✧ ✧ ✧
Когда-то русалки и люди существовали вполне мирно. Их даже не считали монстрами, которые убивают просто ради забавы. Но те времена давно прошли, теперь всё было по другому. Когда Авантюрин был мальком на попечительстве у сестры, он верил, что люди — прекрасные существа, а их ноги — самое красивое на свете. Тогда он, праздно плавая в родной речке, лишь мельком увидел человека. То был юноша, высокий и статный, с тёмными кудрями волос, обрамляющих лицо. Его Авантюрин запомнил на всю жизнь и в будущем считал его самым прекрасным на свете. Именно тогда он захотел быть таким же, ходить по земле собственными ногами, может, даже рука об руку с этим юношей. Прошли годы, но Авантюрин не оставил своих мечтаний. Только теперь мотивация была другой — месть. Однажды в их заводь пришли люди и истребили всех русалок, которых смогли выловить. Какой-то царь объявил за чешую с их хвостов награду. Поговаривали, что из неё сшили подвенечное платье его дочери. Возможно, одна из чешуек с хвоста его сестры тоже пошла на тот наряд. На самом деле, людям достаточно было лишь попросить. Чешуя, которую они считали столь драгоценной, действительно была очень красива. Переливалась перламутром, была прочнее любого металла и легче в несколько раз. А ещё она по осени линяла, устилая дно речки целым покрывалом. Красивым, но никому не нужным. Но люди об этом не знали. А спрашивать не захотели, решив действовать по привычному сценарию: отобрать силой. Авантюрину повезло: он успел спрятаться глубоко на дне, несколько дней боясь даже пошевелиться, не то что выплыть на поверхность в поисках пропитания. Вернувшись семь дней спустя в родную заводь, он нашёл свой подводный дом разрушенным, а сестру — убитой. Её тело перекинули на одну из толстых веток дерева, хвост свисал, словно подвешенная на крюк разделанная рыбина. Авантюрин видел такую однажды, когда издалека наблюдал за людской ярмаркой, проходившей в деревне на берегу их речки. Сестра тогда отругала его за неосторожность. Больше о нём некому беспокоиться. Он видел, как её кровь густо стекает на землю, окрашивая чернозём в глубокий голубой цвет. Видел… и ничего не мог сделать, даже просто снять её с дерева, не говоря уж о том, чтобы похоронить, завернув в кокон из водорослей, как это было принято у русалок. С того дня мечта стать человеком усилилась. Ах, если бы у него были ноги, он выследил каждого убийцу и живьём снял с них кожу, как люди сдирали чешую с хвостов его народа. С хвоста его сестры. И год назад он наконец на шаг приблизился к мечте, заключив сделку с одним колдуном, которого потом про себя язвительно называл ангелом.✧ ✧ ✧
Веритас не боялся русалок, но был очень рациональным человеком, поэтому опасался любого монстра, а уж того, кто способен утопить в студёной реке — и подавно. Против каждого найдётся оружие: кому-то вроде горгоны достаточно увидеть своё отражение, кого-то можно убить лишь серебряным мечом, а кого-то нужно отпугивать огнём. Русалку же достаточно просто вытянуть на берег. Веритас не был приверженцем столь жестокого обращения с разумными существами, — а то, что русалки обладали равным с людьми сознанием, было бесспорно, — но иного выхода не было. В конце концов именно монстр, поселившийся близ Сигонии, утаскивал людей на илистое дно своей заводи. Безусловно, опасность была. Веритас не отрицал. Однако был уверен, что готов к любым чарам и уловкам, которые к нему применят. Добрался до деревушки Сигония он спустя три дня и три ночи, после того как покинул дом, попрощавшись с отцом. В дорогу он собрал небольшой узелок с лекарствами, редкими травами и волшебными настойками, любезно приготовленными Жуань Мэй. Оружием Веритас выбрал серебряный кинжал, который спрятал в голенище сапога. За пазуху он положил буханку хлеба, выпеченного его отцом. Остальное пропитание подарит ему лес и река — что соберёт и выловит по пути, то и будет есть. Прибыв на место, Веритас обнаружил целую деревню перепуганных людей, даже старейшина не смог толком помочь. Единственное, чего он добился от местных — ветхой лачуги в качестве крова над головой, да жидкой похлёбки, которую к тому же пересолили. Наутро он уже покинул этот дом и отправился в лес, идя вдоль реки против течения. «Ежели глупец в лес далеко зайдёт, то не увидит более ясного неба над головой. Завлечёт в топкие болота водяной, утянет на дно студёной реки русалка, кикимора сожрёт его плоть, а гули обглодают кости», — цитата из древнего трактата так и крутилась в голове, и Рацио всерьёз начал задумываться, а не является ли он сам тем же дураком. Чем дальше в лес, тем тревожнее ему становилось. Вроде бы обыкновенная чаща, ничего особенного, а воздух был каким-то чересчур густым и терпким. Этот вкус, будто дорогое вино, перекатывался на языке и беспокоил. У воздуха его быть не должно в принципе, но Веритас точно знал: это был вкус скорой смерти. Вдалеке послышалось пение, и сердце забилось чаще. Ради этого он и пришёл в лес. Песенка была, пожалуй, простой, Веритас даже назвал бы её незамысловатой, если бы отчего-то на душе от неё не было так скверно. Что это — голос русалки, не находилось никаких сомнений. Драгоценные камни сияют багрянцем, Бирюзой, синевой, светом солнца. Ваш царёк к нам однажды отправил посланцев, Так и знайте: теперь никто не спасётся. Веритас ускорил шаг, направляясь на голос. Чешуя наша стала подвенечным платьем, Остальное пошло на броню. Этот день будет вашим вечным проклятьем, У богини об этом молю. Эта песня была историей? Веритасу до ужаса хотелось дослушать, ведь, судя по всему, это был русалочий фольклор, а его не всякому доводилось услышать. Ангел обещал мне бесконечную силу. Мечтой гонимый, её я принял, А взамен — на дно, укрытое илом, Невинную дюжину душ утянул. Двенадцать? Именно столько жертв перечислила Жуань Мэй. Веритас нашёл свою цель слишком быстро. Едва подойдя ближе к каменистому берегу реки, Веритас увидел молодого русала. Бледный, светловолосый… красивый. Вот первые мысли, которые пришли в голову, до того как Рацио попал в плен неоновых глаз, слегка фосфоресцирующих в лесных сумерках. Веритас был готов к чему угодно, к любому колдовству, к любой уловке… Но не к тому, что сердце забьётся при его виде так часто, что он упадёт на колени. — Тринадцать, — пропел бархатистым голосом русал и толкнулся о воду мощным хвостом, подплывая ближе.✧ ✧ ✧
