Скайрим + доморощенный гений...

-…Пьер, ну вот зачем тебе винтовка, если у тебя такой крутой меч? — Аня, это вы с Довой угораете по ближняку, а я предпочитаю снимать вражин до того, как они до меня добегут. Да и потом, на ком ещё мне её тестировать, на драконах, что ли? — Всё равно не понимаю… — Потом, Ань. Потом. Так, все светофильтры надели? Он осмотрел и меня, нацепившую эти странные очки под шлем, и Ангарда, который на себя нацепил броню из драконьих костей со шлемом, в котором стояли такие же линзы, и вооружился огромным чёрным топором. Последний мы нашли у одного драугра, которого Пьер и пристрелил. Только не из этой винтовки, а из арбалетной. Как сильно могла грохотать эта, которая состояла из его пистолета и прочих двемерских штуковин, я ещё не слышала. Как только к нам вернулся Довакин, мы втроём почти сразу же подорвались с места и понеслись мочить вампиров. Это меня радовало, потому что была возможность встретиться с тем чёрным рыцарьком лицом к лицу. Но Пьер опять стал странно молчалив. Не как в прошлый раз, он был собой, как и всегда. Просто перестал прямо говорить о чём-то. И я пока не находила способа развязать ему язык. Он пропадал с Довой в двемерских городах, при этом ни разу не прося птичек подбросить его. Всё время их на себе носил Одавинг. На самом деле броню Ангарда они сделали немного из другого материала, дабы не оскорблять чувств личного дракона Довы. Но сделали её в схожей стилистике и с применением магии Голоса. Хугин как-то записал то, как они ковали. Они пели в процессе на драконьем, и вокруг двемерских кузниц дрожали своды от Голоса Драконорожденного. Долго Хугин и сам там не мог находиться, так что я получила лишь фрагмент всего процесса. Всего за неделю у них получилась броня, точно не уступающая грозовым крылатым доспехам, которые из себя формировали наши птички. И Довакину приходилось по большей части молчать, когда на нём был его драконий рогатый шлем. Потому что шлем, как и всё остальное, было вдоль и поперёк испещрён драконьими рунами. Какие-то из них были нанесены Голосом, а какие-то Пьер гравировал сам с помощью двемерских инструментов. И стоило Довакину молвить слово в этой броне, как начинала дрожать земля. Честно, я думала, что теперь для нас не существует подходящих противников. Пока мы не нашли древний призрак Квенела Языка. Волундруд после того боя, когда мы с Пьером не смели и приблизиться к Дове с Квенелом, можно было смело наносить на карту, как открытый музей нордской гробницы. Призрак не только оказался чуть ли не вторым Хакниром, но и умел говорить на драконьем не хуже Ангарда. А в споре с ним эти два Голоса просто взорвали землю над гробницей. Не будь у меня Кровавой Косы и Душителя, я бы взяла в руки древние нордские Окин и Эдуж. Но пока пришлось лишь приберечь их, как трофей. Может, повешаем на стену в Доме Тёплых Ветров. Хотя лично я считаю, что такое оружие создано не для того, чтоб висеть на стене. Может, получится уболтать Пьера, чтобы он тоже стал изучать обоерукий бой… Но сейчас было важнее спуститься в Крипту Ночной Пустоты и найти дочку лорда Волкихара раньше вампиров. Пьер довольно кивнул и первым вошёл в Крипту. Я пока не понимала, зачем ещё носить эти тёмные очки в пещерах, где и так приходится ориентироваться на слух, но подумала, что стоит прислушаться к его мнению. Довакин беззвучно шагнул следом, удивив меня, ведь его броня должна была грохотать, как падающий посудный шкаф. Я поспешила за ними, стараясь оставаться рядом с Пьером, и не только из-за того, что в бою Ангард чересчур уж громкий. Пока мы шли по скальным коридорам, стали слышны разговоры вампиров на паре каких-то мёртвых языков. Жаль, мы их не понимали, но вскоре не это заняло мой разум. Остановившись на выходе в просторный каменный зал, покрытый снегом из-за дыры в сводах, Пьер достал из очередного кармана своего пальто какой-то маленький металлический цилиндр с кольцом и ручкой, выдернул кольцо и швырнул в отдыхающих вампиров. Вот тут-то я и поняла, зачем он заставил нас нацепить тёмные очки. Вспышка и гром были такими мощными, что даже в них я почувствовала слепоту, будто глянула на солнце. Каково пришлось парочке вампиров и их дохлой псине, даже представлять не хочу. Напарник в три выстрела разнёс головы бедняг в клочья, но эти выстрелы были не громче взрыва гранаты. До встречи со мной он сам, как он выразился, «угорал» по разного рода взрывчатке, но зачастую зажигательного типа, а не свето-шумового. Впрочем, сейчас-то какая разница? — Итак, ближайшие вампиры будут знать, что кто-то зашёл. Коридоры узкие, так что… Он глянул на меня. Улыбнулся. -…Дамы вперёд. Другая на моём месте бы влепила ему пощёчину. Но он прекрасно знал, что я скорее буду обижаться на то, что он не дал мне порубить нежить, чем на такие безобидные подколки. Так что… я полетела вперёд, чтобы первой встретить врага. Да, именно полетела. Мы и ко входу прилетели на своих двоих, за исключением Довакина, который с Одавингом. Пьер свои крылья отпустил обратно на разведку, а вот я осталась с Зевсом и Прахом за спиной. С их двемерскими крыльями можно было сражаться сразу против десятерых, тут вообще никто и никогда не встречал противников сразу с четырьмя смертоносными клинками. Пара из которых — это сплошные скопления лезвий с мономолекулярной заточкой вместо перьев. Правда, для полёта требовалось хоть какое-то пространство, поэтому пришлось уныло топать по коридорам пешком, сложив крылья в плащ. Иначе бы я сюда не поместилась. Но первый же вампир, бросившийся на меня из темноты, оказался насажен на моё крыло, а когда Зевс с Прахом раздвинули свои перья вверх и вниз, от дурачка остались две неровные половинки. Я даже дотянуться до него Косой не успела, птицы его раньше заметили. Ну и ладно. Так я ещё не убивала. Круто! Правда, когда поворотов и коридоров стало больше одного, пришлось подождать Пьера, который здесь уже был, чтобы не заблудиться. Они с Довой шли, не скрываясь. Конечно, я же устраняла любую угрозу до того, как они дойдут до неё. Пьер недолго стоял на месте, увидев развилку. Он сразу свернул направо и вниз. Так мы вышли в комплекс комнат, где хоронили нордов попроще, кто не заслуживал быть забальзамированным. Тут нам встретились скелеты, которых как ветром сдуло, когда Дова шепнул одно слово Безжалостной Силы. Кости дробью постучали о стены, а к нам выбежало несколько простых вампиров. Они застыли на месте, увидев в первую очередь меня с двемерскими крыльями длиной в два моих роста, а потом Пьера в его комиссарской одёжке, и за ним Ангарда в довакинской броне. Мой друг, как истинный джентельмен, указал мне на кучку вампиров, как на мои личные трофеи. Здесь уже был потолок повыше да стены пошире, так что я долетела до них в один взмах крыльев и накинулась на них, как сам Зевс. Скимитары собрали обильный урожай крови и смерти, Кровавая Коса была довольна, а Душитель издал отрешённый импульс холодного одобрения. Парочка кровососов подумала, что я уязвима со спины. Что ж, управлять Прахом и Зевсом было не нужно, чтобы показать им, как они ошиблись. Крылья из лезвий поднырнули под их примитивное оружие и располовинили нежить, пока я рубила других. Дурачьё… Дальше