Это сон на взлётной полосе. Утопает в зелени Тамбов, Я иду по выжженной весне, На кроссовках грязь, внутри – любовь. В волосах сияет бриолин, Под кожей разлились чернила, Я иду по улице один, Ты идёшь по улице одна.
***
— Арсюш, солнышко, ты встаëшь? Очередной довольно громкий стук в дверь моей комнаты заставляет открыть глаза и хотя бы немного проснуться. Однако кто сказал, что я собираюсь подниматься с кровати? Судя по всему, мама, как всегда пришедшая меня будить, всë ещë стоит в коридоре, прислушиваясь к моим действиям. Плавали, знаем. Я переворачиваюсь на бок, свесив с кровати одну руку, нащупываю домашние тапочки и шуршу ими по полу, создавая впечатление того, что я встал. Это как всегда срабатывает. Вообще я до сих пор не понимаю, зачем нужно поднимать меня за полтора часа до выхода, ведь принять душ и позавтракать я могу и за половину этого времени. Но родителей разве переубедишь? Уснуть обратно так и не получается, поэтому я, приподнявшись, переворачиваюсь в кровати и тянусь к столу, который стоит в нескольких метрах, чтобы взять телефон. Это тоже требование мамы. Вычитав в каких-то книгах о народной медицине, что любая техника так или иначе "облучает нас всякой дрянью", она долго сражалась за то, чтобы я оставлял гаджет не возле подушки. Экран загорается несколькими пришедшими за ночь уведомлениями, но среди них нет абсолютно ничего интересного. Несколько сообщений из рабочего чата, ещë парочка из телеграм-каналов — вот и вся почта. Провалявшись минут пятнадцать за пролистыванием новостной ленты, я всë же отрываю себя от кровати и выползаю на кухню. Там уже во всю кипит жизнь. Отец, расположившись на своем излюбленном месте во главе стола, что-то увлеченно рассказывает маме, пока та переворачивает на раскаленной сковороде гренки. Увидев меня, оба отвлекаются от своих занятий. — Доброе утро, — я зеваю и облокачиваюсь на дверной косяк. — Как спалось? О, это очередное требование ко мне. И я, и мои родители прекрасно понимаем, что мне, если честно, всë равно на то, как они спали, тем более, что проблем с этим никогда не было, и на свой вопрос я получал неизменное "нормально, спасибо, сынок". Но я ведь должен быть вежливым, я ведь должен уважать своих родителей. С долгами у меня всегда было неплохо. — Нормально, спасибо, Арсюш. А кто-то сомневался? После ежедневного ритуала вежливости я иду в душ, где и зависаю на добрые пятьдесят минут. Нет, я прекрасно понимаю, счетчики на воду и всë такое... Но где ещë, как не в душе, вы прикажете мне петь, пританцовывая и держа бутылку маминого дорогого шампуня вместо микрофона, залипать в одну точку, стоя под горячей водой, и просто размышлять о жизни? У нас в квартире других мест для такого рода занятий не наблюдается. Из ванной комнаты я выхожу под громкое ворчание отца, тут же сообщающего мне, что мы уже опаздываем. Есть и одеваться приходится на бегу. Скорее всего, вечером, придя домой, я получу за это нагоняй от мамы, потому что "ну, сынок, сам ведь понимаешь, что завтрак — главная еда дня, а как можно хорошо поесть, если параллельно пытаешься влезть в брюки? Это все может пагубно сказаться на твоем здоровье". В очередной раз забежав к себе в комнату, чтобы взять чистую белую рубашку, я останавливаюсь возле зеркала, приделанного к дверце шкафа. Из отражения на меня пристально смотрит высокий, довольно-таки худой парень двадцати двух лет, с длинными и чуть вьющимися на кончиках волосами, голубыми глазами и идиотским выражением лица. Про выражение лица я точно знаю, слишком много раз слышал этот комплимент от своего начальника. Кстати, про начальника... Полгода назад я закончил юридический факультет и теперь работаю в частной конторе одного адвоката, вместе с ещë пятью такими же помощниками (а точнее, помощницами). Сам не знаю, зачем так много. Как по мне, парочку