И волны примут израненую душу

Фурину гложило слишком много чувств, чтобы их можно было описать единым словом. К горлу то и дело подкатывал ком, заставляя прерывистое дыхание вырываться из полузасохших, словно после лихорадки, губ. На нижних ресницах почти всегда блестели прозрачные капли слёз, похожие на драгоценные камни от преломления солнечных лучей. Сердце будто потеряло способность ощущать эмоции, пока израненую душу заполняла лишь пустота. Она ведь так долго мечтала о свободе, о обычной человеческой жизни, так почему сейчас, когда всё это дарованно ей, горечь вновь заставляет лицо исказиться в страдальческой гримасе, а ледяная руку здавливает шею, словно удушая её. Почему пред глазами вновь и вновь предстают картины Пуассона, перенесшего наводнение. Почему в ушах звенят голоса тогда погибших людей, заставляя сознание медленно затуманиваться. Ответа на этот вопрос она не знала да и не хотела искать его. День её обычно всегда проходил одинакого, также монотонно как и до этого, только теперь не окрашенный в иллюзию и обман. Выходя из дома, так чтобы её никто не видел, девушка шла по казалось уже заученному маршруту, ведущему к одной из многочисленных скал в районе Лифи. Острый конец её, напоминавший клюв чайки, что последнее время часто кружили над водой, казался ей ещё одним местом казни. Пожалуй мысль о добровольной смерти приходила к ней так часто, что стала привычным спутником. Девушка опускалась на мокрую от росы и казалось уже вечного дождя траву и глядя на не спокойную водную гладь, всё вспоминала Её… В лицо бил холодный ветер, колеблющий перезанные кухонным ножом локоны, что очерчивали сильно изменившийся овал лица. Под голубыми глазами образовались чёрные круги, пока лицо девушки едва не сливались с цветом волос. Форма его больше стала напоминать драконью из-за узких скул и более чёткого контура. Фурина давно позабыла о роскошных костюмах, пошитых для неё лучшими модельерами города, заменив их на обыкновенную белую блузу с широкими рукавами и чёрное бархатное платье. Чувствуя, как дрожь пробирает её по всему телу, девушка хоть на короткий срок забывала о всем произошедшем, но вскоре эти чувства вновь пробуждались, захватывая в свой нерушимый капкан. Обычно именно здесь она могла кричать так, что на следующую неделю голос либо полностью проподал, либо вместо него появлялся тихий хрип. Пусть она после нескольких таких вылазок и заработала себе воспаление легких, да такое, что несколько дней состояние не давали даже подняться с кровати. ей уже было всё равно. В этот день всё было как обычно. Фурина поднялась и чувствуя ещё большую слабость, отправилась на небольшую кухню. Золотые лучи солнца поднимали столпы пыли, витающей в воздухе и лежащей на всех возможных поверхностях. Открыв дверцу холодильника и кажеться даже не отдавая отчёта в своих действиях, девушка обнаружила, что закончились макароны. Почти всегда её не было дома, а еда обыкновенно растягивалась на две недели, скорее даже не из-за экономии, ведь денег у неё было предостаточно, а из-за нежелания. Голова кружилась, пока глаза продолжала застилать густая чёрная пелена, походившая на солнечное затмение. Кровь била в виски, искажая прекрасное личико в гримасе боли и вырывая из грудной клетки сдавленный стон. В последнее время её всё чаще стало накрывать это, не дающее даже спокойно сделать вдох, предобморочное состояние. Мысль о смерти, что сопровождала её все эти годы, теперь навязчивой идей заполняла сознание, словно была счастлива, что ей наконец дали свободу. Раньше она всегда думала лишь о жителях, которые, из любви обратили свои чувства в ненависть, что было даже понятно, а значит не могла решится на такое, по крайней мере первое время. А потом… Но вместе с ней возвращалось и чувство вины за каждую утеренную жизнь, за то, что она предала доверие людей, верящих ей и предала Его. Облик Фосалор, являющийся ей недавно только в кошмарах, теперь следовал за ней по пятам, всё шепча на ухо степень её вины и уговаривая полностью увязнуть в этой пучине одиночества. Но пробил час, когда это отчаяние наконец достигло своего пика, обрушиваясь на и так искалеченную психику. Тело билось словно в лёгких судорогах, когда она, опустившись на скрипучий от времени стул, принялась писать последнее письмо. В ушах уже звенел шум моря, зазывавшего её с собой, пока иллюзорные волны обвалакивали её холодной пеной. Казалось разум и вовсе покинул её, оставляя лишь эмоции, скопившиеся за все эти годы и вгоняющие её в столь бессознательное состояние. Перо мягким грифелем скользило по бумаге, пока в ней всё ещё продолжали клокотать осколки рассудка. Вскоре письмо было закончено, пока разум окончательно притупился под гнётом и натиском эмоций, что слишком долго хоронились в её душе. Быстро накинув тёмно-синий, бархатный плащ и одновременно скрывая белоснежные локоны, что выбивались из-под ткани капюшона, Фурина положила крохотный листок на небольшую тумбочку в прихожей, так и не решившись отдать его лично. Что-то внутри продолжало кричать остановиться, вновь стерпеть, попытаться заглушить эту боль и не дать случится непоправивому. Но она всё слишком долго скрывала, пора уже положить конец вечному представлению, длиною в жизнь, опустив занавес и выключив сафиты. Ноги заплетались, пока холодный ветер бил в лицо, словно олицитворяя ураган, витающий в душе. Она даже и не заметила, когда вновь оказалась на остром утёсе. Чайки вились в воздухе, громко крича и то и дело стремительно падая вниз, на поиски добычи, прямо на встречу бушующим волнам. Откинув ткань бархатистого капюшона, девушка почувствовала как по лицу катятся капли дождя, смешиваясь с её собственными слезами. Маленький шаг, ещё шаг и вот она уже стоит на краю скалы, в последний раз смотря на серое небо и гребни пены, что вновь тихо звали её к себе. В последний раз она обернулась, взглянув на силуэты других гор. Лёгкая и горестная улыбка промелькнула на тонких губах. Вот нога заноситься вверх, готовая ступить в пустоту, навсегда унося с собой жизнь своей обладательницы. На мгновение Фурине показалось, что за спиной её выросли крылья, пока тело словно совсем потеряло вес. В ушах свистело, а боль от столь резкого падения кажеться выбила ей пару рёбер. Спина с силой ударилась о воду, что тут же попала в лёгкие, заставляя неистовый кашель вырываться из груди. Белые локоны, что изначально вились вокруг, теперь плотно облипили впалые щёки. Воды полностью сомкнулись над головой, погружая девушку в безпроглядную тьму. Сознание постепенно покидало её, так же как и контроль над своим телом. Наконец она слилась со стихией, божеством которой так долго являлась. Наконец всё закончилось…