Icarus; or, Look Who's Digging His Own Grave

      Послышался звон дверного колокольчика, когда Джимми, который сейчас выглядел будто особо угрюмый быстро ползущий вид плесени, открыл дверь "Ямы с дисками". Глазам потребовалась секунда, чтобы привыкнуть к царящему полумраку. Фиш оторвал взгляд от журнала, нервно облизнул пирсинг в виде "змеиного укуса" и произнёс: - Не стой в дверях, чувак, снаружи шпионы.       Джимми посмотрел на него и ответил: - Нет там никого, кроме одного и того же грёбаного попрошайки, который ходит тут каждый день. Он ударил меня прямо по лодыжке, мать его. - Я видел, как они наблюдают, - продолжил Фиш, нервно перебирая в руках журнал. - Двое парней в солнечных очках на углу. Я знаю, что они знают, что я знаю, поэтому они преследуют меня, они знают, что я это знаю. - Фиш, сейчас лето, люди ходят в солнечных очках. Прекрати курить эту дрянь.       Фиш сгорбился в попытке спрятать своё хрупкое тело за страницами журнала с софткорным порно. - Это называется гангсталкинг, - не унимался он, - его придумало Гестапо. Чтобы заставить молчать несогласных. - Не думаю, что ты когда-либо в жизни выражал несогласие с чем-то. Особенно с чем-то свёрнутым и поджигаемым.       В это время в глубине магазина кто-то в большом пальто, которое выглядело не по сезону, пытался спрятать под одежду виниловую пластинку. Не получалось. - Эй! - окликнул Фиш, поворачиваясь, чтобы одарить вора расфокусированным взглядом. - Если хочешь это взять, то лучше бы тебе иметь с собой деньги, приятель.       Джимми облокотился о прилавок и прислонился щекой к стеклу. Под стеклом виднелись билеты с концертов, начиная с семидесятых годов. Джимми был без понятия, кому те принадлежали, потому что Фиш, судя по всему, был моложе него, да и владелец заведения не слишком уж старше. - Тебе всё так просто достаётся, - произнёс Джимми, голос которого звучал тише обычного. - Я бы хотел, чтоб меня реследовали. - Угу. - Но я даже не могу заставить его проявить ко мне интерес.       Фиш прищурился, глядя на Джимми, и дотронулся до его лица уголком журнала. - Ты сейчас типа... жалуешься на драму в своих отношениях? Это так? - Я не могу заставить его сказать мне ни одной приятной вещи, - продолжил Джимми, - хотя старался изо всех сил. Я пытался говорить о его работе, о жизни, пытался рассказать ему о том, что он делал неправильно... - Ага, ты определённо жалуешься на драму в своих отношениях.       Джимми равнодушно отмахнулся. - Эта ситуация как типа, я знаю о тебе всё, я посвятил всего себя тебе, почему ты не даёшь мне шанс? - Я даже не знал, что ты педик, - сказал Фиш, снова тыкнув журналом. - Пошёл на хер, - бросил Джимми, отталкивая этот журнал. - Если бы я по-настоящему не хотел слушать дальше твою коллекцию пластинок, то уже содрал бы с тебя шкуру за это.       Фиш кивнул. - Ты не первый, кто так говорит.       Джимми полностью уткнулся лицом в стекло и голосом, приглушённым на девяносто процентов, протянул: - Это несправедливо.       Фиш пожал плечами, листая страницы. - Все говорят мне, что жизнь не такая, какой должна быть. Мы все - шуты судьбы.       Джимми повернул голову настолько, чтобы косо посмотреть на Фиша. - Что это должно значить? - Фиг знает. Кто твой парень? - Он не мой парень, - возразил Джимми, поморщившись от вкуса этого мира. - Он мой наставник, мой пример для подражания! И я тот человек, который пытается заставить его неблагодарную задницу понять это. - Что-то типа напарника? - Да! - Джимми щёлкнул пальцами. - Типа напарника! Как в Бэтмене.       Глянцевая цветная фотка с очередной перевёрнутой страницы блеснула в свете флуоресцентной лампы. - Я слышал, что Бэтмен тоже трахал Робина, - сказал Фиш. - Да перестань ты говорить так, - бросил Джимми. - Просто это звучит как педерастия, вот и всё. - Ты даже не знаешь его. - Нет, - звук перелистывания журнала, - думаю, что нет. - Он должен быть мне благодарен, - прорычал Джимми, ударив по стеклу, - но он не даёт мне не единого шанса!       