Тигровый гобелен

      Одинокий бриг подплыл к оживленному причалу портового городка Себио. Тихий шум моря перебивала возня, звон цепей рабов и ругань морских волков, грузивших корабли.       Соколиные глаза сошёл на сушу. И без того бледный как призрак, он прикрылся от ярких солнечных лучей шляпой. Полукруглая тень скользнула на лицо, полное безразличия к горожанам, шарахающимся от него как от прокаженного. Неудивленный гостеприимством, он прошагал до замка — в знакомую комнату, учтиво прикрыв за спиной дверь. Помещение было сложно не запомнить. Его обставили разномастными креслами, стульями, вазами, коврами и картинами, ставшими пиратским достоянием. Всё это выглядело неуклюже помпезно, и от этого вида Михоуку что-то шептало глубоко на периферии: «не подчинишься Дресс Розе, твоя Курайгана падёт и станет частью этой коллекции».       — Польщён, что ты удостоил меня целым визитом. Как дела на Курайгане? — с издевкой спросил Дофламинго, восседая против света на роскошном троне в розовой перьевой шубе. Ехидная, уже ставшей обыденной, улыбка искажала его неприятную физиономию, словно на завтрак ему подавались маленькие дети. Дофламинго продолжал: — На тех суднах, что по ошибке захватили мои люди, есть что-то особенное?       — А что ты искал? — Михоук парировал, разрезая вдоль неуместные вопросы. Они уставились друг на друга. Повисло напряженное молчание, перерастающее в молчаливую борьбу на выдержку. Казалось, Дофламинго и вовсе передумал отвечать, нахмурившись без тени прежней улыбки. Светлые брови сдвинулись, розовые очки немного съехали по носу.       Отношения между Курайганой и Дресс Розой испокон веков были напряженными. Их разделяли две недели в море и несколько островов, за которые постоянно происходили вооруженные конфликты. Но с тех пор, как одиннадцать лет назад Михоук захватил власть над Курайганой, все стихло. Они поделили острова, Дресс Роза заключила соглашение о мирном разрешении споров. Но спустя столько лет она вновь проявила агрессию к Курайгане, напав на ее торговые суда. Возмутительно. Михоук негодовал.       — Твои суда будут готовы к отплытию поутру, товар и людей я не тронул, — загадочно наконец подал голос собеседник и добавил, словно утешая его: — лучшие плотники занимаются ими.       — Долгий ремонт, — помедлив, протянул Михоук и склонил голову.       — Сегодня проводится закрытый аукцион, — настойчиво переводит тему Дофламинго. — Выберешь всё, что понравится в качестве компенсации за беспокойство.       Так лестно, что от гостеприимства правителя Дресс Розы у Михоука свело челюсть. Не будь у него желания удостовериться в завтрашнем отплытии, то он бы не позволил себе остаться — аукционы в этих местах ему не нравились, пусть здесь и можно было отыскать всё, вплоть до русалок. И он бы смог отказать, будь его визит связан лишь с кораблями. Те были далеко не главной причиной. Жители островов под покровительством Курайганы жаловались, что по ночам кто-то стал красть детенышей полулюдей. Михоук быстро понял, кто виновник скверных новостей.       — Хоть мы и договорились торговать между собой, но твои люди нарушают порядок на Курайгане. В моей стране запрещена законом продажа полулюдей, — начинает мужчина.       Его вели по тёмным коридорам. Михоук почувствовал пьянящий маковый запах. Чем дальше они углублялись в темноту, тем насыщеннее он был. Пришлось снять шляпу и примерить на лицо маску, а сам Дофламинго последовал за ним, спрятав лицо под расписной деревяшкой. Их ждал целый маскарад для закрытого аукциона. Они минули проходную, услужливых подопечных, опиумный дым.       — Чёрный рынок не запрещает, — усмехается светловолосый мужчина, шагая медленнее Михоука, чтобы с ним сравняться в силу своего выдающегося роста, опережающего короля Курайганы на пять голов.       Всё у Дофламинго решал чёрный рынок. Он мог разбить его на ровном месте, устроить пожар одной искрой, как сотворил нынешнюю Дресс Розу, ставшую центром обмена денег и чужих жизней. Тут любой бедняк близок к тому, чтобы продать своих детей за гроши, пойти на галеры ради куска хлеба.       — Или ты и чёрный рынок у себя запретил, Мипо? — Дофламинго обращается совсем ласково, словно они не обсуждают судьбу их стран, а милуются среди бела дня.       — Я четвертую всех твоих торговцев, — Михоук только сурово повел носом. Дофламинго неопределенно хмыкнул в ответ, впуская пирата в комнату, освещенную слабыми мерцающими огнями. Они уселись на мягкие кресла, расставленные полукругом, продолжая разговор. Двенадцать мест, а в центре небольшая сцена. Железные прутья тянутся с потолка до пола, выстраиваясь цилиндрической клеткой в метре от каждого гостя с маской на лице.       — Полузвери — хороший бизнес, Мипо. Скоро я буду возить их на торги не только к тебе, — Дофламинго склоняет голову к Михоуку, глухо посмеиваясь ему на ухо сквозь маску. — У тебя же тоже есть парочка островов на архипелаге… Поселения обезьян и крокодилов? Только представь, что получишь всю казну Алабасты.       — Они тебя загрызут, приняв за фламинго, — Соколиные глаза подкладывает руку под щёку, лениво наблюдая за освещенной клеткой. Он, что, раздает комплименты этой ощипанной курице?       В комнату проходит аукционист. Поклонившись гостям, он принялся рассказывать о правилах, оплате и анонимности. Когда речь его подходила к концу, под ногами послышалось дребезжание и скрип. Пол, окружённый решёткой медленно соскользил вниз, на нижний этаж, возвращаясь с небольшой клеткой, накрытой алым шёлком. В таких держали мелких животных, чтобы они не сбежали. Торг начался и кончился до того, как аукционист протянул палку с крючком, отбрасывая лоскут с экспоната. В клетке сидели два белых голубоглазых львёнка, что грелись друг о друга и боязливо осматривались по сторонам. Михоук продолжал наблюдать, едва ли впечатленный разогревом. Дальше последовало ещё восемь продолжительных разорений на экзотику. Десятый лот долго задерживался, а когда послышалось агрессивное рычание, аукционист замялся. Сюрприз был испорчен. Хотя он как раз заставил на себя обратить большее внимание немногочисленной публики. Белые львята были выходкой непредсказуемой природы, в то время как изумрудный полутигр настоящим чудом света. Молодой самец. Он скалился, рычал и агрессивно бил хвостом, сидя на четвереньках с туго связанными руками. Совершенно беспомощный перед глазами, пожирающими сверху донизу его наготу. Признаться честно, и Михоук с вниманием смотрел. В голове ему шептало предательское «выбери его», но корсар раздраженно сжал подлокотник, преодолевая искушение. Участвовать в торгах полулюдей было ниже его достоинства. Пусть теперь его и будет мучить чувство упущения.       — Осмелюсь сказать, Вы никогда не видели чего-то столь удивительного, — продолжал аукционист.       — Ну как он тебе? Хорош! — заметив интерес Соколиных глаз, защебетал Дофламинго, гордясь своим уловом. — Он пригрелся в северном племени волков, которое мы решили колонизировать. Нехарактерный климат для тигрят. Будь вместе с ним самка, продал бы только выводок, но он, кажется, даже и не слышал о случке.       — …продано!       Лот достался мерзкому толстозадому типу, тот даже встал с места, просунув трость в клетку и дразня своего нового «питомца». Тигр вжался в другую сторону клетки и зарычал, громко, утробно, словно в нем из человеческого была лишь внешность.