После истребления его народа прошло всего семь дней, и каждый был невыносимее предыдущего. В конце концов Авантюрин не выдержал и выбросился на каменистый берег реки, где его и нашла Джейд в совершенно ужасном состоянии. Весь хвост был ободран о камни, а кожа на руках стёрта до крови — он отполз достаточно далеко от воды, чтобы не суметь вернуться самостоятельно. Джейд возвратила его в реку и выходила. Авантюрин был очень слаб и уплыть не мог, поэтому ей пришлось добывать ему еду и ухаживать, пока он не пришёл в себя. Со временем между ними зародились первые крупицы доверия. Авантюрин рассказал, почему попытался покончить с жизнью. Джейд выслушала его и ушла, пообещав, что скоро вернется, повергнув его этим в шок. Возвратилась Джейд, как и обещала, всего несколько дней спустя. Скинув перед ним на землю огромный мешок и открыв его перед Авантюрином, она сказала только: — Король Освальдо Шнайдер виновен во всём случившемся. В мешке оказалась та самая чешуя, ради которой убили всех русалок в реке, — всё, что осталось от целого народа. Джейд пообещала помочь отомстить. Вместе они провели несколько лет. Джейд была травницей-колдуньей, варила зелья и продавала их людям. Она построила себе маленькую хижину рядом с рекой и часто приходила навещать Авантюрина, научила его читать и писать, хоть и было сложновато сберечь книги из-за воды. Наконец, от людей на рынке она узнала, что русалка может обзавестись ногами. И даже выяснила имя колдуна, который мог бы в этом помочь. Но сначала нужно было втереться к нему в доверие. Так Авантюрин встретился с Сандэем. Колдун сначала гнал его от себя, не доверяя, но русалочьи чары сделали своё. Вскоре Авантюрин узнал, что Сандэй пожирает невинные души, тем самым обретая могущество и продлевая свой век. — Как жаль, — нахмурилась Джейд, — такой способ ещё хуже моего. Чем занималась Джейд, чтобы не стареть, Авантюрин не знал, но сотрудничать с Сандэем всё-таки пришлось, ведь, несмотря на вечную жизнь, дать ему желаемое мог только он. Сделка была простая: тринадцать душ в обмен на ноги. Авантюрину всего лишь требовалось утягивать людей на дно реки, остальное Сандэй делал сам. Первое время ему это даже нравилось. С каждым утопленником он продвигался на шаг ближе к цели. Однако какое-то время спустя Авантюрину начали сниться глаза. Голубые, карие, зелёные… разных цветов. Они были пустыми и безжизненными, и в них стоял немой вопрос: за что? Не эти люди приходили тогда убивать его народ. Не они сдирали чешую с хвоста его сестры. Не им он хотел отомстить. Но только так Авантюрин мог добиться своей цели. Больше всего на свете он боялся, что не успеет отомстить. Что проиграет. Этот страх оседал фантомным чувством где-то в груди, камнем утягивая на дно. И это не было метафорой. Авантюрину и правда казалось, что с каждым новым утопленником всплывать самому на поверхность становилось тяжелее. Сандэй всегда старался держать его при себе, даже поселился в той же заводи, отстроив дворец на дне реки. Ему не нужно было дышать, он был бессмертным. Да и где жить, Сандэю было, в общем-то, всё равно. Главной его целью было — не потерять контроль над своим помощником. Он запрещал Авантюрину уплывать далеко от дома, говоря, что это небезопасно, а на самом деле, просто удерживая в заточении. — Выживают сильнейшие, а слабые бегут от опасностей, прячутся в стенах замков, где нет горестей и печалей. И правильно делают. Неужели тебе хочется «на волю», когда там тебя ждёт только смерть? История твоего народа тебя ничему не научила? — Значит, делать за тебя грязную работу — это безопасно, а проплыть вниз по течению реки — самое страшное занятие в мире? — беззвучно процедил Авантюрин сквозь зубы. Он притворно улыбался, сжимал кулак за спиной, когда приносил новую душу, а сам думал только о том, чтобы поскорее сбежать, когда получит желаемое. Единственной отдушиной стали дни, когда Сандэй покидал заводь, уходя по каким-то своим делам. Тогда и Авантюрин мог беспрепятственно передвигаться по родному дому. Да, Сандэй ставил магический барьер, чтобы он не уплыл далеко, но так хотя бы не чувствовался его тяжёлый взгляд, а значит можно было вздохнуть чуть свободнее… Именно в такой день к его заводи пришла тринадцатая душа. Авантюрин прервал пение и подплыл ближе. Подняв взгляд и всмотревшись в лицо гостя, он с ужасом понял, что последним его утопленником станет тот самый человек, поразивший его своей красотой в далёком детстве.✧ ✧ ✧
— Кто ты такой? — заворожённо спросил Веритас, не в силах оторвать взгляда от неоновых глаз. Меньше всего на свете он ожидал увидеть здесь авгина. Они считались самым опасным, но вымершим видом русалок. Про них ходили страшные легенды: одни и говорили, что они едят людей целиком, переваривая даже кости; другие — что авгины тот самый русалочий народ, проклявший дочь короля Освальдо. Девушка по ночам превращалась в страшного зеленокожего огра и похищала совсем маленьких детей, потому что сама была бесплодной. По крайней мере, такими были слухи, но Рацио не верил во всё это, ведь никакой доказательной базы не было. Когда авгин подплыл ближе, Веритас понял, что слишком мало знал о русалках, чтобы отправиться в этот поход. Это было опрометчиво. Глаза напротив гипнотизировали всё сильнее, и оставаться в сознании становилось практически невозможно. — Меня зовут Авантюрин, — то, что русал ответит на его вопрос и представится, прежде чем убить его, Рацио ожидал ещё меньше. Авантюрин протянул руку, и Веритас вложил свою ладонь в его, подчиняясь немому приказу глаз напротив. — Не дыши, — шепнул он и дёрнул на себя, утаскивая в воду. Веритас зажмурился, мысленно прощаясь с жизнью. Ледяная вода реки накрыла его с головой, пронзая тысячей иголок всё тело. Последнее, что Рацио почувствовал — на удивление тёплая ладонь на своей щеке и горячие губы, выдыхающие воздух в его рот. Дальше — только темнота.✧ ✧ ✧
