Я тебя не люблю, ты понял?

17 июля, 2025 год | 20:42

Он думал, что это просто игра. Игра обернулась поражением для него. Сейчас Хван Хёнджин покончит с собой. Полицейские наверняка спешат, поднимаясь на крышу здания JYP в погоне за жизнью очередного отчаявшегося. Дальше все было как в тумане — крепкая хватка на его плечах, его тело валится в салон белого хёндая. Его спрашивают, но он не понимает о чём. Уже в участке решили, что звезда K-pop индустрии сошёл с ума после того, как закончился их контракт. Но как же они оказались не правы. Сам Хван почти ничего не помнил. Он вообще мало что понимал — не знал где он, ни как он попал на крышу высотного здания, ни собственного имени не мог назвать. Он смог открыть рот только в кабинете у психиатра, когда его доставили в ближайшую больницу в «экстренном состоянии» — Господин Хван Хёнджин, вам понятен мой вопрос? , — спросила приятная на вид, около тридцати лет девушка. Бывший мембер будто по щелчку пальца вновь обрёл слух и зрение. Тумблер в голове щёлкнул и он проснулся, смог из-под полуприкрытых век взглянуть на врача. Она была одета максимально по-врачебному: белый халат, темная водолазка, юбка карандаш до колена, темные капроновые колготки и туфли — лодочки. Хван понял, что не знает где он находится. Он словно проспал последние несколько дней и сейчас, подобно человеку с сомнамбулизмом, проснулся в неизвестном месте — Что?.. — абсолютно потерянно, усталым и необычно низким для себя голосом спросил мужчина. Он посмотрел на свои руки — они были в неглубоких ссадинах, сломался один ноготь и на ладонях были мелкие камушки, ближе к песку, — Где я? Хёнджин не имел сил поднять голову или глаза на доктора надолго, чтобы увидеть её озадаченное выражение лица — Вы в отделении психиатрии медицинского центра Асан. Меня зовут Чен Мунбёль. Вы помните как оказались здесь, господин Хван? — Помню только машину, а как оказался здесь не ведаю, — честно признался молодой человек вполголоса — Вы понимаете из-за чего оказались здесь? , — спросила вновь девушка, искренне беспокоясь за сознание своего пациента, — У вас были травмы головы в последний месяц? — Не думаю, — искренне пытаясь вспомнить, отозвался Хёнджин. Странно, но в голове красным цветом выделилась только одна мысль, видимо проф. деформация, — Пресса в курсе? — Я не знаю точно, господин Хван, но в больнице никого из журналистов нет. Их бы просто не пустили, — врач что-то записала у себя на планшетке, — Вас доставили к нам в шоковом состоянии, насколько нам известно вы пытались покончить с собой. Вы подтверждаете… Ей не дали договорить. Парень с лёгкой тенью ужаса и безумия внутри своих глубоких глаз перебил доктора Чен: — Я? , — пошатнувшись от такого заявления вопросил Хван, — На меня это не похоже. Я конечно мало что помню сейчас о себе, но… Разве я мог?

