Мимолётная нежность

      Обычно в телесной связи Артёма и Максима вёл Краснов. Он не был активом, но каждый раз оказывался сверху Левина, который, в общем-то, был не против этого, если бы не непрекращающиеся паясничания Артёма — издёвки со свойственной наглой ухмылкой, от которой кровь в организме вскипала в два раза быстрее; вечные подколы из-за возраста, которыми Вампир интересовался, не болит ли поясница Максима или не мучает ли его артрит суставов; вальяжные движения в своём размеренном темпе, несмотря на то, что Краснов знал о жажде Левина и его любви к быстрому сексу с частичками жестокости. Злость Максима из-за своенравного поведения Артёма не походила ни на одну из всех испытываемых агрессий, потому что лилась самым сильным потоком, от которого в груди зарождалось желание придушить нахального Вампира.       Казалось, Краснов всегда действует назло: медлит, когда нужно поторопиться; нежно целует, пока Левин кипит в собственной злости; заставляет склониться на колени, когда Максиму особенно необходимо выбить из него дурь. Вампир определённо точно мучал партнёра специально, получая от ударяющих волн агрессии весь спектр удовольствия.       Безбожные издевательства Артёма требовали откупа — иногда Максим всё-таки терял контроль. Грубо перехватывая Краснова за пояс, где впоследствии оставались красные следы, Левин перекидывал его под себя и быстрыми движениями переворачивал на грудь. Хлещущие эмоции от озлобленности до возбуждения, от которого хотелось зарычать, управляли им. Максим размашистыми движениями вталкивался в подвластное ему тело, заранее заламывал руки Вампира над головой и больно упирался в них. Свободная ладонь оставляла такие же красные, но более размашистые следы на мягкой коже зада. Пелена раздражения накрывала все остальные чувства и мысли, оставляя фокус лишь на цинических действиях Левина. Лишь невольные жалобные стоны, изредка становившиеся громкими, что срывались с приоткрытых искусанных уст Краснова постепенно проясняли сознание. Начинали появляться первые мысли о том, что Артёму, наверно, больно. Глаза начинали замечать сильный румянец по всему лицу Вампира, его зажмуренные веки и едва сведённые к переносице брови. В груди покалывало от чувства вины, на скрытие которого Левин всегда уделял больше всего внимания, однако всё равно ослаблял хватку и постепенно замедлялся.       Максим пытался напустить на себя привычные высокомерие и грубость в отношениях с Вампиром, черпая эмоции из мысли, что Краснов сам добивается такого обращения с собой, однако всё равно надеялся, что в следующий раз сможет сдержаться и обойтись простым несильным удушением, что проскальзывало в их половом контакте в разы чаще.       Такой секс стал их обыденностью всего за пару месяцев. Спустя первый десяток раз они знали привычки друг друга так же, как и свои. Собираясь на съёмки готического зала, оба предвкушали свои сладострастия: Артём — новые придуманные подстёгивания и фамильярные движения, которые обязательно разозлят Левина, Максим — очередные удушливые вздохи Вампира, потому что на полноценный, рвущийся наружу из самой глубины стон воздуха не хватит; гладкую белёсую кожу, обтягивающую мышцы пресса, рук.       Левин знал, что его снова окатит волна раздражения лишь только из-за Краснова, но в упущенный момент эта мысль стала возбуждать ещё дома, когда Максим выбирал одежду для съёмок, в такси, на пути к желанному зданию готического зала, ставшему таковым только по причине появления там Вампира.       Съёмки под прицелом множества камер с каждым разом становились интересней — всё меньше людей, всё больше шанс, что Артёма и Левина поставят вместе. «Кидать камни в огород Краснова» намного интересней, когда он рядом. Мальчишеское предвкушение овладевало Максимом сильнее, но ему было дозволено теплиться лишь внутри, желательно поглубже, чтобы ненароком оно не появилось на его лице в виде улыбки или похотливого блеска в глазах.       