Каждый миллиметр

Тёплый восточный пассат ласкает пальмовые листья, море танцует в небольшой бухточке острова Ээа , туристический катер останавливается на пирсе, высаживая самых разных пассажиров — от шумных китайцев, то затихших немцев, которые скептичнее положенного оглядывают этот небольшой тайский остров. На берег — если так можно сказать о грязном, давным-давно уже не девственно-белом песке — выходит и ещё пара весьма необычных людей: высокий мужчина под соломенной шляпой и, чуть ниже него, но такая же возмутительно высокая женщина. По выдрессированному дресс-коду западного мира, по одежде этих двух, можно сказать сразу: они тут «по делу». Десятилетний мальчишка срывается с места и бежит к отелю «WayV», чтобы предупредить одного конкретного человека о визите двух вполне конкретных людей. Ребёнок тайными, давно изведанными путями оббегает широкие улицы, проскальзывает через сквозную кухню отличного ресторана и замирает перед нужным местом. Пятиэтажное здание из белого кирпича, с террасой на крыше, крупной сине-жёлтой вывеской и тремя гордыми звёздочками, непонятно кем и за что поставленными (а если по секрету, то просто повешенными по указке владельца отеля). Так что да, мальчишка вбегает через главный вход сквозь стеклянные двери и замирает перед круглым мужчиной с удивительно гладким лицом в скромные сорок четыре, расположившимся на кресле в центре главного зала, наклоняется над ухом и рассказывает о посетителях. Тот достаёт из кармана пару купюр, советует не тратить всё враз и, тем более — на некачественное здешнее мороженое. Каолэй Исикава Масахару — мелкая сошка в делах отеля «WayV», всего лишь ответственный за еду, напитки и их особую подачу. Таец японского происхождения, чудом оказавшийся на этом острове и знатно угодивший в юности владельцу. У «закупщика» (а именно так называется его должность в трудовом договоре) нет семьи, зато есть много интересных знакомых не только на этом клочке земли, но и в самом Тайланде. И куча, куча компромата на них. И всё же, прямо сейчас нам совсем не до этого. Потому что Каолэй срывается с места и мелко семенит к лифтам, чтобы проехать на пятый этаж, где расположен кабинет его благодетеля. Топ Супанат Капхантат — восьмидесятилетний старик, который на волне туристического бума и случайного везения много, очень много лет назад отстроил ряд отелей на островах Тайланда. Старик хоть и был в преклонном возрасте, ростом чуть выше тех самых печально известных «метра с кепкой», был до ужаса крепким, уверенным в себе, относительно подвижным и даже резвым. Будда — или в кого мог верить такой человек? — был благосклонен к своему последователю, потому как старик Топ уже много лет живёт припеваючи, отдав самые крупные отели страны своим детям, внукам, правнукам, оставив себе лишь небольшое заведение на этом крошечном туристическом острове. Сугубо для поддержания себя в форме и приятного времяпрепровождения на пенсии. И всё же именно на отель «WayV» не хватило ему наследников. Зато было обязательство перед старым другом, и потому сейчас внук того самого американского солдата едет на Ээа, чтобы получить наследство. Чтобы старина Топ уже мог спокойно курить трубку в кресле-качалке, отдав все долги перед возможной скорой смертью. — Господин Капхантат, — Каолэй скребётся в дверь и входит под уверенное «давай», — Господа Трензитт прибыли. Мужчина и женщина. — Хе, любопытно, — Топ крутится в кожаном кресле, — В списке ведь не было такой фамилии. — У наследников Джоша Трензитта могла родиться дочь, и измениться фамилия. Но по описанию, это точно они! Двое мужчин обмениваются долгими взглядами, когда «закупщик» выходит. Зато через несколько долгих минут в кабинет пожилого владельца вваливается тот самый мужчина и та самая женщина. Они кивают, здороваются на тайский манер и снимают шляпы. Корейцы. — Добрый день, чем могу быть обязан? — Топ всматривается в лица визитёров, не особо понимая. — Вы же Топ … — начинает светловолосый мужчина, запинаясь на дальнейшем произношении длинного имени. — Да, парень. Но кто вы? — А мы те самые наследники Джоша Трензитта, — подаёт голос такая же белокурая женщина, — Только вот мы носим фамилию Со. Понимаете: папа кореец. — И вы так свободно говорите на тайском, — усмехается старик. — Хорошее образование, господин…? — вновь заминается потомок Трензитта. — Зовите меня просто дедушкой Топом, — усмехается владелец, — А теперь пора познакомиться с вами. — Джонни Со. — И Мэри Со. / Идёт вторая неделя пребывания семьи Со на Ээа. Разобравшись и узнав всю длинную предысторию, брат с сестрой справедливо решили взяться за отель лично. И, так как Мэри уже была прекрасно трудоустроена в многомиллионной фирме, а Джонни валял дурака после увольнения из Университета, то именно на его имя были подписаны все документы. И именно поэтому дурная голова Каолэя была забита желанием угодить новому благодетелю, чтобы как можно дольше продолжать работать и получать помимо хлеба с солью ещё и икорку, и сыр, и…. И всё прочее. Так что прямо сейчас таец японского происхождения тщательно расчёсывал волосы двадцатилетней Бэймай. Она была уже чиста и даже лежала на холодной глади сандалового стола абсолютно нагой. Остались детали перед прекрасным древним обрядом. — Ах, малышка, надеюсь, что ты сможешь порадовать господ Со. — Я тоже на это надеюсь. Дядюшка Каолэй, а господин Со молодой? Красивый? — наивная девушка спрашивает, стреляя глазками по потолку. — Так охота выйти замуж? — мужчина усмехается и откладывает гребень в сторону, — Ну что я могу тебе сказать? Ему около двадцати пяти, он очень высокий, широкоплечий, светлые волосы, карие глаза. Лицо бледное. Хотя он и на половину кореец… — Ах, какой он, верно, красивый! — Тише ты, Бэймай! Каолэй выходит из комнаты и возвращается через десять минут с парой помощниц и су-шефом отельного ресторана. Поверх грудей, живота, ног девушки укладывают размоченные банановые листья. Их ещё раз протирают разбавленным уксусом, спрашивают про самочувствие и переходят к самому главному — сервировке. Поверх листьев появляются «суши». На живот один за другим выкладывают макидзуси — крошечные рисовые цилиндры с разнообразной начинкой, завёрнутые в солёные листья нори. Поверх ляшек и грудей девушки су-шеф выкладывает нигиридзуси с креветками и тунцом. Одна из помощниц дозатором распределяет сахарный уксус поверх всех блюд, другая же подмигивает Бэймай и желает отличного дня работы, оставляя меж тонких, ярко накрашенных губ девушки крошечный цветок жёлтой бругмансии. Древняя японская традиция приветствия особо важных гостей представлением изысканных блюд на прекрасном девственном женском теле — нётаймори — вот та самая причина, по которой Каолэй приносит отелю «WayV» баснословную прибыль каждый сезон. Эстетика, доступная — а тем более понятная — далеко не каждому. — Так, жди тут Бэймай, — японец выходит из солнечной комнаты под смешок тайки. И возвращается через несколько минут со словами: — Добро пожаловать в нашу мафию, господа Со! Бэймай так и тянет улыбнуться, но ей нельзя. Она рассматривает бежевый потолок, молча ожидая, пока те самые господа Со подойдут поближе и приступят к символичному обеду. Однако ни Джонни, ни Мэри не делают ни шагу. — Что вы? Почему не проходите? — Каолэй начинает нервничать. — Это что, проститутка? Вы серьёзно? — приходит в себя женщина, повышая голос. — Нет-нет-нет! — таец-японец старательно машет ладонями перед лицами брата с сестрой, — Как вы не понимаете?! Это — знак уважения сотрудников нашего отеля новым владельцам! Это — искусство! Как вы не понимаете? — Не хочу и не буду понимать этого разврата каменного века! Жестокий мужлан! — с этими словами Мэри выходит из комнаты, громко хлопая дверью. — Господин Со, давайте сядем, и я всё объясню! Это традиция! — Каолэй едва на плечах не виснет у нового благодетеля. — Господин Масахару, думаю, что