вполне можно было уволить без зазрения совести. Все равно работаю я один, а остальные только и знают, что бездельничать. Но да не даром мама всегда говорит, что я добьюсь успеха. Но это ещë в будущем. А пока что мы вместе с папой выбегаем из квартиры, направляясь прямиком к нашей машине, припаркованной на углу дома. Отец очень трепетно относится к своей любимой "ласточке", а поэтому бдительно сражался с соседями за это самое безопасное, по его мнению, место. — Арсений, — папа как всегда немногословен. Обратив на себя мое внимание, он без объяснений бросил мне влажную тряпочку, чтобы я очистил лобовое стекло и фары от налетевшей на них пыльцы. Как по мне, занятие абсолютно бесполезное, ведь в период цветения растений машина вечно в какой-то дряни, от которой тянет чихать. Быстро расправившись со своей задачей, я залезаю в салон, и мы стартуем. Весенняя панорама города, в самом центре которого мы живем, представляет собой что-то невероятное: зеленеющие парки, залитые солнечным светом проспекты и бликующие тихие волны реки. Завораживает. Однако наслаждаться долго мне не приходится, потому что машина останавливается возле бизнес-центра, на двенадцатом этаже которого я и работаю. Кивнув отцу, я со всех ног бегу к крутящимся дверям — рабочий день начался пятнадцать минут назад. — Всем привет, девочки! — здороваюсь я с коллегами, врываясь в приемную и по пути скидывая пиджак. Они все, как одна, на секунду отрываются от своих компьютеров, где, наверное, просто читают онлайн-журналы и обсуждают с подружками маникюры и педикюры, кивают мне и возвращаются к своему безделью. Начальник, к моему счастью, отсиживается у себя в кабинете, поэтому вместе своего стола, я смело направляюсь к рабочему месту Алёны. И вот о ней я готов говорить вечно! Темноволосая, не слишком высокая, тихая и очень-очень скромная девушка. Почему-то я был уверен, что влюблен в нее. Мне нравилось обнимать её, приходя на работу, целовать в щечку, наливать кофе и просить распечатать документы. Мама всегда говорит, что за девушками нужно хорошо ухаживать, ведь только тогда я смогу найти достойную невесту. Единственное, что мешало нашему с Аленой счастью, был шеф. Так уж получилось, что она нравилась не только мне. Каждый раз, когда я смотрел на то, как этот старый, толстый и напыщенный индюк вываливается из своего кабинета и первым делом улыбается в её сторону, меня выворачивало наизнанку. Но сделать я ничего не мог. — Привет! — здороваюсь я уже лично с Аленой, которая поднимает на меня свои карие глаза и спешит подставить щеку для привычного поцелуя. Только вот сегодня мне почему-то этого мало. Взяв ее за подбородок, я хочу прикоснуться к ее губам своими, но... — Попов! В кабинет зашел быстро! Кажется, мне конец. Под сочувствующие взгляды девочек я плетусь следом за покрасневшим от злости начальником в его логово. Сейчас меня здесь и убьют. — Попов, это когда-нибудь закончится? За последний месяц ты ни разу не пришел на работу вовремя, ни разу не сдал ни один отчет в указанные сроки, не подготовил правильно ни одного пакета документов! Зато успел налить себе и Алене миллион чашек кофе, которое она, бедняжка, даже не пьет. А сегодня я выхожу и вижу, что ты перешел на новый уровень по отвлечению людей от работы? Мне это надоело. С сегодняшнего дня ты совершенно свободен! — Вы меня увольняете? — разумеется, вся эта искрометная речь моего шефа была сущим враньем. И ежу понятно, что он просто захлебнулся от ревности. И вообще, подумаешь, ни одного отчета в срок не сдал... Ну с кем не бывает, правда? — Я тебя не увольняю. Я тебя прямо-таки выгоняю! Ты свободен, Попов. Я стою на улице. Как я тут оказался и сам не помню. Кажется, в голове всплывают короткие кадры того, как я выхожу из кабинета начальника, опустив голову, чтобы не столкнуться взглядом