По своей привычке два экстрасенса начали подстёгивать друг друга ещё в готическом зале — и по удачно написанному сценарию, и по собственной воле — прямо перед камерами, записывающими их латентную любовь, что выйдет в эфир на миллионы зрительских глаз и останется в записи ещё на несколько десятков лет. Безумно возбуждающе. Настолько, что едва не сносило здравый смысл прямо там.       Краснов, казалось, испытывал похожие чувства, но был менее предусмотрительным — его выдавал яркий блеск глаз, слишком счастливая ухмылка, которой он кривит не только на телевизоры половины страны, но и лишь на один взгляд Левина, когда они очередной раз запрутся в гримёрке и будут издеваться друг над другом до сладкого окончания.       Мысль, что ухмылка Артёма одна и та же — возбуждала, твёрдое осознание, что через жалкий час она будет предназначена только ему, да ещё и с какой-нибудь остроумной колкостью — било по голове, будто сковородкой по лицу, отчего приходилось отвлекаться хоть на что-то происходящие на съёмках.       К счастью, Максим оказался в белом конверте. Радость за собственную персону перекрыла слишком быстро нарастающее желание отыметь Краснова прямо сейчас до того момента, пока фото Артёма не появилось рядом с фотографией Левина. На секунду мозг отключил постоянную функцию дыхания, а перед глазами начали плавать разноцветные пятна, которые удалось сморгнуть так же быстро, как и снова начать дышать — обсуждения экстрасенсов увлекали или, по крайней мере, Максим сам убедил себя в том, что они интересные.       Разделённая на двоих победа пробудила унявшееся желание наклонить Вампира прямо здесь, потому что возбуждала ещё сильнее, казалась сладким сиропом, что окутает их через час во время секса.       Впоследствии выяснилось, что дуэль Левина и Краснова отменилась. Веселья, как и будоражащего чувства, значительно поубавилось — если бы она осуществилась, Максим бы обязательно нашёл повод оставить лишний красный след на заднице Артёма, а тот бы отыскал сотни слов, чтобы вновь почувствовать шторм эмоций Левина, направленный только на него.       В начале их пути потребовался целый месяц, чтобы понять страсти и фетиши друг друга — Краснову определённо точно нужны чувства и настроение партнёра. Он, как-никак, Вампир. Изящество тела мало волновало Артёма, — это было заметно почти с их первых разов — и он не сильно увлекался телесными ласками Максима. Быть может, шершавая кожа Левина, наоборот, отталкивала его, пока сам Максим тёк по будто младенческой мягкой коже. Хотелось трогать и гладить везде, потому что где бы она ни была — оставалась такой же светлой и гладкой.       После отмены дуэли, что обещала быть точкой отсчёта их непривычно сильного вожделения, Вампир не выглядел расстроенным. Обратно, стал более весёлым, с горящими ярким бликом глазами и улыбкой, больше не походящей на ухмылку с хитрецой.       Бровь Левина, кажется, сама выгнулась в непонимающем виде, а после окончания съёмок Максим впервые нарушил их неприкосновенное правило отсутствия разговоров при всех:       — Эй, Вампир, — подойдя к Артёму поближе, он почти случайно задел его ладонь своей, привлекая внимание. Пелена вновь попыталась накрыть мысли Левина, потому что говорить с Красновым в столь открытом пространстве — возбуждало так же, как и невесомо, втайне ото всех прикасаться к нему. — Чё ты такой довольный?       Артём, сначала глянув на точку их мимолётного соприкосновения, снова улыбнулся — не так открыто, как делал это перед камерами, но не менее задорно. В его тёмных глазах появилась светлая примесь загадочности, и Максим точно убедился в том, что Вампир что-то задумал.       Краснов поиграл бровями и, кажется, подмигнул — озадаченный Максим в большей степени находился в собственных мыслях, нежели в их диалоге.       — Расскажу в гримёрке, — он снова потянулся проворными пальцами к ладони Левина, слабо утягивая его за собой. Безумно опрометчивый жест — их могли увидеть, — однако злиться отчего-то не хотелось. Счастливый, а не наглый Артём не раздражал, лишь сильнее разжигал желание внутри, что вмиг раскатилось по всему телу. Особенно ощутимым оно казалось в кистях, груди и, конечно же, в члене. Наконец Максим мог расслабиться и отбросить в сторону вполне реальную опасность того, что заметный бугорок будет виден не только Краснову, но и экстрасенсам с миллионами зрителей.       Любимая гримёрка, пропитанная воспоминаниями об их сексе в самых разных настроениях, встретила лучами солнца сквозь незашторенные окна. Едва Левин успел заметить это, как его поле зрения заполнил Вампир, приблизившись так резко, что Максим, поражённый неожиданностью, припал к стене, ударившись спиной.       — Прости, — потемневшие радужки на мгновение сверкнули сожалением, на пару с тонкой улыбкой одним уголком. — Не рассчитал.       Воспользовавшись моментом, Артём протянул свободную руку и закрыл дверь на замок — они не успели отойти от неё далеко. Вампир напал слишком быстро.       В следующее мгновение губы Краснова накрыли Левина своей прохладой и безбожной мягкостью — без единой шелушинки и трещинки они казались слишком приятными, слишком сильно контрастирующими с внешним суровым миром, ставшим далёким в сравнении с близким-близким дыханием Артёма, его длинными ресницами, каждой светлой крапинкой в его глазах.       Было коротко и мало, потому что уже через пару секунд Максим ощущал прежний собственный жар — Краснов оставил его слишком быстро, сделав лишь один слабый толчок для минимального углубления поцелуя, а после долгим взглядом с нотками насмешливости уставился в такие же карие глаза, которые, наверно, выглядели слегка растерянными. Артём целовал не часто и этому событию нужно было отдать должное наслаждение.       — Макс.       — Да? — низкий голос с хрипотцой заставил Вампира вновь растянуть довольную улыбку не без привычных хитринок.       Те же худые пальцы, что некогда касались грубой кожи ладони Левина, крепко ухватились за бляшку его ремня. После короткого укола сердца и судорожного вздоха в голове Максима, кажется, всё наконец встало на свои места.       — Не думаю, что ты будешь против, если я… — Краснов медленно расстёгивал ремень, что могло бы показаться издевательством, но на самом деле было лишь вопросительным действием: ведь можно? С ухмылкой, пропитанной похотью, Максим не останавливал его, лишь неотрывно смотрел глазами, полными уверенности, в тёмные очи напротив, что не опускались ниже, а так же играли в гляделки.       Артём слепо опустил ширинку чёрных джинсов, что с шорохом сползли вниз. Спор между двумя экстрасенсами, по совместительству — сексуальными партнёрами — всегда самый эмоциональный. Не важно, озвученный или негласный, он всё равно вызывал какофонию чувств, что пытались вырваться наружу. Иногда в их виде представлялась злость, изливаясь криками, иногда агрессия, что обретала свободу после оттараторенной тирады.       В споре Вампира и Максима было лишь возбуждение, желающее сорваться с уст в виде стонов. Желательно — непозволительно громких.       Своим сумрачным взглядом Левин отстаивал позицию, что его партнёр никогда в своей жизни не нарушит собственных принципов — дозволение минета в их отношениях лишь со стороны Максима, а не с его. Артём просто не мог нарушить установленных им правил, даже поверженный возбуждением.       Непроницаемые глаза Краснова выражали уверенность в действиях. Он знал, что сделает это. Решительность не покидала сознания с момента оглашения экстрасенсов в белом конверте и наконец дождалась момента осуществления задуманного: Краснов поддел резинку боксеров пальцами и осторожно, сильнее оттягивая ткань на стояке, опустил их к щиколоткам.       