нас снова повёл Пьер. Он безошибочно находил нужные повороты и спуски, ведущие вглубь гробницы, где хоронили господ поважнее рядовых слуг. Здесь уже были драугры. Но, как только нам встретился первый из древних мертвецов, закованный в тёмные латы, повисшие на его сухих останках, Пьер… просто встал перед ним на колено и что-то проговорил на драконьем. Готовый очнуться от мёртвого сна драугр как будто расслабился, холодный свет в его глазницах потух, и он остался на своём посту. Видимо, вампиры, встретившиеся нам дальше, просто прокрались мимо. Таким же образом мы прошли мимо древней нежити и в других залах. Перед каждым драугром, который выглядел, как древний высокопоставленный военачальник, Пьер останавливался и что-то говорил на драконьем. Раньше я думала, что его общение с драконами не несло никакой практической пользы. Но он баял на их наречии не хуже, чем на тамриэлике, к тому же без того страшного акцента, который он обычно применял, дабы показывать нордам, что он «весьма плохо» знает их язык. Невероятно. Древняя могучая нежить пропускала нас вглубь руин. И в итоге мы спустились в залы, где вампиры ненароком разбудили древних. Пока с десяток вампиров и стая гончих смерти пытались воевать с драуграми (проблематично, учитывая, что они сильнее и не живы — с них нечего высасывать), Пьер остановился и обратился ко мне: — Ань, сможешь успокоить кровосись, не задев древних? Ты ведь убедилась, что они ещё не растеряли остатки своего рассудка. Я сдвинула брови. — Что, ты и перед ними колено преклонишь? Что ты им говоришь вообще? — Что мы здесь не ради того, чтобы тревожить их сон, а чтобы вырвать Серану из когтей Харкона. И что с нами Довакин, который убил Алдуина в Совнгарде. Как видишь, работает. Они и так мертвы, так что им нет нужды доказывать, что всё так и было — их души могут это видеть. Звучало логично. Я снова посмотрела на битву, в которой нежить с переменным успехом мутузила друг друга. Драугры мало обращали внимание на удары магических молний. Конечно, это же просто слабенькие вспышки, в отличие от громовых ударов Зевса. Но и вампирам было мало вреда от древнего стального оружия мёртвых. В целом, если подумать, как лучше туда спикировать из-под потолка, то я смогу превратить вампиров и их псин в набор запчастей. Станут ли тогда сами драугры рубить меня, как новую цель? Ну, надеюсь, что Пьер прав, и, если я не нанесу удар первой, то и они не должны. — Только меня не задень, если они начнут бузить, а ты — стрелять. — До этого не дойдёт. Лети. О-о, это мне только в радость. Развернуться тут, конечно, особо негде, но потолок был достаточно высок, чтобы взмыть ввысь и спикировать на них, словно ястреб. Что я и сделала, у самого пола разворачиваясь вихрем стали и крови. Несколько скучковавшихся вампиров-магов сразу оказались пошинкованными на куски. Секундная заминка других пред таким сверхъестественным противником, как я (Пьер был прав — в этом мире никто и никогда не видел крылатых смертных), оказалась для них фатальной. Из десяти вампиров только двое успели среагировать, но и то их зарубили драугры, вовремя подставив свои мечи и секиры, которые смертный человек бы даже не поднял. С дохлыми чёрными псинами расправиться было проще простого. И после этого я оказалась один на один с толпой нежити, закованной в древние доспехи. Но стоило мне расправить свои окровавленные крылья и встать в эпичную позу (ощутив укол удовольствия у призрака старины Хакнира), отставив лезвия скимитаров в стороны, как драугры замерли в нерешительности. Предположение Пьера о том, что и во времена древних не видели крылатых смертных, полностью оправдалось. Напарник окликнул их на драконьем издали и уверенно прошёл в центр зала, держа винтовку дулом вниз. Драугры развернулись к нему и тоже шагнули вперёд. Пьер вновь опустился на колено, поставив винтовку прикладом в пол и сняв фуражку. Снова прозвучала его речь, которую он говорил всем драуграм-военачальникам по пути к усыпальницам. В этот раз сперва было нечто, похожее на извинения. Нежить его выслушала, парочка драугров попроще оглянулась на меня. Я не изменила своей стойки богини войны. И они видели, как я расправилась с вампирами. Мертвецы что-то покумекали на своём наречии драконьего, опустили оружие и побрели к своим нишам, из которых встали, дабы покарать нарушителей покоя. Только один военачальник остался на месте. Он что-то просипел своей мёртвой глоткой, и Пьер встал. Оружия с пола он не поднял и фуражку на голову не вернул. Драугр ещё что-то спросил у него, как мог, учитывая его сухие голосовые связки. Пьер ответил. Уверенно и с чувством. Как воин воину. Драугр оставил свою внушительную секиру в левой костистой длани, а второй ударил себя в грудь. А затем поковылял к своему саркофагу. Крышка каменного гроба оказалась для него почти невесомой. Кое-как забравшись обратно в место своего упокоения, мертвец вернул крышку на саркофаг, оставив там только щель, чтобы при случае быстрее восстать из мёртвых. Мой друг вернул фуражку на голову и подхватил винтовку. Должна признаться, такое мастерское красноречие впечатляло. Никогда бы не подумала, что древнюю неразумную нежить можно уговорить сложить оружие и вернуться в места упокоения. Получается, не такие уж они и неразумные. И, конечно, мы тут тоже не ради их ценностей, а ради кое-чего другого. Да к тому же, мы — враги слугам Харкона, которые потревожили их покой. Если так на всё это посмотреть, то можно понять благосклонность драугров. Обычно мы их рубили на запчасти. Довольный Пьер прошёл мимо меня, подмигнув мне, и спустился в очередной коридор. Ангард как-то рассказывал, что они точно так же исследовали Устенгрев и Чёрный Предел. Он знал до последнего тупика все руины в Скайриме. Если бы я не побывала в его воспоминаниях, я бы тоже удивлялась, откуда он это знает. Но сейчас мы просто следовали дальше вниз, в лабиринты усыпальниц. Они вывели нас к залу, огороженному громадной решёткой, за которой с гигантским пауком дрался сильный вампир. Пьер на этот раз церемониться не стал и просто пристрелил обоих. Одной пулей, не поднимая решётку. Вампиру разнесло в клочья голову, а паука прошило до середины туловища, прозвучал влажный чмокающий хлопок, и гигант, вздрогнув всем телом, обмяк и сел на пол. Да уж, страшное оружие. Так мы за несколько часов и достигли главного святилища. От входа был слышен разговор пленного дозорного и какого-то ещё вампира. Судя по манере речи кровосиси, это был очередной аристократ. Пьер их слушать не стал, просто вышел на балкон и, взяв их на прицел, свистнул. Вампиры подняли на него головы. — Эй, ископаемые! Вы ни о ком не забыли? Вампирский аристократ откинул дозорного в колонну и собрался сделать шаг навстречу нам, но Пьер выстрелил в их трэлла. Не в голову. В тело. Вампир-дворянин вздрогнул, как и его низшая слуга, и они оглянулись на кровавое месиво, оставшееся от неудачника. Пьер ещё держал их на прицеле. Это был бы убедительный аргумент для начала разговора, но Ангард так задолбался тупо идти и никого не бить, что выйдя из-за его спины, прыгнул вниз. С высоты Драконьего Предела. С грохотом приземлившись, герой медленно выпрямился и провоцирующе махнул