Впервые за долгое время Авантюрину было по-настоящему страшно. Так, что он с трудом контролировал дрожь в руках. Авантюрин без конца теребил кольца и браслеты, которыми одарил его Сандэй, сказав, что это «аванс за работу». Ему нравились украшения. Когда они попадали на солнечный свет, то переливались почти как чешуя с хвостов его народа. Лучше смотреть на них, чем на себя — последнего выжившего авгина, спрятавшегося труса… Теперь же Авантюрин хотел выбросить все драгоценности, какие только имел, и отказаться от всего, чего добился, лишь бы человек, который так понравился ему в далёком счастливом детстве, не умер от рук Сандэя. Эта тринадцатая душа была последним шагом на пути к мечте. Но и в то же время — единственной ниточкой, что удерживала крохи его добрых чувств к людям. Авантюрин откровенно любовался, сидя в углу спальни, отведённой во дворце Сандэя гостям. Он мечтательно улыбался, вспоминая украденный под водой поцелуй, который с помощью чар тут же заставил забыть. За это ему было стыдно, но удержаться было выше его сил. Сандэй вернётся ещё не скоро, поэтому можно было пока не беспокоиться о том, что этот прекрасный юноша погибнет. Но и на поверхности его нельзя было оставлять — туда Сандэй выбрасывал обездушенные трупы, а значит, вокруг было полно гулей и кикимор, питающихся падалью. Там было небезопасно. Волнение и тревога забивали все мысли Авантюрина. Он обязательно придумает, как сбежать из ловушки, выстроенной Сандэем. Нужно только очень постараться, и всё получится… Так ведь? Послышался кашель, и Авантюрин замер, притаившись в углу. Наконец-то его гость проснулся.✧ ✧ ✧
Первое, что ощутил Веритас, когда пришёл в себя — холод. Озноб пробрал такой, что контролировать своё тело было почти невозможно. Его трясло так, будто из ледяной воды его не вытаскивали никогда. Одежда потяжелела и была мокрой насквозь, но он точно был не на речном дне, по крайней мере, вокруг было сухо, если не считать той лужи, которая натекла с его рубашки и штанов. Веритас смахнул со лба мокрую чёлку, вынул из волос водоросль и огляделся по сторонам. Судя по всему, он находился в каком-то замке. Во всяком случае, сам он лежал на довольно мягкой перине в кровати с задёрнутым балдахином. Веритас отодвинул тяжёлую ткань и спустил ноги на пол. — У тебя красивые ступни, — неожиданно услышал Веритас из дальнего угла. — Авантюрин? — зачем-то уточнил он, увидев глаза, сияющие неоном в темноте. — Надо же, сразу запомнил моё имя. — А что, должен был забыть? И почему я всё ещё жив? — Я не убиваю людей, только утаскиваю на речное дно, — Авантюрин неожиданно встал со своего места и подошёл к кровати, присев на край. — Вот как? Это разве не одно и то же? — удивился Веритас. Его потряхивало от холода, но любопытство было сильнее. — Значит за это ты получил ноги? Я читал, что русалки не умеют превращаться в людей самостоятельно. — Читал… Я не хочу быть человеком, — фыркнул Авантюрин. — Сандэй дал мне временные ноги, только чтобы я мог передвигаться по его дворцу. А когда он получит твою душу, то наконец освободит меня, и я смогу уйти отсюда и отомстить. — Уйти, не уплыть, — даже не спросил, а утвердил Веритас. — Так всё-таки ты хочешь стать человеком. — Я хочу отомстить людям, — возразил Авантюрин. — Вы все — монстры. Хотя ты очень красивый монстр. Как тебя зовут? Зачем пришёл? — Я учёный чародей и доктор. Меня зовут Веритас Рацио. Мне поручили разобраться с пропажей людей из деревни Сигония. Эти трупы — твоих рук дело? — Я не убиваю людей, Веритас Рацио… — его голос прозвучал слаще мёда.✧ ✧ ✧
Как бы Авантюрин ни старался — доверять больше ему не начали. Он поведал Рацио всю историю, как когда-то — Яшме, но только Веритас всё равно его опасался. — Месть за твой народ разве не перевешивает одну мою жизнь? Авантюрин в ответ только покачал головой, не в силах объяснить чувство, разгорающееся у него в груди каждый раз, когда он видел Веритаса. Тем временем прошла уже целая неделя, и за всё это время Рацио ни разу не ел нормальной пищи, употребляя лишь водоросли, которые с трудом можно было назвать пригодными для человека. Авантюрину было невдомёк, что его гость голодает, пока однажды не услышал, как Рацио бормочет во сне что-то о жареной курице и грибах. — Ты не доверяешь мне? — спросил Авантюрин вечером седьмого дня, проведённого в вынужденном заточении. — С чего бы мне тебе доверять? — пожал плечами Рацио. — Придётся мне показать тебе, как будет проходить наше сотрудничество, — Авантюрин схватил Веритаса за руку и подвёл к окну. — Стой здесь и смотри. Через несколько минут в воде за пределами дворца показался его хвост, а потом и он сам. По обеим его рукам стекала густая голубая кровь, смешиваясь с водой. При виде этой картины Веритас почувствовал, как сердце отчего-то пропустило удар, а после рухнуло куда-то вниз. Авантюрин сам порезал свои ладони до крови, но зачем? Ответ не заставил себя долго ждать: вдалеке показалась огромная рыбина, раза в полтора больше самого Авантюрина. Она учуяла запах крови и приплыла на его зов. Веритас схватился за ручку окна и, не раздумывая ни секунды, нырнул из него прямо в ледяную воду, которая, на удивление, не хлынула в дом, а так и осталась стоять стеной. Но сейчас это меньше всего его волновало. На одном инстинкте Веритас бросился на помощь Авантюрину, который уже схватил огромную рыбу за голову и изо всех сил держал её, пытаясь свернуть, сломав позвоночник. Из-за раненых рук получалось это с большим трудом, но он помогал себе хвостом и, когда Веритас наконец-то доплыл до него, справился с задуманным. Рацио схватил его за запястье и потянул обратно в дом, затащив Авантюрина, а следом и рыбину через окно. Прямо на его глазах перламутровый хвост сменился ногами, и Авантюрин тут же свернулся калачиком на полу, куда до этого его бережно уложил Веритас. — Ты совсем идиот?! — возмутился он, глядя на истекающие кровью ладони. — Зачем ты это сделал? — Я всегда выхожу из игры победителем, Веритас, — улыбнулся как ни в чём не бывало Авантюрин, поднимаясь с пола. — Это, — кивнул он на огромную рыбину, — твой ужин. Я его выиграл. — Играя со смертью?! Какой же ты непроходимый дурак! — Ты важнее смерти… — непривычно тихо заметил Авантюрин. — И почему-то важнее