***

      Михоук не успел лечь в кровать, как раздался неожиданный стук в дверь. После разрешения в комнату заглянула черноволосая едва одетая дева с кувшином в руках. Виола. Она села на край дивана и наполнила бокал алым густым вином. Михоук даже с интересом приоткрыл глаз.       — Дофламинго передал угощения… — Виола придвинулась к нему, положив руки на расслабленную грудь. Она не мешкала. Тонкие загорелые пальчики провели по белоснежной рубашке, зарываясь в накрахмаленных рюшах. Виола взглянула ему в глаза, приоткрыв пухлые губы. Михоук откинулся на ворох подушек, следя за её движениями. Как часто она угощала гостей по желанию своего короля? Угощала и Дофламинго винами и сладостями со своих рук? А может пришла убить его в ночи? Странно, но кинжала нигде нет…       — Сегодня Он вспомнил про совесть?       — Упустил своего любимого питомца на Вашем корабле. Барсы юркие и скрытные кошки… — Виола усмехнулась в ответ на вопрос Михоука. — О кошках. Я видела того тигра, что Вам предлагали. Его снова вернули обратно.       — Снова… — мозолистая рука скользит по закрученным длинным прядям и алым цветам, в последствии перемещаясь на порозовевшую нежную щеку.       — Этого своенравного тигра еще никто не удержал больше месяца. Дофламинго заработал на его перепродаже, но решил, что за косвенное возвращение барса нужна равносильная награда, — девушка нависла над ним, слизывая с обветренных губ сладкий мёд. В искренность слов Виолы тяжело верилось. Может, она и не лгала, но явно не договаривала главного — Дофламинго в жизни бы не отказался от чего-то стоящего.