19 июля, 2025 год | 12:21

Парень просыпается в пустой палате. Она предназначена для одного человека. Из окна, что раположено недалеко от его кровати, светит нещадное июльское солнце Сеула. В ушах звенящая тишина. Парень пытается вспомнить как он тут оказался. Мозг ещё находится в полудрёме, как и тело, потому работает с задержкой. Молодой человек шевелит левой рукой и осознаёт, что здесь что-то не так. Смотрит на своё предплечье и находит там трубку, что движется от вены вверх — в неизвестность, куда глаза обессилевшего Хёнджина не в силах подняться. Он вновь с ужасом просыпается «Твою мать», — ругается в голове парень, вспоминая обрывками как он оказался в этой палате, — «Наверное капельница с успокоительным или вроде того», — задумчиво резюмирует Хван и устремляет взгляд вновь в белый потолок. Сейчас это кажется лучшим занятием, ведь сил даже пошевелить пальцами ног совсем не осталось. Он будто коматозник, запертый в теле полностью живого человека. Обрывистые фрагменты прошлого (или не совсем?) вечера мелькали в тумане. Глаза застилала пелена слёз, размывая изображение потолка. Излишки их катились от бессилия из уголков узких глаз к ушам без пирсинга. Влага мерзко попадала на чувствительную кожу покрасневших ушных раковин, заставляя глаза закрываться — рефлексы в норме, хоть и частично. Он жалел, что не умер тогда. Он жалел, что позволил полиции стащить его силой, когда он стоял на краю крыши и смотрел прямо вглубь пропасти забвения. Ох, это забвение сейчас казалось таким сладким и вожделенным, когда парень понимал своё слишком человечное положение — он лежит, полностью истощённый как морально так и физически, у него щемит в груди от осознания своей беззащитности в данную минуту, в левой руке стоит непонятная капельница и он даже не может приподняться чтобы посмотреть что вливают в его тело. Сейчас Хван Хёнджин был к собственному сожалению, максимально живым. Он был действительно болен, но что так же точно, как боль утверждает наличие жизни в человеке? Сейчас боль наконец выходит наружу вместе со слезами. В хрустальной тишине палаты слышны лишь короткие всхлипы пациента, что здесь лежит. Вот он весь знаменитый Хван Хёнджин — не может даже поднять руку, чтобы утереть свои сопли. Он ведь тоже человек. Он устал прятаться и сейчас ему было так больно и стыдно, что он был не в состоянии держать собственное «достойное» лицо Через десять минут Хван достиг апогея выражения боли — он свернулся в позу эмбриона на левом боку не из-за своего желания, а от мышечных спазмов во всем теле. Он кричал. Он кричал в пустоту, беззвучно. Рот его был широко раскрыт, на лице в целом читалась боль, которую люди не испытывают когда им отрезают конечности. Она была не физической; физическую боль можно перетерпеть, зажав меж зубами плотное сырое мясо, это — пустяк. Ментальная боль скручивала все твои мышцы с дичайшей силой, такой что ты не в состоянии расслабиться самостоятельно. Тебя ломает похуже героинового наркомана, тебе больно физически от боли не существующей по сути. Горло пронзают острые шипы, на твою грудь скидывают гирю весом около трёх тонн и ты чувствуешь как хрустят твои кости и никого нет рядом, чтобы помочь Впрочем, когда вес, лежащий на груди и давящий на горло, чуть ослаб Хёнджин безвольно закричал. На этот раз уже по настоящему, да так что у самого заложило уши. У него ужасно болело сердце, искры сыпались из глаз от того, что он чувствовал. Это страшнее чем умереть, так он думал потом. А сейчас его откачивают. В вену через катетер, пока обездвиженный от спазма парень корчился в муках, ввели Элзепам — мощное анксиолитическое средство или просто транквилизатор. В глазах потемнело от нехватки кислорода. Оно и не удивительно, парень почти не дышал. Он попытался восстановить дыхание под команду медсестры, что ввела препарат. Было все ещё больно где-то в груди, но уже не так сильно. Продолжая усердно дышать Хван пришёл в себя (насколько это вообще возможно в данной ситуации) только через пол часа. После этого пациента выключило вновь, как по волшебству. Но на этот раз ненадолго — всего на час. Ещё два часа он провёл в палате, собираясь с мыслью встать. Капельницу вынули из руки пока он спал. Как выяснилось позже, это было внутривенное питание. Три пакета с разными жидкостями, соединенными в одну трубку. Это нужно было в связи с тем, что когда парня положили в палату он был серьёзно истощён — он совсем ничего не ел последние несколько дней, лишь изредка пил воду и не спал толком. Может, дремал пол часа в сутки и всего. Все ткани были обезвожены, огромные мешки и синяки под глазами приняли свой пост и организм начал брать энергию для своего существования уже из мышц, что могло привести к дистрофии. Среднему Хёнджину требовалось 1596 килокалорий в сутки, чтобы просто лежать и смотреть в потолок, совсем не вставая со своей кровати. Сейчас ему вливали почти вдвое больше — целых три тысячи килокалорий, так как нужно было восстановить организм после стресса, а он спал. Спал почти двое суток без продыху. Когда в палату привезли ужин (не жидкий — настоящий, состоящий из риса, свинины на пару, двух яиц и сока), это случилось в шесть вечера, Хван осилил совершить поход в туалет, с трудом передвигая ногами В желудок молодого человека с просто титаническими усилиями была засунута еда. Он почувствовал себя лучше физически, но ужасно хотел спать и совсем не ожил с психической точки зрения. После того как Хёнджин неспешно начал переваривать полученные макроэлементы, в палате снова оказалась доктор Чен. — Доброго вечера, господин Хван, — учтиво поприветствовала девушка своего пациента, — Слышала, у Вас был истерический припадок. Как вы себя чувствуете? , — она говорила так, будто всё нормально и парень вчера не пытался скинуться с крыши высотки — Я в порядке, — снова тихо ответил молодой человек, уже смотря на своего врача. Он не хочет говорить, но не делать этого видимо не удастся — Вы проспали почти двое суток, сейчас семь вечера девятнадцатого июля, — резюмировала врач, снова стараясь состроить мягкий тон, — Вы были сильно истощены, когда Вас доставили. Отключились прямо у меня в кабинете. Скажите, вы помните что произошло вечером семнадцатого июля? — К сожалению помню. Не в красках, — уныло и коротко, не в силах распинаться, сказал Хван. Но за один вопрос язык не отсохнет, — Когда меня выпустят? Врач чуть-чуть, совсем легко усмехнулась перед тем как ответить на вопрос: — Извините, но нам необходимо убедиться что вы точно в норме прежде чем отпускать Вас, а это, боюсь случится не скоро. Минимум — три недели, если Вы, господин Хван, не будете сопротивляться лечению

