Венок из камелии

      Склон наполнился запахом камелии, диких, как и сами леса Дарквуда. Ламберт специально ходил в миссионерский поход в эти дикие земли, чтобы сорвать пару десятков цветков оттуда. И сейчас, сумев найти пару свободных минут, он решил заняться тем, чему научил его один из последователей Лешего, когда младший Епископ старой веры был в храме Смерти проездом. Ловкими движениями своих пальцев он скреплял стебельки вместе, всего себя отдавая процессу.       Ягненок настолько сильно увлекся своим делом, что не услышал тихие шаги, приближающиеся к нему. И поэтому он, вскрикнув, выронил плоды своей работы вниз, в пропасть, когда ему на плечо упала массивная когтистая лапа. Ягненок нервно повернулся к вторженцу, уже подозревая кто он. – Чем же это тут занимается мой пророк? – раздался тихи й мурчащий, но холодный и басистый могильный голос.       Ламберт быстро поднялся и поклонился своему Епископу. Три кровавых глаза Нариндера будто гипнотизируя, смотрят на маленькую фигурку перед ним. Кот, как и другие Епископы просто огромных размер, отчего его тень полностью закрыла пророка. – Нариндер! – поприветствовал он, но он запнулся и прикрыл рот ладонью, будто сказал какое-то проклятие. Продолжая держать голову склоненной не осмелившись поднять взгляда, он поправился. – Я имел ввиду, Прекрасная Смерть. Вы меня напугали!       Уже какое-то время между ним и Тем-кто-ждет есть договор: не звать Епископа по имени, кроме как в их общих покоях. Кот считает, что, показывая на общее обозрение особенность Ламберта в его глазах, другие последователи начнут чувствовать себя обделенными. А они должны знать, что для Смерти все равны.       Почти все.       Нариндер усмехнулся, коварно улыбаясь во все свои зубы. Он опустился на колени и пальцем подняв взгляд пророка на себя, спросил. – Так что же ты тут делал? – костяшками пальцев он потер под подбородком ягненка, будто маленького котенка. Не сказать, что Ламберту не нравится, наоборот, даже очень, но он уверен, что будь он котом, для него бы это было куда приятнее.       Вспомнив о своих трудах, которые пару мгновений назад канули в пропасть, его глаза погрустнели, вызывав у Того-Кто-Ждет противоречивые чувства. Ему всегда нравилось и было интересно видеть печаль в глазах других, именно для этого он и задевал Калламара, когда они были младше. Но почему-то, когда он видит печаль в глазах этого ягненка ему становится плохо. Аж желудок оживает, – а кот ведь по сути своей мертв, и все его процессы также не работают, – и скручивается в тугой узел, заставляя его чувствовать дискомфорт. – Венок, – тихо прозвучал голос Ламберта.       Нариндер нахмурился. Ему очень не нравится то, каким тоном сказал это ягненок. Он нежно обхватил ладонью челюсть пророка, а затем нежно уткнулся кошачьим носом в его маленький овечий. У кота от теплоты его ягненка аж хвост ожил и медленно скрутился вокруг пророка, будто охраняя свою собственность. – Венок? – отстранился Нариндер и довольно улыбнулся, заметив, что Ламберт уже был куда радостней. Даже его сердце пробило несколько ударов от этого милого лица.       Ламберт радостно кивнул и быстро начал говорить о своем недавнем миссионерском походе, где он смог нарвать камелии, так любимые Епископом. Пусть кот и не признается, но он хорошо запомнил те три дня, когда не было ягненка. Потому что он спал в столь ненавистном и мертвенном холоде. С тех пор, как появился этот маленький пушистый комочек его счастья, Тот-Кто-Ждет и позабыл об этом отвратительном чувстве. Об одиночестве. Но идея Ламберта все же понравилась ему, поэтому он не будет держать обиду на ягненка. В этот раз. Он любит камелии и часто ходит на светские встречи с Лешим только из-за этих цветков. Во владениях младшего брата эти цветы показывают себя во всей красе.       Нариндер слушал рассказ Ламберта о том, как сложно было добыть самые лучшие цветы для его любимого Епископа. И он усмехнулся, приятно польщенный такой заботой. Конечно, ему часто подносили камелии, но чаще всего их добывали ни с таким усердием, уж точно не осматривая каждый лепесток. Кот положил палец поверх губ ягненка и тот издал забавный звук, удивленно смотря на Епископа. – А ты ничего не забыл, Пророк? – интонацией он выделил сан Ламберта, говоря о полной серьезности дела. Ягненок немного подумал, а потом посмотрел на солнце, приближающееся к одной трети зенита. – П-прости, Прекрасная Смерть, – тут же проговорил он, спотыкаясь на словах. – Я слишком увлекся и забыл про встречу. Если бы Вы не пришли, то я мог бы опоздать! Спасибо большое!       