не сегодня. Прошу прощения, если из-за сестры мы сорвали «обряд посвящения». Но это, в самом деле, немного перебор. Бедная девушка. Я понимаю, почему Мэри не вынесла видеть этого, — Джонни заправляет длинные пряди волос за ухо, с понятливой улыбкой медленно растолковывая на неуверенном тайском их позицию по отношению к увиденному. — Господин Со! Если девушка не отработает, то не получит денег! Это всё., — Каолэй указывает рукой на обнажённое тело под едой, — … дорого обошлось. На это заявление новоиспечённый владелец «WayV» тяжко вздыхает и опускает руку в карман льняных бридж, выуживает оттуда кожаный кошелёк и достаёт несколько купюр, протягивает те «закупщику» и ударяет по плечу: — Хватит же? И как-нибудь потом, когда Мэри уедет, продолжим этот разговор. Когда Джонни выходит из комнаты, Бэймай резко садится и возмущённо вскрикивает: — Они что?! Они ушли?! Как так можно?! Почему?! — Госпожа побрезговала, — Каолэй разводит руками, внимательно рассматривая крупную сумму откупа. / Начнём с того, что Читтапону Личайяпорнкулу двадцать, и он — студент. Пожалуй, на этом можно и закончить описание случайного парня, с которым можно познакомиться на туристическом катере, везущим людей на Ээа. И всё же есть у этого самого Читтапона своя история. Начинается она с того, что его родители родились на этом самом острове, а потом кое-как перебрались на более крупный по соседству, где мальчишка окончил школу и откуда смог уехать на материк, чтобы получить образование в Университете. И где-то тут бы история и закончилась, только вот не стоит забывать, что Университеты Тайланда — штука платная, со всеми этими общежитиями, затратами на еду, проезд, какие-нибудь мероприятия. И да, Читтапон — будущий дизайнер, у которого по несколько раз в неделю проходят самые разнообразные уроки «рисования»: начиная от лепки из глины, заканчивая работой маслом и акрилом, и опять-таки от туши — до цифрового дизайна. Одним словом, всю эту печальную историю можно описать так: ему нужно очень много денег. Стабильная подработка в кафе средь учебного года — отличная прибавка. Только вот, Читтапон ещё помнит, где родился и на чём именно держится треть госбюджета страны — туристы. Поэтому прямо сейчас он едет в одно из самых популярных туристических мест, оказавшееся по приятному совпадению, местом его рождения. Так что тут можно даже сэкономить на жилье: родители уже договорились о комнате в доме маминой сестры. А уж она, очевидно, договорилась о летней подработке племянника. В принципе, студент согласен на любую работу — даже чемоданы таскать, только бы богатые туристы оставляли побольше щедрых чаевых, потерявшись в курсах валют. Сходя с катера на берег, парень вмиг оказывается в объятиях тётушки Чилай. Женщина гладит его по голове, лепечет не переставая: «Как же ты похудел, что я скажу твоей матери, это всё поправимо, бедный мой мальчик». Не разлепляя удушающих объятий, они проходят добрую половину острова, оказываясь перед небольшим каменным домом, где Читтапон из рук тётушки переходит под лапу дядюшки Сухсата, который почти с тем же набором фраз провожает племянника до крохотной гостевой комнаты. Кровать с приличным матрацем поверх жёстких досок расположена прямо под окном, напротив — небольшой круглый стол и несколько мягких ковров на полу. Справа от окна — тумбочка, а слева — небольшой шкаф. Да и ладно, много ли вещей с собой везёт бедный студент? Не очень. За ужином Читтапон спрашивает о начале сезона, о двоюродной сестре, которая укатила к бабушке в другой регион, а потом и о работе. — Знаешь, Тэн, — тётушка Чилай болтает домашнее вино в стакане, — Лучше всего иди работать в наш отель «Вэйв». Хоть кем-нибудь. Там теперь заправляет молодой человек, иностранец. Только месяц назад приехал. Как там его? — Джонни Со, — подсказывает дядюшка Сухсат с набитым ртом. — Вот-вот, — пару раз кивает женщина, — Так что для тебя там точно местечко найдётся.        С этого и начинается, по сути, наша история. Потому что следующим же утром Читтапон идёт в тот самый отель, устраивается разнорабочим, подписывает контракт и уже после обеда ответственно приступает к исполнению прямых своих обязанностей. А уже к вечеру его замечает господин Каолэй Масахару. / На первый взгляд, все люди — животные. Чем меньше на них одежды, тем больше они животные. И всё же, при правильной подаче обычного человеческого тела можно получить произведение искусства. Не у всех есть талант к написанию музыки, стихов, рисованию. Кто-то может быть отличным преподавателем, кто-то другой — бегает лучше всех. Господин Каолэй Масахару на глаз определяет «цену» и возможности человеческого тела. А потому молодой, двадцатилетний парень худощавого телосложения, способный к качественному физическому труду, с нехарактерно подёрнутым носиком, звонким голосом и мягким, кошачьим прищуром определённо заслуживает внимания. Даже одетый в простую синюю форму носильщика, Читтапон привлекает к себе взгляды. — Тэн, верно? — Каолэй широко улыбается, получая в ответ немного растерянный взгляд парня. — Да, Вы правы, — почти мурлычет студент. — Дядюшка Каолэй к твоим услугам. Если выполнишь одно моё задание, то сегодня же получишь половину месячной зарплаты, — мужчина дёргает бровями. — Это что-то незаконное? — Всё в рамках закона, — «закупщик» вскидывает руками, — Как хорошо ты умеешь ловить волны? Фристайл? — Фристайл — мой стиль жизнь, — Читтапон усмехается, — Так что нужно делать? — Сегодня совсем немного. Скромно пообедать и прийти в Северное Крыло в семнадцатый кабинет на первом этаже, а там получишь следующие распоряжения. На этих словах Каолэй загадочно растворяется в толпе. Любопытный студент, нуждающийся в заработке и новых впечатлениях — отличный кандидат. И Тэн, в самом деле, после обеда в положенные 14-00 заходит в нужную комнату отеля. Он оглядывается и видит перед собой длинный сандаловый стол, всего три стула вокруг, большое зашторенное сейчас окно и дорогие лампы жёлтого света. Стоит только пальцам парня коснуться гладкой поверхности, как в комнату входит господин Каолэй и ещё какая-то девушка с термосумкой в руках. — Фристайл, Тэн, — мужчина хлопает в ладоши, — Ты сейчас остаёшься в одних трусах и укладываешься на стол. Моя помощница — зови её Фай — разложит на тебе кубики льда и зубочистки. Твоя задача: растопить лёд как можно скорее, не уронив не единой палочки. — Типа, нельзя двигаться? — Читтапон с непониманием смотрит на вошедшую пару. — Да-да-да, всё верно! Верно! — «закупщик» несколько раз кивает, снова хлопает в ладоши, — Подумай: проваляться два часа, всему такому красивому, и получить отличные деньги. Что скажешь, Тэн? — Поехали, — парень снимает форму и аккуратно вешает ту на один из стульев, потом запрыгивает на стол и укладывается на столешницу спиной, — Быстрее начнём, быстрее закончим. — Мне нравится твой подход, Тэн! Давай, Фай, приступай. Первый этап отбора в нётаймори — умение тела излучать столько тепла, что лёд тает, что еда нагревается; талант контролировать себя так, что ни одна тростиночка не сдвигается с места, что ни одна капля воды не вызывает щекотки, мурашек или вовсе — сексуального возбуждения; умение излучать энергетику своего тела таким образом, чтобы любая пища становилась вкуснее. В первую очередь Фай устраивает зубочистки на щеках Читтапона. Она неловко улыбается ему, когда некоторые начинают скатываться под её трясущимися пальцами с острых плеч. И всё же девушка продолжает работу, устраивая крошечные палочки на сгибах локтей и на рёбрах, вдоль прямой мышцы живота и на тазобедренных косточках, на упругих бедрах и даже на плюсневых косточках. И только теперь Фай оборачивается к термосумке, достаёт палочками замороженные водяные кубики, и методично принимается располагать лёд на теле Читтапона. Парень честно хочет шипеть от ощущения холода, подавляет естественную