секирой. Драугровской. Эбонитовой. Вампиры переглянулись. Пьер вернул винтовку на предохранитель и перестал целиться. Кровосиси почувствовали себя в чуть большей безопасности и приняли вызов громадного мужика в тяжеленной броне и рогатом драконьем шлеме. Это они зря… Вампирша кинула в него пару молний, а Довакин даже не шелохнулся, с презрением отряхнув наплечники. Аристократ обратился помесью человека и летучей мыши с ободранными крылышками. Это уже было посерьёзнее, но герой точно так же стоял на месте, видимо, желая протестировать свою броню. Когти вампира-лорда оставили на нагруднике царапины. И только. А шея у Довы была закрыта стальным воротником, так что уместить туда свои зубки кровосися не мог. Он попробовал ещё пару раз пробить эту броню, но Дова хватал его за руки, когда его когти направлялись к его коленям, локтям и животу. Вампир-лорд отлетел назад, с бессильной яростью взирая на неуязвимого смертного. Ангард с усмешкой произнёс в пол-голоса: — Моя очередь. Задрожали своды потолка и твердь под нами. Это была не шутка. Шлем усиливал его Голос до такой степени, будто в его теле сейчас реально сидел дракон. Сперва Дова попытался просто так достать до вампира секирой, но эта штука была увесистая, да и вампир был сильно быстрее. У меня, может, и получилось бы отследить его движения в форме лорда, но и всё. Победить бы я смогла его только в воздухе. Ангард немного размялся, пытаясь поймать неуловимую кровосисю, вселяя в неё ложную уверенность в своих силах. А потом шепнул слово из Замедления Времени. Квенела он победить смог только под несколькими такими криками, как «Тид-Кло-Уль», «Вульд», «Су-Гра-Дун» и «Фус-Ро-Да». Тут хватило только «Тид» и «Су». Он максимально жестоко расчленил вампира, отрубив тому ноги, руки и порубив тело на отдельные фрагменты. За несколько секунд. Вампирша впала в ужас, но с ней он играть не стал и просто отсёк голову. Пьер как раз уже спустился к ним и подошёл к брату-монаху из Дозора. Я не слушала их разговор, пока он оказывал дозорному первую помощь. Моё внимание заняло само святилище. Зал был настолько просторный, что хотелось немедленно подняться под потолок и осмотреть его сверху. Что я, собственно, и сделала, не раздумывая ни секунды. Дозорный умолк моментально, увидев меня под потолком, но Пьер отвлёк его на себя и продолжил разговор. Главное святилище, под которым покоилась Серана, было просто огромным. Тут и там лежали скелеты бедолаг, которых принесли в жертву, чтобы запечатать здесь Дочь Хладной Гавани от взора основателя клана Волкихар. Арки возвышались над немыслимых размеров капищем, от которого так и веяло магией смерти. Даже мне, эльфийке, не имеющей дара, это было слышно. Духи умерших были прикованы к этому месту, призванные охранять его от других вампиров. Но не от живых. Довакин спокойно взошёл под арки некромантического святилища. Пьер поспешил за другом, чтобы не дать ему нажать на кнопку на шестигранной колонне в центре. Эта дрянь манила к себе, просила положить на неё руку. И Ангард чуть не поддался зову. Странно, он ведь был в Совнгарде, на земле богов. Он первым должен был понять, что тут что-то нечисто. Но понял это, только когда парень в фуражке его остановил. Он махнул мне, чтобы я снижалась. Что ж, тут не так уж много места для нормального полёта, так что он был прав. Приземлившись и сложив крылья, я подошла к ним. — Так, значит, Серна тут лежит? Пьер кивнул. — Ага. И разбудит её только кровь смертных. Судя по его глазам, будить её он собрался лично. — Если эту кнопку нажмёшь ты — я тебе тресну. Друг пожал плечами. — Кому-то же придётся. И потом, я устал уже балакать на тамриэльском и драконьем. Хочу проверить, могут ли вампиры узнавать языки через чужую кровь. Всё-таки она — Дочь Хладной Гавани, а не обычная кровосися, и дары у неё должны быть соответствующие. — Пьер. Не трогай. Строгий тон никогда на него не работал. Но я должна была прочертить своеобразную черту на песке. Я правда ему тресну, если он поступит так, как хочет. И что-то у меня были подозрения, что он хочет проверить не только способности вампиров к языкам. Он вздохнул, смиряясь с тем, что получит по башке (или по лицу), и повернулся к кнопке. Попросил у меня: — Ань, приготовь бинт, антисептик и лекарство. Рука дёрнулась отоварить его по затылку прямо сейчас, но я сдержалась и полезла в сумку за указанными вещами. Всё равно в этом я смыслила больше, чем он — у него получалось только то, что хорошо взрывается. А он… он почему-то медлил. Собирался с духом, что ли? Пьер всегда предпочитал дальний бой ближнему именно из-за того, что не хотел чувствовать боль. Хотя у него был потенциал хорошего фехтовальщика, особенно с рапирой. Свой двемерский пиломеч он обычно использовал только в качестве тренировочного, чтобы тренировать мускулы и точность движений, дабы не ранить меня в спарринге. Ну, а мускулы развивались от того, что, несмотря на этериево-сталгримовую начинку, клинок был весьма увесистый. По крайней мере, Ангарду этот меч очень понравился, когда Пьер дал его ему опробовать. А уж если этому придирчивому норду понравилось оружие, это знак качества. Для меня этот меч оказался тяжеловат и длинноват. Никогда не любила полуторки, не говоря уж о двуручниках. То ли дело два невесомых и чудовищно острых изогнутых лезвия, созданных резать и прорубать плоть, а не ломать броню и кости. Мне отчего-то стало страшно, что он сейчас пронзит себе ладонь. И только я собралась схватить его за руку в последний момент, как Ангард схватил за руку меня. — Пусти! Пьер всё-таки нажал ладонью на каменную кнопку. Оттуда немедленно выстрелил кол, пробив его руку насквозь. Мне чуть самой больно не стало. А Пьер… он согнулся пополам, но не вымолвил ни слова. Он держался… непонятно, как. Ладно на тренировках и в готовке или в кузне мелкие производственные травмы, которых не избежать даже профессионалам. Это фигня. Но тут… ох, как там много крови… А Пьер… он продолжал держаться, хотя, по моим ощущениям, это уже было лишним. Он держался до тех пор, пока кол сам не уехал обратно в колонну. И мой друг свалился на колени, держась за травмированную ладонь. Только теперь Дова меня отпустил, и я ринулась перевязывать руку Пьеро. Он всё равно терпел, стиснув зубы. Ужас. Я тоже не особо приветствую боль, но обычно меня никто даже коснуться не мог в бою, а после тренировок или во время зельеварения боль была даже в радость. Ну, это же была хорошая боль, дающая понять, что ты развиваешь свои умения. А то, что сейчас чувствовал Пьер, было просто пыткой. Пока я его перевязывала и обеззараживал рану, отпаивая собственными целительными зельями, Довакин молча двигал жаровни по точкам мертвенно-лилового сияния. Каждая жаровня загоралась только в определённом месте. И двигались они тяжело. А когда он закончил, пол под нами разъехался в стороны, и мы поспешили отойти. Звук, который издала разбившаяся некромантская печать, был довольно жутким. А затем всё святилище раздалось в стороны, мы опустились, а трибуны вокруг поднялись. И из пола с колонной выехал вверх большой шестигранный саркофаг. Его крышка опустилась вниз, открыв нам вид на дочь Харкона. Такая же молодая и красивая, как