Его пиджак полетел в сторону дивана, и никого не волновало, упал он куда нужно, или на пол. Внимание мужчин было сконцентрировано лишь друг на друге, на эмоциях и ощущениях; на Артёме, стоящем на коленях.       Уже давно знакомый член Максима, что стал привычным даже для растянутого под него зада Краснова, отлично лежал в его ладони, окольцованный холодными пальцами. Решив окончательно рассеять оставшиеся сомнения партнёра, Вампир лизнул шероховатым языком большую головку, кажется, впервые обдавая жаром тело Максима. Приятно настолько, что ноги подкосились невольно, как и резкий выдох, едва походящий на стон. Горячий язык на мгновение показался кипятком, оставляя за собой след тёплой слюны. Невразумительный поступок, выбивший из колеи. Не оглашённый спор перестал иметь значения сразу для двоих — теперь существовали лишь ощущения.       Краснов снова отстранился слишком быстро, разглядывая и думая, как подступить дальше, в то время как на головке стало мучительно холодно. По ногам пробежали мурашки. От столь сильного контраста температуры в голове зазвенело, стало необходимым вновь почувствовать непривычное от Вампира тепло.       — Артём, — от нетерпения Максим грубо притянул Краснова к своему члену за затылок. Губы податливо прошлись по всей длине, а язык, скользящий по вязкой слюне до самого основания, казалось, каждый миллиметр орошал тем же кипятком. Прошло с десяток секунд с момента, когда Левин окликнул партнёра, отчего Артём вопросительно смотрел в его глаза широко распахнутыми глазами снизу вверх. Он не выпускал орган изо рта, и Максим уже не в первый раз за этот день чувствовал, как смазка от новой волны возбуждения постепенно пробирается наружу из-за слишком сексуального Краснова. — Ты решил убить меня?       Артём быстро освободился, чтобы широко, обольстительно улыбнуться Максиму. Некогда светлые радужки стали беспросветными, выглядывали из-под чёрных ресниц, выдавали его самодовольствие. На коленях Краснов выглядел чересчур податливо, и это не укладывалось в голове.       — Я решил ублажить тебя, Макс, — и снова вобрал толстый член, стараясь не задевать его зубами. Не хотелось отхватить от в кои-то веки расслабленного Левина подзатыльник.       Спустя пару ритмичных толчков слюна смешалась с предэякулятом. Ощущение Максима во рту отзывалось под ширинкой собственных брюк, однако внимание было слишком заострено на появившейся влаге, от которой становилось труднее дышать. Действуя в интересах Левина, Артём не вальяжничал в своём стиле, а двигался быстро, едва успевая ощутить гладкую головку и выбритые яйца. До слуха доносились приятные стоны, которые из-за вынужденных обстоятельств приходилось сдерживать, отчего они становились приглушёнными, хриплыми. На них мгновенно находился тёплый отклик в груди, заставляющий улыбаться даже с членом во рту.       Не привыкнув к скорости, да и вцелом, к минету, Краснов подвергался трудностям: то и дело хотелось кашлять от переизбытка слюны, что, растягиваясь, иногда капала на пол; ширинка брюк уже изрядно давила на свой, ставший твёрдым, член; а в моменты, когда Максим, удерживая затылок Артёма ладонью, толкался быстрее и глубже, головкой доставая до глотки, на глазах наворачивались слёзы и стекали по щекам.       После одного из таких случаев Левин вынул орган изо рта Краснова, пытаясь унять тёплую дрожь внизу живота. Ему сосали много раз, однако впервые это делал Артём. Своими губами, горячим скользящим языком, что долго вылизывал просвечивающую кожу и яркую головку, Краснов доставлял нечто, что поднималось от самого члена, заставляло поясницу выгибаться, щекотало лёгкие и срывалось со рта протяжными стонами, временами становившимися громким выпуском кислорода из организма, потому что напрягать голосовые связки не было сил.       Артём знал, что выглядит жалко — на коленях, с раскрасневшимися щеками, пытавшийся тихо откашляться и отдышаться.       