мести. Как бы Веритас ни был зол на него, он не мог не обработать его раненые ладони. Веритас касался его так нежно, что на глаза наворачивались слёзы, но Авантюрин поспешно смаргивал их, вытирая тыльной стороной ладони. — Ты плачешь? — удивился Веритас. — Нет, — Авантюрин отвернулся, не в силах больше смотреть на заботу, которой он, по его собственному мнению, не заслужил. Веритас аккуратно взял его за подбородок и повернул лицом к себе. Авантюрин упрямо отводил взгляд, не желая смотреть в глаза. — Ты плачешь. — Рацио недовольно поджал губы. — Тебе больно? — Нет, — поморщился Авантюрин и мысленно содрогнулся от по-настоящему болезненных воспоминаний. Раненые ладони не шли ни в какое сравнение с тем, что он испытал в прошлом. Веритас вздохнул. Он поднёс уже забинтованную руку Авантюрина к губам и почти невесомо поцеловал, всё-таки выцепив удивлённый взгляд неоновых глаз. Веритас, как и при первой встрече, тут же потерял связь с реальностью. Загипнотизированный, он наклонился ближе, на этот раз целуя горячие мягкие губы. Разве может сердце биться так часто? Рацио был не только учёным, но врачом и с лёгкостью мог диагностировать у себя болезнь, но сознание плыло. Хотелось больше, ближе… Авантюрин закончил это первым. Тяжело дыша, он разорвал поцелуй, качая головой. Глядя прямо в глаза Веритасу, прошептал: — Забудь. Рацио не мог не подчиниться гипнозу. В его сознании осталось лишь сладостно-приятное ощущение, причину которого он так и не смог вспомнить. А после Веритас и правда приготовил им ужин. Авантюрин, до этого питающийся лишь водорослями, оценил вкус жареной рыбы по достоинству, мысленно поставив ещё один плюсик идее стать человеком. Авантюрин ненавидел себя за это желание. Он снова украл поцелуй, которого не заслуживал, да ещё и получил заботу, хотя сам себя и искалечил. Ради чего? Чтобы понравиться человеку. Урод, бесполезная рыбина, монстр… Вот кем был Авантюрин на самом деле. Но люди были ещё хуже. Все до единого… Но с одним исключением.✧ ✧ ✧
Как бы то ни было, но с того дня Рацио на самом деле стал доверять ему. И даже придумал план, как им сбежать от Сандэя, при этом заполучив ноги для Авантюрина и отомстив его обидчикам. Веритас во дворце имел полную свободу. Сандэй, уверенный в том, что Авантюрин не умеет читать, разрешал посещать даже библиотеку, и тот без зазрения совести пользовался своим положением, что позволил и Рацио. Книги были настоящей страстью Веритаса, Авантюрин сразу это понял. И мысленно засчитал себе лишний балл от Рацио, когда он впервые улыбнулся ему, попав в библиотеку. От этой улыбки хотелось петь, но Авантюрин одёргивал себя каждый раз, напоминая, кем является на самом деле. — Такого собрания нет даже у короля Освальдо! — восхитился Веритас, в очередной раз перелистывая редкий фолиант о свойствах лекарственных трав. — Ты знаешь его лично, док? — услышав это имя, Авантюрин взволнованно вскочил с места. — Я служу при его дворе, — кивнул Веритас. — И ты знаешь, кажется, я придумал, как мы можем убить сразу двух зайцев. — Зайцев? Док, что ты такое несёшь? — Авантюрин насупил брови. — Я имел в виду, что мы можем избавиться и от Освальдо, и от Сандэя, — улыбнулся Веритас. — Вот как? — на этот раз Авантюрин подошёл к его креслу. Он снова уселся, но теперь прямо рядом с Рацио. Каждый раз Авантюрин не мог справиться с собой, будто не он владел гипнозом, а Веритас, притягивающий его к себе своей улыбкой. Он потеснил Рацио в кресле и положил голову на его плечо, мысленно давая себе пинка за очередное проявление слабости. Веритаса же поначалу смущала такая непринуждённость и нарушение его границ, но со временем, ему это даже стало нравиться. Сердце не покидало сладкое ощущение, оставшееся после забытого поцелуя. К тому же в подводном дворце было холодно, отапливать его было особо нечем, а те сухие дрова, какие были в их распоряжении, они использовали для приготовления пищи. Авантюрин же был на удивление тёплым, даже горячим. Температура его тела была выше человеческой, поэтому, когда он садился так близко, Веритасу становилось чуть легче переносить холод. Вот и теперь Рацио остался невозмутим и, притянув Авантюрина поближе к себе и откинувшись на спинку кресла, сказал: — Мне придётся ненадолго уйти.✧ ✧ ✧
Yanson — The End
Устраивая магический барьер, Сандэй не думал, что в его дворец нагрянут гости, поэтому его подводное жилище Рацио покинул без особого труда, и Авантюрин снова остался один. За эти несколько недель, проведённых вместе с Веритасом, его детская симпатия успела перерасти в настоящую влюблённость. Принять её было сложно. Авгин — последний и самый опасный представитель русалочьего народа — влюбился в человека… Авантюрин не должен был этого себе позволить. Но позволил, и теперь, когда Веритаса не было рядом, его опять накрыла пустота одиночества. Он снова и снова ругал себя за это, в глубине души сгорая от ревности. Ведь там, куда ушёл Рацио, были настоящие люди, которые могли бы подарить ему счастье, в отличие от него — рыбины, не имевшей ничего, кроме пустоты в сердце. Первый день он провёл, бесцельно слоняясь из одной комнаты дворца в другую. Не радовали ни книги, которые читал Веритас, перед тем, как уйти, ни заботливо оставленная им человеческая еда. На второй день Авантюрин выплыл из дворца, надеясь найти успокоение хотя бы в родной реке. Но барьер, поставленный Сандэем, не пускал его за пределы заводи. Он чувствовал себя словно запертым в клетке. Так оно, конечно, и было, но до встречи с Веритасом им двигала только месть. Теперь же ему до ужаса хотелось заполучить ноги и догнать его, быть всегда-всегда рядом. Весь третий день Авантюрин проспал, свернувшись калачиком на камне, с которого он утащил Веритаса на дно реки. Четвёртый день, пятый, шестой… Рассветы сменялись закатами, время шло своим чередом, но для Авантюрина оно было вязким, словно ил на дне реки. Всё, что ему оставалось — ждать и надеяться, что зародившееся между ними доверие — настоящее. Как бы внутренний голос ни нашёптывал ему обратное, он верил Рацио. Верил, что их план не провалится. Верил, что скоро будет свободен. И не только от Сандэя, но и от груза ненависти, от жажды