когда-то давно, тысячи лет назад. Навскидку ей должно было быть где-то семнадцать человеческих лет на момент обращения. Самый край — двадцать. Ещё моложе Пьера. И вот такую девочку отдали на растерзание Молаг Балу? Моё отвращение и презрение к поклонникам этого даэдра росло с каждым таким зрелищем. Как можно поклоняться такому мерзкому божеству? Он же не несёт в себе ничего хорошего. Только зло. Серана начала падать вперёд, потеряв опору, и проснулась, чуть не упав лицом в пол. Успела выбросить руки вперёд. Неуверенно поднялась на ноги и прикоснулась к голове, как будто та болела. Открыла глаза. И, как и со всеми другими, её ввело в небольшой ступор то, что у меня были двемерские крылья. Но не успела она что-либо сказать, как Пьер ей улыбнулся и спросил по-русски: — Здравствуй, Серана. Как ты себя чувствуешь? Вампирша поморгала, словно осмысливала его слова. А потом начала говорить на его языке без малейшего акцента: — Не очень… Всё как в тумане после пробуждения… А… а кто тебя послал? Пьер покачал головой, не прекращая улыбаться ей, как старой подруге. — Я сам пришёл. С друзьями… Он с той же улыбкой глянул на меня. Я вернула ему похожую ухмылку и таки дала пощёчину за то, что не послушал меня. Серана дёрнулась немного, будто я дала по лицу и ей. Пока она меня не злила, так что желания такого не было. Но я чувствовала, что обязательно появится. Пьер потёр щеку и продолжил, словно не заметив: -…Не хотел, чтобы слуги Харкона нашли тебя первыми. Девушка смутилась: — Откуда ты знаешь, как зовут моего отца? К нам спустился Довакин и, чтобы не разрушить всё вокруг усиленным Голосом, снял шлем. Перехватив секиру одной рукой, он звонко поставил её верхним шипом на камень. — Это долгая история. Он вообще много знает. — А… а ты кто? — Довакин, Исмир и просто хороший мужик, который кокнул Пожирателя Мира в Совнгарде. Приятно познакомиться. Серана глупо моргнула, услышав такую подробную характеристику норда, возвышающегося над ней на две головы. Думаю, это исчерпывающее объяснение тому, что данному человеку дорогу лучше не переходить. Она снова вопросительно посмотрела на Пьера. — А кто ты? Он спокойно представился: — Пьеро. Изобретатель, музыкант. Просто человек, который старается выжить в Скайриме. — «Просто человек» и понятия не должен иметь, ни как зовут меня, ни кто мой отец. Ещё раз — кто ты? Понимаю её недоверие. Но я сама быстро прониклась к нему уважением, когда узнала о нём побольше. Вот и он сейчас посмотрел на неё так, будто вспоминал что-то. Затем начал говорить что-то, склонив голову набок. Так он обычно кого-то дословно цитировал: — Как ты стала вампиром? «Церемония была… ужасающей. Не будем затрагивать этот вопрос. Но мы все приняли в ней участие. Не лучшее семейное занятие, но речь шла о том, чтобы посвятить себя даэдрическому лорду». Как это подействовало на твою семью? «Ну, ты почти всех нас знаешь. Моего отца давно уже нельзя назвать уравновешенным, и со временем он свёл с ума и мою мать. Закончилось всё тем, что я оказалась заперта в подземелье, причём на неопределённое время. Так что подействовало, в целом, плохо»… Как мне говорил Дова, обычно те, кто слышит, как он дословно цитирует их же слова, которые они могли ещё даже не придумать, впадают в своеобразный шок. Этот же шок отразился и на лице Сераны. А Пьер не умолкал, явно цитируя её же слова: -…Ты жалеешь, что стала вампиром? «Никто раньше не задавал такой вопрос. Я не знаю… Чаще всего я испытываю ненависть, когда думаю о том, что сталось с моей семьёй». Ты была с ними близка? «С отцом — не особо… Много времени проводила с мамой, но она смотрела на меня скорее как на ученицу, нежели на дочь». Ты переживёшь, если нам придётся убить его? «Если? А мне казалось, по-другому и не выйдет. Я пытаюсь с этим смириться. Пошли. Можем поговорить об этом в другой раз». «Не уверена, что можно быть готовой убить своих родителей. Я изо всех сил стараюсь забыть, что он мой отец»… На этих словах Серана поникла. Наверняка она подумала, что он предрекал будущее: -…»Ну, вот дело и сделано». И что ты будешь делать теперь? «Пока не знаю. Вероятно, я пока останусь со Стражей Рассвета. То есть пока меня они терпят. Они — достойные воины, и, полагаю, теперь они осознали пользу от вампира на их стороне. Конечно, если ты планируешь и дальше путешествовать…» Он замолчал. Снова улыбнулся, когда она подняла на него глаза. -…Ты не составишь нам компанию? — Откуда ты всё это… ах… Я не хочу, чтобы так случилось! Пьер посерьёзнел. — Не случится. Я не позволю. Твой отец зарвался, и следует преподать ему парочку уроков. Ты не против? Только я сделаю это сам. Серана задумчиво на него посмотрела, оценивая его способность «преподать парочку уроков» такому же высшему вампиру, как и она, только в несколько раз сильнее. Она ещё не знала, на что он способен. Так что, пока она не выразила в слух свои очевидные сомнения, я решила привести пример: — Его рыцарёк ливнул с поля боя, поджав хвост, когда попытался убить Пьеро. Я даже не вмешивалась, просто играла музыку под настроение. Вот так, спокойным и пренебрежительным тоном, как чёрный трус того заслуживал. Девушка смутилась и уточнила: — Рыцарёк? В смысле, Рыцарь Ночи? Такой высокий бретонец, Мордред фон Картрейн? Пьер подавился смехом. О да, я тоже ржала в голос, когда он рассказал про Манфреда фон Карштайна. О том, что «Граф Мудакула» ничего не смог сделать двум бомжам, вооружённым серебряными подсвечниками.* — Граф Мудакула… О, это прозвище и у Сераны вызвало приступ недоумения. Если уж какой-то смертный человек так уничижительно отзывался о самом могущественном из слуг её отца, то он явно мог преподать высшему вампиру пару уроков. Довакин тихо ржал в кулак. Отсмеявшись, Пьер покачал головой. -…Нет, мне не страшно, Серана. И у меня есть мысли о том, как вразумить твоего отца. И Валерику в придачу. Я очень хочу сделать твою семью снова нормальной. Это вызвало у вампирши ещё большее недоумение. У неё был только один вопрос, который и так был написан на её лице: — Как? — Это… сложно. Очень. — Это невозможно! Вообще! Папочка хочет погасить Солнце! Солнце! Ты с ума сошёл?! Пьер закатил глаза. — О-о, ты не первая говоришь мне нечто подобное. Но те, кто достаточно безумен для того, чтоб желать изменить мир, обычно именно это и делают. И у меня вродь получается… Он глянул на Дову. -…Вот этот, например, вернул стороны гражданской войны в Скайриме с небес на землю, ткнул всех носов в Конец Света и глобальный пиздец, и теперь имперцы и братья бури братаются и постепенно забывают о вражде. А ведь они ненавидели друг друга примерно так же, как Стража Рассвета не любит вампиров. А я просто научил его правильно материться и выразил своё неудовольствие бессмысленному кровопролитию. Он проникся. А ещё мы угодили в божественную Матрицу Магнуса и умудрились оттуда выбраться… Улыбнулся, вернув взгляд на Серану. -…Мне не скучно жить в этом мире, короче. И, если ты действительно не против, чтобы я попытался наладить отношения в твоей семье, то… Пьер чуть развёл руки в стороны. Вампирша подумала, подумала и фыркнула. — Ты чокнутый. Но я всеми руками «за». Очень надеюсь, что у тебя получится. Хоть и не понимаю, как