реакцию организма на смену температур. Такие игры его возбуждают? О да, даже очень. Поэтому весь лёд стаивает за жалкие минут десять, а нательные реки испаряются за следующие пятнадцать, так что ещё через некоторое время на коже молодого парня начинают выступать капельки пота. И только теперь Каолэй поднимается со стула, принимаясь пересчитывать зубочистки, посмеиваясь с того, что некоторые сменили направление. — Тэн, а ты — парень-компас, — посмеивается «закупщик», помогая Читтапону принять сидячее положение, — Завтра в это же время, Тэн. Парень провожает взглядом удаляющуюся пару, обнаруживая на столе меж стоп пачку купюр. Что же, его не обманули. / Быть моделью нётаймори — значит контролировать свой язык. Свои желания болтать и возмущаться. Контролировать эмоции. Каолэй видит, что Читтапону этот этап может даться сложнее. Парень молод, разговорчив. Фристайл во всём — это и плюс, и минус. — Дядюшка Каолэй, — Бэймай прижимает ладони к груди, выглядывая из-за угла. — Чего, моя хорошая? — мужчина вскидывает бровями, подзывая к себе девушку. — Неужели Вы хотите представить новому владельца этого Тэна? — оказавшись под самым ухом работодателя, возмущённо шепчет девушка. — Именно так, — мужчина едва не хлопает в ладоши, но вовремя сдерживает себя, — Имеющий глаза, да увидит, что господин Джонни Со холоден к женщинам. Скорее они вызывают в нём религиозный трепет, присущий всем европейцам, или же родственность, которой пользуются все гомосексуалисты, — бросает выразительный взгляд на «подопечную». — Как жаль, ах, как же жаль! / Старина Каолэй после обеда входит в нужную комнату и расплывается в широкой улыбке, предвкушая встречу со своим подопечным. Читтапон уже обыденно сидит на столе — будто всю жизнь тут обитает — ярко улыбается, предвкушая очередной лёгкий заработок. — Тэн, — «закупщик» ярко улыбается, — Скажи, какое из искусств тебя прельщает больше прочего? — Рисование, традиционная китайская графика, — парень кивает с толком. — Ах, как редко нынче попадается молодёжь, что разбирается в искусстве! — Каолэй вскидывает руки, — Так что сегодня ты получишь ту же сумму, если будешь молчать следующие три часа. Лежать на этом столе. И молчать. — И только? — Читтапон уже удобно устраивается спиной на столешнице. — И только, — мужчина толкает дверь и в комнату входит Бэймай, потом — ещё три девушки. Впятером они занимают удобные места на стульях и на подоконнике, одна девушка садится на пол прямо под голову парня. И почти одновременно они начинают разговаривать. Они обсуждают графический рисунок. И поносят его. Не шибко разбирающийся Каолэй подливает масла в огонь, пытаясь ссорить девушек. И те ведутся: повышают голос, принимаются кричать. Бэймай вскакивает на ноги, роняет стул и едва не вцепляется в волосы оппонентки, пытаясь доказать, что грамотная, и что тушь отличается от гуаши не только наличием цвета, но и по составу. В комнате происходят обычные бытовые, своего рода, застольные споры, которые ведут только люди, что малосведущи в обсуждаемой теме. От такого у обычных разбирающихся вянут уши, а у более верных своему делу возникает желание поучить бестолочей и рассказать, что и как работает. Читтапон считает, что у каждого есть своё мнение. А ещё, что ему важнее получить деньги на то самое искусство, на то самое рисование, в котором никто в этой комнате не смыслит больше него самого. И он получает своё вознаграждение. / — Кхм-кхм, — Каолэй стучится в кабинет нового владельца и проскальзывает в небольшую дверную щель под тягучее «открыто», — Господин Со, хочу пригласить Вас на нашу приветственную встречу, что не удалась в тот раз, когда ещё была Ваша столь благонравная сестра. Поверьте, что я учёл все свои ошибки, и очень надеюсь искупить свою вину перед Вами. Джонни вскидывает голову. Его светло-карие глаза оценивают мужчину перед собой. Конечно, он уже в курсе о должности и некоторой «тайной прибыли» господина Масахару. А упоминание того самого «добро пожаловать в мафию» так и вовсе подбивает мужчину на согласие. И он поднимается со скрипучего кресла, выпрямляется, зачёсывает светлые пряди назад и кивает: — Я даю Вам только один шанс, а потом — увольняю. — Вам понравится! «Закупщик» сворачивает от лифтов и замирает перед нужной дверью. Которую Джонни уверенно толкает и замирает на месте. На столе лежит парень. Укрытый банановыми листьями, под килограммами суши, с жёлтым цветком меж тонких губ. По обе стороны от его локтей лежат нераскрытые наборы палочек, рядом стоят стаканчики под сяке, бутылка которой расположена меж острых коленей. Изящная эротика сочетания двух первобытностей: желания еды и секса. И того, и другого — побольше; объединить и приумножить. До этого самого мига, пока только отодвигая стул и усаживаясь на тот под широкую улыбку хитреца Каолэя, Джонни не думал, что подобное ему может нравиться. — Представляю Вам, господин Со, искусство нётаймори — особая подача традиционных японских блюд в подогретом состоянии на теле красивого человека. Перед Вами — самый красивый человек, какого я только смог найти на острове. И самые вкусные суши, что готовит наш замечательный су-шеф, японец, прошу обратить внимание. И прямо сейчас я назову несколько правил правильного прикосновения к этому искусству, — «закупщик» мелодично проговаривает каждое слово. — Да Вы что? Разве этого не просто поощрение очередных фетишей? — владелец хмыкает, распечатывая палочки. — У фетишей нет правил, и нет многовековой истории: не обижайте меня и нашего друга Тэна. Он сам — достойное произведение искусства. Разве не так? — мужчина также распаковывает свои приборы. — Да, наш друг Тэн… — Джонни скользит глазами по выступающим ключицам и бросает взгляд на трепещущие ресницы, — Тэн, ты прекрасен. Щёки парня невольно начинают алеть от комплимента. — Итак, искусство сервировки и подачи блюд на теле. Так как Тэн — парень, то это называется «нантаймори», — японец ударяет тупыми концами палочек по столу, — Его нельзя касаться руками, нельзя оскорблять, просить ответить. Вы тут, чтобы принять мой дар, чтобы я был уверен в Вашем хорошем расположении ко мне и всем моим «подопечным». Мы с Вами сидим за этим прекрасным столом, чтобы разделить вкусную пищу. Она вкусна не только благодаря свежим продуктам и волшебным рукам повара. Но потому, что она сохраняет тепло. Не то уличное, сухое, пассатное, солёное. Но тепло человеческого тела. Это — особое тепло, такое носите и Вы, и я, — мужчина ловит невесомый кивок, — И в конце нашей трапезы стоит поблагодарить нашего друга, который помимо прямой функции — накормить — ещё и так радует наш глаз, делится своей истинной красотой, раскрывает своё естество и отдаёт свою душу в то, что мы примем. Простой благодарности будет достаточно, господин Со. Приятного аппетита! — Благодарю Вас, — Джонни вновь кивает и протягивает палочки к нигиридзуси под морским карасём, стройный ряд которых был расположен на левой ноге Тэна. Мужчина за раз отправляет комочек риса под рыбой в рот и тщательно жуёт. Первые секунды нет ничего удивительного. Лишь потом, когда характерный привкус карася перебивается терпкостью зелени и тонким ароматом чужой кожи возникает то самое — понимание. Господин Со заинтригованно поднимает брови и кивает господину Масахару. Тот ловит общее настроение и тянется к бутылке сяке, но рука нового владельца одним жестом останавливает этот порыв: — Не сегодня, господин Масахару. Я должен быть трезвым до вечера. — Не желаете продолжить вечером? — Каолэй с улыбкой тянется к надключичному пространству, где полукругом лежит рядок небольших, искусно сделанных осакадзуси с грибами. — Разве так можно? — Джонни протягивает палочки к тому же блюду и тянет к собственным пухлым губам, случайно роняя каплю соевого соуса на рёбра модели, — Ох, Тэн, прости. Однако Тэн молчит. Он только жмурится и закусывает цветоножку, которая