Нариндер своим могильным видом слегка просветлел. Он не мог быть слишком долго серьезным рядом с ягнёнком. Он улыбнулся искренне и с нежностью, а ничто из этого для него нехарактерно. Но рядом со своим пророком Епископ становится кем-то другим. Возможно, тем самым котенком, которым он является где-то глубоко в душе. Для него Ламберт является тем, что смертные назвали бы стимулом жить или наркотиком. Для него этот пушистый комочек самое лучшее, что есть во всем виданном мире. И пусть кто-то посмеет перечить этому… – Тебе я прощу даже самый страшный грех, мой Пророк, – промурлыкал Нариндер, обхватывая ягненка, как младенца. И даже также бережно обнял, нежно прикасаясь губами ко лбу ягненка. Следующие слова он тихо прошептал ему на ухо. – Ведь я тебя люблю больше всего на свете.       Ягненок хоть и растворился в этих холодных объятиях, а невероятно теплые для Смерти слова вызвали легкий румянец на щеках, но иногда он умеет бороться с чувствами куда лучше, чем даже Нариндер. Он не хотел бы быть слишком особенным. Как бы не было приятно получать знаки внимания и привилегии от своего Епископа, но он все же в первую очередь такой же последователь, как и остальные. И он хочет получать такие же наказания и выговоры, как и его братья по вере. – Я Ваш первый Пророк, Прекрасная Смерть, – тихо прошептал он, чувствуя, как острые, как кинжалы когти проводят по его шерстке. Всего одно неверное движение, и ягненок может лишиться головы от этих когтей. Впрочем, Смерть его не отпустит. Кого угодно, но не его. – И поэтому я должен быть намного пунктуальнее!       Нариндер улыбнулся своей обычной хищной улыбкой. Он бы желал продолжить этот маленький бессмысленный спор, приятно ложащийся на душу, но почувствовал приближение своих сиблингов. Хотя он бы хотел посмотреть на попытки Ламберта убедить его в необходимости наказаний для него. В принципе, кот послушал бы все, что скажет ягненок, даже если это будет самая глупая вещь, которая только может быть. Ведь как бы пророк не старался сделать иначе, для Смерти он всегда будет особенным. Всегда будет выше других.       С неохотой кот поставил ягненка на землю, а затем и сам поднялся с колен. Он нежно погладил шерсть на голове ягненка между рожками. Ламберт отвечает поглаживанием кошачьей руки. – Для меня ты всегда будешь Первым и Особым, Пророк, – сказал с широкой улыбкой Нариндер, начав идти по тропинке со склона. Возможно, они еще успеют прийти к началу собрания. – Я хочу заслужить это право, Прекрасная смерть, – возразил Ламберт, начав шагать вслед за котом. – Просто так получить Ваше благословение будет несправедливо!       Нариндер хотел бы возразить, но он знает, что ягненок слишком решительный в своем деле, чтобы принять правду о том, что он уже давно заслужил это право, просто находясь рядом с котом в самые сложные времена. Ламберту хочется совершить что-то великое для того, чтобы быть по-настоящему ценным для Епископа. И он не собирается останавливать своего пророка. Ведь нет ничего страшней смерти, а он она и есть. Так что боятся нечего. – Ой! Я забыл! – воскликнул Ламберт, спускаясь со склона быстрее своего Епископа, попутно крича. – Подожди меня здесь, Нари!       Нариндер покачал головой, слегка улыбаясь на такой поступок пророка. Минуту назад он говорил о том, что хочет быть пунктуальным, а теперь забыв обо всем, куда-то бежит. Впрочем, Тот-Кто-Ждет не собирается останавливать ягненка. Они все равно уже опоздали. А другим Епископам иногда стоит ждать. Он повернулся к склону и сел в нескольких метрах от края.       Вдали, около величественного храма, ершатся маленькие фигуры, отсюда больше похожие на беспокойных муравьев, потерявших свою королеву. Его последователи явно взволнованны отсутствием его и Первого Пророка. Но оно и понятно, ведь даже отсюда он видит своих сиблингов. Даже издали их видно очень четка благодаря их росту.       