я пахну как селфхарм, пахну как очень плохой план, пахну детской травмой и истериками до утра, неловкой паузой, комнатой не проветренной, пахну недоверием к психотерапевтам.
и без того тёмное небо застилается плотными тучами. ночь опускается на Петербург слишком стремительно, погружая жителей в привычную грусть. Володя подходит к закрытому шторами окну, чуть отодвигая ткань, и окидывает взглядом пейзаж за окном. на душе слишком погано. он не выходит из этого состояния уже неделю, пропускает стримы, совсем не пишет друзьям, да и они ему, если честно, тоже.привычное чувство покинутости с приходом весны стало только сильнее. по улочкам вечно разгуливают парочки, большие компании друзей, семьи и у всех на лицах сияет блаженное счастье. угрюмый Вова, выходивший на улицу лишь за энергетиками и минимальными запасами еды, смотрел на них с обидой, злостью. он никогда, кажется, и не ощущал чувства целостности, привязанности к кому-то. с самого детства компании ребят обходили его стороной, лишь изредка разделяя смех над кем-то. бабушка и дедушка пропадали на работе, в гостях, да где угодно, но не с ним. приходилось развлекать себя самому, играть с самим собой. это ужасно одинокое детство до сих пор отзывается в нём тянущейся болью в груди. он до сих пор помнит, как тихо плакал, уткнувшись лицом в подушку, когда засыпал в полном одиночестве пустующего дома. как до ссадин царапал чистую кожу рук ногтями, как кусал больно губы и кожу пальцев, как ранки больно щипали от соли и горячей воды, но он не прекращал вредить себе. на ногах по сей день красуются маленькие шрамики, оставленные кусочком прозрачного стекла, найденного на полу кухни. он помнит, помнит все эти копившиеся чувства, вырывающиеся в долгие истерики и тихий плач, напоминающие о себе и сейчас. он помнит долгие прогулки в одиночестве по тёмным улочкам, когда маленький Володя просто не хотел находиться в четырёх стенах. Володя с грустью опускает взгляд на телефон. на экране блокировки ни единого сообщения. по щеке ползёт холодная слеза, крупные капли тихо капают на пол. он привык, бесспорно привык к одиночеству, но оно всё так же приносит боль. Вова никому не говорил, что ему плохо, не говорил о чувствах, оставляя свой образ клоуна нерушимым, хотя и хотелось просто упасть в чьи-то тёплые объятия, да разрыдаться в широкое плечо. в дверь неожиданно стучат. парень поднимается с места, спешно идёт к двери, приоткрывая её. на пороге возвышается высокая фигура. Влад.а ты пахнешь как спокойствие, как в голове тишина, ты как десять часов непрерывного сна, ты четверг, ты 16:00, ты ромашковый чай, покой.
Калюка смотрит тяжело, сожалеюще, без слов заходит внутрь. в голове туман, перед глазами младшего белая пелена, он закрывает лицо руками, ощущая на плечах ладони. его жмут ближе, гладят по спине, одаривая бесконечным теплом. плечо старшего мокнет моментально, Вова сжимает в руках тонкую ткань, дышит тяжело. по макушке проходятся ладонью широкой, поглаживая. Влад шепчет что-то тихо, успокаивает так, как не умеет никто. Влад греет, жалеет и любит бесконечно. он поднимает раскрасневщееся лицо, целует в лоб, щеки, нос, а затем невесомо целует искусанные губы. рядом с ним Володе до жути спокойно, только от него он ждёт сообщений, взглядов, прикосновений. Влад может одним своим присутствием вытеснить из жизни Приколова всю грусть и одиночество. его светлые глаза, яркая улыбка, тёплые ладони излучают бесконечную заботу. эта трепетность, аккуратность зажигает в груди младшего настоящий пожар, заставляет почувствовать то, о чем он мечтал с самого детства. привязанность. счастье. любовь.вечно плачу, а ты пахнешь как эти шампуни без слез, как забота, как дом, как способность всерьёз, и надолго любить. бесконечно любить.