Фиш впервые перевёл на него взгляд, посмотрев с чем-то, близким к сочувствию. - ...Хочешь послушать наш новый мини-альбом? Какой-то Мэнсон.       Джимми поморщился. - Вроде чувака из "Хелтерскелтера"? Нет, спасибо. Я слышал про это, там просто фигня про хиппи, даже убийства не описаны. - Эм, я не думаю, что мы об одном и том же... - Забудь, - прервал Джимми, отталкиваясь от прилавка с каким-то измученным энтузиазмом. - Думаю, я просто пойду... Попробую снова, в миллионный, мать вашу, раз...       Фиш облизнул палец, чтобы подцепить страницу, и заговорил: - Завтра, завтра... Так тихими шагами жизнь ползет к последней недописанной странице...       Он встряхнул журнал, как ни в чём не бывало, и тот с резким стуком ударился о столешницу.       Джимми сердито глянул на парня, но тот не отрывал глаз от разворота и, кажется, не замечал, что на него пялятся, так что ладно, плевать на него. Джимми схватил свой чемодан и вышел обратно на солнце, которое теперь стало более палящим, поскольку утро перешло в день. Он убеждал себя, что это всего лишь неудача, прямо как в тот раз, когда он не мог добиться достаточной температуры в печи и продолжал портить листы металла. Он тогда не спал всю ночь и возился с проводкой, пока наконец не сделал всё правильно, проверил и зафиксировал. У него получилось!       Он был уверен в том, кем он является. Он знал, куда идёт, и знал, кем хочет быть. Ему нужно лишь дойти каким-то способом.       Когда автобус со скрипом остановился, Джимми уже оказался возле выхода до того, как водитель успел сказать: "Какого хрена..." - Моя остановка, - произнёс Джимми и вышел на пыльную потрескавшуюся дорогу.       Он понятия не имел, что скажет в этот раз. Все варианты были исчерпаны, и ему не хотелось пробовать вновь, но он должен, ведь другого выхода нет. Он дойдёт до цели, или умрёт, пытаясь это сделать.       Пока он шёл по дорожке к двери, ощущение было такое, будто он поднимается на эшафот, и ему пришлось сглонуть, прежде чем снова постучать. На улице никого не было, но в окне соседнего дома удалось заметить какое-то движение, словно занавеску торопливо задёрнули.       Дверь распахнулась. - Привет, - вздохнул Джимми. - Не возражаешь, если я войду?       Джонни подозрительно и мрачно разглядывал его где-то секунду. - Полагаю, что да, - медленно произнёс он. - Но только на минуту. Мне предстоит много экзистенциальных размышлений, если я хочу закончить с ними вовремя, чтобы излить ярость в пустоту перед ужином.       Джимми немного расслабился. - Окей, - ответил он и вошёл. В этот момент запах этого места был настолько силёр, что пальцы начали дрожать, но он постарался не обращать на это внимания, насколько было возможно. - Итак, - начал Джонни, закрывая дверь, - чем я могу помочь, мистер...? - Джимми, - ответил он, безмолвно скорбя из-за потери кучи прозвищ. - Эм, Юридс. - Хм. Я Джонни, - представился тот. Никакого прозвища. Никакого интимного момента. - Ага, - ответил Джимми, чувствуя задумчивость и меланхолию. - Я знаю.       Атмосфера изменилась. - Знаешь? - переспросил Джонни, внезапно став сосредоточенным.       Джимми сжал губы, думая об искушении. Как-то ведь упоминалось о чём-то, связанным с памятью Джонни? Если тот не даёт ему шанс... Если Джимми не может стать тем, кого Джонни захочет узнать, почему бы не стать тем, кого Джонни знает, не дав тому выбора? - Да, я, эм, - начал он, - мы были.... близки. Ты не помнишь?       