вмиг дарит ему горечь собственного сока, лишая игривого настроя, возвращая рабочий лад. Клейкий рис не столько жуётся, сколько тает на языке и глотается. Овощные соки и ароматы рыбы оседают на дёснах, брызги мелких икринок ласкают нёбо. Терпкий гари дразнит и опаляет вкусовые рецепторы, заставляя щёки алеть. Но всё это — мелочь по сравнению с ощущением во рту человеческого тепла, с характерным ароматом тела, его пота и сладости, натуральных уходовых средств и чего-то ещё, естественного. Сам факт поглощения еды с другого человека — сродни извращённой формы каннибализма, или нового направление фуд-плея. И, опять-таки, то, что сейчас происходит в этой комнате, нельзя вогнать в рамки «порнографии», только — высококачественной эротики. И то, что сейчас ощущает Джонни — горячее желание поглотить Тэна. Выкинуть Каолэя за шкирку, скинуть всю эту съедобную мишуру, и слизать соки, уксус, сахар с кожи парня-модели, ощутить на языке мускус, услышать голос того. — Моя сестра…., — господин Со медленно наклоняет голову к плечу и откладывает палочки на стол, — … рассказывала, что в некоторых отелях допустимы подобные «обряды» без дополнительных зелёных украшений. Зато на модели может быть больше фруктов или овощей — чтобы сок стекал по коже. И задача гостя — очистить человека на столе своими губами и языком полностью. Джонни блефует. Мэри в жизни бы такого не сказала, никогда не знала о таком. Зато старик Капхантат обмолвился, что при желании у Каолэя можно заказать и звезду с неба — этот хитрец достанет её и будет жить счастливо и весело, продолжая прожигать жизнь на Ээа, упиваясь содеянным годами. В конце концов, у них всех в этой комнате есть свой интерес. Тэну нужны деньги. Каолэю важно выслужиться. Джонни нужен высококачественный секс с чувственным, красивым мужчиной, на роль которого суши-бой подошёл идеально. / — В последний раз такое было семь лет назад, — Масахару трёт подбородок, рассматривая обнажённого Читтапона перед собой, — Что ты хочешь спросить у меня? — В комнатах господина Со нет камер? Брови Каолэя ползут на лоб под хитрым прищуром парня. «Закупщик» кивает, но всё же уточняет: — Что ты хочешь сделать? — но потом осекает сам себя и вскидывает руками, — Не отвечай! Только, знаешь, Тэн, будь умнее: получи из этой встречи выгоду и не позволь впредь пользоваться собой. В той комнате я обеспечиваю тебе защиту, стабильный большой заработок. Что будет за дверьми комнат господина Со — тайна за семью печатями, и только твоя ответственность. — Я прекрасно осознаю, дядюшка Каолэй, — Читтапон усмехается и всё же усаживается в кресло, закидывает ногу на ногу, — Мне понравилось, как он обращался со мной. — Хорошо, просто не забудь позаботиться о себе. И получить выгоду. / Бэймай ревниво осматривает черную гладь конференц-стола в третьей комнате владельца отеля «WayV». Она слышит шипение Фай и принимается проспиртованной тряпкой протирать столешницу. Как бы то ни было, Каолэй ставит безопасность своих подопечных во главе угла. Больные «дети» — потеря его собственной репутации, потеря прибыли, жизнь впроголодь на улицах. Так что помимо особо тщательной подготовки самого Читтапона, место его пребывания, а также продукты для него подбирались с завидной педантичностью. — Можете идти, девочки, — «закупщик» ударяет в ладоши, одобряя работу, когда видит разбросанные тут и там цветы, когда видит собственное отражение в столешнице, когда комната уже пахнет невесомым иланг-илангом и сандаловым дымом. Стоит девушкам выйти из всех комнат, Читтапон выныривает из ванной. Он дёргает носиком и проходит одну комнату за другой, находя нужную через долгую минуту. Парень запрыгивает на стол, едва ли не моментально принимая наиудобнейшее положение. Что будет сегодня? Что-то интересное. Потому что Читтапону двадцать, и дальше поцелуев с пьяными одногруппниками он не заходил. Хотя очень хотелось. Невысокий, бедный трудяга, забывающий лишний раз искупаться и приятно стонущий, пережёвывая что-то кроме риса или такой же — рисовой имеем в виду — лапши: кого привлечёт он в качестве партнёра? Так что да, Читтапон очень надеется выжать в этот вечер всё из себя. Учитывая, что со всей этой темой еды он «наелся» на жизнь вперёд, и сейчас желает утолить совсем другой вид голода. Сексуального голода. — Не возбуждайся раньше срока, — Каолэй игриво ударяет парнишку по бедру, — Сейчас придёт су-шеф, ему ещё предстоит небольшая работа, как и мне. Не хочешь хлебнуть немного? Отличный сяке: его делает моя троюродная племяшка. — Давайте, — Читтапон приподнимается на локтях, и «закупщик» осторожно вливает меж тонких губ несколько капель горького напитка, — Оух! Крепко! — Отличный сяке, — кивает японец, — Такой не жалко угнать на такого красавца, как ты. — Да что Вы, — парень выдаёт нисколько не искреннюю улыбку, что мужчина вмиг распознаёт, но только ухмыляется. — Всё равно не жалко, маленький чертёнок. Мужчина закручивает крышку, и почти в этот же самый миг в комнату осторожно входит су-шеф, катя перед собой тележку с тарелками под клошем. Он дожидается снисходительного кивка от непосредственного начальника, и только потом начинает выкладывать фрукты на свежее тело. В этот раз что-то идёт не так. И Тэн понимает это с позорным запозданием. Он стучит ногтём указательного пальца по столешнице, привлекая к себе внимание. — Да, мальчик мой, — господин Масахару подходит ближе к голове модели. — Я не чувствую запаха рыбы, и сегодня… — парень дёргает носиком, сдерживая остальные реакции тела, — Будто больше соусов? — Разумеется, — мужчина смеётся и обменивается понимающими взглядами с су-шефом, опускается локтями на стол и заглядывает в самое лицо «подопечного», — Как мило иметь дело с девственниками. Надеюсь только, что ты хотя бы в теории знаешь о процессе. — Я знаю… — возмущается Тэн. — Кокосовое масло, бананы и гранат, стручки ванили, — Каолэй подмигивает повару, который уже закончил сервировку и с поклоном направился к выходу, — Насладись сегодняшним фрешем, парень. Мужчина выпрямляется и также покидает комнату. Чтобы через несколько минут сюда же вошёл Джонни Со. Мужчина закрывает за собой на ключ, неспешно подходит к изголовью и пока просто любуется. Он шумно выдыхает и отходит от суши-боя, снимает тонкий сетчатый пиджак, оставаясь в майке с широким вырезом. Американец хватает стул и катит тот по полу, останавливая на линии талии Тэна. — Сегодня ты можешь разговаривать? — спрашивает мужчина. — Могу, и могу даже на английском, если так Вам будет проще, — любезно предлагает таец, на что слышит довольный хмык. — Отлично, Тэн. Но ты помнишь главное правило, верно? — Джонни снимает с мальчишки стручок ванили, от укуса по комнате раздаётся звонкий треск. — Я не должен двигаться? — неуверенно. — Верно. — Но и Вы должны помнить, что меня всё ещё нельзя оскорблять и причинять мне боль, — реабилитируется Тэн. И владелец на это только смеётся. Он откидывается спиной на спинку стула и кивает: — Я помню, Тэн. И буду очень осторожен. Джонни поднимается с места, вновь рассматривая представленную композицию. Он упирается ладонями по обе стороны от парня, медленно склоняется, чтобы собрать языком россыпь граната с ключичной впадины. Он сжимает плоды зубами, разрушая структуру косточек с тихим треском, и алый сок стекает с его губ по подбородку обратно на тело Тэна. Таец прикрывает глаза, пока только предвкушая, насколько сильно будет сегодня разрушен, разобран по частям. И снова довольное хмыканье откуда-то сверху. А потом Джонни опускается губами на его грудь, и скользит по ягодному фрешу ниже, до соска, на котором ловкой рукой су-шефа была уложена клубничка. Мужчина сразу захватывает ягоду ртом, вжимаясь губами в сладкую кожу. И только теперь сводит зубы. Прижимает язык к нёбу, давит из клубники сок, глотает мякоть, чтобы можно было резче втянуть сосок. Тэн резко наполняет лёгкие