Грязь

Перед глазами всё плыло, словно в замедленной съёмке, двигаться было невозможно. Себастьян попробовал пошевелить рукой, но по ней словно распространился яд, и она была ватная, тяжёлая, будто не принадлежала ему. Пытаться что-то делать в таком положении бесполезно, но мысли по поводу беспомощности были вытеснены из не соображающей головы Михаэлиса поцелуем. Фаустус вылизывал его рот, а Себастьян томно постанывал, растворившись в наслаждении. Оказалось, что всё тело было слабым и неконтролируемым. Михаэлис не думал, что можно напиться до подобного состояния и остаться в сознании. Хотя о каком сознании могла идти речь, если всё, чего он хотел в тот момент - это трахаться. Отдаться в цепкие руки Клода, который знал, как нужно брать Себастьяна, и больше ни о чём не думать ближайшие пару часов. – Войди в меня, – умолял Михаэлис, сгибая ноги и придерживая их руками. В такой позе хорошо было видно его подготовленную дырочку и его лицо, выражающее страсть, которая была ближе к похоти. Лёжа под Фаустусом, который снял обручальное кольцо, Себастьян задумался: зачем он раздвинул ноги и подставил свою шею? Бледную, тонкую, изящную шейку, которую так жаждал истерзать Клод. Ему можно было оставлять засосы и пользоваться этим телом так, как он пожелает. Фаустус покрывал всё, что он только видел, укусами и метками, причмокивал и лакомился, а Михаэлис чувствовал себя жертвой, которая угодила к хищнику в западню. Его такое положение устраивало сполна, и стоны, напоминающее те, что издавали в старом порно, говорили об этом. Наверное, стоит ознакомиться с этой индустрией, и тогда появится стабильный и большой заработок? И всё-таки Себастьян вновь провалился в свои мысли. Зачем он занимается сексом с Клодом? Если занятие любовью - это акт проявления чувств, то бездумное траханье - это их отсутствие. – Не останавливайся и возьми меня, – Михаэлис был в восторге, когда его наконец начали насаживать на член. – Клод, умоляю. Я умоляю тебя. Шлюха. Они оба так думали. Длинные ногти царапали широкую спину, почти повторяя следы, что оставила дама Фаустуса. Или это с прошлого раза не сошло. Плевать. Когда член Клода доставлял особое удовольствие, Себастьян не сдерживал себя: впивался когтями, кричал, стонал, выгибался в спине. Хотел метаться по кровати и еле сдерживался от этого. – Кричи громче, сорви голос, – прошептал Фаустус. Он мог бы довести свою пассию до слёз. – Моё имя, Михаэлис. Он хотел оскорбить тело, лежащее под ним, потому что оно напоминало ему притон. Не храм, а отвратительный притон, который почему-то манит войти в него. Себастьян широко открыл свой рот, издавая протяжный стон, предвещающий то, что он вот-вот кончит. Может, засунуть пальцы и потрахать его рот или же плюнуть туда? Холодная, чужая слюна чувствовалась на языке странно, но не мерзко. Михаэлис проглотил её, и Фаустус плюнул ещё раз. Он дотронулся до сокращающегося горла Себастьяна и почувствовал, как тот вновь сглотнул. – Хорошая шлюшка, – и похлопал по щеке, словно поощряя. – Послушная. Я всегда о такой мечтал. Мечтал Клод о другом, но он обещал себе, что перестанет думать об этом. К чёрту, нужно отвлечься. Первый раунд был закончен. Михаэлис хотел уложить Клода на спину и оседлать, но тот вновь отдал предпочтение коленно-локтевой, его любимой позе, ведь она позволяла брать Себастьяна так, как тот заслуживал - глубоко, до летящих искр из глаз. В нём тепло, влажно, много смазки и семени. Идеально. Идеально, если закрыть глаза и начать представлять других людей. Они оба делали это, и второй оргазм Михаэлиса был ярче, чем прошлый, и он был так счастлив в это мгновение. Это не Фаустус трахнул его, под него бы Себастьян никогда не лёг, не позволил бы наполнить себя. Он не мог подарить Михаэлису чувство, будто его любят, а именно это он сейчас чувствует. Это самый важный человек в его жизни, точно не Клод, и у них случился момент близости, соединение душ в единое целое и переход на другой уровень отношений. Всё, как у людей. А Клод в этот раз открыл глаза и увидел Себастьяна. Ему стало тяжело слепо фантазировать, и