Мой ученик

Демон сливового меча толкнул голову Чхон Мы, наблюдая, как она скатывается с вершины горы гниющих трупов. он падает на колени. Это конец. Чхон Мён медленно закрывает и открывает глаза. Всё вокруг было красным. Всё перед его глазами было окрашено алой кровью. Смерть. Всё, что оставалось, — это смерть. Чхон Мён слишком часто видел такие пейзажи, чтобы обращать на них внимание. Единственное, что его волнует, это смог ли он спасти хоть одного человека? «Ю Исоль…» — он обнаружил изуродованный труп в нескольких метрах от него. «Пэк Чхон…» — ничего не осталось от былой красоты; только благодаря повязке, пропитанной кровью, он смог понять, кому именно принадлежит гниющий труп. Под ним красовался Пэк Сан; наверное, он хотел защитить Пэк Чхона своим телом, но Чхон Мён уже точно не помнит. «Юн Чжон, Чо Гёль…» — он видел две оторванные головы сахёнов; даже их смерть была парной. «Тан Сосо, Дофи, Ли Со Бён, Тан Гуак, Сонбек, Хе Ён, старейшины, Лидер Секты…» Чхон Мён не мог перестать произносить имена своих детей. «Ни одного. Никто не выжил. В этом месте больше нет ничего живого.» Кар-кар — как будто бы опровергая его слова, вороны, лакомящиеся глазницами и внутренностями его детей, начали каркать. «Хахах ах-ах. ха-ха. ХА-ХА-ХА-ХА АХХААХАХАХХААХАХАХАХАХАХАААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА» Вместе с раздирающимся криком, Чхон Мён свернувшись в калачик, начал раздирать и так вырванную кожу. Даже все эликсиры мира, не смогли бы ему помочь. Его ногти проникали в раны, которые уже сгнили из-за неполноценного лечения. Чхон Мён начал царапать всё своё тело. Он расцарапал себе рану на лице до такой степени, что уже была видна кость. После приступил к правой руке, которая еле висела на его плече. Он вырвал фунтами мясо, а его сломанные кости начали впиваться в его руку. Так продолжалось до тех пор, пока рука не была полностью оторвана. Но Чхон Мён не чувствовал боли, не чувствовал утраты, единственное, что он чувствовал — так это то, что так и должно быть. Он с самого начала не имел права на вторую жизнь. Такой, как он, не имел права на второй шанс. Он изначально не имел права иметь тело, не говоря уже про оторванную руку. Он не имел права чувствовать тёплый поток, стремящийся по его венам, он не имел права чувствовать насыщение от еды, он не имел права на мимолётное счастье, не имел права чувствовать вкус алкоголя, не имел права чувствовать эмоции, не имел права на боль, не имел права на мнение и слова, не имел, не имел, не имел, не имел, не имел, не имел, не имел, не имел, не имел, не имел, не имел, не имел, не имел, не имел, не имел, не имел, не имел, не имел, не имел, не имел, не имел, не имел, не имел, ведь мёртвые не имеют на это право. Он кричал, даже когда у него сорвался голос, и начал захлёбываться в своей собственной крови, он не переставал кричать. Из его глаз текли слёзы, которые смешивались с его собственной кровью и, из-за чего можно было подумать, что из его алых глаз текут кровавые слёзы, которые стекали к алой реке под ним. «Провал. Сплошное разочарование. Снова. Я снова не смог никого спасти…» Чхон Мён начал размышлять, почему он снова всё потерял. «Почему? Что я сделал не так? Разве я не старался? Разве я не учился на своих прошлых ошибках? Разве я не изменился и не следовал пути Дао? Разве я не был хорошим взрослым? Да, сахён? Или я недостаточно пытался? Я был недостаточно умён? Мой путь был неверен? Я слишком сильно опирался на свой прошлый опыт? Может, я недостаточно хорош, чтобы быть мечом Хуашаня? Сахён… что я сделал не так? Ответь мне. Прошу, ответь мне. Не молчи. Не молчи. Тишина. Чхон Мён приподнял голову в надежде, как обычно, увидеть нежно улыбающегося сахёна в луне. Её там нет. Не было ни луны, которая освещала путь заблудшим, так и не было сахёна, нежно дарящего ему улыбку. «Сахён… я понял, я всё с самого начала делал не так. Я не смог стать хорошим братом, я не смог стать хорошим сыном, я не смог стать хорошим взрослым, я не смог стать хорошим другом, я не смог стать хорошим мечом. НЕ СМОГ.» «Я недостаточно тренировался, я недостаточно учился, недостаточно понимал, недостаточно ценил. Это моя вина, это всё моя вина, это всё моя вина, это всё моя вина, это всё моя вина, это всё моя вина, это моя вина, это моя вина, моя вина, моя вина, моя вина, моя вина, моя вина, моя вина, моя вина, моя вина, МОЯ. ВИНА. ТОЛЬКО Я ВИНОВАТ.» «Ненавижу, как же я всё ненавижу, всё ненавижу, всё ненавижу, всё ненавижу, всё ненавижу, всё ненавижу, всё ненавижу, всё ненавижу, всё ненавижу, всё ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу.» — Чхон Мён даже не знал, кому обращена вся эта ненависть. На Чан Иль Со, из-за которого мир боевых искусств ослаб? К Чхон Ме, который убил всех ему дорогих людей в обеих жизнях? Или на себя, за свою слабость и беспомощность? Чхон Мён не знает. Он слишком устал, чтобы об этом думать. С момента, когда на его мече зацвела слива, с момента, когда у него появился учитель, он только и делал, что ненавидел всё и всех. Чхон Мён так долго ненавидел, что он устал. Он устал. Устал ненавидеть. Он не хотел встретиться со своими братьями и сёстрами. Не хотел встретить Лидера Секты и Старейшин, которые приняли его. Не хотел встретить детей, которым из-за него пришлось видеть, как сгорает их собственная секта с учениями. Не хотел увидеть своих циплят, которым пришлось из-за него пережить столько войн и горя, лишь для того, чтобы умереть жалкой смертью, которой они не заслужили. Не хотел увидеть своего сахёна, который был для него старшим братом и отцом. Потому что он не заслуживает этого. Он не сможет смотреть им в глаза. Такой, как он, даже смерти не заслуживает, для него это было проявлением милосердия. Единственное желание, которое Чхон Мён не мог подавить, это полностью стереть своё существование, чтобы даже праха не осталось. Слёзы закончились. Видение Чхон Мёна померкло. Он чувствует, что умирает. Он не боится, ведь уже знает, какого это умереть. Он вновь умирает в этом проклятом месте, на горе из трупов, без руки и органов. Он может чувствовать, как вороны медленно начали клювать его глаза и внутренности, пока он всё ещё тёплый. Но ему уже всё равно. Больше ничего не чувствовал, кроме трупного холода, который пронзал его до костей. Ученик двадцать третьего поколения великой Секты Хуашань, демон сливового меча, рыцарский меч горы Хуа, который самостоятельно поднял секту из дна отчаяния, создатель множества историй, которые не забудут ближайшие 10 тысяч лет. Герой, сразивший Небесного Демона на вершине сотни тысяч гор секты небесного демона, погрузился в вечный сон в свои 145 лет. А также… Тринадцатый ученик великой секты Хуашань, святой меч цветущей сливы, сразивший Небесного Демона на вершине сотни тысяч гор секты небесного демона, сильнейший мечник за всю историю Канхо и… Чхон Мён.