мести. Вернее, очень этого хотел... Однако ему становилось всё труднее. Авантюрин больше не желал возвращаться во дворец Сандэя и каждый день проводил, сидя на том же камне и глядя на своё подёрнутое рябью отражение в воде. Авгины были сильны в гипнозе и обмане, но лучше всего у Авантюрина получалось врать самому себе. Теперь же эта счастливая ложь рушилась на глазах, как карточный домик, а собственные магнетические глаза лукаво заглядывали в подсознание через водное зеркало. — Ты — просто игрушка. Средство достижения чужих целей, — бормотало его отражение. — Заткнись… — Он не вернётся, ты никому не нужен. Тебе нельзя доверять. Авантюрин спрыгнул с камня в реку. — Тебе что, поговорить больше не о чем? — Забыл, как я помог тебе спрятаться во время нападения на авгинов? Или утягивать на дно невинных людей? Без меня ты — бесполезная рыбина, нелюдь, монстр. Убийца… — его отражение словно вынырнуло из воды. В отличие от русалки, у него были ноги, а не хвост, и он показательно прохаживался над речной рябью, заставляя Авантюрина кружиться на месте. — Замолчи, отстань! — Авантюрин произносил эти слова как мантру. — Твоя удача — не благословение матери Гаятры, а просто результат тысячи напрасно загубленных жизней. Ты виноват в гибели своего народа. — Заткнись! — Тебя невозможно полюбить, поэтому доктор и ушёл. Он тебе не поможет. Ты зря доверился… — Я сказал — пошёл прочь! — Авантюрин с размаху ударил мощным хвостом по призраку, и тот рассыпался брызгами речной воды. Как из леса на берег кто-то вышел, он не слышал. Из-за спины раздался до боли знакомый голос: — Так-так-так, значит, моя маленькая ручная русалка соскучилась? Мелькнула вспышка света, и Авантюрин потерял сознание, погружаясь на дно реки. Очнулся он от яркого луча магического прожектора, бьющего прямо в глаза. — Вот, значит, как ты поступаешь со своим благодетелем, — протянул Сандэй. Голова кружилась, перед взглядом всё плыло, но самым ужасным было то, что передвигаться по дворцу, куда его затащили, он не мог. Сандэй отобрал у него даже временные ноги. — Скажи, Авантюрин, ты думал, я такой идиот? — Я не понимаю, о чём ты, — процедил он в ответ, сжав зубы до скрежета. — О том, что твой дорогой друг, которого ты приютил в моём доме, по пути в город сообщил, что ты не желаешь больше мне помогать и решил сбежать. — Веритас?! — Да-да, доктор Рацио, на весь мир знаменитый тем, что гонится за знаниями. Догадаешься, за что он продал тебя? Авантюрин помотал головой. — За сущие гроши. Я всего лишь рассказал ему о том, как поглощаю души. Сам механизм, ничего более. Твой друг думает, что так можно обрести могущество. Смешной… Формулу «Яда Гармонии» он всё равно не сможет повторить. В душе клокотала ярость, но Авантюрин лишь улыбнулся. — Ну и гад же ты, Рацио, — прошептал одними губами он, а вслух сказал: — Не будем ходить вокруг да около, давай обсудим, что ты теперь хочешь? — То же, что и раньше. Тринадцатую душу. Только теперь ею станешь ты сам.✧ ✧ ✧
Путь до замка короля Освальдо занял столько же времени, сколько и дорога до Сигонии. Веритас не встретил на пути никаких монстров, вероятно, тот ведьмак, который пытался разобраться с Авантюрином, благополучно избавился хотя бы от одной проблемы. Однако безопасность в лесу и на тракте, ведущем до города, его беспокоила в последнюю очередь. Придуманный план был слишком рискованным. — Какая очаровательная дерзость, — в конце концов, вздохнул Веритас, потерев переносицу. — Ты и правда думаешь, что выйдешь победителем. — Всё или ничего, — улыбнулся Авантюрин в ответ. Всё или ничего… Он сам придумал и предложил этот план Авантюрину, и теперь его фраза крутилась у Веритаса в голове, как назойливая муха, собирающая пыльцу с цветов, но не производящая мёда — бесполезные мысли, которые не принесут пользы. Но от них невозможно было скрыться, и Рацио признавался сам себе, что не волновался так никогда за всю свою жизнь. Пойти не так могло слишком многое… Главной переменной всё ещё оставался Авантюрин. Его храбрость, непосредственность и искренность, пусть и ловко спрятанные за маской, подкупали. Да, он улыбался фальшиво, хитрил, откровенно льстил. Но, сняв с него всю эту оболочку, Веритас увидел его настоящего. Доброго. Человечного. Такого ранимого, но так жаждущего мести. Бесконечно сильного, искренне полагающегося на удачу, но в то же время так боявшегося проиграть. И Веритас влюбился, как подросток. До дрожащих коленей, дурацких бабочек в животе, про которых писали в книгах, и ревности. Веритас и сам представить себе не мог, что будет когда-нибудь испытывать это чувство. Едкое, как кислота, оно разлагало всю рациональность, мешало здраво мыслить. Он доверял Авантюрину. Но не Сандэю, который был ещё одной переменной. Больше всего бесило, что Авантюрин остался там без единой возможности покинуть это место. И что Сандэй мог делать с ним всё, что захочет. Да, пока прецедентов не было… по словам самого Авантюрина, но Веритас прекрасно видел, что он недоговаривает слишком многое. Ему не хотелось думать, что именно. Но и справится с ревностью не мог. Однако его чувства — это только его проблема. Они не должны ни в коем случае помешать делу, поэтому Веритас упрямо шёл вперёд, стараясь думать только о том, чтобы всё прошло идеально. Пусть в голове постоянно возникали навязчивые образы, пусть сердце заходилось тревогой. Пусть… Если это — та цена, которую нужно заплатить за свободу — Авантюрина и свою, — он готов пойти на такую жертву. План, несмотря на рискованность, был до смешного прост: надо было просто обвести вокруг пальца всех. Первым делом нужно было найти Сандэя и вернуть его обратно во дворец. В этом ему немного помогла Яшма, с которой он познакомился благодаря переданной записке от Авантюрина. Она дала наводку на подпольную алхимическую лабораторию, где работал Сандэй. А после того, как Веритас узнал о «Яде Гармонии», помогла разобраться с составом, который, вероятно, был введён и Авантюрину, пусть и в малых дозах. Вместе они смогли приготовить противоядие, всего за пару дней собрав необходимые ингредиенты. После Веритас отправился к королю Освальдо. Этот этап был самым сложным: ему нужно было