воздухом, вновь и вновь ощущая покусывания в том месте, где бы никогда и не увидел своей эрогенной зоны. Подушечки пальцев господина Со скользят по кокосовому маслу по его грудине от выложенных ещё каких-то фруктов ко второму соску. Фаланги накрывают очищенную половинку личи, вдавливая желеобразную мякоть в тёмную кожу ореола. Указательный и большой пальцы сжимают фрукт с такой силой, что хватают и сам сосок в тугой плен. — Ах! — парень тут же жмурится, почти задыхается от невозможности двигаться так, как хочется: избежать касаний, и коснуться самому. — Молодец, — Джонни отрывается от своего занятия, двигает головой, чтобы рассмотреть встревоженное лицо мальчишки, — Ты такой красивый. И сегодня я тебя съем. — Пока только сорите, — таец думает, что зря так сделал, но потом округляет глаза — мужчина демонстративно снимает с него все лишние сейчас фрукты и отправляет в рот, медленно жуя, позволяя нежно-розовому соку стекать по шее ниже, по груди, под майку. — Не переживай, — Со забирается на стол, теперь нависая над Тэном, — Есть вероятность, что в конце нашей встречи ты будешь чище меня. — Но я хотел бы быть запачканным, — парень вдруг понимает правила этой игры, а потому открыто требует. — Всем этим? — на втянувшийся живот американец ласково опускает свою огромную ладонь, ведёт ей вверх, размазывая соки, измельчённые ягоды и их косточки, крепче сжимает рёбра, возвращается к талии, — Или тебя интересует что-то другое? — Я бы предпочёл кое-что другое, — парень сдерживается из последних сил. — Ты такой открытый, Тэн, — мужчина скользит одетыми в лён коленями по глади стола ниже, замирает перед естеством младшего, что уже не сокрыто очищенным, нарезанным длинной соломкой авокадо. Джонни вновь нагибается над телом Тэна, он опускает локти на стол, устраиваясь в не самую удобную позу, но идеальную для того, чтобы своим большим ртом ухватить не только зелёный фрукт, но и приподнявшийся член парня. Со начинает медленно работать зубами, извлекая из авокадо характерное масло, позволяя тому стекать ниже по стволу, к мошонке через приоткрытые губы, порой и вместе с медленно спускающейся желтоватой мякотью. Но как только он понимает, что стал упускать слишком много, опускает голову ниже, забирая больше, заглатывая почти до корня. И Тэн не в силах сдерживаться. Он сжимает ладони в кулаки, бьётся затылком об столешницу с протяжным: — О-ох! Кровь ускоряет свой бег по его ещё девственному организму каждый раз, как только Джонни опускается ниже, сжимает губами член, а потом медленно поднимается, скользя плоским языком по солоноватой коже. — Ты же знаешь, что должен немного изменить позу? — спрашивает Джонни, когда выпрямляется на пятках и скидывает майку на пол. — Как Вы скажете, — на судорожных выдохах отвечает Тэн. — В коленно-локтевую, Тэн, — мужчина садится на стол и наблюдает, как парень, подобно выброшенной на песок рыбке, одним судорожным движением переворачивается на живот, неловко скользит локтями по маслу и сокам, но всё равно поднимается в нужную позицию, — Такой послушный. Американец чиркает ширинкой и скидывает на пол штаны. Подумав некоторое время, он снимает и фирменные брифы. А только потом становится коленями на столешницу, также скользя по той, отчего коротко смеётся и сильнее сжимает чужие ягодицы. — Ты готовился? — спрашивает Со, слизывая жёлто-розовую сладкую дорожку со внутренней стороны бедра тайца. — Думаю, что нужно ещё немного, — нервничает Тэн, не ощущая уверенности в позе. — Отлично, — мужчина собирает во рту слюну, массируя пальцами напряжённые ягодицы младшего, а потом приникает губами к дырочке ануса и проталкивается языком вовнутрь, чтобы следом спустить смешанную со фруктово-ягодными соками слюну. Он методично двигает языком внутрь и наружу, уверенно держа парня за бёдра, потому что бедный Тэн то скользил коленями, то локтями, то просто не может сдержаться от дразнящего трения. — О тебе хорошо позаботились, оставив кое-что, — Со враз спрыгивает со стола и подходит к тумбочке, что стоит у самого входа. Тэн оборачивается и видит прежнюю бутылку спиртного, рядом с которой расположили связку бананов и бутылёк масла. Со не прикоснулся к сяке, но оторвал пару фруктов. — Вы всё ещё голодны? — усмехается таец. — Можно и так сказать, — поддерживает его веселье мужчина, устраивая всё необходимое под рукой, возвращаясь на прежнее место. Парень наблюдает, как Джонни медленно очищает банан, а потом пару раз почти целиком глотает тот. — Лучше отвернись и постарайся расслабиться, — американец опускает одну ладонь на поясницу Тэна. Мальчишка слушается. И понимает. Он ощущает, как что-то медленно погружается в него. Оно холодное и … Вязкое. — Goddamn! — Тэн невольно напрягается, и слышит за спиной выразительное цоканье. — Ты испачкался и без меня, плохой мальчик. А я же просил, — Со также медленно вытаскивает то, что осталось от банана наружу, тут же заменяя фрукт двумя пальцами, которые проходят удивительно легко. Указательный и средний кружат по внутренним стенкам, собирая жёлтую мякоть, и дразняще растягивая тайца. Фаланги сгибаются, и в таком положении мужчина вынимает их наружу, выгребая следом банановые волокна, которые тут же падают между широко разведённых ног Тэна единым мессивом с оглушительно-звонким звуком. — В этот раз ты должен лучше справиться, — усмехается мужчина, снова погружая два пальца в анус младшего, чтобы тут же свободно вынуть их, и так — несколько раз, не растягивая, не ища заветной точки, а только мучая, периодически задевая её. — Я справлюсь! Господин Со, я справлюсь! Умоляю! — попискивает Тэн, когда кончает уже от этой только манипуляции. Он смотрит, как его член дёргается, извергая сперму прямо на стол, добавляя грязи, делая поверхность ещё более влажной и скользкой. — Справился. Без меня, — Джонни усмехается, наблюдая, как парень пытается держаться, чтобы не упасть всем собой на столешницу. — Господин, простите! — хнычет Тэн. — Всё в порядке, — американец неожиданно ласково касается его поясницы липкой ладонью, надавливая на ту, заставляя лечь животом; а потом нависает, — Все девственники такие чувствительные. Так мило. Он садится на бёдрах младшего, оглаживает его спину и плечи, расслабляя. Через какое-то время Со и вовсе — наклоняется, выдыхает на ушко, а потом целует шею. Тэн сжимается от щекотки, но никуда не может деться, находясь полностью в руках старшего. — Получай удовольствие, — мужчина целует плечи тайца с низким рыком, жуя всё ещё сладкую кожу. — Хочу получить John’s banana, — смеётся таец. — Ты уверен в своём желании, или не знаешь нужного слова на английском? — басовито уточняет Со, уже вжимаясь своим стояком меж чужих упругих ягодиц. — Второй вариант, — Тэн выгибается, подаваясь всем собой к горячему телу сверху. И Джонни скользит по его телу ниже, покусывая светлую кожу, оставляя бледно-розовые засосы, распаляя всё сильнее и сильнее. Он хватает парня за тазобедренные косточки, вынуждая вновь встать в удобную позу, и в этот раз сразу вставляет три пальца. — Ай! — таец дёргается, сжимается. — Мой мальчик хочет ещё банана, или чего-то другого? — мужчина раздвигает пальцы внутри младшего, скользит немного наружу, а потом медленно глубже. — Нет, только Вас, Вас! — Тэн плачет от болезненного удовольствия и столь затянувшегося ожидания. Но Джонни продолжает ласкать его только внутри. А потом добавляет и мизинец, делая ладонью кружные движения быстрее, резче, имитируя будущие толчки. Убедившись в том, что мальчишка полностью готов, Со хватает кокосовое масло, открывает крышку об столешницу, выливает немного жидкости на ладонь, обмазывает ей свой член, а потом ещё немного — на широко раскрытый анус Тэна; и только теперь удивительно аккуратно роняя на пол — чтобы не раскрылось, точно донышком к полу. — Вау, мистер Со такой крутой! — не сдерживается таец, наблюдая этот маленький