Некоторые его последователи, склонив головы преподносят различные подарки своим Епископам. Еда, украшения, цветы и даже собственную кровь. Смертным нравится, когда боги обращают внимание на их невечные вещи.       Невечные. Такие же невечные, как и сами смертные. На самом деле Нариндер долго думал над тем, что будет, если вдруг не станет Ламберта. Эта мысль вызывала тревогу от чего он тогда сгрыз все свои когти, – которые потом пришлось приводить в презентабельный вид самому ягненку.       Когда появлялась просто мысль о том, что его пророк может умереть, Тот-Кто-Ждет именно этого, впадал в депрессию. Он просто не мог смириться, что любимое им существо уйдет от него. И как бы это не звучало, он не смог бы жить без него. Впрочем, вскоре он смог привести свой разум в порядок и понять: он смерть.       Тогда его накрыло горе, он и думать об этом забыл. Но когда вспомнил, он перестал переживать. Ведь он способен сделать Ламберта вечным. Ведь какое имеет значение для него смерть, если она ему подчиняется?       А раз так, то Смерть не отпустит этого ягненка. Никогда. – Я тут! – запыхавшийся Ламберт вырвал Нариндера из его мыслей. Кот нежно улыбнулся ягненку.       Епископы уже давно зашли в храм, но его это не волнует. В своих копытах пророк держит венок из камелии. Сам же он весь в листьях. Похоже искал упавший со склона подарок во всех кустах. – Это тебе, Нари! – с яркой улыбкой протянул Епископу венок Ламберт. – Я тебя очень люблю.       Нариндер растаял из-за слов ягненка. Он взял слишком большой для меленького тельца венок, который на удивление хорошо сохранился после падения. В нем не хватает несколько цветков, которые не успел вплести пророк, но Тот-Кто-Ждет не считает это чем-то ужасным. Наоборот, делает это еще более особенным. Он с довольным мурчаньем и улыбкой одел подарок себе на голову. – Он прекрасен. Мне нравится.       Идя по коридору в зал совещаний Смерть и его пророк внутри возню и тихие, почти шипящие, – что удивительно для лягушки, – проклятия. Хекат от раздражения уже использовала множество разных ругательств, некоторые даже на умерших языках и все в сторону одного кота. Леший же, довольно подначивает сестру, кивая и раззадоривая ее, тихо смеясь над реакцией. Лишь Калламар и Шамура тихо сидят и ждут брата. – Какого черта ты опаздываешь? – выплюнула Хекат еще до того, как открылась дверь, бросая злобно посматривая то на Нариндера, то на Ламберта. Ее взгляд приковался к венку на голове кота, укутывающему словно гнездышко алую корону. Артефакт будто довольно улыбался. – Дай я угадаю. Ты цветочков решил собрать, чтобы наконец скрыть свой запах мертвечины, да?       Нариндер хотел было зашипеть на сестру, но все же сдержался и проигнорировал издевку сестры. Та нередко его обвиняла в вони, хотя от самой пахнет болотом и тиной. Под взгляды сиблингов, кот подхватил ягненка на руки, удивив похоже этим только его. Тот-Кто-Ждет прижал его к своей груди, тихо, так чтобы только его пророк слышал, замурлкал. – Нет, Хекат, – расслабленно и спокойно ответил кот, усаживаясь с Ламбертом на руках на один из пяти стульев за столом в форме луны и солнца. – Просто Ламберт отдавал мне подарок, который он сделал. Поэтому я и задержался. У тебя с этим проблемы?       Хекат уже настроилась высказать все, что она думает, но остановилась, смотря на то, как ее брат прижимает своего пророка к себе. Она недовольно проворчала, вспоминая свои романтические интрижки, которые иной раз заканчивались куда большими проблемами, чем опоздание. Она посмотрела на венок так удобно лежащий на голове кота, и лишь уголками губы улыбнулась, все же радуясь за счастье брата. – Нет.       Нариндер широко улыбнулся. Не хищно, как обычно, а как-то победоносно и искренно. Он собственнически обхватил хвостом Ламберта, будто не желая выпускать из рук свое драгоценное сокровище. Как он и думал, сиблинги поняли его счастье. Леший кидает на парочку хитрые взгляды, тихо посмеиваясь. Калламар смущенно отвернулся, не желая смотреть на такие интимные вещи. А Шамура довольно улыбался, явно довольный всем этим. Возможно, он видел пророчество, которое начиналось точно также и заканчивалось счастливым концом.