Человечность.

— Дружочек Сенку, ты опять сидишь в ночь за своими… — Асагири непонимающе скривил губы, прищурившись в полумраке временной «обсерватории», дабы разглядеть, над чем так рьяно работает его друг. — Уж фиг его знает, что это, но ты же в курсе, что уже давно заполночь? — Дверь закрой, менталист, — цыкнул на него погружённый в работу учёный, пробегаясь по разложенным на столе чертежам уже, наверное, в сотый раз. А дверью он видимо называл какое-то полотно, висевшее над входом в эту небольшую пещеру, где Ишигами решил временно расположиться. Под его глазами давно залегли тени. Он всё чаще моргал, прогоняя дремоту, и всё чаще покачивался из стороны в сторону. Ещё мгновение, и он свалится со стула прямо на землю. Сложив руки в рукава своего поношенного пальто и вздохнув, Асагири плавной походкой прошёлся за спину упорно что-то пишущего Сенку и заглянул тому за плечо. С пару секунд понаблюдав за рваными движениями уголька в перепачканных пальцах учёного, Асагири мягко прикоснулся к основанию шеи Ишигами, чуть надавив. — Сенку, ты разве ещё не устал? — его пальцы ласково двинулись вверх, аккуратно прощупывая каждый позвонок. — Сколько часов ты уже здесь сидишь? Наверняка уже всё болит… По телу Сенку прошла заметная дрожь, а уголёк в руках замер на дрогнувшей линии. — Не так уж и много, — тут же отозвался учёный, то ли проворчав, то ли прожевав это возражение. Не будь он таким уставшим, то, возможно, даже подорвался бы с места, но, видимо, даже на это не было сил. — Времени и без того мало, слишком опрометчиво тратить его на сон. Да и... одна бессонная ночь не навредит организму так уж сильно. Если сейчас всё затянуть, то… Он не успел договорить — пальцы Асагири двинулись чуть выше, погрузившись в волосы на затылке, и нащупали уже знакомую и сотни раз изученную эрогенную зону. Руки Сенку вздрогнули, и он тут же поджал губы. Как же Ген жалел, что не видит сейчас его лица. Снисходительно улыбнувшись, он чуть поперебирал пальцами пряди светлых волос друга и наклонился к его уху. — Ты же знаешь, корабль и спасение человечества никуда от тебя не убегут, Сенку… — вкрадчивый шёпот словно убаюкивает. — А вот твой выжатый мозг может здорово навредить всей нашей затее. Ты же согласен? Выждав пару секунд, менталист чуть помассировал голову приятеля, наблюдая за его чётким профилем в свете единственной на всё помещение небольшой лампочки на столе. Тот, закрыл глаза, будто о чем-то задумался, но, через пару секунд, едва заметно кивнул. Асагири мягко улыбнулся. Ишигами Сенку… Этот человек поистине удивителен. И Ген понял это почти сразу — когда ночную пелену разрезал яркий свет «лампочки» из жалкой бамбуковой спирали и добытого огромным трудом электричества. Наверное, именно в тот момент Асагири впервые подумал, какой у Сенку совершенно нечеловеческий ум… Нет, даже раньше! Едва он увидел ту самую дату, неаккуратно вырезанную на стволе дерева, мир словно преобразился новыми красками зудящего любопытства. И со временем он всё больше убеждался, что Ишигами исключительно необычный персонаж. Он казался абсолютно отстранённым, как будто витающим каждую секунду свободного времени в каком-то своём странном и чуждом для остальных мире из чисел, логических заключений и капли чёрного юмора. И этот образец прагматичности однажды пообещал Асагири сделать колу. Он мог бы прикрыться обычной выгодой, попыткой переманить Гена на свою сторону, жалостью… Да чёрт возьми, Сенку мог придумать сотню причин, если бы ему дали достаточно времени. Но Ген тогда был действительно счастлив. Ведь на самом деле, эта бутылочка любимого напитка не повлияла ни на одно из последующих решений менталиста, и Ишигами это прекрасно понимал. Жаль тогда Асагири не придал этому значения… И раз за разом этот Ишигами Сенку удивлял менталиста, создавая в каменном веке что-то невероятное, что не укладывалось в голове, о чём, казалось, глупо