перфоманс. — Я рад, что впечатлил тебя, Тэн, — усмехается мужчина, оглаживая широкими ладонями такую тонкую талию парня, — Я вхожу. — Пожалуйста! — Тэн ложится грудью на столешницу. И Джонни скользит членом по его ложбинке какое-то время, прежде чем начинает медленно погружаться. Его крепкие руки до боли сжимают под ребрами начавшего дёргаться мальчишку. — Попытайся расслабиться, малыш, скоро будет легче, — одной ладонью Со скользит под живот Тэна, обхватывает его ствол, начиная неспешно ласкать. У Читтапона всплеск и перебор эмоций. Он просто не выдерживает ощущения кого-то сильного над собой, его рук, его ласк, и его большого члена внутри себя. А Джонни, будто назло, качает бедрами немного назад, чтобы в следующую секунду резко вогнать член до упора — пока яйца не прижимаются к светлым ягодицам тайца. И теперь парень не выдерживает. Его тело пробивает электрическим разрядом, сперма вновь орошает уже мутную гладь стола. Колени сами собой разъезжаются, не держат больше. Так что Джонни пользуется ситуацией. Он выходит из обмякшего тела младшего, усаживается так, как ему удобнее, а потом перехватывает Тэна за талию, насаживая на всё ещё крепко стоящий член. Мальчишка дёргается в его руках, плачет от гиперстимуляции, но принимает сантиметр за сантиметром, пока его дырочка не глотает член Со полностью. Мужчина обнимает тайца за талию, разминает его ягодицы, подталкивая пальцами таз вперёд-назад, больше развлекая себя: — Ты такой гибкий, Тэн, — Джонни целует выступающие ключицы и кости плечевого сустава, пока полусознательный Тэн в состоянии только поскуливать и цепляться за широкие плечи мужчины, — Но так дело не пойдёт. Американец ссаживает мальчишку с себя и соскакивает на пол. Он укладывает Тэна на лопатки, закидывает его голени за свою спину и входит одним слитным движением. — Просто держись, — Со вскидывает голову, убирая чёлку с глаз. И тайцу не остаётся ничего иного, кроме как ухватиться и руками, и ногами за мужчину над собой, послушно принимая его ускоряющиеся раз за разом толчки. — Что не так? — Джонни вдруг останавливается, когда понимает, что Тэн так и не получает удовольствия. Не услышав ответа, мужчина делает маленький шаг от стола и закидывает ногу младшего себе на плечо, с этой позиции вновь подаётся тазом вперёд и попадает. Читтапон вскрикивает и хватается ладонью за свой член, начиная двигать по тому вверх-вниз в одном темпе с тем, как скользит спиной по столешнице. Со нагибается над ним ниже, и ещё. Его бёдра движутся всё быстрее и быстрее — Тэн просто не успевает за ним. — Я взобью в тебе банановый коктейль, — рычит Джонни перед тем, как через несколько особенно сильных толчков кончить внутрь. / Масахару внимательно рассматривает идеально чистую кожу своего нового подопечного и утвердительно кивает: — Сегодня к нам за ужином присоединится господин Капхантат со своими внуками. Тэн вскидывает брови: — Я должен делать — что? — Просто быть красивой моделью. В любом случае, не думаю, что господин Со позволит портить тебя больше, чем он сам то делает, — японец подходит ближе и проводит кончиками пальцем по рельефу мышц живота мальчишки, — Он очень осторожно относится ко всем вещам, к которым прикасается. Тэну хочется поспорить, но мысли о грядущей прибыли раззадоривают. Поэтому парень занимает своё положение в прежней комнате на первом этаже. В этот раз су-шеф особенно разошёлся: трапезничающих должно было быть пятеро. Закусывая губы, чтобы не смеяться, таец ощущает, как ловкая рука повара втирает в его кожу рисовый уксус, значительно снижая температуру эпидермиса. Так начинает проявляться характерный кислый аромат, который, смешиваясь с солёным потом, становится почти идеальным заменителем соевого соуса. Поверх обнажённого тела, прикрывая пупок и гениталии, су-шеф расстилает вымоченный в чём-то сладком крупный банановый лист. И уже на нём приступает к выкладке блюд. Под рёбра, чуть ниже диафрагмы, мужчина сыпет ещё тёплый клейкий рис. При желании, гости могут взять его, скатать при помощи расположенных под локтями Тэна бамбуковых листьев шарики, которые на тайский манер обычно окунают в блюда с соусами. Поверх риса повар выкладывает вымоченный тунец, чередуя его с прошедшими четыре круга термообработки мелко нарезанными щупальцами осьминога. Уверенной рукой мужчина поливает основное горячее блюдо лаймовым соком, полностью перебивая характерный рыбный душок. — Что будет сегодня на закуску и по напиткам? — Тэн спрашивает только потому, что сейчас у него есть возможность поболтать, меньше чем через час он превратится в обыкновенный поднос с подогревом. — Креветки в рисовой бумаге. К ним обязательно белое вино — господин Топ Капхантат любит европейские вина, — су-шеф укладывает в стройный рад запечённых на гриле креветок прямо на предплечьях, соблюдая строгую симметрию, — Морские гребешки и овощи, немного фруктов, для десерта. Мужчина выкладывает мускулы гребешков на груди суши-боя, условно случайным образом распределяет нарезанные соломкой болгарские перцы и целиковые чили, чередуя их с кубиками манго. Орудуя стальными палочками, он ловко раскрывает звезду карамболы меж бёдер модели в том месте, где заканчивая «подложка» из бананового листа. Достает соусы и приборы, вынимает белое сухое вино из термосумки и ставит у стоп. Завершает су-шеф созданную композицию жёлто-розовым цветком франжипани на губах Тэна. Спустя каких-то десять минут после того, как за поваром закрывается дверь, в комнату входят все гости. Согласно негласной иерархии, господин Топ Капхантат занимает место у правого плеча модели, рядом с ним — Джонни, напротив них — внуки основателя, рядом с которыми сел и господина Масахару. Какое-то время они обсуждают дела, финансовые вопросы, увеличение прибыли. Один из внуков, приятный парень двадцати-тридцати лет лениво возит острыми кончиками одноразовых бамбуковых палочек по руке Тэна. Бедный Читтапон еле сдерживался, чтобы не дёргаться, не подскочить, не выплюнуть чёртов цветок — только бы эта бестолочь прекратила. И, словно прочитав его мысли, господин Со неожиданно предлагает приступить к обеду, пока всё не остыло. За неспешными рассказами о нелепых туристах на острове и в других отелях, нахваливая еду и таланты друг друга, проходит обед. Тот самый парень так и продолжает скользить палочками по телу Тэна то тут, то там. Студент был уверен, что будь он в комнате с сотней мужчин, то этого угадал бы манере обращаться с приборами. Господин Топ Капхантат же был куда осторожнее. Всю еду, которую он снимал с суши-боя и нёс на палочках ко рту, он готов был ловить любезно подставленной второй ладонью. Парень был жутко благодарен ему. Особенно, когда старик подналёг на креветок, освобождая кожу от их неприятной тяжести и мышцы от вынужденного напряжения. Второй его внук не доносил куски до рта. Зато изящно работал пальцами. Бедный Тэн на секунду возмечтал об его пальцах, которые катают по внешней стороне его левого бедра белоснежные рисовые шарики. Это странно, но господ Масахару и Со мальчишка и вовсе не чувствовал. Хотя касания нового владельца отеля можно было угадать и поймать, когда редкие капли соков и соусов всё же падали на лист банана, стекая на край, приземляясь на кожу, чтобы потом достичь столешницы. Прохладное вино лилось по стаканам, на еду, по столу, по ногам Тэна. В комнате становилось жарче, смех звучал всё громче и громче. Праздник жизни прерывается, когда суши-бой ощущает, как большая ладонь Джонни снимает с него карамболу. Он не видит, но слышит, как мужчина разламывает фрукт и начинает его есть. Теперь его слова звучат с влажными причмокиваниями, а слюна с жёлтым соком неизбежно разлетается по телу и столу. «Непонравившийся внук» тупыми концами палочек тыкает Тэна, будто ожидая яркой реакции, за что тут же получает по рукам от деда. В этот момент бедный парень понимает, что всё внимание будет