ты собрался это сделать. — Тебе и не надо. Потом, быть может, расскажу. Если всё получится. Если же нет… я не хочу, чтобы ты обратилась против своей родни… Он посмотрел на меня. -…И я вырежу всех вампиров Волкихара сам, Ань. Не спорь. У-у… я таких взглядов с его стороны не видела раньше… Если только не вспоминать о том, когда он потерял свою душу. Я вздохнула носом, желая и оспорить его решение, и не желая ему препятствовать. В этот миг он на секунду вновь стал тем бездушным существом, созданным, чтобы следовать одной цели. Любой ценой. — Ладно. Улыбка вновь вернулась на его лицо. — Рад, что мы друг друга понимаем. А теперь давайте выбираться отсюда… Он поднял свою револьверную винтовку и вставил в замок у рукояти свой перстень с черепом, заключённым внутрь шестерни с молниями и крыльями аквилы. Поворот такого «ключа» открыл механизм, который держал всю конструкцию вместе, и ствол со звуком часовых механизмов разъединился на сегменты, которые подались вперёд, сложились вместе и согнулись на рычаге вниз, к рукояти с прикладом. Механизм сложился ещё раз и присоединился к прикладу, после чего отпал от револьвера. Пьер вернул пистолет в кобуру и взял с пояса арбалет. Вставленный в сложный двемерский механизм, он вновь активировал его, и ствол раскрылся обратно, только немного по-другому, так как эта винтовка была предназначена пробивать любую броню, а не наносить максимум урона органикам. Заперев механизм на рукояти своим кольцом, Пьер полез в один из множества своих карманов и достал оттуда магазин для арбалета с болтами, похожими на сегментированные пластины. Подсоединив магазин в пазы и загнав его ударом руки к рельсам, он потянул на себя рычаг, натягивая тугущую тетиву и запуская магнитные катушки в стволе с характерным жужжанием. Из-под рельс магнитный захват вытянул тонкий снаряд, раскрывшийся в трёхгранную острую болванку из стали. Рычаг вернулся на место, закрыв крышку на арбалете, и Пьер прицелился прямо отсюда в одну из горгулий. Его вдруг окликнул Ангард: — Э, Неразим! — Чё? — Аньке, значит, ты даёшь рвать кровосись на куски, а мне за твоей спиной прятаться? Дай и мне хоть размяться! Пьер жестом попросил его подождать, поровнял прицел и спустил тетиву. Раньше, когда он просто стрелял с арбалета без всех этих наворотов, болты издавали дикий свист. Теперь… теперь был мощный хлопок и длинная полоса из испарившегося металла по направлению к цели. Серана с непривычки аж зажала уши, так ей было громко. Она проследила за тающей линией перегретого воздуха и шокировано распахнула ротик, увидев, во что этот выстрел превратил ближайшую горгулью. Просто в щебень. Головы нескольких других горгулий медленно повернулись к разрушенной товарке. А Пьер опустил дуло винтовки и с ухмылкой оглянулся на Ангарда. — Они все твои. Норд широченно улыбнулся, вернул шлем на голову и подхватил секиру, после чего рявкнул слово Стремительного Рывка. Меня чуть не сдуло порывом ветра из-за крыльев, а платформу под нами ощутимо зашатало! Но не успела я обматерить эту орущую истеричку, как пяток горгулий очнулись от своего каменного сна и ринулись на героя. Это уже были противники посерьёзнее, чем сделанный из мяса вампир-лорд. Их каменная кожа держала удары эбонитовой секиры, а мощь лап откидывала даже закованного в толстую броню норда. Но он пока что сражался молча. Проверял доспех в действии. И это произведение искусства, созданное в двемерских кузнях, спокойно блокировало каменные когти. Даже блокировало магию высасывания жизни. И Ангард пока не пролил ни капли своей крови, что ещё больше осложняло горгульям задачу вытягивания его жизненных сил. Не удивлюсь, если поддоспешный слой был скован им и Пьером так, чтобы ещё больше удерживать жизнь внутри. Ну, а когда Дове надоело отхватывать пощёчины от каменных тварей, он начал орать ту’умы. Что ни говори, но он был великим Мастером Голоса, которого не зря уважали драконы. Я благодарила небо за то, что его Голос не был сейчас направлен на нас, а то гору над нами так и трясло. Чем это Пьер усилил его шлем, раз он вытворяет такое, что было бы под силу только нескольким драконам одновременно? Надо будет спросить. Ну, а горгульи продержались недолго, когда истеричка ускорила свою секиру Элементной Яростью и начала разбрасывать тяжеленных каменных созданий одним-двумя словами. Минут пять он их мутузил. Серана оказалась под впечатлением и поверила, что он бывал в Совнгарде и убивал Алдуина. Это было написано у неё на лице. А Довакин, как следует размявшись, повернулся к нам и помахал секирой, издав победный клич. Пьер закричал, пытаясь удержаться на ногах: — Ангард, блять, ёбаная ты истеричка, заткнись нахуй!!! Драконорожденный на том берегу скорчил страшную рожу, и я не стала ждать, пока он заорёт в нашу сторону. А Пьер быстро спросил у моих крыльев: — Прах, умоляю, скажи, что Афина с близнецами на подлёте! Перед тем, как я взлетела, изнутри тел механических крыльев раздалось тихое «кар», и Довакин заорал. Просто заорал, без слов. И его ор не просто расшатал всё некромантское капище ещё больше, он разрушил мост на ту сторону, и святилище начало крениться в обратную. Из дыры в потолке раздались карканье Хугина с Мунином и клёкот совы. Пьер закинул рельс-винтовку себе за спину, где её поймали магнитные захваты крепежей для крыльев, потом перетянул грудь крест-накрест ремнями, закрепляющими пальто плотно на его теле. И, пока три птицы летели к нему, успел ещё вытянуть ремешки из основания козырька и застегнуть фуражку под подбородком, чтобы не слетела. Да, он определённо делал успехи в кузнечном и портняжном деле. Три птицы сбросили магическую пелену и соединились в одну большую крылатую машину, а винтовка у него за спиной разъединилась, прикрыв деталями ствола и приклада его позвоночник и лопатки. В момент, когда святилище с грохотом начало падать в подземное озеро, птицы вцепились в крепежи, нагнали тяги, и он, обхватив Серану за талию, одним прыжком перелетел к Дове. Вампирша хотела бы возразить, но, когда они приземлились на землю посередь кучи обломков горгулий, её бывшая гробница окончательно рухнула. Неизменно вежливый и галантный Пьер быстро убрал руки и отступил на пару шагов, разрывая дистанцию. Мне сверху было видно, как вампирша хотела тоже дать ему по лицу. Но он примирительно поднял руки и, отойдя к другу, вынул из ножен меч. Значит, у нас впереди противник, которому глубоко насрать на физический урон его пистолета и арбалета. Да, что у того, что у другого была просто фантастическая бронебойность, а в сочетании с хитрой двемерской штуковиной (он явно клепал её в Этериевой Кузнице, пусть и без этерия) первый стрелял не пулями, а преобразованными разрывными болтами, второй же… ну, был ещё бронебойнее, но не мог стрелять полуавтоматом. А компоновка Афины с воронами Одина вместо широких и длинных крыльев, как у меня с Зевсом и Прахом, давала шесть крыльев поменьше. Они недалеко выходили за его плечи, но их преимущество было в другом. С тремя птицами у него было на один двигатель больше, чем у меня, а механизм рельс-винтовки ускорял реактивную струю и выдавал больше тяги. Плюс в три раза больше крыльев. В воздушном бою Пьер предпочитал