Не сожалея

Война всегда ужасна – это Рюукен понял с первых минут, как окончил подготовку и поступил в армию в качестве военного врача. Тогда еще открытых столкновений не было, лишь конфликты на границах и работы у медиков почти не случалось, но через несколько лет два государства не смогли поделить важную военную точку, богатую природными ресурсами, которая располагалась как раз между их границами и тогда… Тогда мужчина познал, какого на вкус отчаяние. Не то, чтобы у него его было мало в жизни – когда любимая девушка предпочла ему другого, когда любимая жена после многолетнего брака скончалась от опухоли в мозге, когда сын собрал вещи и сказал, что переезжает к деду – Рюукен страдал в каждом из этих моментов, но как и говорил его сын – его высокомерное лицо не выражало эмоций, но отчаяние плескалось глубоко внутри, которое он пытался заглушить работой. Тогда он еще работал хирургом в областной больнице, выжимая из себя все силы, чтобы не осталось места мыслям и воспоминаниям, в которых он в очередной раз вопрошал – что же он сделал не так? Когда отчаяние достигло пика, он увидел в новостях призыв на фронт и, плюнув на все, записался в добровольцы, прошел переподготовку и стал полевым медиком. Спустя восемь лет с его поступления в армию он отмечал вместе с коллегами сороковой юбилей, пока радио-приемник хрипел и крутил то веселые песни, то политику, то новости, которые тщательно обрабатывались и подавались слушателям так, чтобы обелить честь своих знамен. И только те, кто собрался в крохотной палате со стаканчиками грязного чая в руке знали, что эту войну их страна проигрывала. Враг уже оккупировал несколько городов севернее медицинского лагеря и вскоре придет черед их и тогда война будет полностью проиграна. Орихиме попыталась настроить барахлящий приемник, крутя колки то в одну сторону, то в другую, но добилась лишь того, что он и вовсе замолчал. Она обняла стакан двумя руками, тщетно пытаясь собрать себя по крупицам и в который раз потерпела поражение. Рюукен, сидящий рядом с ней, прекрасно видел ее пустой взгляд, который иногда снился ему ночами, когда отчаяние вновь давало о себе знать. Эта девушка – ровесница его сына. Рюукен знал ее историю, ее как-то поведала сама Орихиме, желая выговориться хоть кому-то. Он помнил ее слова, срывающиеся на шепот, в котором не было никакой надежды… «Родители бросили нас с братом, и тогда он стал о нас заботиться. Я любила его больше всего. Он работал таксистом, работа тяжелая, да и платили мало. Он хотел побольше заработать, чтобы купить мне платье, как в журнале и каким-то образом стал работать на мафию. Он не знал, кем они были… Он ничего не знал, но они тайком заставляли его под предлогом курьерской службы, доставлять наркотики, а когда он узнал, попытался сбежать вместе со мной, но они его убили, пока я ждала дома с вещами. Полиция списала все на ограбление, но я знаю, что им просто заплатили, чтобы они не стали дальше копать. Он был для меня всем. А теперь… Теперь мне больше не для чего жить… ведь во всем виновата только я!»… Рюукен не знал слов утешения. После стольких лет в нем уже ничего не осталось, но видя молодую девушку, которой было еще жить, да жить, он впервые попытался подобрать подходящие слова. Орихиме была красивой – даже бледная от недосыпа, с синяками вокруг глаз и трясущимися руками, она напоминала чем-то его первую любовь. И эта девушка пришла сюда в поисках смерти – в тот момент, когда она слушала радио, слышала обрывки новостей от военных, она вздыхала с облегчением, будто скоро должно произойти то, чего она больше всего ждала. И он сказал ей: - Тогда делай все, что в твоих силах, чтобы больше не пришлось ни о чем сожалеть. Эти слова были проклятьем, сорвавшимся с его уст, но в одно мгновение она подняла голову, и в ее глазах он увидел искреннее изумление. Рюукен ничего не мог ей дать, кроме рук, держащих скальпель, но если он хоть немного отодвинет с ее пьедестала мысли о смерти, значит, так тому и быть. Орихиме долго молчала тогда, а потом почему-то спросила: - Ты женат? - Вдовец. В тот раз она улыбнулась грустно и прижалась щекой к его груди. Он не пытался говорить ей слов ободрения, не обещал невозможного, все их совместное времяпровождение состояло из коротких приказов в особенно тяжелые моменты войны, когда солдаты, поступающие с горячих точек, заполняли палаты и морг. Орихиме с одного кивка понимала, что нужно делать, как и все медики, собравшиеся под крышей госпиталя. А он вовремя отправлял спать тех, кого уже шатало, вытаскивал с того света уже готовых мертвецов и Орихиме всегда была с ним с упрямостью в