правдоподобно продать Авантюрина подороже. Однажды Рацио проснулся от того, что услышал крики и плач из соседней комнаты. Авантюрин весь дрожал и казался даже горячее обычного. Ему снился кошмар, это было очевидно. Слёзы падали с дрожащих ресниц, и Веритас размазывал их по щекам, пытаясь разбудить и успокоить. Позже он обнаружил на своих ладонях зеленоватую переливающуюся пыль. Оказалось, что ещё одна ценность русалок была в том, что их слёзы превращаются в драгоценные камни, если их вовремя не остановить. Так могли делать не все, это был особый дар. Таким русалкам всегда давали второе имя по тому, во что именно превращаются их слёзы. — Эта метка, — после объяснил Авантюрин, чуть склонив шею, обнажая татуировку, — набивалась всем русалкам, способным производить драгоценные камни. Здесь указано моё истинное имя, чтобы никто его не забыл. Это дар, он считался большой удачей... Поэтому все сразу начинали использовать имя камня. Ты можешь звать меня Какавача… — Так мне даже больше нравится. Таким образом Веритас и придумал причину, по которой короля Освальдо можно было выманить из дворца. Какавача, его печаль, боль и страдания — стали наживкой. Король Освальдо из династии Шнайдеров был жаден, и убедить его не составило никакого труда. Единственное, о чём он теперь жалел — что не знал об этой особенности русалок раньше и истребил их ради чешуи. Тоже, безусловно, ценной, но ограниченной, в отличие от слёз, заставлять лить которые можно почти бесконечно долго. Веритас, будучи учёным магом при дворе, пользовался особым доверием. Никто не проверял его легенду с помощью сыворотки правды, сомнений в его суждениях просто не возникло. Поэтому всего неделю спустя, Освальдо вместе с небольшим войском стоял на берегу заводи, поставив Сандэю ультиматум: либо он отдаёт Авантюрина, либо гибнет от рук королевской гвардии.✧ ✧ ✧
В организме русалки яд распространялся медленнее, чем в человеческом. Сандэй выяснил это экспериментальным путём. Чтобы извлечь душу из тела, его требовалось подвергнуть мучениям, но не физическим, а ментальным. Для этого Сандэй и изобрёл снадобье, вызывающее галлюцинации, назвав его «Ядом Гармонии». Он давал его понемногу на протяжении всего времени их сотрудничества, постепенно сводя с ума. На что именно был расчёт, Авантюрину так и не стало понятно. Наверное, Сандэй просто был сумасшедшим фанатиком, решившим, что сила русалки приумножит его собственные. Таким образом он удерживал власть хотя бы над разумом Авантюрина, хотя мечтал о том, что возьмёт под контроль всех людей в мире, даруя им безопасность. Сейчас всё это было неважно. Потому что перед глазами то и дело возникали образы мёртвой сестры с ободранным хвостом; людей, которые это с ней сделали; утопленников, собственноручно утянутых им на дно; кандалов, которые Сандэй нацепил на него, когда вернулся... А еще в сознании постоянно появлялся Веритас, заявлявший, что вся его забота была лишь притворством. Что он и впрямь хочет продать его королю Освальдо, получив от него все блага, которые только можно взять от первого лица государства. Авантюрин не слышал пушек, обстреливавших дворец Сандэя. Не видел рушащихся стен. Не ощущал чужих рук, поднимающих его на поверхность реки и вытягивающих на берег. Он больше не чувствовал физической боли, потому что её заглушала душевная. Он не знал, что Освальдо Шнайдер погиб не от его рук.✧ ✧ ✧
Веритас откровенно запаниковал, увидев, что король решил не ждать положительного для себя решения и пошёл в атаку. Осаждать подводную крепость — непросто, но его чародеи справлялись и не с такой задачей. Во дворец полетели пушечные ядра, наведённые на цель с помощью магии, дно реки задрожало, как от землетрясения, и Авантюрин теперь мог быть погребённым под рухнувшими стенами. Как бы Веритасу не хотелось броситься на выручку Авантюрину, он понимал, что шансы его вытащить — почти нулевые. Единственным вариантом было — убедить короля Освальдо остановиться, но все попытки оказались тщетными. Похоже, что и он сошёл с ума, не слушая даже доводов о том, что Авантюрин нужен ему живым. Из битвы, продлившейся несколько дней, Сандэй вышел победителем. Берег родной заводи Авантюрина снова был устлан трупами — на этот раз королевской гвардии. Сандэй поглотил все души до единой. Освальдо же он отравил последним. Когда и его сила стала принадлежать ему, Сандэй наконец смог взмыть в небеса. Он обернулся птицей, широко распахнув крылья, и взлетел так высоко, что больше не мог видеть землю. Солнце испепелило перья, Сандэй вспыхнул и, словно метеорит, рухнул на землю. Так их план по освобождению Авантюрина окончательно провалился. Дать ему столь желанные ноги больше было некому. Да и сам он скорее всего теперь покоился на речном дне. Веритас остался единственным, кто выжил в битве при Русалочьей заводи, как после назвали это место. В конце концов он попытался нырнуть за Авантюрином и вытащить его, но чуть не захлебнулся, и чудом был выброшен самой водой на берег. В полном отчаянии Веритас опустился на камень и закрыл лицо руками. Всё было напрасно. Он вытащил из кармана склянку с противоядием и вылил его в реку. Дрожащей рукой достал кусочек пергамента, написал то, что не успел сказать вслух. Засунув бумажку внутрь склянки, он бросил её в воду. Авантюрин, конечно, уже не прочитает, но может так эти слова наконец-то покинут голову.✧ ✧ ✧