скорость и ловкость, в отличие от меня. Забавно, что на земле всё наоборот. Я с двумя скимитарами могла танцевать посреди целой толпы врагов, уклоняясь от всех атак, а он, если так случалось, что его зажимали толпой, убивал одним точным ударом на одного врага и переключался на другого. С его мечом это было просто. Но чаще он оставался вне досягаемости оружия ближнего боя. А в воздухе… что ж, мне больше нравились сильные и огромные крылья Зевса в паре с Прахом или Афиной, потому что с ними можно сколь угодно долго находиться в небе. А Пьер полагался на преимущество в виде огромных прыжков и головокружительных манёвров над головами врагов, топчущихся на земле. Как правило, в такие моменты он менял пистолет с арбалетом на меч, даже если этого не требовалось. Я прилетела к ним и встала рядом. Пьер довольно кивнул мне и обратился к Ангарду: — Так, накричался? Давай пока попридержи свой Голос для более подходящих противников. А то что-то их стало раз в десять больше, чем когда я был здесь в прошлые разы, и сами они раз в десять круче… Серана подошла ко мне и шёпотом спросила: — «В прошлые разы»? Я ответила: — В божественной матрице. Ну, такой хитрой штуковине в Этериусе, где Магнус проигрывал разные сценарии событий. Полуправда, конечно, но лучше, чем полностью правдой или полностью соврать. Зато понятно. Вампирша понятливо кивнула и стала по-другому смотреть на моего друга. Она-то вкусила его крови и точно могла сказать, что это кровь смертного. Но в её глазах читалось что-то другое. Довакин закинул секиру на плечо и пошёл дальше, а Пьер потопал за ним. Норду было без разницы, что врагов стало больше. А вот мой друг начал ворчать, мол, что теперь мирно разобраться с нежитью не получится. Я смирилась с тем, что пока придётся топать пешком, а не перемещаться по воздуху, и пошла чуть поодаль. Серана догнала меня секундой позже. — Можешь хоть ты мне рассказать, кто вы такие? Пожав плечами, я ответила, следя за тем, как осматривается по сторонам напарник: — Меня звать Анной. Странствующая воительница, искала силы и музыки, которая придётся мне больше всего по душе. Пьер мне её дал. И дал мне крылья. За это я считаю его самым близким мне человеком на свете. Я и мечтать не смела о том, что хоть когда-нибудь поднимусь в небо. Он и правда изобретатель и музыкант, хотя у него нет ни одной своей песни, и до встречи со мной он даже на лютне играть не умел. Так, только пел немного. И делал несложные поделки в двемерских мастерских, типа раскладного щита или меча. Уж по сравнению с этими птицами то, что он показал мне в первую нашу встречу, кажется просто детскими игрушками. — А я и просто-то раскладных щита и меча себе представить не могу. — Ну, просто знай, что они значительно проще этих вот техно-магических штук. Там не так много мелких деталей и всё механическое, не перемещается под действием силового поля их сердец. Кстати, на этой силе мы и летаем. Как он там объяснял… Я не смогу перевести это на понятный язык, я это чувствую, как часть своего тела. Ну… сердца птиц, соединённых вместе в эти крылья, очень быстро вращаются и создают плотный поток воздуха, который вырывается из сопла и через крылья, поднимая нас ввысь. А там уже остаётся только двигать своим телом, чтобы летать. Это невозможно точно описать, это… это просто надо чувствовать… Мы дошли до входа в следующую усыпальницу стражей Крипты. Пьер поднял сжатый кулак, и я умолкла. Медленно вытащила свои скимитары из ножен. Серана тоже приготовилась и зажгла в руках электрические искры. Кажется, простое заклятие молний… — Обычные молнии их не возьмут, девочки. Дайте-ка нам с Ангардом посносить головы… Что ж, моё веселье кончилось. Жаль… -…Ань. Будь готова. Впереди драконий жрец. Возможно, не один. …Или нет. Серана мельком глянула на мою кровожадную ухмылку. Только что я взгрустнула, а теперь во мне снова играет предвкушение хорошей драки. Её это немного успокоило. Пьер расправил свои крылья и крепче перехватил свой меч. Думаю, когда мы дойдём до жрецов, он вновь включит пильные полотна. Причём по обеим сторонам клинка. Обычно он этого не делал, но в битве с древними личами придётся использовать козырные карты. Не делал он этого не только потому, что меч сам по себе был превосходен. Если не божественен. Включённые пилы вращались с такой скоростью и силой, что клинок грозил вырваться из его рук. Даже у Довы не получилось долго удержать его включённым на полную мощность. А, учитывая мономолекулярную заточку, этериевые зубья и сталгримовую кромку, то есть, там была толщина в одну молекулу воды, плюс силовое поле… Короче, можно было отхватить себе не только палец, вырвись этот клинок из рук. А Пьер не был настолько же силён, как Ангард. Как он собирался рубиться со включённым мечом без силового доспеха из всех птиц разом, я не представляла. Но надеялась, что он знает, что делает, и не собирается просто произвести впечатление на вампиршу. И что предстоящее сражение будет действительно стоящим таких стараний, а то у нас давно не было сильных противников. Кажется, последним таким прям сильным врагом был сам Граф Мудакула. Вот уж когда мы оба сражались в полную силу, на грани жизни и смерти. А сейчас, поднимаясь в новую усыпальницу и пробуждая толпы драугров, мужчины шли вперёд и сносили мёртвые головы небрежными движениями меча и секиры. Первый не замечал сухой плоти и костей, укреплённых бальзамами древних в силу своей остроты, а второй — за счёт огромного веса и силы самого норда. Вампирша было пригасила свою магию, но я не расслаблялась, внимательно ища первого мёртвого мага. Бесят они меня. Сволочи… жарят прям в броне, и похер, что она сталгримовая. Только догоняй и бей, что есть силы. Ну, после того, как у нас появились крылья и пистолет Пьера, преимущество в дистанции и разрушительности у магов умножилось на ноль. Мало кому из них хватало реакции и времени, чтобы успеть прочитать хоть одно боевое заклинание. Рейдить логова некромантов и прочих отщепенцев, изучающих дикую магию без оглядки на мораль, стало проще простого. О, вот и он, паскуда! Простенький лич, парящий над полом так, будто его доспехи для него ничего не весят. Я бы даже сказала, что этот скелет в лохмотьях и потемневшей от времени броне не лич, а так, мелкая сошка. Впрочем, ничего наколдовать он и не смог. Я мигом подлетела к нему и рассекла черепушку пополам. Точно такая же судьба постигла и всех остальных дохлых магов, которые восставали из могил. Прочая нежить легко уничтожалась усилиями парней. Серана, кажется, чувствовала себя немного лишней на этом празднике насилия и ярости. Пьер командовал чисто жестами, заставляя молчать и Ангарда. Нам с Довой было всё понятно. Вампирша оставалась в стороне. Хотя она — высшая в своём роду, она Дочь Хладной Гавани, получившая свои невероятные силы от самого Молага Бала… Кажется, с каждой минутой наблюдения за нашей слаженной работой она убеждалась в силе слова моего друга. Так, а вот и главный зал. Мы вошли сюда, крадясь на цыпочках. Пьер остановился возле спуска и начал смотреть на будущее поле боя. Я тоже. Мы насчитали с полсотни скелетов, что как будто просто так свалены в кучи у ступеней, ведущих к негаснущему пламени