Нахмуренное лицо Джонни стало выглядеть почти виноватым. Сердце Джимми забилось быстрее. - Мы тусовались вместе, - продолжил он, поднимая свой чемодан и прижимая его к груди, словно плюшевую игрушку, - попадали во всякие истории, знаешь... - Сняли кожу с соседского ребёнка, - сказал Джонни, погружаясь в мысли и глядя мимо Джимми на что-то, что видел лишь он.       Джимми пристально посмотрел на него. - Какого, Тодда?       Джонни моргнул, а затем отмахнулся: - Нет, конечно нет. Вроде его звали Уибли или Фибл, что-то такое. - Оу, - выдохнул Джимми. - Тогда да, точно.       Джимми, под новым и непривычно-сосредоточенным взглядом Джонни, изо всех сил старался держаться. И внезапно он увидел улыбку. - Что ж! - сказал Джонни, взяв чемодан из его рук. - Как мило с твоей стороны прийти столько времени спустя! Дела у меня, как видишь, идут не слишком хорошо, но я чувствую, как всё меняется! О да!       Он провёл Джимми через гостиную в какое-то загромождённое помещение, рядом с тем, что, по предположениям, было кухней. - Я чувствую себя легче, освобождённым от всех буквальных и метафорических хозяев. Я сам себе хозяин! Да!       Джонни усадил его на деревянный ящик с надписью "гвозди", и подвинул ближе другой ящик с тёмными пятнами внизу. Тот слабо заскрипел, когда Джонни устроился на нём, скрестив ноги и наклонившись вперёд. Он сложил пальцы домиком. - Каким я был?       Лампочка из рождественской гирлянды, валявшейся на полу, заскрежетала под сапогом Джимми. Его руки вспотели. - Каким ты... - Был! Да! - произнёс Джонни. - Я был весёлым? Ужасно впечатлительным? Я любил походы?       Лицо Джимми сегодня точно не выражало хороших эмоций. Видимо, Нни сумел заметить его огорчение, потому что сразу же расцепил и опустил руки. - Всё так плохо, да? - спросил Джонни. Он наклонился вперёд, подперев подбородок рукой и уперев локоть в колено, посмотрел в сторону заколоченного хлипкими досками окна и наморщил лоб. - Полагаю, я знал это. Невозможно стать таким, как я, не имея плохого фундамента, на котором строится личность. Наверное, тот полностью изъеден термитами. - Нет! - возразил Джимми. - Нет, ты... Ты был невероятен!       Джонни скривился. - Не нужно нянчиться со мной, у меня от этого кожа неприятно чешется. - Ты невероятен, - настаивал Джимми. - Ты провидец! Ты всегда видел самую суть вещей, их чёрную гнилую середину.       Джонни хмыкнул, всё ещё глядя в окно. - Я не чувствую себя невероятным, скорее чувствую... будто я в тумане. Я хочу выбраться, сжечь этот зловонный туман и снова увидеть звёзды.       Джимми был растерян. Даже в своих полуночных фантазиях, когда он вцеплялся руками во фланелевые простыни, он не представлял себе такой момент. В основном в своём воображении он обнажал своё сердце перед Джонни, смея надеяться, что тот увидит уцелевшие обломки среди чёрных испорченных осколков, прикоснётся, возьмёт и всё исправит. - Когда я смотрю на тебя, - произнёс он, - я вижу звёзды.       Джонни замер. - Извини? - переспросил он.       Джимми облизнул губы. Это, наверное, было глупо, но он не мог остановиться, не теперь, когда слова начали сами соскакивать с языка. - Ты... Ты вдохновляешь меня, - говорил Джимми, пока костяшки его пальцев белели от того, как он впился в свои колени. - Я тот, кто я есть, благодаря тебе... Я тонул, когда нашёл тебя, и ты протянул мне руку, вытащил из воды и позволил дышать воздухом, к которому привык, это было... Это было изумительно... - Оу, - тихо сказал Джонни, наморщив лоб. - Ясно. - Когда я увидел тебя, я понял, - продолжил Джимми, - Все эти годы я думал, что слишком слаб, чтобы быть спасённым, но я был не слабым, я был просто неподготовленным. Поэтому я готовился, я затачивал себя как оружие, прямо как ты. Ты научил меня причинять боль тем, кто причинял боль мне, и тем, кто мог бы причинить боль мне, причинять боль первым и бить сильно!       