с Аленой или другими девушками, а потом собираю вещи со своего стола и навсегда выхожу из нашей приемной. Вы спросите, как чувствует себя человек, которого только что уволили? Не знаю, что уж там обычно ощущают нормальные и адекватные люди, а я летел по улице, осознавая, что внутри меня нет ничего, кроме внезапно накатившей легкости и радости. Да, в тот момент мне было плевать и на проблемы, ожидающие меня впереди, и на скандал, который мне устроят родители, как только узнают. Я думал лишь о том, что в моей жизни больше никогда не будет душного кабинета, отчетов и папок с делами клиентов. Идти домой и тут же объясняться с мамой совсем не хотелось, поэтому следующие пять часов я под музыку бродил по городу, заходя в те его уголки, которые при других обстоятельствах я ни за что бы не посетил. В три часа дня я оказываюсь на пороге привычного и любимого кафе, расположенного не так далеко от дома. Именно здесь мы чаще всего встречаемся с моими тремя верными друзьями после работы, чтобы выпить (чай или кофе, вы не подумайте) и просто обсудить все произошедшие события. В такой ранний час там, вполне очевидно, никого еще не было. Сережа, Пашка и Юля — единственная девушка в нашей компании — работают до пяти. Поэтому еще два часа мне предстоит просидеть в полном одиночестве. — Добрый день, — ко мне подходит улыбающийся официант. — Вы сегодня раньше обычного. Вам как всегда? Разумеется, нас четверых здесь уже запомнили. Еще бы, сложно забыть компанию идиотов, среди которых вечно смеющаяся на всё заведение девушка, низкий армянин с хвостиком-кичкой на голове и двое чересчур худых парней, которые без остановки подшучивают друг на другом, пихаясь и наигранно обижаясь. — Пока что просто эспрессо. Подожду друзей, а потом закажу дессерт, — киваю ему я, тут же возвращаясь глазами к экрану телефона. Я успел посмотреть около десятка коротких и бессмысленных видео на Ютубе, прежде чем раздались уверенные шаги, все всяких сомнений, приближающиеся к моему столику. Неизменная парочка — Серега Матвиенко и Юля Топольницкая. Кажется, ребята и сами не знали, в каком статусе находятся их взаимоотношения. Они работали в одном здании, хоть и в разных офисах, жили в одном районе, а потому были почти что неразлучны, и если где-то появлялся один, то следом, тенью, возникал и второй. Мы с Пашей были постоянными зрителями их ссор и перемирий, во время которых они выглядели как настоящая парочка, держась за ручки и обнимаясь. — Приветствую тебя, мой дорогой друг! Чего так рано явился ты сюда? — Матвиенко явно был настроен весьма поэтично. — Обычно же рвешь свою жопу, чтобы уйти из офиса вместе с Аленой. — Здорово, — я поднял голову, вынимая наушники. — А мне, Сереженька, больше жопу рвать негде. С сегодняшнего дня я официально безработный. — Ты шутишь? — Юля, уже усевшаяся на своё любимое место, уставилась на меня удивленными глазами. — Хотелось бы ответить положительно на твой вопрос, но, к сожалению, это абсолютная правда. Друзья рассыпались в сочувствующих возгласах, оскорблениях моего уже бывшего шефа и просто расспросах о том, как же все так получилось. Потом диалог, к моей искренней радости, ушел в другое русло, сменившись обсуждением планов на маячущее впереди лето. Однако с приходом Паши мы снова вернулись к нерадостной для меня теме. Я пересказал другу всю историю от начала до конца, но на этот раз она сопровождалась гневными комментариями Сережи и Юли. Только вот проще мне от сочувствующих взглядов и высказываний не становилось. Из дверей нашего любимого кафе я вышел последним и, прямо сказать, в отвратительном состоянии. Я шел на смертную казнь, которая, вне всякий сомнений, ожидала меня дома в лице разгневанного отца и расстроенной мамы. И если первое внушало только страх, то второе еще и пробуждало голос совести. А его звучание