внизу. Ещё с десяток простых дохлых магов. Полтора — драугров-палачей и военачальников. Так, эти — цель Довы. Они не опаснее чучел для битья. Сильные, да. Да, толстокожие, да, в броне, да, с эбонитом в костлявых дланях. Но медленные и тупые. А ещё — три… ТРИ, блин… ТРИ ГРЁБАНЫХ ДРАКОНЬИХ ЖРЕЦА!!! Я подкралась к Пьеру и хлопнула его по плечу. Указала на совет мёртвых. Это реально была проблема. Пьер кивнул. И холодный свет в глазах готовых восстать древних не предвещал ничего хорошего. Да, может, я и рвалась биться с полной самоотдачей, но я не желала умирать. А эти говнюки вполне могли нас прикончить. Всех четверых. И что-то мне подсказывало, что они тут не единственная серьёзная трудность. Мы не видели, что там внизу, рядом с негаснущим пламенем. Мой друг напряжённо думал, как начать бой против таких опасных существ и при этом не подохнуть. И слушал зал мёртвых. Повезло, что потолок тут тоже высокий. Есть, где развернуться. И Пьер начал объяснять жестами, кто, куда и что должен делать, чтобы максимально быстро упокоить эту нежить. Мне он показал, чтоб я летела к ближайшему жрецу и рубила его, что есть мочи, но была проблема, что у древних личей мог быть, как он выражался, «фулл резист к физ-урону». Что обычно означало полное безразличие нематериальной нежити к ударам сталью в табло. Или в любую другую часть тела. Поэтому надо было по максимуму нагнетать ярость моих мечей, чтобы работала магия. Дове он указал на драугров, в первую очередь показав своеобразные рога на шлемах. Издал тихий звук, похожий на тот, который бывает перед тем, как дракон извергнет поток словесного пламени. Такой высокий звонкий вдох. И схематичный жест Крика. Ангард тоже кивнул. Потом Пьер показал жест «песочные часы» и резко рубанул пару раз ладонью. Крики Замедления Времени и Элементной Ярости. Довакин снова кивнул. Затем Пьер повернулся к Серане. И тут коса нашла на камень. Она не знала нашего языка жестов. Так что он прошептал так тихо, как только мог, чтобы не потревожить нежить раньше времени: — Им поебать на магию, они могут создать барьеры. Когда крикну — пуляй молниями в Аню, у неё Зевс с Прахом. И очень тебя прошу — не спорь и не спрашивай, просто помогай нам, как можешь. Это будет полный пиздец, а не бой. Вампирша тоже кивнула. Пьер протяжно вздохнул и выпрямился. Перехватил меч обеими руками. Встряхнул клинком, освобождая рычажки в гарде. И нажал их, полностью прижав к рукояти. Лезвие раскрылось, кожух сложился внутрь себя, и пилы превратились в сплошное воющее полотно света. — Погнали!!! Нежить пробудилась сию же секунду, разом встав со всех своих мест. Из куч костей повылезала армия скелетов, Дова рявкнул «вульд» и прилетел в первого же драугра. А Пьер прыгнул сразу к жрецам. Им произносить заклятия не было нужды, они уже всё наколдовали. Жрецы слева и справа от центрального швырнули в него огненные шары. Два взмаха в полёте, и сферы огня полетели в колонны позади него, а он сам, почти долетев до центрального жреца, проорал: — Ебучий дракон!!! Я сорвалась в такой же молниеносный рывок и уклонилась от молнии, выпущенной заметившим меня личом. Гад, телепортировался, когда я до него долетела! У Пьера дела не лучше, его лич легко уклонялся от воющего лезвия, ожидая, пока смертный устанет махать таким сложным в обращении клинком. Третий собирался кинуть какую-то мерзопакостную некромантскую хрень. Звучал грохот Голоса Ангарда и рёв его Огненного Дыхания, стирающего в пыль драугров, которым не повезло оказаться на пути потока пламени. — Аня, дразни их! Пьер сиганул вниз, к дракону-скелету, уже собравшемуся окатить нас ледяным ветром. А я поднялась под потолок и начала провоцировать жрецов: — Эй, уроды х… В общем, мне было достаточно далеко до матерного мастерства Пьеро и Довы, но и этих навыков красноречия хватило, чтобы привлечь внимание личей. В меня полетели боевые заклинания, и пока я уворачивалась, то увидела, как мой друг расправляется с костяным драконом. Он поднырнул под пасть скелета, прыгнул вверх, втыкая пиломеч ему в череп, пропилил вдоль и вторым взмахом отделил половинки от позвонков. — Не в него, в Аню! И мне в спину прилетела молния со стороны Сераны. Зевс довольно отозвался громом, крылья заблестели искрами, а Прах включил свой встроенный теневой телепорт. Теперь жрец от меня не сбежал. Я нанесла несколько сдвоенных ударов за один миг, телепортируясь то ему за спину, то перед лицом, и подрагивающий силуэт лича распался на неровные осыпающиеся половинки. Другие двое всё ещё пытались достать меня магией… Но Пьер подлетел к ним, пользуясь их отвлечённым вниманием, и просто закружился в вихре, отставив воющий клинок в сторону. Древних мёртвых магов порвало на лоскуты. А Дова внизу уже заканчивал с вражинами попроще. Его счёт явно превосходил наш, но хвастаться желания не наблюдалось. Бой был окончен. Пьер выбросил клинок вверх, разжав пальцы. Меч вырвался по инерции от пильных полотен и закрылся в воздухе. Вот, а что я говорила? Страшное оружие. Превратившись в цельный клинок, он повернулся и полетел вниз. А у Пьера дрожали руки. Да уж, он как-то смог воевать норовящим вырваться мечом, но на этом всё. Меч улетел вниз и воткнулся в землю до середины клинка. Сова с воронами приподняли его над полом, а то он собирался упасть от перенапряжения. Наконец-то он смог свободно вздохнуть. Я вернула скимитары в ножны и подошла к нему. Заряд энергии в крыльях закончился. Я хлопнула его по плечу, ободряюще улыбнувшись. — Делаешь успехи, Пьер. — Ага… К нам поднялся Дова, неся в руках свою секиру и его меч. Вернув меч другу, чтобы тот вложил его в ножны, норд снял шлем. — Крутой вышел бой, надо будет как-нибудь повторить. Пьер страдальчески поморщился, кое-как убрав адски острый клинок в ножны. — Иди на хуй. Дова усмехнулся и пошёл потрошить сундуки, что охраняла нежить, и изучать новое матерное драконье слово у стены. Наш изобретатель перелетел к ступеням и сел, опустив дрожащие руки. Серана прошла по низу, чуть удивлённо посмотрев на ровно распиленный пополам драконий череп, и поднялась к нему. — А я сперва не поверила, что ты можешь «преподать урок» такому могущественному вампиру, как мой отец… Теперь верю. Он устало на неё глянул. — Это? Это херня. Мне чуть руки не оторвало, пока эта пила в них выла. Вот Морти видел полную мощь и как следует огрёб пиздюлей, прежде чем сбежал. Я тогда был в полном доспехе и мог держать этот меч одной рукой, так он ещё и время резал. Сейчас я вновь броню включить не могу, потому что Аньке нужны крылья, а я сам пока ещё не хочу умирать. У моей силовой брони фишка такая — работает она под напряжением, пока в неё бьют молнии с неба. Чуть не сварился в первый раз. — Хм… Ладно, я представляю себе теперь, что Мордред получил по заслугам. Но что значит «резал время»? — То и значит. Магнус склепал этот меч из частички Часов Мира. Совсем как другой меч из моих воспоминаний. Тот мог резать в будущее, оставляя в пространстве разрез в том месте, где пролетел клинок. И в прошлое на шесть минут назад. Ну, то есть, мог разрубить чужое прошлое и стереть цель из бытия. Я с помощью своего меча в полном облачении мог сам перемещаться в пространстве, так как Магнус