уделено ему. — Господин Со, я не хотел спрашивать, но раз скоро будем расходиться, то не постесняюсь. Хотя, я никогда ничего и не стеснялся, хе! — начинает старик, — А почему это, собственно, мальчик? В ответ Джонни добродушно смеётся: — Люблю мальчиков. Или Вам не понравился Тэн? — Хах! Он сегодня отлично поработал, учитывая, как эти два балбеса некультурно едят, — Топ Капхантат кидает в каждого из внуков по гребешку и подскакивает на ноги, — Встали оба и извинились перед мальчиком! Оба парня, будто послушные щенки, поднимаются на ноги и лепечут что-то похожее на «простите». Каолэй услужливо предлагает свою помощь двум перебравшим. И хотя господин Со тоже пытается быть участливым, бывший владелец отеля останавливает его с мягкой улыбкой: — Позаботьтесь лучше о том, кто нуждается в этом. Джонни закрывает за ним дверь на замок. Он оглядывает остатки еды, разведённую «молодёжью» грязь и кривит губы: — Как жаль, что пропадает столько еды. Тэн, прости, но я не могу угостить тебя этими шедеврами. Ты бы видел этот ужас. Мужчина расстёгивает льняную рубашку и подходит к лицу модели, осторожно вынимает цветок из его губ и сам прикусывает цветоножку, играется пухлыми губами с нежными лепестками, а потом откладывает франжипани на один из стульев. — Он истыкал мои рёбра, — жалуется Тэн. — Я позабочусь о тебе, — Со вновь оглядывает остатки некогда кулинарных шедевров, а потом цепляет за край банановый лист, начиная переворачивать тот так, чтобы рис и морепродукты с овощами и фруктами, соусами и вином единым водопадоподобным потоком оказались на теле мальчишки. Не сразу разгадав задумки Джонни, только начиная утопать во влаге, когда ломтики манго падают на живот с разлетающимися во все стороны брызгами, скользят по коже, подгоняемые клейким рисом, скатанным в мелкие шарики, Тэн хватается ладонями за край стола, ощущая себя в суповом потоке. Пытаясь удержаться, он не следит, куда работодатель спрятал основной «поднос», зато ощутил на себе его горячие ладони, которыми тот растирал затекшие мышцы пока только одной руки. Соусы и продуктовые масла работали не хуже обычных массажных. Наличие перетёртого перца чили в составе больше разогревало кожу, даже кое-где щипало. Тэн получал истинное наслаждение от работы господина Со. Мужчина с силой гонял по его телу кусочки осьминога, которые всё норовили выскользнуть; растирал — будто мелким скрабом — слайсы перца и откуда-то взявшуюся кокосовую стружку. Его большие ладони обхватили талию, пальцы стали разминать особенно затёкшие мышцы спины, так что модель, честно выдержавшая четыре часа неподвижности, простонала. И хотя Со продолжил вести разгоняющие кровь дорожки выше по позвоночнику, он всё же спросил: — Ты сегодня готовился? — Нет, — подумав немного, мальчишка добавляет, — Простите. — Всё в порядке. У меня с собой презерватив, — Джонни наклоняется к лицу Тэна и улыбается, — И у нас достаточно смазки. — Будет остро, — таец отрицательно качает головой, изгибаясь в умелых руках опытного мужчины. — Осталось кунжутное масло, — господин Со начинает скорее работать ладонями, перегоняя семечки чили вверх и вниз по рёбрам. Он наклоняется с поцелуем к лицу младшего. Его влажные губы касаются щеки и спускаются по шее ниже. Одной рукой Джонни передвигает Тэна по столу, так что таец располагается теперь перпендикулярно входу, согнув ноги в коленях, меж которых и расположился Со. Американец отходит от суши-боя на несколько секунд за крохотной тарелочкой кунжутного масла, ставит ту под руку себе, опускает указательный палец в тёмно-жёлтую жидкость и, не растеряв ни капли, подносит тот к анальному отверстию, сразу погружая на две фаланги. На краткий миг Тэн напрягается, но потом расслабляет все мышцы и судорожно выдыхает. Это даёт мужчине зелёный свет, и Джонни приступает к более качественной растяжке. Он экономно расходует масло, не заботясь о времени, уделённому на этот процесс, периодически отвлекая тайца случайными касаниями по бёдрам или низу живота. Мужчина проталкивает в нутро Тэна уже три пальца, вгоняет их глубже, тщательно ощупывая стеночки, попадая на простату: мальчишка вскидывается на столешнице, выгибаясь в позвоночнике и цепляясь руками за скользкие деревянные края. Со довольно хмыкает и отходит от тайца: вешает рубашку на спинку своего стула, достаёт из брючного кармана квадратик с презервативом и раскрывает тот. Он возвращается к Тэну, на ходу расстёгивая ремень и чиркая молнией, а когда становится меж приглашающе раскинутых ног, то уже спускает до щиколоток бельё, сразу натягивая латекс на прижимающийся к животу член. Джонни погружается осторожно, придерживая тайца за плечи. Он судорожно выдыхает, когда погружается полностью, даёт время привыкнуть. Его ладони сжимают рёберные мышцы, оттягивают кожу на боках, будто продолжая разминать тело. — Было неприятно, когда они касались тебя, — признаётся американец, ставя локти на стол, пока младший кусает нижнюю губу, — Хотелось выкинуть их всех из комнаты. Такие некультурные. — Но Вы позволили, — Тэн играет с огнём, потому что ему нужно кострище. — Первый и последний раз, Тэн, — Джонни опускается губами к тонкой шее парня, втягивает кожу в рот, разминает зубами и отпускает, — Кроме претензий, может, у тебя будут просьбы? — Будет, — таец вскидывает руки и сжимает пальцами мышцы спины господина Со, — Двигайтесь уже. Ладони владельца спускаются ниже по бокам мальчишки, оглаживают ягодицы. Джонни двигает тазом вперёд-назад, на пробу — это даже не толчок, а вроде затянувшейся растяжки. Тэн изгибается в позвоночнике, чтобы грудью к чужой груди, чтобы вжаться теснее, получить больше удовольствия, больше движений. — А может, ты справишься сам? — усмехается американец, устраивая тонкие голени суши-боя на своей пояснице, прижимая того ближе и давая возможность двигаться. Читтапон не теряется: он скрещивает щиколотки и удобнее располагает предплечья на широкой спине Со, начиная, в самом деле, слабенько двигаться. Он стонет, хнычет, изгибается и дёргается, жутко напрягая все возможные мышцы: начиная от прямой на животе, заканчивая разгибательными на руках. — Господин Со, помогите, пожалуйста! — модель нантаймори сдаётся, вынужденный умолять владельца о помощи, потому как своих сил не хватает. — Так бы сразу и сказал, самоуверенный мальчишка! — хмыкает Джонни, выпрямляясь и поднимая Тэна за ягодицы в воздух. Мужчина отходит к стене и падает на ту спиной, прижимая мальчишку ближе к себе. Он чуть присаживается, чтобы выпрямиться и толкнуться в нутро Тэна. И это ощущается интереснее. Хотя бы потому, что у тайца звёздочки перед глазами после долгого пребывания в горизонтальном предложении. Зато теперь он может ощущать всю силу и страсть человека, который резко берёт его на своих руках. Откинув голову, Тэн скользит пальцами по бицепсам Джонни, и к груди, испуганно цепляется за плечи, когда толчки ускоряются. Мальчишка вскрикивает и дёргается, пытаясь держаться — колени расходятся, будто сами по себе каждый раз, когда член проезжает по предстательной железе, болезненно стимулируя. У Тэна скручивает живот, начинается истерика, и он просто не может кончить из-за получаемого всё больше расстройства, чем удовлетворения. Опытный Со ловит это настроение и возвращает мальчишку на стол. Он укладывает его животом на грязную столешницу, ставит стопу на сидение близстоящего стула и вгоняет член в широко раскрытый анус младшего. В такой позе Джонни полностью контролирует удовольствие Тэна: он не только стимулирует внутри, но и перекатывает яички в своей огромной ладони, давит указательным и средним пальцем под корень. Тайцу требуется не больше минуты, чтобы излиться в сложенную лодочкой ладонь и закончиться, как человек разумный. Теперь он в состоянии только принимать Джонни во всю длину, плача и разбивая костяшки рук о столешницу из-за излишней стимуляции. Господин Со