Джонни встал и направился куда-то, и что-то в его виде вызвало поток отчаянных обещаний из уст Джимми, которые бурлили, как кровь или рвота, горькие и неудержимые. - Если бы ты просто позволил мне делать это для тебя, - призывал Джимми, - я мог бы показать тёмную красоту твоего призвания! Если ты не любишь себя, то позволь мне это делать для тебя! Если ты чего-то не видишь, я могу быть твоими глазами! У меня так много всего, что тебе нужно... Всего, что хочешь... Используй меня, я к твоим услугам, тебе даже учить меня не надо. Я научусь сам!       Джонни вернулся к нему размеренным шагом, что так контрастировало с неистовой болтовнёй Джимми, и вдруг с точностью воткнул два ножа в тыльные стороны его ладоней. Пронзившие насквозь лезвия пригвоздили к ящику, деревянные доски заскрипели под ними, а Джимми закричал от боли. - Джонни!       Джонни секунду смотрел на него сверху вниз, а затем удалился из комнаты. В тот момент, когда он уходил, Джимми разглядывал свои кровоточащие руки размытым взглядом и размышлял, стоит ли вообще пытаться освободиться. В этот раз он был ближе всего к тому, чтобы сделать всё правильно, и если это не сработало, что ему остаётся? - Почему ты не слушаешь меня? - крикнул он, пока его веки горели от солёных слёз. - Я всю жизнь ждал кого-то вроде тебя, а ты даже дня мне не даёшь!       Джонни показался в дверном проёме. Он был спокоен и холоден, будто поверхность чистого озера в сто футов глубиной, на дне которого покоятся кости древних чудовищ. В руке у него было что-то, непохожее на нож. - Как бы то ни было, - произнёс Джонни, - я сожалею о том, что сделал.       Джимми поморгал, чтобы смахнуть слёзы и получше всё разглядеть. - Это... Джонни, это не... - Я вижу, что нанесён слишком большой ущерб, - продолжил Джонни. - То, что я сделал с тобой, непоправимо. Непростительно. - Это пистолет, - закончил Джимми. - Я не понимаю, Джонни, ты ведь не используешь...       Джонни приблизился, рука с пистолетом расслабленно болталась со странной, пугающей грацией. - Только для важных случаев, - объяснил он. - Обычно для себя. Но, что ж, ты тоже этого достоин, полагаю. - Не делай этого, - впервые умолял Джимми, вкладывая всю боль в свой дрожащий голос, - прошу, Джонни.       Джонни вытащил из кармана чёрную перчатку, и, придерживая её рукой, в которой был пистолет, натянул до конца зубами. Его пальцы по очереди оказались в тонкой кожаной ткани. Он протянул руку и дотронулся до лица Джимми, который почувствовал подбородком холод от аккуратного прикосновения. Лицо подняли, открывая нежное горло. Сырой потолок занял поле зрения Джимми. - Никто не должен жить такой же жизнью, - сказал Джонни. - Смерть будет милосердием.       Пятна на штукатурке вверху напоминали тёмный млечный путь. - Я начинаю думать, что так и есть, - прошептал Джимми. - Ради тебя, я надеюсь, что я просто очень сумасшедший, и после этой жизни ничего нет. Думаю, ты сможешь рассказать мне когда-нибудь, когда я последую за тобой.       Дуло пистолета с обжигающим холодом упиралось Джимми в подбородок. Он не хотел этого. - Почему ты прикасаешься ко мне только чтобы причинить боль? - спросил Джимми, и в его груди загорелась первая искра настоящего гнева. - Потому что я такой, - ответил Джонни. - И ты тоже. В тебе не осталось ничего, кроме истощения и страданий.       Джимми сжал челюсти. - Пошёл на хер, Джонни.       Джонни цокнул языком. - Не говори так. Мы же старые друзья, верно? - Пошёл на хер, - сплюнул Джимми, - если так себя ненавидишь, что даже смотреть на меня не можешь. Пошёл на хер, и пошёл я на хер за то, что люблю тебя... - Ты не способен любить, - ответил Джонни. - Разве такое возможно?       Пистолет выстрелил. Мгновение Джимми не чувствовал ничего. А затем... КЛИК       Джимми Юридс проснулся, отплёвываясь. Во рту он ощущал привкус пороха, густой и острый.