Переплетено

A verdade não pode ser destruída enquanto a contiver pelo menos um portador.

Ясным, солнечным сентябрьским утром было спокойно. Щебетали птицы, ветер едва заметно прикасался к коже кистей рук, которые прикрывала тёмная ткань. Молодой человек, не достигший даже восемнадцати лет, неспешно шагал вдоль рядов коттеджей. Одет он был в традиционную еврейскую одежду: чёрный пиджак, такого же цвета шляпу и белую рубашку. Лицо подростка было спокойным, далеко не хмурым, скорее апатичным. Наручные часы пробили семь, и старшеклассник прикрыл глаза, прежде чем остановиться. По земле пронёсся холодок, и позади школьника оказался загадочный силуэт, прикрывший своё лицо белой медицинской маской и длинным капюшоном чёрной куртки. Укрытая латексной перчаткой рука упала на плечо старшеклассника, и тот, мысленно успокоившись, слабо улыбнулся, а после открыл глаза. — Рад твоему прибытию, учитель, — заявил он, прежде чем медленно развернуться и посмотреть на своего знакомого, лица которого никогда не видел. — В таком прикиде ты на Раскольникова похож, — заявил гость, тихо рассмеявшись. Уловив шутку, подросток тоже улыбнулся. — Я не только внешностью на него похож. В характере общего гораздо больше.

«Эффект бабочки»

∆

Учитель (немного посерьёзнев): Что ж, то, что я расскажу, будет весьма специфичным. Даже учитывая всё то, что ты уже усвоил. Тебе будет нелегко... Может, купишь по дороге стаканчик кофе? Ученик (пожав плечами и развернувшись): Спасибо за заботу, но, полагаю, я справлюсь. От этого кофе меня уже тошнит немного. Пора завязывать с засыпанием в пять утра. О чём вы хотите поговорить? Учитель (следуя рядом): Об элите и государстве. Ученик (приподняв бровь): А что с ними? Учитель: Ну, позволь начать с экономики. Как думаешь, почему растут цены? Ученик: Инфляция. На товар повышается спрос, соответственно, денежный обмен происходит с учётом ограниченности ресурса. Учитель: Да, так-то оно так, но... На самом деле дело не только в этом. Ценность представляют не сами деньги, а активы, то есть нужные нам товары. Инфляция — увеличение количества денег в обороте, но как такового увеличения товаров ведь нет, правда? Богатство — это прежде всего еда, недвижимость, техника и прочие «применимые» в жизни вещи. И оно, в отличие от богатства денежного, остаётся на том же уровне, как бы банки ни раскачивали купюры. Когда создаются доллары, они не распределяются равномерно среди всех граждан США, а поступают в экономику по определённым каналам в виде кредитов, залогов, покупки активов центральным банком. Получателем новых денег может быть государство, предприятие или же отдельное физическое лицо, и на свежевыпущенные деньги они могут приобрести больше товаров и услуг, то есть активов. Как они получают эти деньги? Кредиты, например. Так вот, когда новые деньги поступают в экономику, их «заказчики» покупают больше активов, что и повышает цену на всякий товар. Покупательная способность бедных падает, а богатые, как ни странно, становятся богаче. Причём под бедными я подразумеваю людей с фиксированными доходами, обыкновенный средний класс. Цены растут, зарплаты остаются прежними. Ученик: А в чём суть? Кому выгодно? Учитель: Отличный вопрос! Я отвечу. Заказчик, то есть представитель элиты, берёт у центрального банка в кредит дополнительные напечатанные деньги, покупает ценный актив, например, предприятие, а затем, учитывая подорожание для обычного человека, просто продаёт его ему. Часть денег оставляет себе на потребности, часть отдаёт кредитной организации. Что же с государством? О-о-о, тут ещё интереснее! Правительства занимают у организаций, подобных ФРС, чтобы построить школы, больницы или что-нибудь ещё. Выходит, инфляция — это скрытый налог. Посуди сам: НДС нет, других взысканий нет, а у нас тут небоскрёбы строят, и каждый третий — олигарх! Откуда всё берётся? Откуда деньги на Ирак? Если бы Белый Дом был честным, люди увидели бы всю сумму налогов и начали бы возмущаться... А тут, ой как красиво: банки дирижируют оркестром, богатые скупают активы для перепродажи, а государство взимает скрытый налог для своих нужд, и, чтобы люди не возмущались, обвиняет в росте цен спекулянтов, санкции или кризисы. Удобно, правда? Система отлажена идеально. Центробанки занижают процентные ставки, что побуждает людей занимать свеженапечатанные деньги через банковскую систему, и взять дешёвый кредит способны, как ни странно, представители высшего класса, поскольку у них есть активы, что можно положить под залог, тем самым снизив проценты до минимума. Получив деньги, эти представители скупают активы, а затем продают их с надбавочной стоимостью, выплачивают минимальные проценты и ждут очередной партии напечатанных купюр. Ученик: Так, что дальше? Учитель: Как ты помнишь, низкая процентная ставка побуждает людей брать больше кредитов и больше покупать, а производства — больше создавать. Проще говоря, стараются сделать так, чтобы люди потребляли, создавали и укрепляли, напрочь забыв о бережливости! В такой момент кредиты недорогие, представители высшего класса скупают перспективные активы, обычные же люди, зачастую, приобретают обычные товары. Всё это приводит к противодействию, и ставка вновь повышается, а те инвестиции граждан, что оказались нежизнеспособны, просто рушатся. Например, недоработанные компании или развлекательный контент. Мало кто в кризис станет покупать игровой диск за большую цену... Выходит, меньшинство в выигрыше, поскольку для них актив — не напечатанные бумажки, а предприятия или товары. Получается, деньги — лишь средство обмена. Ученик: Почему повышают ставку? Учитель: Старайся грамотно подбирать вопросы. В данном случае больше подойдёт не «почему», а «для чего». Почему? Потому что цикл надо перезапустить и инфляцию замедлить, это ведь очевидно. Для чего? Чтоб люди несли деньги в банки, например, посредством вкладов. Ведь кредитные организации уже исчерпали свои ресурсы, выдавая гражданам недорогие кредиты. А богатым людям так вовсе почти бесплатные, поскольку иначе богатые просто занимать не будут... Абсолютный баланс. Вот как устроена экономика во всём капиталистическом мире. Ученик (задумчиво): Хмм... Корабль плывёт к порту, покупает товар, останавливается у другого порта, продаёт один товар, скупает другой, опять плывёт. Так я представляю элиту. Учитель: Весьма однобоко, но вполне себе верно в большинстве своём. Хотя есть исключения. Ученик: Ась? Учитель (усмехнувшись): Сам всё увидишь. А пока советую ознакомиться с данным списком.