Ничего из этого не замечая или, по крайней мере, делая таковой вид, Максим подал руку Краснову, чтобы он встал с, вероятно, болевших колен. Внутри зародилось острое чувство чуждого раньше сострадания и заботы, и Левин всеми оставшимися усилиями попытался спихнуть это на признание за минет, ведь Вампир переступил через свою гордость.       Артём первым лёг на их полюбившийся диван, ладонью вытирая губы и подбородок от влажности. Он выглядел отстранённым и погрустневшим, без задорных хитринок в глазах.       — Эй, — Максим сел рядом и наклонился к Краснову, на секунду чмокая уже сухие уста. — Всё нормально? Не было больно? — ладонь рефлекторно потянулась к его лицу, чтобы большим пальцем вытереть оставшиеся слёзки. Недавно появившемуся состраданию хватило этого жеста для успокоения — зуд где-то в районе груди исчез.       Артём мотнул головой:       — Нет, всё хорошо, — и снова притянул Левина к себе, мягко цепляясь за его губы своими. Слишком много поцелуев для одного дня — ещё ни разу такого не было — однако сейчас это не противило. Несмотря на то, что минуту назад этим же самым ртом Краснов вбирал его член, целовать всё равно хотелось. Для большего удобства пришлось нависнуть над парнем — коленками упереться в диван на уровне бёдер Артёма, а локтями так, что ладонь могла лечь под его голову.       Вновь вовлечённый в бескрайний мир похоти, свободной рукой Максим автоматически потянулся к ширинке брюк Вампира — профессионально справился с ремнём и громко усмехнулся в поцелуй, ладонью чувствуя просящийся наружу член. От мысли, что всё это время Краснов изнывал в собственном желании, захотелось войти в него прямо в этот миг.       Пришлось медленно отстраниться от губ Артёма, до последнего пытаясь ощутить их идеальную текстуру. Дабы не поддаться искушению зацеловать всё его лицо, Левин резко встал с дивана, освобождая Вампира от одежды — отбросил тяжёлые ботинки и стянул широкие грубые брюки, в то время как сам Артём, приподнявшись, избавился от прилипшей к телу футболки. На нём остались лишь чёрные боксеры с возбуждающим бугорком.       Недовольно оглядев Максима, на котором одежды было излишне много, Краснов начал расстёгивать пуговицы джинсовой рубашки с коротким рукавом, не понравившейся ему. На шее осталось нечто похожее на галстук или шарф — такая же безвкусица, глядя на которую даже захотелось фыркнуть. В мыслях пробежало острое желание грубо притянуть Левина за него, как за цепь, чтобы снова впиться в его губы своими, укусить до крови, потому что управлять им кажется Артёму самым увлекательным занятием.       Странный предмет гардероба пришлось просто снять — к сожалению, сегодня не тот случай.       Максим стал даже более обнажённым, чем Краснов, потому что на нём вообще ничего не было.       Соприкосновение тел ощущалось как тёплый напиток с кубиками льда — вечно холодный Артём и горящий обжигающим пламенем Левин. До дрожи в коленках было приятно чувствовать их контраст — гладкая, будто припудренная кожа разнилась с грубой и шероховатой.       Подхваченный на руки Артём мог насладиться этим лишь отстранённо, оттого что внимание было сфокусировано на собственном члене, что нуждался в разрядке, казалось, прямо сейчас. Понимание, что до этого они будут идти ещё долго, заставило промычать в голос, откинувшись на локти и запрокинув голову назад.       Уложив Вампира на стол, подходящий под рост Максима, он стянул боксеры с партнёра, наконец освобождая орган, ставший устойчивым, от оков ткани. Краснов продолжительно, тихо застонал, кажется, от облегчения. Давящая боль наконец прекратилась.       Член был таким же великолепным, как и его владелец — длиннее среднестатистических показателей, ни тонкий и ни толстый — самый идеальный, обтянутый такой же светлой кожей, как и всё тело, сквозь которую просвечивали артерии.       