21 июля, 2025 год | 13:01

Последние два дня были скучны и крайне утомительны для Хёнджина. Его мозг всячески насиловали: МРТ, ЭЭГ, разные психологические тесты, на которые приходилось отвечать честно, таблетки. Пока это весь список надругательств. Бо́льшую часть времени парень просто спал — сил всё ещё было предательски мало, да и ко всему подключились побочные эффекты от препаратов. Сегодня, как обещали бывшему айдолу, они закончили со всеми обследованиями. С утра Хван уже побеседовал со своим психиатром и сейчас, облачившись в довольно удобную серую пижаму на резинках, без завязок и со свободным кроем, с грязными волосами, пошёл на встречу со своим психотерапевтом. В кабинете было чуть уютнее чем в остальной больнице — всё было не таким идеальным, не таким светлым. Глаза наконец могли отдохнуть. К слову да, парень наконец мог держать голову ровно. Это было сложно, учитывая вечную сонливость и общую слабость, но возможно. На этот раз напротив Хвана сидел мужчина, примерно его возраста, может на пару лет старше. Он был в свободных хлопковых светлых штанах и в коричневой рубашке с коротким рукавом, заправленной в штаны — Присаживайтесь, господин Хван, — пригласил на диван врач, указывая рукой, — Меня зовут Чхве Хо Мин, я теперь Ваш психотерапевт — Можно просто хён, мы вроде одного возраста. Мне так будет комфортнее, — неловко заметил Хёнджин, садясь с ногами на довольно мягкое сиденье дивана и обнимая подушку, что лежала рядом, — Мне кажется я начал вспоминать… — Вспоминать почему вы решили покончить с собой? , — торопливо перебил Хо Мин — Да, — вновь опустошённо, глядя в пол, ответил молодой человек, — Я боюсь мой рассказ будет долгим и очень конфиденциальным. Поклянитесь, что не будете обсуждать моё дело даже с коллегами у кулера, — попросил Хван после того, как понял, что всё это проишествие как-то связано с одним человеком по имени Кристофер Бан. — Что ж, хорошо. Имею смелость поклясться в этом, если захотите — потом сможете подать на меня в суд. Времени у нас полно, вы можете говорить о разных временных отрезках если угодно — Спасибо, — уже задумывая, как бы начать повествование, отозвался Хёнджин, — С чего бы начать в самом деле… Наверное всё начиналось так...