как-то не облегчало жизнь. Вечерний город встречал неожиданным оживлением и суетой: люди сновали туда-сюда, выходили и заходили в магазины, останавливались прямо посреди тротуара, чтобы поболтать со случайно встреченными знакомыми и просто насладиться долгожданным теплом. Устав от постоянных столкновений плечами с идущими мне навстречу пешеходами, я свернул в переулок, оставляя шумный проспект за спиной. Обычно я здесь не хожу — мама уж очень не любит это место. Все детство я слушал ее страшилки о том, как именно здесь злые маньяки-убийцы грохнули очередного маленького мальчика. Я вырос, в маньяков верить перестал (тем более, что мои одноклассники не раз ходили по этой улочке, и никто, иногда к счастью, иногда к сожалению, убит не был), но в переулок все равно заглядывал редко. Привычка — дело такое. Однако сегодня мне было бы даже на руку, если бы меня безжалостно прибили в темной подворотне. Может быть, тогда бы родители, найдя мое бездыханное уволенное тело, не стали бы слишком уж сильно ругаться. Но даже убийцы были сегодня не на моей стороне! Я прошёл уже больше половины пути, а ни одного из них так и не встретил, довольствуясь лишь редкими прохожими, которые при виде меня отнюдь не торопились выхватывать из кармана острый нож и кровожадно вонзать его прямо в мое сердце, а только, опустив голову, спешили дальше. Из удручающих мыслей меня выдернул очень даже увесистый предмет, неожиданно прилетевший куда-то в район плеча и оставшийся там висеть, тут же перетягивая на себя воротник пиджака. А что, умереть от удушения непонятной тварью тоже не самый плохой вариант. — Дяденька, держите Ириску, — следом за непонятным существом, коим оказался обычный черный с белыми полосками котёнок, на меня налетела маленькая и очень растрепанная девочка, ухватившаяся за мои ноги и тут же попытавшаяся достать с плеча бедное напуганное животное. — Да не волнуйся ты так, держу я твою Ириску, никуда она не денется. Чего же ты ее одну бегать отпускаешь? — я перехватил мяучущую тушку поперек живота, оторвал от своей одежды (хоть бы не осталось зацепок, мама меня прибьет) и прижал к себе, тут же опускаясь на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с лицом девочки. — Я и не отпускала, это она сама вырвалась. Я гладила ее, а она убежала. Я ее догоняла, догоняла, а потом... — незнакомка отчаянно не выговаривала "р" от чего диалог наш вызывал во мне внутреннее умиление и смех. Однако внешне я старался сохранять серьезность. — А потом? — А потом я потерялась. Вот. Девочка расплакалась. Она стояла посреди тротуара (благо людей здесь почти не было), прижимая к себе дрожащую то ли от испуга, то ли от холода Ириску и время от времени вытирала слезы ее хвостом. Я понятия не имел, что нужно делать в таких ситуациях? Бросаться на помощь кошке, дабы ее не смыло соленой волной, текущей из глаз малышки, или пытаться как-то упокоить сам источник этого внезапного потопа? — Подожди, — я выбрал второй вариант, — с чего ты взяла, что ты потерялась? Ты же вот здесь, со мной. Ты помнишь, где ты живешь? — Нет, — она всхлипнула, вытирая нос теперь уже собственным рукавом. — Совсем-совсем? — Я помню, что напротив дома был магазин. Большой. Красный. Там мармеладки еще вкусные продают, мне такие на день рождения покупают. Прикинув сколько вокруг "больших красных магазинов", я вздохнул. Вряд ли девочка сможет отличить нужную Пятерочку из всех похожих. — А где твои мама и папа? — Антон? Он ушел. Оставил меня с соседкой, а сам в магазин пошел. Да уж, видимо, нужной информации я из нее не выпытаю. Остается только отвести мою находку в отделение полиции, а там уж пускай сами разбираются. — Пойдем? — я встал и протянул ей руку. — Сейчас мы с тобой и Ириской вместе сходим к дядечкам полицейским, а они быстро найдут твой дом. — Меня учили с незнакомыми