Глядя на него, каждый раз в голове мелькали восхищённые(зачёркнуто) мысли о действительной привлекательности Вампира. Он молод, начитан и сексуален. Его действия и взгляды всегда самые правильные и рациональные — даже если на камеру Левин такого не говорит, это ещё не значит, что его не посещают такие соображения, когда они уединяются. Артём идеален вплоть до члена, и от этого хочется кричать, насколько редкостный человек с ним трахается.       Под рукой оказался прихваченный с собой лубрикант, капелька которого через пару секунд оказалась внутри Артёма вместе с одним пальцем Левина. После двух месяцев стабильного секса он входил туда без прежних трудностей, у Краснова вызывая лишь резкий вздох, от которого покалывало лёгкие.       Ощущение грубой кожи всегда вызывало больше мурашек, нежели что-то гладкое. Первые толчки казались глотком свежего воздуха, от которого хотелось улыбаться.       Дабы ускорить процесс — желание вставить свой член было едва контролируемым — Максим осторожно просунул второй палец, парой медленных, поглаживающих движений добиваясь ещё нескольких умоляющих стонов. Видеть тающего, извивающегося в своих руках Артёма — самая приятная услада.       Чувствовать сжимающиеся мышцы было сладостно обоим — пытающемуся расслабиться, дабы входить было легче, Краснову, и Левину, что с заворожением наблюдал за ним, осознавая полный контроль над партнёром.       Как только Максим проскальзывал пальцами в тёплый анус больше половины, Артём простанывал громче и резче. Концентрация внимания лишь на собственных ощущениях заставляла забыть о правиле тишины. Левин играл, будто щекотал Вампира изнутри, едва сгибая фаланги, и в ответ получал ёрзание, попытки больше приблизиться к нему — Краснов подползал ближе, сильнее стискивал плечи Максима закинутыми на них ногами. Его ладони сжимали края стола, часть ощущений выплёскивая туда.       Левин изредка задевал простату, сразу понимая это по реакции Артёма — контрастно резкий и короткий стон, сопровождающийся потоком мурашек по ногам, в то время как внутри происходил целый всплеск, сравнимый с финалом эволюции звезды.       Толчки в анусе протяжно отдавались в члене, что с каждой секундой ощущался всё теплее и твёрже. Видимо, было достаточное количество крови.       — Привык?       Несколько быстрых кивков в ответ.       — Хорошо.       На несколько мгновений в теле вновь стало пусто, а до будто ватного слуха доносились едва улавливаемые звуки действий Левина — он открывал презерватив, натягивая на всё такой же твёрдый член. Пару капель холодного лубриканта, и Левин медленно начал входить в партнёра.       Щёки Краснова резко порозовели — ему не нужно было зеркала, чтобы почувствовать это. Стало неумолимо жарко. Впервые за неделю тело Вампира стало тёплым, остро реагируя на член в проходе, плотно окольцовывающем его.       Стягивание в собственном органе стало таким сильным, что, не в силах противостоять, Артём зажмурился и накрыл ладонями своё лицо, не сдерживаясь выстанывая туда, чтобы хоть как-то заглушить ненужные звуки.       — Артём?       — Нормально, Макс. Продолжай.       Вниманием Левина овладела крупная подвеска Вампира. Желание заботиться вновь вернулось к нему, заставляя аккуратно снять цепочку, отложив её в сторону.       Медленные толчки постепенно начали ускоряться. Проход привыкал к Максиму довольно быстро, однако каждый раз, когда гладкая головка доставала до простаты, нижнюю часть тела — анус, член и живот — пронизывали волны экстаза с промежутком меж друг другом в мгновения.       Артём уже давно опустился на спину, не в силах напрягать какие-либо мышцы. Одной рукой он потянулся к ладоням Максима, что придерживали Краснова за тазобедренные кости. Соприкосновение казалось нежным и чувственным, успокаивающим на фоне потока возбуждения и похоти.       