О, сладость азарта! Все ближе кольцо! И снитч золотится, и ветер в лицо! И зрители дружно вскричали: «Оле!» Вдруг бладжер примчался, и я на земле. — Ингольфр Ямбический
Ветер предупреждающе гудел за сводчатыми окнами, пока тяжёлая туча обустраивалась над Хогвартсом. «Наверное, вододышащие личинки в озере будут рады дождю» — с сонной мечтательностью раздумывала Луна Лавгуд, совсем не замечая на себе пристального взгляда профессора Бабблинг: — …Мисс Лавгуд! Мисс Лавгуд! — раздосадованно вскидывала руками профессор древних рун. — Что же за напасть: вы ведь совсем не с нами! Кто-то с задней парты прошептал язвительный комментарий, а следом по классу расползлись смешки. Белокурая когтевранка — объект насмешек — никак на это не отреагировала. — Виновата, профессор, отвлеклась. Вы что-то рассказывали про руну Вирд? — с лёгкой улыбкой спросила Луна, будто наизусть и поминутно знала весь сценарий занятия. — Всё так, — уверенный ответ Луны, впрочем, как и любой диалог с ней, ввёл профессора Бабблинг в замешательство. А точно ли эта студентка витала в облаках последние несколько минут? Не было ли обвинение ложным? — Прошу вас внимательно следить за ходом урока, мисс Лавгуд, и не отвлекаться на происходящее за окном. Хотя и понимаю, какой интересной может быть погода в это время года, — она вздохнула так, будто сама мечтала сейчас не вести урок древних рун, а сидеть у окна и думать о вододышащих личинках. — Впрочем, вернёмся к уроку. И профессор вернулась к уроку. Руна Вирд, она же Руна Пустоты, — символ нового начала. Стёртое прошлое, вместо него — пустота. Простор для новых творений. Самая загадочная и неоднозначная руна в скандинавском язычестве: то ли древняя, древнее всех в руническом гадании, то ли обратно — самая молодая и совсем недавно принятая в шеренгу магических рун. Вся эта информация для Луны была уже не новой. Изучения древних рун когтевранка ждала давно, и в своём ожидании успела прочитать школьный учебник и пару книг из домашней библиотеки. Вот почему сейчас Луна могла себе позволить отвлечься от урока. В отличие от Джинни Уизли, которая на урок древних рун попала, в общем-то, случайно — таково было её наказание за проигрыш в пари с близнецами. Сейчас гриффиндорка внимательно следила за ходом урока, но даже так слова профессора стремительно ускользали из памяти, вытесненные более приятными для Джинни мыслями. Например, о предстоящем матче по квиддичу. На самом деле, она с нетерпением ждала конца урока, чтобы без угрызений совести направить весь свой интерес в сторону матча между Гриффиндором и Пуффендуем. И только профессор Бабблинг торжественно объявила об окончании занятия и отпустила студентов, как Джинни Уизли уже шла по коридору, с предвкушением обсуждая предстоящий матч с однокурсницей: — Если честно, я очень переживаю, — тихо, будто скрывая от шпионящих неподалёку противников, делилась своими эмоциями Демельза Робинс. — Слышала, что в сборной Пуффендуя перестановка игроков, теперь там сильный охотник… — Дем, мы много тренировались, нас просто невозможно обыграть, — подбадривала её Джинни. — Кто бы ни был новым охотником барсуков, мы всё равно супер сильные и подготовленные, держи это в голове! — Ты права, Джинни, — смиренно согласилась Демельза. — Но ты знаешь, я так боюсь, что меня столкнут с метлы во время матча. как было с Джереми в прошлом году! Ужасно! В полупустом коридоре к гриффиндоркам подплыла ещё одна фигура, и с сопровождающей её по жизни лёгкостью ворвалась в диалог: — Он тогда несколько дней пролежал в коме. Грустно, конечно, — хотя и медленно, но пугающе в своей неожиданности произнесла Луна Лавгуд. — Зато, когда очнулся, бормотал во сне стихотворения Ингольфра Ямбического. Интересно, знает ли сам Джереми, какие вещи таятся в его памяти? Эти слова Луны заставили Демельзу чувствовать себя дискомфортно. Не только по своей сути, но и по тому, как когтевранка вплелась в чужой диалог, словно всё это время в нём участвовала. Дем вообще была очень впечатлительной девушкой, но Лавгуд даже на некоторых профессоров нагоняла какой-то туман неуюта и непонимания, что уж говорить о сокурсниках. Робинс шепнула Джинни что-то на прощанье и поспешила вперёд. Джинни Уизли, в свою очередь, не пугалась Луны Лавгуд и не чувствовала неуюта рядом с ней. Только искренние удивление и интерес. А порой ей казалось, что когтевранка говорит такой вздор, что Джинни с трудом сдерживала смех. Сейчас слова Луны вызвали у неё эмоции, ровно противоположные эмоциям Дем: что-то новое и важное для себя увидела Джинни в этой странной девчонке. — Ты приходила к Джереми, когда он был в коме? — Да, и когда очнулся тоже, — невозмутимо ответила Лавгуд. — Разве он не один из тех, кто. прячет твои вещи и издевается над тобой? — Джинни искренне не понимала. — Однажды он спрятал мой карманный телескоп в одной из теплиц. Пришлось смотреть на лириды невооружённым глазом, — Луна по-странному мечтательно улыбнулась, будто вспоминая ту ночь. — И знаешь, так они казались ещё ближе! Джинни непонимающе взглянула на собеседницу, и в её лице очень чётко читался вопрос. Не глядя на Джинни, Лавгуд продолжила: — А Джереми почти никто не навещал, когда он лежал в больничном крыле. Я просто чувствовала, что кому-то надо быть рядом. Дальше часть пути девочки шли в тишине. Луне было комфортно молчать, она считала, что это отличный способ узнать своего собеседника на том уровне, на котором он не сможет о себе рассказать. Джинни же осознавала услышанное: неожиданно много человеколюбия и силы в этой странной, никому не понятной когтевранке! Тишину прервал короткий, но очень пронзительный крик какого-то студента из глубины коридора. Подбежав ближе, пятикурсницы обнаружили незнакомого им Пуффендуйца лет 12-ти. На него было наложено проклятие полной парализации тела — Петрификус Тоталус. — Фините Инкантатем! — Джинни с полной уверенностью и со всей быстротой реакции отменила жестоко наложенные на мальчика чары. Тот свалился без чувств, и звук удара об холодный пол разлетелся эхом по пустому коридору.─── ⋆⋅☆⋅⋆ ───