∆

Покрытая перчаткой рука вынула из кармана свёрнутую страницу, а затем протянула её остановившемся подростку. Посмотрев на своего собеседника, школьник, что также держал руки в карманах своего пиджака, осторожно принял листок и развернул его.

КРАХ

———

Ученик: Пиздец. Настолько всё плохо? Учитель (протягивая руку): Я покажу тебе.

***

12 декабря 2019 года. 07:32.

Международный аэропорт Алматы, Казахстан.

Депутат Ерлан Нурсеитов, член мажилиса парламента Республики Казахстан, поправил полосатый галстук и поднялся по узким ступенькам трапа. Ясное утро озарило окрестности, и мягкий свет пробивался сквозь облака, отражаясь на металлической обшивке личного самолёта. За спиной расположились трое молчаливых и подтянутых телохранителей, которые укрывали депутата своими телами. Пройдя на борт, Ерлан устроился у окна, машинально оглядывая огромное и пустое пространство. Самолёт плавно двигался вперёд, пока не оторвался от земли. Мысли политика были исключительно о работе, и даже его собственная семья, казалось, растворилась где-то там, в уголке сознания. Ерлан вспоминал недавние заседания: коррупция, пустые обещания, коллеги, чьи улыбки скрывали жадность. «Честность — это товар, который давно вышел из оборота», — мысленно усмехнулся он. — Честность в политике? Это всё равно что снег в пустыне — явление красивое, но мимолётное, — вслух произнёс незнакомый голос. Перепуганный депутат дёрнулся и заметил, что его телохранители, сидевшие на соседних местах, одновременно крепко заснули. Их руки безвольно расслабились, веки прикрылись. Напротив политика в кресле сидел молодой человек, одетый в синюю толстовку. Медицинская маска закрывала нижнюю часть его лица, а капюшон прятал волосы. Ерлан замер. Он был уверен, что ещё секунду назад этого человека здесь не было. — Вы верите, что можно служить людям, оставаясь человеком? — повторил незнакомец. Его голос звучал спокойно, даже мягко, однако в нём чувствовалось нечто необъяснимо тревожное. Депутат помрачнел и резко бросил: — Кто вы? — Обычный студент, — ответил незнакомец, пожав плечами. Его голубые глаза отражали солнечные блики из окна. — Ну, или тот, кто задаёт неудобные вопросы... Ерлан почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он инстинктивно взглянул на свои часы, где стрелки с бешеной скоростью крутились в обратном направлении, пока силуэт созерцал это. — Что за... — мрачно возразил депутат, на что незнакомец лишь поднял покрытую перчаткой руку и прижал палец к поверхности маски. — Не пугайтесь. Ваши спутники просто уснули. Мы с вами немного поговорим, а они ничего и не заметят. Политик посмотрел на телохранителей. Они всё ещё спали, их дыхание было ровным, но неподвижность тревожила ум. — Я знаю, что вас беспокоит, — продолжил парень, убрав палец. — Вы не любите своих коллег. Скажем так, ненавидите их. Считаете их продажными. Но скажите мне, разве честность и власть могут быть совместимы? Разве человек может остаться справедливым, держа в руках рычаги системы, которая не создана для справедливости? — Вы говорите загадками, — напряжённо ответил Ерлан, стараясь держать голос ровным. — Если хотите меня запугать, у вас ничего выйдет. Незнакомец наклонился ближе. — Я не собираюсь вас пугать, господин Нурсеитов. Я хочу дать вам выбор. Вы можете продолжать бороться, как Дон Кихот против мельниц, или... поступить по-настоящему разумно. — Что вы имеете в виду? — В вас есть потенциал. Но, возможно, вы сами не понимаете, какую цену готовы заплатить. Власть без честности — это норма. А честность без власти — это трагедия. Что выбираете вы? Депутат не успел ответить. Серьёзный парень вдруг откинулся в кресле и указал на окно. — Посмотрите вот сюда, — произнёс он. Облака на небе быстро завихрялись, превращаясь в образы людей, протягивающих руки, затем насмехающихся, кривляющих лица в издевательских гримасах. — Они будут тянуться к вам, как к спасителю, но едва вы оступитесь, растопчут. Служение