— Ну и зачем ты его сюда притащил? — Ты хотел избавиться от Освальдо — это сделали за тебя. А это очаровательное создание, судя по всему, пострадало от рук короля не меньше, чем остальные. Мы должны помочь ему и защитить, также как и всё прекрасное на земле. — Твою милашку, ты неисправимый… идеалист! Незнакомые голоса раздавались как сквозь толщу воды, и Авантюрин, вопреки привычке дышать в любых условиях, сейчас делал это с большим трудом. Открыть глаза и увидеть, с кем он имел дело, вовсе не представлялось возможным. Авантюрин только чувствовал, как слегка покачивается на волнах, но совершенно не понимал, где находится. — Мы не можем взять его на берег, — какое-то время спустя снова произнёс один из незнакомцев. Его голос будто бы слегка трещал, Авантюрин никогда такого не слышал. — У нас есть своя задача, мы должны найти… Что должны найти двое неизвестных, он не расслышал, снова провалившись в небытие. В следующий раз Авантюрин обнаружил себя на берегу родной заводи. Он очнулся от жаркого солнца, беспощадно сушащего чешую хвоста. Яркий свет готов был выжечь сощурившиеся глаза, из которых от боли лились слёзы, драгоценными камнями падающими прямо в воду. Первая мысль, которая возникла в голове — куда делся Веритас? Раз Авантюрин — всё ещё русалка, значит, их план провалился. Теперь, всё, что ему оставалось — это молиться, чтобы Веритас был жив, и смиренно ждать собственной кончины. Ведь очевидно, что оставаться здесь Авантюрину больше было незачем. Освальдо мертв, судя по трупам, разлагающимся у заводи. Наверняка скоро объявятся гули и кикиморы. Такой пир эти монстры ни за что не пропустят. Авантюрин прикрыл глаза и вздохнул. Всё, что у него осталось — приятные воспоминания. О прохладных ладонях, нежно стирающих слёзы, о мягких губах, у которых он нагло украл всего два поцелуя… Еще Авантюрин мог мечтать. О том, как крепко Веритас сжал бы его в объятиях, если бы у них получилось. Как счастливо бы улыбнулся ему — еще шире, чем при виде тех бесценных книг в затопленной теперь библиотеке. И как Авантюрин снова поцеловал бы его. В третий раз он бы ничего не стеснялся, не стыдился и не ругал бы себя. Они были бы свободны… Наверное, Авантюрин задремал, поэтому не услышал шагов. До его слуха донеслось только тихое пение. Пусть моё сердце храбро расправит крылья И парит в ночи, следуя за лунным светом. Пусть облака излечат от бессилья, Сотрут печаль, дождём омоют пятна… Об этом я мечтаю. Услышав эту мелодию, Авантюрин снова открыл глаза. На этот раз небо над головой освещалось лишь звёздами, да тонким серпом полумесяца. Он и правда уснул до ночи. — Кто здесь? — позвал Авантюрин. Хрипотца в голосе, выдавала его прискорбное состояние. В горле саднило, язык едва его слушался, инстинкты вопили спасаться, но он ни на что не обращал внимание. — Мой брат всю жизнь стремился к тому, чтобы спасать людей, запирая их в клетке, которую называл раем. Он мечтал о силе, чтобы защищать слабых… Но не справился с ней. Взвалив на себя ответственность, Сандэй сам себе обрубил крылья, сам себя заточил в клетку. Поэтому и разбился… — Кто ты? — на этот раз Авантюрин спросил увереннее, увидев перед собой юную девушку, до невозможного похожую на Сандэя. — Меня зовут Робин. Думаю, ты был знаком с моим братом. Что он тебе обещал за те души? Оказалось, что Робин знала всё, но не успела вернуться из своих странствий по миру, чтобы предотвратить катастрофу. Она, словно вольная птичка порхала от государства к государству, пела песни и помогала простым людям. Многие звали её настоящей феей, не подозревая о том, что Робин, как и её брат, способна была на многое. — Я дам тебе обещанное братом, если ты всё ещё хочешь этого. — Зачем мне теперь ноги… — пробормотал Авантюрин. Но тут к камню, на котором он сидел прибило какую-то колбу со скомканной бумажкой внутри. Авантюрин не думая взял её в руки. — Открой, — улыбнулась Робин. — Посмотри, что передал тебе твой друг. Авантюрин откупорил крышку и достал записку. Развернув её, он прочел: «Останься в живых. Удачи тебе». Сердце с силой ударилось о рёбра. — Веритас жив? В ответ Робин лишь улыбнулась и пожала плечами. — Ты поможешь мне? — с надеждой спросил Авантюрин.✧ ✧ ✧
— Ты не выходишь из кельи уже третий день, — простая констатация факта из уст Жуань Мэй прозвучала еще более сухо, чем в голове у Веритаса. Он и так был в курсе, сколько дней назад вернулся в город и сколько времени провёл в бессмысленной попытке смириться с произошедшим, поэтому ничего ей не ответил. Немного помолчав, Жуань Мэй добавила: — Король мёртв, и чародейки пока взяли на себя ответственность за страну, но и твоя помощь не помешала бы. Всё разваливается на глазах, нам нужен твой трезвый рассудок. Веритас промолчал и в этот раз. — Послезавтра состоится собрание. Надеюсь, что ты поприсутствуешь. Хотя ты и не состоишь в Обществе Гениев, но все чародеи ценят твой вклад. Даже госпожа Герта. Услышав в ответ лишь сухой хмык, Жуань Мэй развернулась на каблуках и покинула келью, сказав всё, что собиралась. Веритас снова остался один. Он встал с узкой кровати и скинул с себя одежду. Посреди комнаты сегодня стояла просторная ванная, которую, по приказу Жуань Мэй, подготовила для него прислуга. Пренебрегать горячей водой он не стал, погрузившись в неё с головой и прикрыв глаза. Немного так полежав, Веритас вынырнул и уложил затылок на бортик ванны, решив немного подремать. Сны теперь были единственной его отдушиной. Там Авантюрин всё еще оставался с ним рядом. В некоторых сновидениях они вместе плавали в кристально чистом озере с тёплой водой, в некоторых — лежали в обнимку, укрытые пуховым одеялом. Иногда он был русалкой, иногда человеком — это не имело никакого значения для Веритаса. Рацио любил его любым. Но всегда в его снах Авантюрин счастливо улыбался, не скрывая больше за маской никакие тревоги. Теперь этому никогда не бывать. Раздался стук в дверь. — Ну кто там еще?! — Эй, док, ты что, не рад меня видеть? — до боли знакомый голос раздался из коридора. Неужели он теперь и наяву грезит. — Может, всё-таки откроешь? — Не заперто… — Веритас был в полной растерянности и не придумал ничего лучше такого ответа. — Ты совсем не беспокоишься о собственной безопасности, док! — Авантюрин вихрем влетел в комнату, однако предусмотрительно опустил засов, когда закрывал за собой дверь. — Ты..? — Жив, я жив. Да что со мной будет, ты же знаешь, я всегда выхожу сухим из воды, — ухмыльнулся Авантюрин, присев на бортик ванны. Последняя фраза прозвучала из его уст так по-дурацки, что Веритас не смог сдержать нервного смешка, а через секунду расхохотался так, что вода стала выплёскиваться на пол. — Живой, живой, — смеялся Рацио, так заразительно, так счастливо, что не было ни одного шанса не присоединиться. Веритас затянул Авантюрина в ванну, совершенно позабыв о том, что тот вообще-то в одежде, и так крепко прижал к себе, что дышать стало почти невозможно. Оставалось только смеяться, но никто