падает грудью на спину суши-боя, когда наконец-то кончает. Он целует и кусает плечи, до синяков сжимает подрагивающие мышцы живота мальчишки, продолжая довольно урчать на ухо. / В какой-то момент господин Масахару вдруг понимает, что упускает что-то из виду, прямо у себя под носом. А потом бросает взгляд на до сих пор удивительно бледного для здешней погоды Тэна, расслабленно опирающегося локтями о стойку регистрации, и понимает. Потому что Читтапон решил избавиться от посредника в своих официально-деловых горизонтальных отношениях с господином Со, сразу подходя к владельцу отеля готовым, с новой выдумкой. В этот понедельник парень снова ощутил, что такое фреш внутри себя, когда мужчина разработал его слайсами переспелого манго, превращая жёлтую мякоть в кашицу, в которую потом влил свою сперму трижды, каждый раз наблюдая за тем, как тело Тэна извергает из себя эту солёно-сладкую смесь вязкой жидкостью по ногам, и каждый раз буквально поедая её. В четверг таец получил особенно большой гонорар за глубокий минет, который до этого несколько дней тренировал на особенно въевшихся в память бананах, пару раз умудрившись подавиться и целиком проглотить часть фрукта. А в пятницу, после закрытия конференц-зала, Тэн освоил позу наездника, чем — кроме денег — заслужил поцелуи от господина Со. А целовался мужчина просто крышесносно: будто его пухлые губы были созданы для этого, высасывая из младшего все порочные желания и мысли, пока член наполнял вязким и горячим снова и снова, не позволяя сдвинуться с места и испортить чёрное кожаное кресло — только пиджак владельца. Так что к воскресенью студент уже прикинул, что за накопленные деньги может купить новый графический планшет и оплатить общежитие на полугодие вперёд. А потом осознал, что кроме вполне себе приятных материальных благ, изрядно поднаторел в искусстве ублажения, научился расслаблять горло и анус, получая при всём этом настоящее удовольствие. И вот уже в этот вторник, когда член Джонни чётко отбивал по простате с такой силой, что Тэн случайно отломил уголок стола, парень думал больше об удовольствии, чем о деньгах. / Но всему хорошему подходит конец. Читтапону пора навестить родителей, собрать вещи для возвращения к учёбе в Бангкоке. Парень добродушно прощается со всеми работниками отеля. Особенно долго жмёт руку господину Масахару, который напоследок шепчет: — Надеюсь увидеть тебя тут и в следующий сезон, мальчик-нантаймори. Студент держит уверенную улыбку, когда пожимает на это плечами, хотя в голове проскользает мысль: «Иди нахуй, я сюда больше ни ногой». И дольше всего парень прощается с господином Со. Потому что мужчина встречает его в ванной, заполненной тайской вишней. — Ва-ау! — Тэн касается кончиками пальцев белоснежного акрила, пока только обходя ванную. — Красиво, да? — Джонни подходит к мальчишке, обнимает его поперёк живота и целует выступающие позвонки, — Сегодня у нас особенная задача. — Дайте угадаю: выжать сок, верно? — таец оборачивается в сильных руках, уже привычно закидывая свои кисти на широкие плечи старшего. — Молодец, Тэн, — владелец вовлекает его в поцелуй, начиная обнажать, — Ты же готов? — Для Вас я всегда готов к употреблению, — Тэн опускается коленями на холодную плитку пола, снимая светлые штаны американца, а потом и его трусы. Господин Со первым забирается в ванную, помогает занять нужное положение и младшему — на своих ногах. — Я хочу заполнить тебя так, — усмехается мужчина, уже проталкивая меж мышц ануса первую ягоду, — Чтобы ты не мог меня забыть. Пока Читтапон ещё не определился — ему нравится фруктово-ягодная тема, или пора паниковать. Потому что парень привык к тому, что этот мужчина кроме своего члена вставляет в него что-то съедобное. И пятая ягодка, которая растекается соком, обнажая жёсткую косточку не вызывает удивления. До тех пор, пока Джонни не находит её, и не подгоняет к самой простате, надавливая. — О-о-ох! — таец шипит от такой стимуляции, болезненно скользит коленями по дну ванной, ощущая те же самые косточки и липкий сок. — Это только начало, Тэн, и ты ещё не достаточно заполнен, — Джонни раздвигает пальцы на манер ножниц, недовольно цокает, когда из нутра младшего выпадает та самая косточка, и с рыком вставляет безымянный. Тэна трясёт от странных, болезненно-приятных ощущений, от осознания того, как его будут сейчас трахать. И он едва не кончает, когда мужчина вновь наполняет его вишней, проталкивая жутко глубоко. — Господин Со, — вскидывается таец, смотря из-под полуприкрытых век на мужчину, — Тебе понравится. Это полноценный массаж простаты, Тэн, — тот вставляет ещё несколько ягод так, что они туго забивают задний проход парня на несколько сантиметров. И только теперь Джонни хватает Тэна одной рукой за бок, а второй — свой мокрый в соку член и направляет тот к дырочке. — Господин Со, — ноги мальчишки уже дрожат от одного только осознания, всё тело напряжено до предела. Но мужчина начинает медленно погружаться. Головка и ствол проталкивают ягоды глубже, пока какие-то не соприкасаются со стенками, разрушаясь под давлением со всех сторон. Вишнёвый сок обращается естественной смазкой, а обнажённые косточки добавляют болезненного наслаждения, когда по инерции катятся выше, когда раз за разом давят на простату. Пальцами Тэн сжимает плечи господина Со так сильно, как только может, пытаясь отвлечься от такой странной ласки внутри, что рыхлит его внутренности, наверняка царапая и раня. И это мужчина ещё только погрузился в него первый раз, медленно, на пробу. Мальчишка хочет попросить пощады, сказать, что ему больно. Но вот вторая ладонь обнимает его под ребрами, чтобы приподнять на пару сантиметров с огромного члена, а потом уронить тело так, что собственные ягодицы ударяются о бёдра мужчины, а яички касаются паха. Тэн вскрикивает и моментально изливается на довольного этим представлением Джонни. — Ты такой чувствительный, такой узкий сегодня, Тэн, — к удивлению тайца, его непосредственный работодатель даёт время успокоиться и прийти в себя, поглаживая бока и разминая ладонями ягодицы — нет, пачкая мальчишку в собственной сперме и соку. Господин Со обхватывает вялый член младшего в кулак, начиная мягко массировать тот, параллельно приподнимаясь на пятках, чтобы собственный также получал наслаждение от трения и влажности внутри Тэна. Только вот с каждым новым погружением таец дёргается всё сильнее, как и его естество, оживая под умелой лаской. Протекает несколько минут, прежде чем Джонни хватает Тэна за ягодицы, заставляя того снова и снова принимать свой член целиком, чтобы вишневый сок стекал по ногам, чтобы по стволу и по стенкам вверх-вниз катались маленькие косточки, сводя с ума обоих. — Господин Со, я скоро! — парень роняет голову на плечо мужчины, уже не способный ни к чему иному, кроме как безвольно принимать грубые, всё ускоряющиеся толчки. — Я тоже, Тэн! — американец долбится в его анус с жуткой скоростью, не обращая внимания на болезненные взвизги, желая только самому поскорее кончить. Несколько грубых толчков, и его сперма разливается вязким горячительным внутри израненных стенок Тэна, доводя мальчишку до оглушающего оргазма.        Полностью истерзанный и разрушенный, с трудом передвигающий ногами, с первыми лучами солнца сбежавший из постели владельца отеля, невероятно довольный Тэн идёт к тётушке с дядюшкой, считая на ходу полученные за эту ночь нереально большие деньги, твёрдо убеждённый, что провёл лучшее лето на Ээа.        Но всё очарование от летних сексуальных практик проходит вместе с началом учебного года. Когда у Тэна кусок в горло не лезет при виде того, как одногруппница отправляет в рот кое-как слепленный «суши» и начинает тщательно жевать. Или когда работник кафе при нём взбивает фреш, добавляя в чашу алые и тёмно-синие ягоды. Но больше прочего, когда сосед по комнате решает перекусить бананом.