людям — это всегда одиночество, — отметил студент. Ерлан, услышав слова незнакомца, вскинул голову и, прищурившись, посмотрел прямо в его глаза. — Знаете, вы говорите красиво. Облачаете обыденные вещи в философские рясы. Но давайте будем реалистами: если не оступаться, не создавать плохих ситуаций, — всё будет хорошо. Любая система может быть исправлена. Любая. Незнакомец чуть склонил голову набок, оценивая слова. — Вы верите, что система сама себя очистит? Верите, что люди откажутся от своей жадности и страхов ради общего блага? Прекрасно, господин Нурсеитов. Но скажите, разве коррупция не отражение природы самого человека? Жажда большего, чем нужно, заложена в каждом. Как вы собираетесь справиться с этим? Ерлан сдержанно улыбнулся. — В вас говорит цинизм. Но не может быть теней там, где нет света. Я вижу в людях не только слабости, но и силу. Можно бесконечно оправдывать бездействие фразами вроде «так устроена природа», но история показывает, что человек способен меняться. Общество способно меняться. Вспомните тех, кто отказался от комфорта ради идей. Пророков, реформаторов. Люди меняли историю и строили справедливость, рискуя всем. Незнакомец подался вперёд. — А сколько из них оставались идеалистами до конца? Каждый из ваших героев однажды сдавал позиции. Даже самые великие. Потому что власть уродует, точно кислота. Вы хотите верить в утопию, господин Нурсеитов. Но реальность жестока. Ваши коллеги, которых вы презираете, — это будущее любого, кто слишком долго сидит в кормушке. Даже если вы наведёте здесь порядок, что станет через пять, десять, сто лет после вас? Ерлан чуть напрягся, но удержал голос ровным. — Это не будущее. Это выбор. Упасть проще, чем идти против течения. Я видел слабость системы и её разлагающиеся элементы. Но это не значит, что я собираюсь мириться с ними. Процесс перемен неизбежен. — И вы хотите сказать, что никогда не сгибались под давлением? Никогда не принимали компромисс, о котором потом жалели? Ерлан выдержал взгляд незнакомца, и в его голосе появилась необычайная твёрдость. — Я не безгрешен. Никто из нас не безупречен. Но я стараюсь делать всё, что могу, и этого достаточно. Вы, кажется, хотите убедить меня, что честность невозможна. А я скажу иначе: её сложно сохранить, но это единственная цель, ради которой стоит жить. Ваше "все люди одинаковы" — удобная отговорка для тех, кто уже сдался. Парень тихо рассмеялся и откинулся в кресле. — Вы умеете удивлять, господин. Может, вы действительно редкое исключение из правил. Посмотрим, как долго вам удастся продержаться. Но не переживайте, скоро вам предстоит выбор, который решит всё. Вы сможете уничтожить кoррупцию с её корнями. Вашими руками будет выжжен вирус, разъедающий страну изнутри. Но знаете ли вы, какой ценой? Ерлан напрягся, не отрывая взгляда от незнакомца. — Ценой невинных жизней, — продолжил тот. — Не все системы ломаются безболезненно. Власть, как болезнь, требует жертв. И не только в политике. Ерлан сжался в кресле, но молчал. Его сердце начинало биться быстрее, а разум охватывало тревожное предчувствие. — Вы не понимаете? — спросил студент, указывая на свою маску. — Скоро случится нечто непоправимое. Болезнь вырвется из одной страны, и это будет не просто эпидемия. Это будет социальный и экономический кризис, затронувший весь мир. Сломаются поставки, пошатнётся экономика. Погибнут многие, остальные окажутся в карантине. Болезнь начнётся в Китае, и вы можете её предотвратить, просто позвонив куда надо. Вы спасёте тысячи жизней, но при этом не выполните свою основную миссию — система останется прежней. А если ничего не делать... обстоятельства будут на вашей стороне. Ерлан почувствовал, как его пальцы сжались на подлокотнике. Слова незнакомца звучали как угроза. — Вы можете воспользоваться этим, чтобы к власти пришёл лояльный вам президент. И тогда вас уже не остановить, — предложил силуэт. — Или станете частью той самой системы, против