серых глазах и твердым убеждением, что она может быть ему полезна. Сейчас они всем составом отмечают его сорокалетие, пьют чай и заедают его карамельками, которые он по блату достал у военных и почему-то именно здесь он чувствует себя, наконец, на своем месте, где нет нужды держать маску, с теми, кто прошел с ним огонь и воду и видел всякое. Рюукен делает глоток чая и вдруг мощный взрыв сотрясает землю, с потолка прямо в стаканы падает штукатурка, а персонал в ужасе ложится на пол и прикрывает голову руками. В глазах Орихиме сквозит неверие, когда он хватает ее и тянет за собой на пол. Еще один залп – уже ближе. Это конец. Орихиме накрывает его ладонь своей – дрожащей – вопреки всему в ее глазах слезы, сквозь которые она шепчет ему: - Рюукен, поцелуй меня. Он тянется к ней, непослушными пальцами зарываясь в спутанные рыжие волосы, тянет на себя и прикасается к ее губам своими, чувствуя, как на губах отдают солью ее слезы. Орихиме улыбается. Плачет и улыбается, а Рюукен вдруг понимает, что хочет, чтобы они выжили. Он хочет увидеть ее в повседневной жизни. Какие платья она предпочитает, какие книги считает интересными, какое будущее ее ждет, даже, если рядом с ней будет не он… Какие только бредовые мысли не лезут в голову, когда смерть пришла по твою душу. И вдруг дверь распахивается и внутрь забегает военный в униформе их войск, который машет руками и торопливо кричит: - Вперед, эвакуация! Быстрее! Медперсонал под вспышки залпов ползком минует дверь и бежит по коридорам к выходу, где в машины грузят сотрудников и раненых. Рюукен толкает Орихиме вперед, помогая ей забраться в кузов, и забирается сам, после чего дверь закрывается и машина начинает движение. Внутри темно и только ладонь Орихиме в его руке приносит в его мир успокоение. Он закрывает глаза и обещает себе: - Если выживу, то схожу на могилу отца. - Твой отец давно умер? – Подает голос застывшая в его объятиях Орихиме. - Несколько лет назад. Рюукен узнал об этом из сухого письма собственного сына, которое тот написал, потому что так завещал дед. - Но мы с ним никогда не ладили, пока он был жив. - Вот как. Тогда дай еще одно обещание. - Какое? - Что если мы выживем, ты возьмешь меня замуж. - У тебя вся жизнь впереди и не для чего тратить ее на старика вроде меня. Орихиме утыкается лбом в его грудь и говорит: - Потому что я хочу остаться с тобой. Рюукен закусывает губу и все-таки отвечает: - Обещаю. * Они были гражданами страны, которая, проигрывая войну, подписала соглашение с третьей стороной о предоставлении военных ресурсов и смогла изменить ход истории - так кричали заголовки. Всем эвакуированным из зоны боевых действий предоставили минимальные выплаты, медицинскую и психологическую помощь, а так же возможность устроиться на новое место работы. Рюукен переехал в небольшой городок Каракура и устроился в местную больницу хирургом. С тех пор, как их выгрузили из машины, он Орихиме больше не видел и полагал, что она давно нашла себе применение в жизни. Ему стукнуло сорок два и, как говорили коллеги, седина в его светлых волосах стала слишком заметна. Он встретился с сыном, они поговорили о Соукене и Урю даже проводил его до могилы деда. Рюукен исполнил то, что обещал. Он проводил выходной день со стаканом коньяка в руке, щелкая новостные каналы, как в дверь постучали. Он отставил стакан на стол и, когда открыл входную дверь, замер, сначала не узнав незнакомку. Девушка перед ним имела чистый оттенок кожи, ухоженные волосы и сияющие волнением глаза, и лишь взглянув на виднеющиеся из-под шапки рыжие волосы, Рюукен узнал ее: - Орихиме. - Пустишь? – Улыбнулась она. В руках она держала дорожную сумку. Рюукен посторонился, пропуская в квартиру гостью, а она, стянув шапку, обернулась на него и спросила: - Ты сходил на могилу отца? - Да, сходил. - Тогда ты должен вспомнить еще одно обещание, которое дал мне. - Орихиме, мне сорок два и я ничего не могу тебе дать. - Когда-то ты дал мне смысл. Ты научил меня жить. И я хочу остаться с тобой. Я никуда не уйду. И она улыбнулась словно солнце, пробираясь лучами в самые потаенные уголки его души и Рюукен не нашел, чем ей возразить. Они поженились спустя два года совместной жизни, а еще через год у них родился сын, которого Орихиме назвала в честь умершего брата. Рюукен познакомил свою новую семью со своим взрослым сыном и дожил до восьмидесяти пяти лет. В браке Орихиме и Рюукен были очень счастливы. Умирая, Рюукен видел Орихиме, улыбающуюся сквозь слезы и прошептал: - Я люблю тебя. Руки их сына, лежащие на плечах матери сжались, слыша этот шепот, но Сора ничего не сказал. И Рюукен закрыл глаза.