божатина

      после этих слов артем резко выкинул руку вперед, схвативши инкуба за подбородок. тот приоткрыл пасть, и накробар тут же залез ему в горло, придушивая будто бы изнутри, по ту сторону кожи. матвеев кряхтел и пытался кашлять, бессмысленно помахивая руками и ногами, как раздувшаяся каракатица, и когда нехватка воздуха стала фатальной, он выбросил артема за пределы своего сознания, а после и сам шмыгнул в отправную точку богобойни. — ты такая тварь, наркобар, чуть душу не вырвал, — откашливаясь выплюнул матвеев. — у тебя нет души уже столько вечностей, сколько у меня совести, — флегматично заметил артем и вытер руку от инкубовых слюней и крови, — пошли дальше. — э, нет, касатик, — матвеев вновь взвихрился, — дальше — только с жертвоприношением. чай мы подошли к одиночной камере диониса. тут дань платить надо: любая часть твоего тела, но не парная.       артем невозмутимо схватил матвеева за палец, вырвав острый ноготь. инкуб взвыл, но артем уже аккуратно, околив ноготь взглядом, вскрыл себе шею и вырезал кусочек трахеи. он достал из своего рюкзака сыр на девичьем молоке, который прихватил еще из своей части Хаоса, и отрезал ногтем инкуба от него пару стройных ломтиков. затем он сделал неглубокие прорези в куске трахеи и начинил их сыром. самое странное — кровь наркобара остановилась будто бы по его немому приказу, и совершенно не хлестала из горла. артем положил дар на ладонь матвеева с вырванным ногтем, после же достал синюю нитку и зашил себе ровно распоротое горло. — бесстрашный ты, сука. смотри чтоб кто-то горло твое ножницами мойры не откупорил, — инкуб переложил своеобразный дар артема в другую руку и засунул свой поврежденный палец в горло, словно плюшевый леденец, — покатит, — сказал он гортанно, и, положив дар в выдвинувшуюся из пространства полку, открыл очередную, тяжелую и слышащуюся мясом с травами дверь.       маленький божонок сидел на короткой цепи яо, на которой то и дело вспыхивали ядерные грибы, уничтожая популяции нацепных цивилизаций. а божонок с эктопически выделенным сердцем варил что-то пахнущее очень дурно в огромной титановой кастрюле. — дио-о-онис, кто у нас сегодня на экспериментальный ужин? — потягивающе спросил матвеев. — кронос, хозяин, — пролепетал божонок девичьим дрожащим голосом разряженных частот, — тот, что сожрал мою голову. — ну-ка дай попробовать.       и божонок опрокинул огромную титановую кастрюлю, из которой, обваренный в пряном кипятке, вывалился мягкий и пахучий титан кронос. его лицо было обезображено столетней варкой, а члены сжались и скукожились, как ангельские бедра в супе. инкуб откусил кусок от пальца великана, и его поврежденный ноготь тут же реинкарнировался. — ты неплохо сварил это проклятое время, дионис. с розмарином. — спасибо, хозяин. месть свята, — эктопия сердца божонка запрыгала на месте. — о, не произноси это слово даже в этих стенах, ты же знаешь, с какой легкостью я могу тебя уничтожить, — дмитрий обвел пальцем губы. — знаю, хозяин, — дионис врос глазами в пол и затих. — прибери здесь, — обмолвился инкуб, и вытолкнул артема из комнаты, попутно растягиваясь на словах, — он очень легко может быть уничтожен, так как его сердце давно вырвано, а я просто дал ему сердце и голосок уже забитой божатины, так как он неожиданно проявил себя искусным в промышленной готовке титанов. этимология мифа, что тут попишешь. — зачем цепь, если ты так не веришь в его силу? — осведомился артем. — на всякий пожарный.