людьми никуда не ходить, — вдруг выдала она, выпячивая вперед нижнюю губу. Беда пришла откуда не ждали. — Так давай познакомимся, — я незаметно для нее закатил глаза. С одной стороны, воспитание и правила безопасности — это хорошо, но сейчас они что-то слишком уж не кстати. — Меня вот Арсений зовут, или просто Арс. А тебя? — А меня Карасик, — я удивленно вскинул брови. — Или просто Ася. — Ну, теперь мы с тобой знакомы, можем идти. Да? — я наклонился, чтобы разглядеть ее глаза, в которых непонятно почему снова стояли слезы. — Не плачь, ты чего. Хочешь зайдем с тобой в кофейню, и я куплю тебе сладкую булку? Нет, я определенно сам выгляжу как маньяк. Предлагаю ребенку куда-то пойти, так еще и подкупаю его сладостями. Знала бы мама, чем занимается ее уволенный сынуля. — С шоколадом? — Ася все еще недоверчиво смотрела то на меня, то на маленькую и темную витрину кофейни, неизвестно почему ещё не вытесненную отсюда всевозможными пивнушками. — С шоколадом. Идём? Я распахнул стеклянную дверь в заведение и пропустил девочку с кошкой в руках внутрь. Кажется, весь её страх прошел, как только она увидела свежие круассаны, рогалики, булочки с повидлом и пирожные с кремом. Бариста, девушка, кажется, всего на несколько лет старше меня, улыбнулась, бросив взгляд на мою спутницу, которая как-то нерешительно и восторженно разглядывала сладости в витрине. — Что будешь? — я снова немного наклонился, чтобы расслышать ответ. — Я могу выбрать? Даже вон тот с кремом и посыпкой? — она указала на эклер, одиноко лежащий на подносе, видимо, всех его собратьев уже разобрали. — Разумеется, — я повернулся к девушке за стойкой. — Будьте добры, один шоколадный эклер с собой. И дайте салфеток побольше, если можно. Бариста понимающе кивнула, быстрым привычным движением положила в бумажный пакет выбранное Асей лакомство и протянула ей. — Пожалуйста. Девочка лишь удивленно кивнула, схватилась за упаковку и тут же вцепилась зубами в сладкий крем, в одно движение перемазав им весь нос. Вот ради этого я салфеток и просил. Однако в тот момент, когда я снова развернулся к девушке, чтобы расплатиться, за спиной раздался шум открывающейся двери, а следом... — Карасик! Я обернулся. В кофейню влетел высокий, всклокоченный парень, настолько худой, что даже широкая толстовка не могла этого скрыть. Он бросился к моей новой знакомой и тут же подхватил её на руки, крепко обнимая. — Ну чего же ты делаешь? Разве так можно? — шёпотом причитал он куда-то в макушку девочке. — Разве можно вот так вот убегать? А если бы что-то случилось? Ты знаешь, как я волновался? Мы с бариста с умилением наблюдали за этой сценой. Только вот она, счастливая, была к этому непричастна, а я, вроде как, должен был теперь объясняться, почему я собирался куда-то вести с собой незнакомую девочку. Особенно неловко будет, если этот парень просто оставил малышку на минутку, а я в это время её и "уволок". Так и становятся преступниками. — А это ты где взяла? — незнакомец отпустил девочку и указал на недоеденное пирожное в её руке. Ася лишь кивнула в мою сторону. — Кто вас просил покупать ребёнку сладости? — набросился он на меня, исподлобья прожигая взглядом. — Знаете что, — я решил, что лучшая защита — это нападение, — я нашёл девочку и кошку на улице. Они стояли и плакали, потому что потерялись. Да, обе плакали, не надо на меня так смотреть! Лучше бы столь внимательно за ребёнком следили. Парень заметно сник, видимо, поняв, что слегка перегнул палку. Ещё бы! Сначала детей теряет, а потом на невинных граждан бросается. — Простите, я слишком перенервничал, — он виновато улыбнулся, а я растаял. Такой доброй и очень усталой улыбки я не видел давно. — Хотите, я и вам куплю эклер? — предложил я и на мгновение перевел взгляд на Асю, которая со счастливой улыбкой дожевывала своё пирожное. — Да