которой сейчас боретесь, ожидая, что кто-то другой возьмёт инициативу? Подумайте... стоит ли жертвовать всем ради изменения, которое может оказаться не таким уж и великим? Да, через год-другой будут растиражированы новости о росте благосостояния, но что в сущности изменится? Люди останутся прежними. Ваши коллеги возненавидят вас. Ерлан сидел в напряжении. Внутри него разгорался огонь тревоги. Он видел, как напряглись вены на его руках. — Вы можете остаться в стороне, как многие до вас. Просто наблюдать, как всё распадается. Вы будете здесь, целы и невредимы. Или... вы сможете принять жертву и попытаться сделать невозможное. Ерлан медленно выдохнул, его взгляд переместился на пустое кресло рядом с ним, а в голове ускорялся круговорот мыслей: он видел перед собой два пути — один казался темным и опасным, другой — простым, но пустым. Парень, как будто прочитав его мысли, насмешливо добавил: — Вы ведь не станете одним из тех, кто просто «не замечает»? Хотите верить, что сможете изменить мир без потерь? Поверьте, господин Нурсеитов, это иллюзия. Все, кто пытается изменить мир, теряют что-то важное. И вы потеряете, если поступите так же. Но всё зависит от того, чем вы готовы пожертвовать. Ерлан молчал, прикрыв веки. Слова студента звучали как приговор. Он почувствовал, что в груди нарастает ощущение холода. Но не мог позволить себе поддаться панике. Это была его жизнь, его выбор. Нужно было сохранить хладнокровие, не упасть в грязь лицом. Даже если вокруг всё обращается в пыль. Страх — страшнейший враг. Парень сочувственно улыбнулся. — Так что же вы предпочтёте? Этот выбор — пожалуй, самый трудный в вашей жизни, не так ли? Политик вглядывался в окно, где проносился горизонт, а студент подался вперёд, с одобрительным взглядом изучая собеседника. — Вы справились с моим испытанием, господин Нурсеитов. Я не собирался ломать ваш дух. Вы не убегаете от правды, даже если она пугает. Это уже сила. Он чуть улыбнулся, хотя под маской этого не было видно. — Противоположности не такие уж и противоположные. Разрушение и созидание — одна и та же энергия, просто направленная в разные русла. Ваш выбор будет важен не только для вашего народа, но и для вас. Будьте готовы переступить через себя. Это изменит вас. До неузнаваемости. Депутату показалось, что слова незнакомца оседают эхом в его сознании. И прежде чем он успел что-то ответить, парень добавил: — Чтобы изменить систему, нужно начать с того, что в неё входит. Прозрачность и ответственность. Вы можете продвинуть законопроект, который вскроет деятельность ваших коллег. Закон о прозрачности, который даст народу право видеть, как тратятся бюджетные средства, кто принимает решения и на каких условиях. Но главное — вы должны стать примером. Снизьте депутатскую неприкосновенность. Сделайте так, чтобы никто не мог скрыться за своим статусом, если нарушает закон. Сделайте свою работу служением народу, а не обеспечением личной безопасности. Простой закон, казалось бы, не имеющий особого значения, но он разорвет порочный круг, в который попадают все. Рычаг. Повисла пауза. Студент поднялся с кресла, отошел в сторону и на мгновение остановился, положив руку на плечо депутата. — Вы думаете, что люди поймут и поддержат? Нет. Привыкшие к своему положению люди будут смотреть на вас как на угрозу. Они будут бояться, что ваше изменение нарушит их правила игры. Но знайте одно — если вы не начнёте, всё так и останется. И вы будете просто ещё одним человеком, который только сидит в кресле и мечтает. Парень в последний раз посмотрел на политика с лёгкой улыбкой. — Так что выбирайте. Этот шаг не будет простым, но только через такие шаги можно сделать страну лучше. И, возможно, когда вы будете смотреть в зеркало, то увидите не того, кто жил ради выгоды, а того, кто не боялся играть по своим правилам. Ерлан молчал, пока в его голове складывалась единая картинка. Собеседник сделал паузу и исчез так же внезапно, как и появился.