было бы даже мечтать в сложившейся ситуации! Но всё это было таким родным и знакомым, что увидеть вновь уже давно забытое и похороненное под толщей веков было сравни божественному чуду. Хотя, если на секунду удариться в религию, может, именно его проведение и разбудило Сенку Ишигами, вручив человечеству этот шанс на возрождение… Однако, больше всего Асагири, как психолога и менталиста, интересовало кое-что другое — Ишигами Сенку так… неоднозначно порой проявлял эмоции. Сколько бы он не наблюдал за ним издалека, Сенку всегда был погружён в работу. А его проявления заботы вообще были какой-то отдельной историей, которую он каждый раз прикрывал практической пользой. Ведь не только Ген это замечал, так? Поэтому Сенку стал для него одной из любопытнейших загадок. Ишигами всегда оставался стабильным, не проявляя чрезмерной сентиментальности или хоть капли меланхолии. По крайней мере, так поначалу казалось. Ген какое-то время считал, что этот учёный явно не имеет подобных, слишком человечных, чувств. Он был больше похож на величественного героя романтической манги, чем на обычного старшеклассника — недосягаемый, но такой манящий, как свет далёких звёзд, тускло мерцающих где-то в ночном небе. Так менталист и считал… До одного вечера. Это был тот самый день, когда Сенку, взглянув на ночное небо через сделанный по памяти телескоп, впервые посетил новую обсерваторию. Тот момент Асагири потом прокручивал в памяти сотни раз, будто боясь забыть его как сладостный сон. Пугающе зыбкий, но такой яркий. Тогда Ген зашёл навестить Сенку, чтобы обсудить детали его дальнейших планов, но увидел нечто прекрасное, от чего чуть не забыл как дышать: Ишигами Сенку – великий учёный новой эры – сидел перед телескопом, уставившись куда-то в небо совершенно пустым взглядом; он будто хотел там что-то найти, разглядеть в пустоте, но знал, что даже попытка будет провальной. Он был похож на ребёнка, который разуверился в каком-либо чуде, которого только что разбили, окунув в мир слишком взрослых проблем. Конечно это было не совсем так, но Ген, лишь на секунду взглянув в его глаза, отчего-то подумал именно об этом. Он с минуту наблюдал за ним, всё ещё не веря своим глазам. Милый Сенку, неужели и ты можешь так сильно поддаться пустым надеждам? И именно в тот день Асагири захотел узнать ещё. Распотрошить душу всегда рационального учёного и вынести на свет самые «ужасные» чувства, которые он прятал в тёмной глубине своего существа. Ему лишь стоило оказаться рядом в нужный момент, и через какое-то время Сенку легко оказался в его власти. Нет, учёный не делился своими мыслями или переживаниями — такое возможно будет только, разве что, в следующей жизни — но именно рядом с Геном он показывал то, что прятал ото всех за тонкими стенами обсерватории. Милый Сенку… Он столько всего сделал для этого едва живого мира, но показывал свою слабость лишь менталисту: лишь он видел как учёный со странной грустью мог порой смотреть на небо, после возвращаясь к работе, словно ничего и не было, лишь он мог, оказавшись рядом, позволить Сенку быть не всесильным гением, а простым человеком. Лишь на пару часов признать, что он устал не столько физически, сколько морально. Но как же это было волшебно. Будто Асагири Ген разгадал величайшую загадку человечества; нашёл ключик к человечности знаменитого теперь Ишигами Сенку… — Милый Сенку, ты опять себя измотал… Ген обнял Ишигами за плечи, продолжая пальцами второй руки путать волосы учёного, который уже отложил угольный карандаш в сторону. — Преувеличиваешь, — отрезал тот, сложив руки на груди. В тот же момент он слабо пошатнулся, прикрыв глаза на пару секунд. — Успокой мою и твою души, ложись спать, — Ген приобнял Сенку за голову, приложив её к груди, словно на подушку. — Завтра встанешь и сразу закончишь всё, что хотел. Никто тебя не побеспокоит. А организационные работы я возьму, так и быть, на