не был против. Авантюрин, напротив, старался обнять ещё сильнее, стать ещё ближе. И плевать ему было на то, что Веритас полностью обнажён. Так было даже лучше. Смех прервался поцелуями, жадными, жаркими, совершенно невыносимыми. Веритасу было плевать теперь, явь это или сон. Даже если и второе — он готов был не просыпаться целую вечность. И Авантюрин отвечал полной взаимностью, сминая его губы так нетерпеливо, будто только этого и ждал всю свою жизнь — нет, будто жил только ради одного этого поцелуя. Голова так сильно кружилась. Наверное, это от счастья. Веритас был повсюду. Его ладони теперь, когда Авантюрин стал человеком, казались не прохладными, как раньше, а горячими. И он плавился в его руках, рассыпался, словно драгоценная крошка, в которую превращались его слёзы, когда он еще был русалкой. Поцелуи перешли на шею, Авантюрин не заметил, как сам расстегнул свою лёгкую рубашку, промокшую насквозь, подставляясь под ласки. Он не слышал, что шептал ему Веритас, не замечал, как сам что-то сбивчиво говорит в ответ. — Люблю тебя, люблю… Они признавались друг другу в унисон, сбиваясь лишь на то, чтобы вдохнуть немного воздуха между поцелуями. Руки Авантюрина бесстыдно изучали тело Веритаса, спускаясь от мокрых волос по влажной коже всё ниже. Ладонь лишь слегка прошлась по чувствительному соску, а с губ Рацио уже сорвался тихий резкий выдох. — Тебе приятно? Вот так? — Авантюрин повторил движения пальцев, чувствуя, как под ними разбежались мурашки. Расплывшись в довольной улыбке, он снова поцеловал его, нагло прикусывая губу и пробуя языком на вкус. Это завораживало. Никогда еще Веритасу не было так хорошо, как сейчас. Он попал под гипноз неоновых глаз Авантюрина, даже несмотря на то, что тот больше не мог использовать русалочьи чары. И не хотел отрываться от него ни на секунду. Авантюрин наконец наигрался с сосками, и его ладонь поползла ниже. Он уже давно чувствовал возбуждение Веритаса, и больше всего на свете ему хотелось прикоснуться. — Можно? Веритас кивнул: — Ты можешь делать, всё, что хочешь. Тогда Авантюрин обхватил рукой его член. — Доктор, ты такой большой! — это искреннее удивление заставило Рацио улыбнуться в поцелуй, с которым Авантюрин тут же прижался к его губам, неумело лаская пальцами, обводя головку. Веритас невольно дернулся в ответ, прогибаясь в пояснице. Подавить тихий стон не удалось, да и это было совершенно ни к чему — Авантюрин приноровился и теперь каждым движением ладони сводил с ума. — Я так хочу почувствовать твой большой член в себе… — шептал он, срывая всё новые стоны с губ Веритаса. — Ты говоришь… ох, Авантюрин… ты говоришь очень смущающие вещи, — пробормотал Веритас. Он чувствовал, как горит его лицо, но от удовольствия не мог дольше доли секунды обращать внимание на стыд. — Я просто говорю о своих желаниях, — шепнул Авантюрин, прикусив мочку его уха, от чего Веритаса снова бросило в дрожь. — Я хочу тебя… Он избавился от остатков одежды за секунду, наконец почувствовав ладони Веритаса на своих ягодицах. Наверное именно для такого ему и нужны были ноги. Пальцы Рацио скользнули внутрь него, мягко надавливая на горячие стенки, разминая и растягивая. Веритас легко нашёл нужный угол, чтобы подготовка была максимально приятной. Теперь уже он выбивал стоны из Авантюрина, свободной ладонью лаская его член. От звуков его голоса разум рассыпался на маленькие осколки, лишая Рацио любой возможности хоть как-то трезво мыслить. Авантюрин, сидя сверху на крепких бёдрах Веритаса, уже сам начал опускаться на его пальцы, насаживаясь всё резче. Он так сильно цеплялся за его плечи, что скорее всего наутро Рацио обнаружит на них синяки, но сейчас обоим было на это плевать. Они оба сошли с ума, иначе чем еще можно было объяснить эту жадность. Желание сжигало остатки разума, доводя до невыносимого исступления и искрясь так ярко, что почти ослепляло, заставляя видеть лишь друг друга в отражении глаз напротив. Новый стон, громче и протяжнее, сорвался с губ Авантюрина, когда Веритас осторожно вытащил из него пальцы и медленно начал входить внутрь. — Чёрт, такой большой… — снова пробормотал Авантюрин, ощущая как невольно весь сжался вокруг Веритаса. — Тебе больно? Авантюрин покачал головой: — Не останавливайся, — и всем весом опустился на всю длину его члена, громко простонав его имя. Ему нравилось быть сверху. Он сам мог контролировать, насколько глубоко Веритас будет в нём, а ему хотелось стать даже ближе, чем это в принципе возможно. Прошли считанные мгновения, как Авантюрин привык, и уже совершенно без помощи скакал на его бёдрах, крепко схватив Рацио за запястья, чтобы тот не мешал. Авантюрин плавился от удовольствия. Он чувствовал каждый сантиметр члена Веритаса в себе, ему было так хорошо, что в уголках глаз собрались слёзы. Авантюрин отпустил контроль, лишь когда был почти на грани. Тогда он наконец освободил от крепкого хвата его руки, прижавшись к Рацио всем телом. Ладони Веритаса снова легли на его ягодицы, сжав так, что наверняка останутся следы. Он уткнулся губами в шею Авантюрина, прикусывая кожу в районе татуировки с его истинным именем. — Я люблю тебя, Какавача… — шепнул Веритас, забываясь в таком сильном оргазме, что ему показалось, что он теперь может чувствовать только сердце, взорвавшееся от переизбытка чувств. Авантюрин, услышав своё настоящее имя, так легко сорвавшееся с губ Веритаса, кончил следом. Всё тело неконтролируемо дрожало, перед глазами в диком танце плясали звёзды. «Наверное, это танго», — мелькнула последняя мысль в голове, а дальше Авантюрин потерял связь с реальностью. Большая часть воды из ванны выплеснулась на пол. Им предстоял долгий и сложный путь, и небольшой беспорядок в комнате — был самой маленькой их проблемой. Рацио понимал, что ему придётся вмешаться в дела королевства, ради их же безопасности. Но всё это — потом. Сейчас же хотелось только целовать каждый сантиметр нежной кожи Авантюрина, попробовать на вкус даже кончики пальцев ног. Веритас бережно подхватил Авантюрина на руки и перенёс в постель. У них вся ночь была впереди, а самый счастливый из его снов уже сбылся. И он отдал бы всё на свете, чтобы исполнились остальные.