он решился посмотреть. Не правде в глаза, а просто узреть, кого он ебал, кто извивался под ним и кричал. И он увидел его приоткрытый рот, сведённые домиком брови - лицо, полное удовольствия. А всё не так плохо. Фаустус хочет его. Наверное. – Михаэлис, – произнёс Клод, покидая его, но это ненадолго. Нужно было отлучиться. – Я вижу твой оргазм чаще, чем то, как кончает моя жена. Иди сюда. Себастьян ответил что-то невнятное, когда вставал с кровати. «Мило» или «мало» - непонятно и неважно. На столе уже были заботливо разделены дорожки белого порошка. Стояли два стакана, полупустая бутылка не особо качественного виски, купленного по скидке. Михаэлис улыбнулся и наклонился, оперевшись на стол ослабшими руками, и ноги его еле держали. Чтобы тот не упал, Фаустус взял его за волосы. Это даже мило. – Спасибо, – и вновь улыбнулся, глядя в сторону, избегая тяжелый янтарный взгляд - эти глаза всегда пугали Себастьяна. Он слегка шатался, а под носом были белые следы. Хорошо, что он не видел себя в тот момент, а на утро обычно ничего не помнится. Не иначе бы хотелось провалиться под землю, поглубже в ад, где самое место таким, как Михаэлис. Его бы точно приняли суккубы, у которых тоже измазан нос в кокаине, а по бёдрам стекает семя. Клода чуть не стошнило от такой картины. Недоумение у него вызывала эта добрая улыбка, даже нежная. Она была совсем не к месту. Где слёзы? Его рука оказалась тяжёлой. Себастьяну было больно, но приятно, когда Фаустус порол его, а когда тот ударил его, отправив на пол, то он испытал странные чувства: смесь стыда, вновь нарастающее возбуждение и покорность. Его словно сломали. С пола ему встать не разрешили. На коленях перед Клодом, между его ног, Михаэлиса было видеть привычно. Он делал глубокий минет. Его глотка потрясающая, Себастьян способен брать до основания, и его голову можно держать так, чтобы он сосал член очень долго. У Михаэлиса явно была любовь к оральной фиксации. А были ли вещи, которые бы он не мог позволить сделать со своим телом? – У тебя хорошо получается, – Фаустус погладил черные спутанные волосы. – Это оскорбление. Толкаясь в податливое горло, Клод издал стон, чувствуя себя одновременно потрясающе и отвратительно. Потрясающе отвратительно. Всегда, когда Михаэлис глотал сперму, он хмурился. Себастьян же просил закончить ему на лицо, он уже предвкушал стекающие капельки, которые Клод мог бы размазать, заставить слизывать. Теперь он выглядел разочарованно, что было довольно забавно. В качестве извинений Фаустус протянул ему бутылку, предложив запить. Так лучше. Клоду хотелось, чтобы Михаэлис ещё немного подержал член, который жизненно необходим для его дырок, в своём горле. Хотелось бы продлить это до утра. Наверное, даже до следующего, ибо начинало уже светать. *** Себастьян просыпается в ужасном беспорядке. Как же ему больно: анал, из которого вытекала сперма, руки, ноги - болит всё, но в особенности голова. Во рту омерзительно сухо. Он берёт одну из многочисленных бутылок с алкоголем, что стояли у кровати, и делает два маленьких глотка. Так немного лучше, можно уже начать своё утро. Собираясь тихо, чтобы не разбудить Фаустуса, Михаэлис обнаруживает его телефон. На экране много трещин, даже время стоит неправильное, а в уведомлениях видно пропущенные звонки от Анны. Клод не берёт трубку от неё уже две недели. Наверное, дойдёт это всё до их развода. И ладно. Где-то же валялась пачка сигарет, или память подводит? Мыться нет времени, хотя очень хочется. Натянув джинсы, футболку и кофту, которые были разбросаны со вчера по спальне, Себастьян вызвал такси. Ожидая машину, он успел выкурить сигарету, и голова перестала болеть так сильно, но всё ещё было очень плохо. Уже сидя в такси, Михаэлис понял, насколько водителю не повезло с первым пассажиром. Сперва Себастьян поймал себя на том, что его личность мерзкая, но потом понял, что личности у него нет. Он задумчиво смотрит в окно. Всматривается в здания, в пасмурное небо. Хочется в душ. *** Домой он вернулся грязным. И даже после того, как Михаэлис принял ванну, он остался грязным.