улучшил его концепцию. Но для полноценного использования такого охуенного артефакта нужно реально быть богом, а не смертным человеком, как я. Так что мне доступна только чисто физическая сторона клинка. Как видишь, это вполне хватает. Она посмотрела на его дрожащие руки. Спросила, смутившись: — Неужели он такой тяжёлый? Пьер молча достал клинок из ножен и встряхнул им перед собой, высвобождая рычажки. Лезвие вновь раскрылось, превратившись в два пильных полотна с трёхгранным остриём на конце, и он протянул рукоять Серане. — Возьми, отойди подальше и нажми рычаги. Только держи крепче. Я его не выпустил из рук, только благодаря птицам. Они пустили в мои руки ток, и я не мог разжать пальцы. Я всерьёз предупреждаю, приложи все свои сверхъестественные силы, чтобы не выпустить его из рук. Он адски острый. Доверчивая вампирша взяла странный клинок, отошла и нажала рычажки. В её руках меч не превратился в воющее полотно голубого света, но шумно зажужжал, а девушка пошатнулась вперёд по инерции. Она встала поустойчивее и попробовала взмахнуть клинком. Её личико стало очень сосредоточенным, а меч ощутимо водило из стороны в сторону. — Как ты… Уоу… Ух… В конце концов она отпустила рычажки, и те резко вернулись в гарду, а схлопнувшийся обратно в сплошное лезвие клинок чуть не вылетел у неё из рук. Удержавшись на месте, вампирша интереса ради отрастила на указательном пальце коготь и попыталась им провести по лезвию. Коготь ровно срезало чуть ли не до пальца. Вампирша очень удивлённо уставилась на свой пальчик и оглянулась на распиленный пополам драконий череп. Потом снова, не веря своим глазам, посмотрела на свой маникюр. — Я-а… конечно, сама на практике не проверяла, но мой папа голой рукой пробивает стальную кирасу… И останавливал когтями меч из вулканического стекла… Как я слышала. Но чтоб от одного прикосновения так ровно срезать коготь высшего вампира? Пьер опять пожал плечами. — Я говорил. Он адски острый. Не световой меч, конечно, но сопоставимо. — Световой? — Меч из чистой энергии. Луч высокой плотности, пойманный в магнитную ловушку и затянутый в петлю. Режет в любую сторону, и только пара материалов во всей вселенной способны его остановить. Специальный сплав, из которого себе делал доспехи один народ воинов, и шкура древнего чудовища, найденного совершенно случайно. И… я это не про Нирн. Здесь такой клинок вообще ничто бы не смогло остановить. Я даже не знаю, что этот-то способно остановить… Он кивнул на свой меч. Я слишком поздно почуяла, что он становится чересчур многословным, и перебила: — Пьер. Направление козырька фуражки повернулось на меня. — А? — Лекции по физике — дома. — Снаружи всё равно ещё день, до заката часа три. Или ты предлагаешь лететь с ней до Вайтрана под солнцем? — Я предлагаю тебе заткнуться. Потом будешь по ушам ей своими научными статьями ездить. Пьеро надулся и отвернулся от меня, скрестив руки на коленях. А я посмотрела с улыбкой на Серану. — Запомни, если он начинает много говорить, быть грубой — лучший способ его заткнуть. Вампирша удивлённо подняла брови, опуская меч. — Не знала, что воины бывают ещё и учёными. Парень недовольно пробурчал: — Скорее, наоборот. Будь у меня тяжёлая дуговая пушка — хрен бы я меч достал из ножен. — Что-что у тебя было бы в руках? — Пушка, которая стреляет молнией… Орлиная голова у меня за спиной издала тихое вопросительное «ка», и я, поняв, что меня проигнорировали насчёт лекций по физике, развернулась на пятках и присоединилась к Дове в поисках трофеев. Краем уха услышала продолжение разговора: — Что это с ней? — Да Аня просто не любит, когда я начинаю занудствовать. — А ты любишь позанудствовать? — Есть немного… Ох… …Ушлый чёрт всегда находил общий язык с любым невраждебным к нам магом, плюс Серна была девушкой, плюс вампиром… Три стрелы в одно яблочко. А ещё учитывая, что она пила его кровь, у неё уже повышенный интерес. Пока мы с Ангардом шарили по углам, до меня долетали обрывки их разговора о магии в целом и о некромантии в частности. Пьер отчего-то не испытывал обычного для всех отвращения к магии смерти и мог часами трепаться об устройстве заклинаний. Пожалуй, это один из тех редких минусов этого человека, которые я дала себе слово терпеть — из-за крыльев, музыки и временами весьма приятного общения. «Временами» — потому что он реально мог не затыкаться часами, если поймает кого-то на крючок интереса. А ещё мы недавно, прямо перед походом сюда, начали снимать на память воронов целые театральные постановки, и он потом как-то редактировал их в соответствии со своими воспоминаниями. Вчера он пообещал мне, как вернёмся, что я смогу поучаствовать в редактировании и посмотреть на результаты. А то актёрской игры он требовал уровня не ниже своего, когда он в момент мысленно перевоплощался в десяток разных личностей, от могучего мага или огромного орка и до гигантской силы демонов и богов. Мне нравилось. Развивало творческую жилку. Он и Дову подсадил на актёрство, и, признаюсь, с его басом орать голосом громадного орка получалось… …Круто. И после нескольких записанных Мунином сцен я начала понимать, почему он орсимеров не считал за нормальных орков. Он показал свои рисунки, которые делал от безделья в таверне, пока мы не перебрались в Дом Тёплых Ветров. Кстати, до сих пор гадаю, как он выторговал у Балгруфа за ту же цену не только сам дом, но и всю территорию за ним, и материалы для бани, сада-огорода, полу-кузнечной мастерской и пристроек к дому. Но жить там стало значительно уютнее и просторнее, чем в таверне. Так вот, на рисунках были орки размером с сиродильских огров. И после их с Ангардом путешествия к Кузнице… Эти двое ненормальных притащили полноразмерную реплику одного только орочьего топора под названием «Кровавый Вой». Топор, блин, размером с Довакина… Литой… Из двемерского металла… И то, что орки, о которых нам рассказал Пьер, поголовно были вооружены похожими топорами в качестве одноручного оружия… Скажем так, после этого я тоже перестала считать орсимеров орками. А топор теперь стоит у парадной двери в качестве вешалки. На стене напротив висел двуручный меч, как будто родом из самой Хладной Гавани. Единственное, чего не было на этом мече, в отличие от оригинала — это рун, которые Пьер тоже прекрасно помнил. Сам он сказал, что опасается, как бы те руны и в нашем мире не начали работать, а этот меч… Он просто назвал его клинком Короля-Лича. И что-то мне подсказывало, что это были не последние воплощения оружия из его воспоминаний. Плюс, некоторые из этих воспоминаний он записывал с воронами сам. И я о них ничего толком не знала. Но он сказал, что там есть то, что его и отвадило от нанесения рун на клинок Ледяной Скорби. Тот самый Король-Лич, в руках которого когда-то был оригинальный меч. Кстати, когда мы записывали другие сцены, у меня иногда получалось предугадывать слова прямо в процессе актёрской игры, будто мы с ним и впрямь становились теми, кого он помнил и кого мы играли. Как было с историей про охотниках на демонов — эльфов древнего народа, которые убивали существ вроде даэдра в их собственном измерении… Навсегда. Вот интересно, а какое лицо будет у Сераны, когда она всё это увидит? ***