Нет места в раю

      Готический зал был полон напряжения, какой-то тоски и холода. Не смотря на летнее тепло за пределами здания, сейчас кожа ощущала настоящую сибирскую зиму, тяжесть и ледяное дыхание за спиной, пробиравшее с ног до головы. Не смотря на присутствие живых, здесь веяло лишь мертвичиной, сводишей с ума своим едким запахом крови.       Расписная дверь сзади неприятно заскрипела. В затылок ударил порыв тёплого воздуха, но он тут же затерялся в густоте рыжих кудрей, а после вовсе растворился среди каменных людей. Надежды угасают так же, как и закрываются двери. Молниеносно и больно.       Быстрота тихих шагов, параллельно разрезая воздух, отдавалась тяжёлыми ударами в висках. Как же мучительно болит голова. А конечности холодеют. Всё больше кажется, что это иллюзия скоро окажется склепом. Невысокий силуэт, мелькающий сзади, остановился.       — Уважаемые экстрасенсы, добрый вечер, — неприятная обстановка наполнилась неприятной суетой. Все, некогда мёртвые мужчины и женщины, стали холодно приветствовать ведущего. Лиза лишь закрыла глаза и слегка кивнула, стараясь побыстрее пропустить изрядно надоевшую церемонию.       Усталость брала верх, а головная боль всё усиливалась. Мечты выпить горячего чая с чебрецом и небольшим количеством бутербродов с плавленным сыром и грибами становились всё более реальны и всё детальнее в голове православной ясновидящей. Глаза казались с каждой минутой тяжелее. Но нужно было держаться. Ради себя, ради зрителей, ради съёмочной группы и фанатов за забором. Петрова уже пообещала себе, что сфотографируется с каждым из них, и никого не оставит без своего внимания. А лгать нельзя. Даже себе. Это ведь грех.       — Очередное сложнейшее испытание битвы позади, и очень скоро мы узнаем, для кого из вас оно может стать последним. Но плохие новости я оставлю на закуску и начну с хороших, — Башаров кончиками пальцев вытащил белый конверт из внутреннего кармана пиджака.       — Вот в этом белом конверте фотография лучшего экстрасенса недели, — он демонстративно дёрнул рукой, заставляя конверт хрустеть и извиваться в разные стороны.       Петрова сосредоточено смотрела то ли на старика, то ли на высокое зеркало позади него. Взгляд расплывался под тяжестью ауры каждого экстрасенса. Зрачки тяжко пульсировали, будто головная боль переместилась в уставшие глазные яблоки.       — Лиза, с вами всё в порядке? — одёрнув себя, женщина увидела глаза, плохо играющие волнение. Некоторые соперники рядом устало повернули головы. Их глаза тоже не блестели какой-то заботой и теплом, каким хотелось бы. Все вокруг слишком злы, чтобы испытывать к ближнему что-то лучше неприязни и отвращения. Бог простит такое, но накажет.       — Вам плохо? — как настырно звучит его голос. Мир так прогнил, что даже Лизе становится плохо среди людей. Хотя, разве можно их, присутствующих, назвать людьми? Толпа нечести да и только. — Всё хорошо, — медленно произнесла Петрова. — Всё так хорошо, что аж глаза расплываются в разные стороны, а тело потряхивает, верно? — сзади раздался низкий мужской голос.       Голова медленно повернулась. Лиза сразу столкнулась с глубоким взглядом опытного мага. Максим Левин.       Скрестив руки на груди, он улыбался. Улыбка казалась вовсе не наигранной, а чистой. А стоял важно, гордо. Будто ждал момента подколоть, да поострее чтоб, или просто настроение поиграть случилось.              Петрова не хотела особых разбирательств. У неё в голове лишь чай, сон и бутерброды — отдых.       Артём, стоявший ближе всех к ведущему, еле слышно засмеялся в кулак. Саша недовольно вскинул брови, но как-то по-доброму, по-свойски. Башаров стоял с наигранной заинтересованностью, без особого стеснения уже смотря на Максима.        — У твоих кудряшек прям землетрясение, — подитожил мужчина. Ехидная улыбка прямо прыснула ядом в ясную душу. Не больно, просто неприятно.       — Где таким шутками научился? У Влада Череватого? Или сразу напрямик у Толика? — Левинское подколы быстро проникли в кровь, а после расползлись по всему телу. Ясновидящей не характерны убогие шутки в адрес чужого, но сейчас их настолько много витает в голове, что грех не выпустить одну. Особенно в сторону такого.       Честно, Петрова никогда не получала от этого никакого удовольствия. Обычная защита, крайние меры. Может такое случалось довольно редко, но женщина всегда знала, как и куда бить. Да поострее, побольнее. Прям как он любит.       Макс же не убирал с лица улыбки, будто ничего не слышал, будто высказывание не задело. Но его и без того чёрный взгляд поменялся — стал холоднее, глубже. Сами руки, совсем недавно вальяжно лежавшие друг на друге, медленно расцепились и убежали от света за спину. Максим спокоен, он ожидал такой реакции, но почему-то соизволил встать в защитну стойку.       — Грешно, барышня, наговаривать на людей. Я с демонами не работаю — чист с ног до головы! — и снова эта ухмылка. И снова глаза поменялись. Теперь будто хвалит, мол, молодец, уколола отлично.       — Душа у тебя, Макс, чёрная. Приходи, исповедую, — Петрова улыбается. Бьёт тем же оружием. Даже показалось, что обстановка улучшилась. Может быть, она была такой мётвой из-за Лизы и её бездействия?       — Ого, это что, приглашение на свидание? — Марат снова вставил ненужное слово. Петрова наконец отвела взгляд от глаз Максима и уставилась на ведущего.       Боком видит сияющую Саманту и улыбающегося Александра. Видит без стеснения смотрящих операторов, что недавно были злее собак. Но сама Лиза расслабила лицо и без капли волнения в голосе спросила:       — Марат, давайте продолжим?

