чувства

минги думал об этом каждую ночь. на протяжении года минги не мог перестать думать о том, как сильно поменялось его отношение к юнхо. если раньше короткие взгляды, заразительный смех, чертовски красивая улыбка юнхо казались ему обычным делом, то сейчас все изменилось. минги думал о том, когда это началось, каждую ночь. может быть, в тот момент, когда он ушел на хиатус. да, именно тогда у него было полно времени на то, чтобы четко понять, что он испытывает ко всем мемберам, и, конечно же, чтобы понять самого себя. может быть, в тот момент, когда минги решил посмотреть выступления ребят во время его отсутствия. когда юнхо посмотрел в камеру, а минги отвел взгляд. ничего страшного же в этом нет… так? но страшное было. потому что именно тогда, когда минги впервые словил себя на мысли, что, возможно, смотрит на своего лучшего друга не так, как раньше, он начал все больше и больше замечать за собой подобное. и вот минги сидел за кухонным столом с ручкой в руке. в одиночестве. с приглушенным светом от лампы рядом. думал, стоит ли ему вообще говорить юнхо что-либо. может, это просто пройдет, как проходила привязанность ко всем людям в жизни минги? может, ему просто показалось? может, минги просто слишком много думает? но юнхо был особенным. он не был одним из «всех», он был его лучшим другом столько лет… именно это и пугало минги. все это так запутывало его. если бы первым парнем минги был кто-нибудь, — кто угодно! — только не юнхо, возможно, он бы не так сильно переживал принятие своей ориентации, но, увы, это был именно юнхо. — вдохновение нахлынуло? минги дернулся от неожиданности. вспомнишь солнышко… — а? а, да, — минги словил себя на том, что уже долгое время сидит над чистым листом с ручкой. он тихо прокашлялся, — а ты почему не спишь? юнхо подошел ближе и зевнул в кулак. минги напрягся. он повернулся к юнхо и проморгался. — не могу уснуть… — его голос звучал, словно бархат. самый мягкий и нежный бархат в мире, — долго здесь сидишь? — долго, — минги улыбнулся и потянулся на стуле. кости приятно хрустнули, а от ответной улыбки юнхо в сердце что-то слабо сжалось. — не пишется? — юнхо подошел ближе и сел за стол напротив, закинув одну ногу на другую, а руки сложив в замок на груди. взгляд обожаемых глаз устремил на минги. — не-а, — соврал минги. писать ему было о чем. его главная муза сейчас сидела в черных шортах и запятнанной футболке прямо перед ним. написать о ней хотелось много. о том, как минги благодарен за столько лет дружбы, о том, как рад, что познакомился с юнхо, о том, как рад, что они оказались в одной команде, о том, как счастлив, что может каждый день просто быть рядом с юнхо, смешить его, слушать его, поддерживать в трудные моменты. минги написал бы о том, как рад, что юнхо — тот человек, что вытащил его со дна, поставил на ноги, привел в себя. минги написал бы о том, как юнхо для него важен, и о том, что он готов был сделать что угодно ради юнхо. — ни строчечки, — продолжил свою сладкую ложь минги. — понятно, — ответил юнхо. он поудобнее устроился в кресле и закрыл глаза, словно собирался вновь провалиться в сон. минги улыбнулся от забавной мысли, только пришедшей ему в голову. мысли о том, как же правильно юнхо чувствуется рядом. минги слышал его ровное дыхание, наблюдал за трепетом ресниц, за вздымающейся грудью и не мог отделаться от мысли о том, как же ему нравится, что тот рядом. простое наблюдение за юнхо успокаивало его. — о чем думаешь? — внезапно спросил юнхо. — о тебе, — сразу же ответил минги. юнхо открыл глаза, и взор устремился на минги. на лице юнхо растеклась улыбка. — я серьезно, — смеясь, сказал юнхо. — а я серьезно. думаешь, я не могу о тебе думать? — и что ты обо мне думаешь? — с открытым интересом спросил юнхо. минги вскинул бровь и поднялся на стуле. руки дрожали. — что тебе пора бы кинуть эту футболку в стирку.