Рационализация

      Казалось бы, у людей есть двадцать четыре часа в каждом дне, но, по неизвестной никому иронии, они вынуждены тратить треть времени на имитирование смерти, дабы продолжать жить. Естественно, в каждом стаде найдется как минимум одна заблудшая овца, которая решит, что трава на левой стороне пастбища зеленее и вкуснее, чем на правой, и без зазрений совести отклонится от поставленного пастухом курса ради подтверждения своих глупых умозаключений. Ее не будут волновать ни пастух, который будет вынужден оставить остальное стадо, чтобы найти эгоистку, внезапно возомнившую себя гением, ни ее названная семья, которая тем временем будет вынуждена ждать негодницу, а не наслаждаться долгожданной трапезой.       Как досадно, что в людских реалиях подобных овец можно было встретить на каждом углу, особенно в многоквартирных домах с очень тонкими стенами. По каким-то причинам они полагали, что при свете дня заснуть куда проще, чем во тьме ночи. По тем же, видимо, причинам думали, что их дорогие соседи разделяли их заблуждение и потому были совсем не против, когда они решали наконец заняться повседневными делами, игнорируя цифры «01:37» на электронных часах.       Господин Рацио как раз стал тем самым счастливчиком, которому не раз приходилось коммуницировать с подобными биологическими индивидуумами на протяжении уже пяти лет, считая с того момента, как он наконец нашел пристанище своей мечты — хотя стоит уточнить, что таковым оно являлось только из-за заторможенного развития строительной отрасли и его финансовых возможностей. Не сказать, что мужчина был слишком привередлив, когда составлял список жизненно важных параметров и условий для своего будущего жилья, но почему-то только эта квартира из всех пересмотренных соответствовала его 82 пунктам из основных 95 — остальные же собрали гораздо меньше, чем сильно разочаровали искателя в то время.       Сама постройка находилась в кишащем людьми центре Гертадрома, что имело больше преимуществ, чем недостатков. Однако молча закрывать глаза на какие-либо недочеты было бы самым глупым решением, которое Рацио мог себе позволить — а позволял он себе подобное, к слову, ни разу. Возможно, именно поэтому ученый с раннего утра идет совершать уже привычную — ему и проживающим этажом ниже людям — процедуру. Галантный короткий стук уже стал своеобразным триггером среди местных проживальцев. Стоило кому-то увидеть в коридоре силуэт, напоминающий каменное изваяние, то человек в ту же секунду открывал в себе невиданный ранее талант к телепортации. В комплексе даже появилась своеобразная пословица: «Лучше год без света, чем минута с гипсовой головой».       — Мисс Уотсон, я более чем уверен, что Вы знаете причину, по которой я явился в столь ранний час. Мы с Вами — взрослые люди, поэтому мне бы не хотелось вести беседу через закрытую дверь.       Его глубокий низкий голос по обыденному проникал в самые труднодоступные корки подсознания, каким-то отравляющим образом воздействуя на волю людей и заставляя их безоговорочно внимать, какую же следующую фразу выкинет их нежеланный собеседник. Дверь квартиры все же неохотно отворилась, позволяя проживающей там женщине с нескрываемым презрением и раздражением уставиться на незваного гостя. Короткостриженые красные волосы были растрёпаны, давая мужчине понять, что соседка встала совсем недавно, если не только что, в отличие от него. Впрочем, упрекать ее за это он не вправе.       — Что на этот раз? — влажная ладонь нервно скользнула по лбу, зачесывая назад непослушные пряди. — Я превысила позволяемую частоту звука, когда вчера вечером разговаривала по телефону? Или, может, моя машина вновь припаркована «кривовато», относительно разметки?       Несмотря на вспыльчивость, Уотсон изо всех сил старалась правильно подбирать слова при разговоре с известным — не только в Гертадроме, но и за его пределами — «доктором». Дополнительных проблем ей сейчас хотелось меньше всего.       — Благодарю за напоминание о парковке. Так сложилось, что последние дни я не выходил из дома из-за срочной сдачи одного проекта, поэтому совсем вылетело из головы, — без тени иронии пробормотал Рацио, прикладывая согнутые пальцы к гипсовым губам.       Да, даже сейчас он непринужденно вел беседу, не снимая с себя свое скульптурное творение. Те немногие, кому хоть раз удалось застать обитателя 501 квартиры без его гипсовой головы, утверждали, что прекрасно понимают, почему он ее не снимает. Хоть сам создатель сия творения не раз отвечал, что таким образом он лучше усваивает полученную информацию за неимением возможности отвлечься, но глупые умы продолжали строить свои догадки, а порой выдавали их за истину, чем очень раздражали ученого.       — На самом деле причина более приземленная. Вчера в 22:08 Вы, мисс Уотсон, воспользовались, смею предположить, своим пылесосом, тем самым нарушив пункт 9 жилищного кодекса, который гласит, что после 21:30 уровень шума не должен превышать 25 децибел.       — Я включила его только на пять минут…       — Этого хватило, чтобы вырвать меня из сна. Из-за Вашей безосновательной прихоти мой режим был нарушен.       Женщине потребовалась минута, чтобы понять — это он так неудачно шутит или говорит на полном серьезе? Однако прошлый опыт показал, что человек перед ней лишен чувства юмора, потому последняя нервная клетка, сдерживающая ее от необратимых последствий, лопнула, передавая всю власть в руки кипящих эмоций. Запечатленное же на камне выражение безмятежности и превосходства только подлило масло в огонь.       — Катись оно все в Небытие, с меня достаточно! — соседка резким рывком переступила порог собственной квартиры, заставляя гостя отступить на пару шагов назад. — Я здесь еще и трех месяцев не прожила, но столько всего выслушала от Вас, что сил больше нет. Если Вы, господин Рацио, хотели выселить меня отсюда, то примите мои поздравления, у Вас получилось!       Уотсон еле сдерживалась, чтобы не переступить черту и не перейти с собеседником на «ты», но разум непрестанно напоминал, кто перед ней находится. Выдающийся ученый нынешнего времени, проявивший себя во многих технических и биологических отраслях; кандидат наук, имеющий восемь докторских степеней. В средней школе его знания в области математики и физики уже достигали уровня бакалавра. Перед глазами буквально пролетала бегущая строка с перечислением всех его достижений и достоинств за не такую уж длинную 28-летнюю жизнь — и этого человека она на эмоциях планировала послать?       Это женщина еще не знает, что на лестничной площадке собралось с десяток любопытных ушей, которые только и ожидали, когда же начнется очередная разборка между жильцами 501 и 502 квартир. Учитывая реакцию остальных квартирантов — а именно ее полное отсутствие — можно было выдвинуть гипотезу, что подобные «беседы» были частой практикой на пятом этаже. И их итог был одинаков.       — Что за нонсенс, с чего Вы пришли к такому бестолковому умозаключению? Это просто абсурд.       — Абсурд?! — повторила она за мужчиной, повышая голос. — Абсурд — это Ваши бесконечные придирки ко мне! «Не так» припарковала машину, разговаривала по телефону в «неположенном» месте, вынесла мусор на день раньше «положенного» … Да, IX тебя дери, случайно ударила по стенке ночью, пока спала, но нет, Вы и из этого раздули неизвестно что!!!       С каждым предложением кожа Уотсон становилась все краснее и, если Рацио спросили бы, через сколько та станет одного оттенка с ее волосами, то он бы без промедления ответил — через шестнадцать. Тем не менее мужчина не любил общаться на повышенных тонах, считая подобное поведение верхом неприличия. Если люди не умеют конструктивно излагать свои мысли, то для чего им дан рот?       — Ваши слова лишены смысла, — с тяжелым вздохом скрестил он руки на груди. — Если Вы станете свидетелем правонарушения, то непременно сообщите о нем. Я же поступаю более лояльно — стараюсь договориться с правонарушителем прежде, чем придется обратиться к высшим властям. Простой разговор — ключ ко всему, а дискуссии же рождают истину.       То, с каким самодовольством он смаковал каждое вылетевшее слово из собственных уст, заставило соседку стиснуть зубы. Жуткий нарцисс, самовлюбленный педант! Ох, какие только слова не крутились у нее на языке, но вслух их не произнести… Однако насолить в отместку за ужасное проживание можно же не только одними словами, верно?       Стоило гениальной, по мнению самой Уотсон, мысли залететь в голову, как все напряжение испарилось, будто по чьему-то щелчку. Даже наглая и незатыкающаяся ни на секунду фигура уже не вызывала такую головную боль — наоборот, с каждым заумным словом улыбка квартирантки становилась все шире.       — С неохотой, но я вынуждена согласиться с Вашими словами, господин Рацио.       — С тем, что Ваши умозаключения нелепы?       — Нет, — вена на лбу вздулась от возмущения, но Уотсон из последних сил смогла сохранить некое подобие улыбки, — с тем, что «разговор» — ключ ко всему.       Точкой — или скорее восклицательным знаком — их беседы стал громкий хлопок дверью прямо перед непроницаемым гипсовым лицом. Не сказать, что Рацио жалел о том, что потратил десять минут своего драгоценного времени на спор, который ни к чему не привел. Он никогда и не думал, что убеждать неправого человека в том, что он неправ, будет легко, иначе болезнь, упрямо следующая за ним по пятам, где бы он не находился, была бы давно искоренена. Но тогда и смысл его жизни канул бы в Небытие, потому самонадеянного мужчину подобный провал только раззадоривал. Вечером он обязательно распечатает жилищный кодекс и вернется с реваншем, а пока настало время для ежедневной физической нагрузки. Все же в здоровом теле — здоровый мозг.       День господина Рацио после переезда всегда проходил довольно обыденно и неторопливо. По его, конечно же, мнению. На самом деле стоило кому-то из посторонних узнать о графике знаменитого ученого, так их лица перекашивала такая гримаса неверия и ужаса, как если бы они увидели, что все это время пили чай из кружки с тараканом внутри. В этом не было ничего удивительного, ведь на проводимые им курсы выстраивалась целая очередь желающих, а единоразовые лекции в университетах собирали толпы слушателей. Сколько же из них реально приходили ради апгрейда своего серого вещества — это уже совершенно другой вопрос.       Пусть и проводил выступления исключительно в гипсовой голове, однако от этого менее привлекательным он не становился. Возможно, из-за своего придирчивого характера, Рацио всегда одевался выдержанно и со вкусом. Ткани, вольно — невольно, идеально подчеркивали каждую выступающую мышцу на подтянутом объемном теле. В его стиле всегда присутствовала присущая ему деловитость и многослойность. «Божественное кроется в деталях…» — одно из часто используемых им выражений, и, можно сказать, что мужчина ему соответствует.       Его высокий рост, нечасто встречаемый среди жителей Гертадрома, также играл немаловажную роль в привлечении чужого внимания, как, собственно, и захватывающий властный тембр голоса. Стоило молодому профессору поймать информационную волну, так его было не остановить, а о поспевании за ним и речи быть не могло. Конечно, это имело и свои минусы, ведь после такого пятнадцатиминутного монолога большая часть аудитории боролась с тем, чтобы не поддаться соблазну вкусить манящих сладких грез. Забавно, но у тех, кто не имел должной выдержки и все же засыпал на лекциях, имелся повышенный шанс получить мелом по башке.       