***

      Толпа фанатов была готова разорвать от переполняющей радости внутри своих кумиров. Все фотографируют, снимают каждое шевеление звезд на камеру, безудержно просят автограф на руках и прочих вещах, кричат, радуются, восхищаются. Но за забором. И пока только кричат, параллельно что-то снимая.       Съёмки готического зала только закончились, и к толпе никто пока не вышел.       Петрова неспешно берёт лёгкий плащ в пол тёмно-зелёного цвета. Она уже представляет, как будет раскалываться голова от криков людей снаружи. Боль никуда не прошла за время съёмок, лишь передалась паре экстрасенсов и немного расплодилась в горле. Так неприятно.       — Не жарко ли тебе будет? Не зима на дворе всё-таки, а ты вон как разоделась, — сзади опять ударил голос.       Лиза оборачивается и опять сталкивается с колдуном. Он изрядно выматывает только своими словами. Такое впечатление, что Артём по сравнению с ним вовсе не вампир.       Сам Максим уже не улыбается. Его лицо расслаблено, а глаза устало рассматривают лицо напротив. Руки опять лениво скрещены на груди. Он тоже опустошён с ног до головы. Может быть, он действительно забирает чужую энергию? В этот раз ему не повезло с жертвой, она сама без сил. Поглощать нечего.       — Не будет, — безэмоционально произнесла женщина. Нет желания разговаривать с кем-либо. Очень хочется, чтобы этот день закончился.       Петрова поворачивается назад, берёт с самого края стола маленькую чёрную сумку и не спеша направляется к выходу. Наконец-то домой.       Свежий воздух тут же охватил всё тело. На улице прохладный ветер играет с цветущей сиренью и заставляет кружится опавшие лепестки яблонь, порой забрасывая их в волосы прохожих. Крона берёз бережно перекачивается из стороны в сторону, поддаваясь воздуху в игре. Птицы аккуратно щебечут какую-то песню меж собой на массивных ветках, выискивая при этом какой-ниубдь кусочек еды в коре. Московская природа наконец ожила, чего так ждала ясновидящая всю зиму.       Лиза глубоко вздохнула. Головная боль немного остыла, похоже, что она тоже наслаждается моментом. Но в 1момент она снова ударила огромной волной. Фанаты дождались выхода кумира, и бурная реакция не заставила себя ждать.       Хоть женщина и чувствовала себя отвратительно, но она взяла себя в руки, широко улыбнулась и, глядя на толпу за забором, помахала рукой.       Оглушительный крик снова отдался в виски, от чего Петрова невольно зажмурилась. Адская боль снова наполнила разум кровью. Глаза заслезились, из-за чего пришлось проморгаться и попытаться аккуратно прикоснуться кончиками пальцев к внутренним уголкам глаз так, чтобы тени не остались на пальцах. Но фанаты беспощадно продолжали кричать, даже казалось с большей силой.       — Что же ты убежала от меня? — правое ухо уловило чей-то тяжёлый голос. Лиза почувствовала на себе чьё-то тёплое прикосновение ладони чуть выше талии. Панически повернув голову вправо, та встретилась с близко расположенным глубоким взглядом. Он был спокоен, решителен. Максим всё никак не отстаёт. — Или я похож на Сатану?       — Убери руку, — требовательно промолвила женщина. Это всё стало надоедать, действовать на нервы. Это всё зашло слишком далеко. Он действительно этого не осознаёт?       Левин лишь выпрямился, заставив Петрову смотреть вверх. Опять холод из его глаз будто стал острым лезвием. На этот раз православная ясновидящая ответила тем же. Злости не было придела, но женщина лишь требовательно скрестила руки на груди.       Но вдруг маг улыбнулся. Петрова не по своей воле одним движением развернулась и встала напротив Левина. Неприлично смело уже две руки опустились на плечи ясновидящей.       Лиза в ловушке. Парализованная от наглости и волнения, той оставалось лишь стоять в излюбленной позе колдуна и ждать. Ждать и слушать, как фанаты в десяти метров озверели от накрывающих с головой эмоций. Смотреть прямо в бесстыжие глаза, заставшие врасплох. Чувствовать боль в голове. Ощущать горячие прикосновения. — На нас смотрят тысячи людей. Ты что же, хочешь уйти и даже не улыбнуться им напоследок? Грешно, барышня, грешно. — Нет тебе места в раю, Макс, — глаза стали вмиг стеклянные. Сам голос дрогнул. Тело понемногу стало трястись. Какое же ужасное чувство эта безысходность. — Естественно. У меня же душа чёрная. Я — грех.