и сам могу, — парень залился краской. — А мне ни капельки не сложно, так что выбирайте, какой хотите. Он, всё ещё смущаясь, наугад ткнул пальцем в витрину. Я кивнул бариста, попросив её завернуть сразу два пирожных в отдельные пакеты — одно для себя любимого. Я расплатился, и мы втроём вышли на улицу. — Вам в какую сторону? — поинтересовался я и впился зубами в сладкое тесто, которое оказалось неожиданно очень вкусным. — Туда. — И мне. Вы не будете против, если я составлю вам компанию? — мне до ужаса не хотелось снова оставаться в одиночестве. — Разумеется. Карась, запоминай давай дорогу, нечего просто так хвостиком за мной ходить, а потом прохожих на пирожные разводить, — парень засмеялся, легонько толкая девочку в плечо. — Вы простите, что так получилось. Я оставил её с соседкой, а та уже пожилая, из дома не выходит. А этим двоим на месте не сидится. Ириска опять сбежала? Ася, до этого молча шагающая между нами и держащая переставшего дрожать котёнка, кивнула. Судя по её сосредоточенному выражению лица, она и правда усиленно пыталась запомнить дорогу. — Ну вот. А пока Ольга Петровна поняла, что вообще происходит, это чудо уже оделось и отправилось на операцию по спасению кошки. Я улыбнулся. — А почему Карасик? — задал я вопрос, волнующий меня уже минут 20, с того самого момента, как девочка представилась. — Потому что Ась — Карась, — мой спутник снова рассмеялся, а я не смог не подхватить его смех. — А вот мы и пришли, — парень кивнул на здание, у подъезда которого мы остановились. На мгновение я потерял дар речи. — Подождите, вы здесь живете? — пришел я, наконец-то, в себя. — Да. А что Вас так удивляет? Что меня удивляет? Хм, дайте-ка подумать. Может быть тот факт, что мы стояли у моего дома, у моего подъезда? Но что же в этом экстраординарного, спросите вы, всего лишь забавное совпадение. Да, совпадение, но дело в том, что моя мама — не только прекрасная женщина, но и отчаянная сплетница, проводящая дни дома и знающая абсолютно все секреты и жизненные подробности каждого владельца квартиры с первого до девятого этажа. Благо богатые и избалованные жители элитной (по меркам нашего города) многоэтажки давали достаточно поводов для обсуждения: то один любовницу приведет, то второй четвертую машину купит. Только и успевай все разнюхивать! И она ничего не говорила нам с отцом о молодой семье, поселившейся по-соседству. — Простите, просто это такое неожиданное совпадение, я живу здесь же. А какой у вас этаж? — Да уж, действительно, совпадение, — парень почему-то смутился. — Мы живем на минус первом, если это можно так называть. Я замер, пытаясь осознать услышанную информацию. И тут до меня дошло! За каждой квартирой в нашем доме была закреплена небольшая комнатка, скорее даже чуланчик, в подвальном помещении. Большинство жителей, как и наша семья, использовала эту комнату как склад для всякого барахла, оставленного на всякий пожарный случай. Но только вот были и те, кто пытался и из этого сделать деньги. Некоторые, особо предприимчивые люди, сдавали эти комнатки за минимальную сумму. Я искренне не понимаю, зачем нужны лишние пять тысяч в месяц тем, у кого на банковских счетах лежат миллионы, но, наверное, я слишком глуп, чтобы это осознать. И, видимо, мои новые знакомые живут как раз там. Тогда неудивительно, что я ничего о них не слышал — маменьку "отбросы общества" не интересуют. Заметив мое замешательство, парень продолжил: — Ладно, нам пора, а то кое-кто уже через полчаса должен быть в постели, — он подмигнул девочке. — Пока, Ась, — улыбнулся я, подставляю ладошку, чтобы малышка дала мне "пять". — Пока, Арсений. Я засмеялся, слыша звучание собственного имени в исполнении этого маленького солнца, а потом ещё с минуту стоял неподвижно, наблюдая, как за моими новыми знакомыми захлопывается дверь подъезда.