Если составлять подробную характеристику доктора Рацио — именно так он зачастую заставлял себя называть — то она бы не уместилась и на двадцати, а то и тридцати, стандартных листах бумаги. Неоспоримым был лишь один факт — мужчина отдавал всего себя работе, не жалея ни единой клетки своего организма. Почему так? Возможно… потому что иначе он не мог.       — Маргарет, добрый день. Я отправил Вам на почту правки относительно проекта и хотел бы удостовериться, что все дошло.       — «Да, добрый вечер, доктор Рацио. Сейчас гляну…»       Услышав глухо брошенное исправление, мужчина небрежно взглянул на часы. Действительно, 19:46 вряд ли можно было отнести ко дню. От столь нелепой ошибки перед ассистенткой, которой он должен был подавать безупречный пример, хотелось провалиться. Темные угловатые брови двинулись вниз, передавая хозяйское напряжение и досаду. Снова не уследил за временем. Снова не пообедал, затонув в текстовом море, пока вылавливал каждый недочет.       — «Все дошло, доктор Рацио. Что-то еще?»       — Да, — продолжил он как ни в чем не бывало, устало откидываясь на спинку стула. — Пришлите, пожалуйста, план на следующие два месяца, чтобы я мог подготовить материал.       — «…Но ведь сейчас только начало мая. Вы уверены?»       Плохо скрываемый скептицизм заставил ученого недовольно закатить глаза и издать приглушенный вздох. Он понимал, что Маргарет не могла знать всех тонкостей его работы, так как их сотрудничеству недавно исполнилось полгода, но все же бессмысленные вопросы раздражали. Стал бы он об этом просить, если бы не был уверен? Возможно, но разве это важно — Рацио в любом случае сдаст все в лучшем виде, не важно, какие жертвы от него потребуются.       — «Видимо это был глупый вопрос, прошу прощения.»       — Я рад, что Вы сами до этого додумались, — взгляд метнулся к стенке, стоило услышать за ней какой-то шум. — Жду план в ближайшее время.       Подняться со стула спустя девять часов беспрерывной работы было подобно долгожданному освежающему напитку в летнюю жару — божественно. Поочередно размяв каждую часть тела, квартирант поймал себя на мысли, что было бы неплохо сейчас принять горячую ванну. По устоявшемуся графику у мужчины оставалось полтора часа до отбоя, потому стоило провести время за чем-то расслабляющим. Как раз на полке стоял и ожидал своего часа еще не распечатанный книжный том, но, по каким-то неизвестным никому, кроме хозяина, причинам, тот так и остался на своем месте. Заместо него Рацио выбрал уже изрядно потрепанную энциклопедию, которую перечитывал не раз в особо скучные дни, и тем не менее всегда находил что-то новое.       Стоило ему с воодушевлением направиться к ванной комнате, как по квартире прошелся до ужаса громкий трезвонящий звук, напоминающий беспрерывный стук ложкой по алюминиевой кастрюле. Голове, полностью забитой другими мыслями, потребовалось пару секунд для осознания, что это был дверной звонок. Его дверной звонок. За пять лет проживания он слышал его от силы раза три — и все три были в канун его заселения. От вспыхнувшего внутри любопытства, молодой человек горделиво и неторопливо подошел ко входу в свою обитель. С каким-то трепетом рука легла на дверную ручку, обжигаясь о прохладный металл. Впервые у Рацио не было точных предположений, кто это мог быть, ведь все знакомые и малознакомые люди были прекрасно осведомлены, что ученый терпеть не мог излишний шум. Может кто-то решил ему насолить? Что ж, тогда он выбрал интересную тактику.       Удивительно, но ожидания не оправдались. Первое, что увидел мужчина, когда открыл дверной проем — это два искрящихся осколка звезды, что, по-видимому, решили затеряться среди людей после своего падения. Но этот свет, теплый и притягательный, невозможно было спрятать. Внутренние часы на какое-то время остановили свой ход, что являлось по своей природе чем-то иррациональным.       — «Необычно…» — пронесся в голове шепот, настолько тихий, что сказанное было почти не различить.       — Необычно.       Оголенные, за счет надетой поверх безрукавой водолазки, плечи дрогнули. Правая бровь вопросительно задралась вверх, а руки по привычке скрестились на груди.       — Что, простите?       — Ваши глаза выглядят необычно, даже красиво.       Когда Рацио впервые услышал выражение «Мне будто кислород перекрыли», то сопоставлял его только с физиологическим феноменом, вызванным реальным удушением. Но в данный момент он был готов провести дискуссию с самим собой из прошлого на этот счёт, ведь иначе как по-другому описать то чувство, что он только что испытал? Какой же глупец, в порыве удовлетворения собственного любопытства совершенно забыл надеть главную меру безопасности.       — Видимо, я ошиблась квартирой, прошу прощения.       Голос стоящей перед ним незнакомки был столь гармоничен и спокоен, что буквально доводил слушателя до болезненной истомы. Ее непринуждённая манера речи выбивала из колеи, и этим и цепляла. Смешно, но парадоксально.       — …Вам стоило перепроверить имеющуюся информацию, прежде чем безраздумно звонить в чужие двери.       Привычная прямота вновь вернулась в строй, и мужчина гордо вздернул подбородок, иллюзорно возвышаясь над потревожившей его особой. Какого же было его удивление, когда заместо привычных пререканий ответом стали лишь удаляющиеся шаги. В малиновых глазах с ярко выраженной центральной гетерохромией вырисовывался вопрос, но гений пока не мог его четко сформулировать. Меж тем девушка уже позвонила в соседнюю дверь и то, с какой скоростью ее открыли, не оставляло никаких сомнений для подтверждения его догадки — их подслушивали.       — Стелла, ты наконец-то добралась! — кинулась с объятиями Уотсон, попутно оглядывая гостью с ног до головы. — А ты вытянулась, раньше мы были практически одного роста.       — Да, есть такое… — неловкий смех сопровождался не менее неловким почесыванием затылка. — Прости, я была уверена, что в сообщении ты писала о 501 квартире, поэтому случайно потревожила твоего соседа…       Улыбка женщины не слезла с лица даже тогда, когда она пересеклась с тяжёлым мужским взглядом — тогда Рацио стало более чем ясно, что в отправленном сообщении была не просто опечатка. Какой детский несуразный поступок. Правда теперь он чувствует укол совести за недавно произнесенные слова в адрес совершенно невиновного человека.       — Я удивлена, что Вы всё ещё здесь, господин Рацио, но так даже лучше, — безобидно усмехнулась соседка, направляя ладонь в сторону прибывшей девушки. — Как и говорила ранее, я приняла решение съехать. Но мне слишком жаль те кредиты, которые я вложила в годовой аванс, поэтому пригласила свою старую знакомую пожить здесь вместо меня.       Цепкий взгляд вновь метнулся к девушке, и теперь мужчина уже заметил громоздкую спортивную сумку, неумело скрывающуюся у нее за спиной. Насколько же сильно её янтарные глаза сбили весь фокус внимания, что он упустил это из виду? Просто абсурд. Впрочем, стоило незнакомке вновь сократить расстояние между ними, как его взгляд ни за что иное не цеплялся.       — Аквили Стелла, — маленькая ладонь, облаченная в короткую перчатку, протянулась к нему.       — Рацио Веритас, — он коротко, чисто из вежливости, пожал ей руку и тут же отдернул, возвращая ее на место у груди. — Но я уверен, что Вы слышали обо мне, поэтому в этом не было необходимости.       Взгляд золотистых глаз потупился, и девушка вопросительно наклонила голову вбок.       — Вы какая-то знаменитость? Я просто не увлекаюсь новостями.       Смотря на то, как вечно самодовольный вид ненавистного ей педанта дал трещину, Уотсон поняла, что их будущее соседство с новой персоной точно выльется во что-то крайне интересное. Естественно, свое злорадствование она предпочла оставить при себе.