Ритмичные толчки, что пару минут назад были мягкими и скользящими, ныне воплощали в реальность выражение «выбивать дурь». Член Левина настолько глубоко входил в партнёра, что Вампир, лицо и шея которого разгорячились и покраснели, выгибался в пояснице и ёрзал, не находя в себе ни капли терпения. Член уже давно ныл, готовый кончить без рук. От напряжения мышц и сильного чувства заземления — людской похоти и желания плоти — в голове звенело. Перед закрытыми глазами мерцали яркие пятна и вспышки света. Краснов то закатывал взор, то вовсе смыкал веки, то смотрел на сексуального Максима. По его лбу стекали редкие капельки пота, щёки накрыл едва заметный румянец. С ракурса Артёма был особенно хорошо виден его пресс и статный силуэт, из-за ряби в глазах казавшийся немного размытым.       Окольцованный член Левина достиг наивысшей эрекции. Впервые он буквально ощущал приливающую кровь, от которой мышцы ныли по всему телу. Приходилось сохранять более стойкое состояние, а не растворяться и поддаваться чужой воле, как это делал Краснов.       В остатках здравого рассудка боролись две ярко разрезающих мысли идеи. Во-первых, Вампир просто не может быть настолько податливым. Это не его стиль, не его характер. То, что он немного переступил через свои принципы, ещё не значит, что Артём изменит поведение. Во-вторых, сам Максим, разнеженный яркими эмоциями счастья, преклонившийся эффекту внезапности, почувствовал нечто чуждое ему, что обычно называют «симпатией». Более чувственный Артём, наверно, и вовсе проникся этой ситуацией, забывая о всех ранее установленных правилах. Был лишь Левин, Краснов и их секс с бушующими эмоциями, не походящими на прежние. Сейчас — нежность и забота, чувства и ощущения. Раньше — фривольность и резкость, раздражение и физическая боль. Но надолго ли это?       Если Максима не посещают галлюцинации, то Вампир сейчас — олицетворение податливости. Осознание правдивости этого момента выбивало кислород из лёгких, заставляя организм чувствовать лёгкое покалывание. Послушный Краснов оказался приятнее, чем Левин изредка представлял себе.       — Хочешь поменять позу? — Максим остановился и тяжёло дышал, дожидаясь ответа, которого не было какое-то время. Потом — лишь слабое движение головой, означающее «нет». Левин вернулся к ритму, установленному до этого. Пытаясь контролировать состояние Артёма, Максим заметил, что его партнёр на грани. Пальцы Краснова подрагивали, но он, на удивление, не тянулся к собственному члену и не додрачивал себе сам. Обычно приходилось отбивать эти проворные пальцы, однако в этот раз покорного смирения и, кажется, наслаждения Левин сам потянулся к красивому, по его мнению, органу, и начал небыстро водить вверх-вниз, в качестве лубриканта используя естественную смазку с головки члена.       Хватило пары десятков секунд ощущения грубой ладони на члене, чтобы Артём, закусив кожу на запястье, излился на свою грудь. Протяжное мычание звенело в воздухе с момента подступления спермы и продолжалось до постепенного расслабления мышц после их сильного напряжения. Сильный жар тела сталкивался с таким же разгорячённым Левиным. Доведённый до безумия ещё у стены, он добился оргазма несколькими толчками и видом размякшего, но до небес довольного Вампира. Наивысшая фаза сокращения мышечных волокон в области таза отдавалась приятной пульсацией и тремором в конечностях. Жадный на стоны, Максим тихо прохрипел нечто подобное, несравнимый с фривольным и размашистым Красновым.       Вновь поддавшийся нарастающему нечто похожему на нежность, Левин сам вытер сперму с груди Артёма и, кажется, впервые перенёс его на диван, дабы отдышаться, и остался рядом, а не ушёл, наспех одевшись.       Выбившийся из колеи чувственным сексом, на месте которого обычно был жестокий, Максим, отходя от оргазменных ощущений, вновь ощущал здравое сознание, где податливый Вампир точно не укладывался. Смятение, видимо, отразилось на его лице, потому что вскоре Краснов, разглядывающий партнёра и в момент пересёкшийся с ним взглядами, безразлично кинул:       — Забей, Макс.