себя. Согласен? — Хватит вести себя как мамочка, менталист… — проворчал Ишигами, но заметно расслабился. Асагири улыбнулся сам себе, но тут же его словно прошибло небольшим разрядом тока — тело Сенку ослабло, и он навалился на Гена, похоже отключившись. Благо Сенку был довольно лёгким, поэтому даже Асагири оказался способен удержать его от падения на пол. — Ну что ж ты будешь делать… — проговорил сам себе Ген, погладив учёного по голове, и вздохнул. Если честно, его и самого уже сильно клонило в сон. Организовать работу более сотни человек задачка не из простых, а придумать как «вдохновить» всех на подобную каторгу, которая затянется, дай бог, только на год… Это, пожалуй, был их самый масштабный проект, а значит и самый изнурительный. Пусть Ген не был силачом, но донести Сенку до кровати он был способен. Тем более тот и весил-то всего ничего. Наконец уложив сопящего Ишигами на подушку, Ген прилёг рядом. Просто чтобы немного отдышаться. Правда, ничего такого. Но… похоже он немного не рассчитал, что встать потом будет несколько проблематично. Усталость атаковала слишком неожиданно. Повернув голову к другу, менталист стал изучать его лицо. Даже во сне его выражение было скорее беспокойным, чем хоть на каплю умиротворённым. Асагири аккуратно провёл тыльной стороной пальцев по его щеке, будто в попытке успокоить. Милый Сенку, что ж ты так себя не бережёшь? Пытаешься своими силами спасти всех и каждого, но будто не замечаешь, что изводишь сам себя куда больше, чем следовало бы… Стоит ли оно того? Ген так ясно помнил все те дни, когда Сенку в какой-то момент запирался ото всех здесь — в своей скорлупе. Ото всех, кроме него. И последний такой день был после заморозки Цукасы. Он был действительно раздавлен. С наступлением ночи, груз того решения словно стал на десять миллионов процентов тяжелее, и, кажется, до сих пор не ослаб, даже спустя столько времени. Простой старшеклассник, который внезапно очнулся спустя почти четыре тысячи лет в Богом забытом мире, и которому пришлось выживать своими силами целых полгода. В одиночку. Неужели это никак не отразилось на тебе? Невозможно, чтобы ты был настолько каменным. Хотя этот факт искренне поражал. Милый Сенку… в какой же момент ты стал таким родным? Ген мягко провёл пальцами от щеки до шеи Ишигами, будто пытаясь прощупать что-то. Найти следы тех долгих дней. Но кроме трещин на лице об этом как будто не знала ни единая его черта. Так хотелось его сберечь от всего этого. Спасти, или же приблизить к этому хоть на миллиметр. Хотя, скорее всего, Сенку и не подозревает, что его нужно от чего-то спасать… Глаза учёного неожиданно открылись, когда рука Асагири приблизилась к его ключицам, отодвинув ворот его одежды. Он так пронзительно посмотрел на Гена, что у того пересохло в горле. Что только что произошло? Из-за недостатка сна мысли спутались. Перед глазами была пелена. Ишигами казался таким… уязвимым. Только на мгновение. Всё произошло так быстро… Сенку вдруг навис над Геном, словно туча накрыв своей тенью лицо менталиста, который теперь не мог оторвать взгляд от Ишигами. Он не мог выдавить из себя и слова, а в горле застрял странный нервный вскрик. Он будто оказался в клетке между холодным жёстким одеялом и учёным, от которого теперь не мог оторвать взгляд. Тот, ещё в полудрёме, изучал лицо Асагири, встречаясь с ним взглядом, медленно переводя его на губы и обратно, что-то оценивал, в глазах словно крутились шестерёнки, но они были подёрнуты дымкой, такой чужеродной для него. Чего он… хочет? Может за эти два года наконец верх взяли обычные человеческие потребности? Неужели, милому Сенку просто потребовалась разрядка? Хотя… это предположение было довольно спорным. По крайней мере, хотелось в это верить. В любом случае, Асагири был даже не против…? Стоп. Мысли в голове так громко звенели, рассыпавшись по полу градом из тысячи осколков. Смотря в глаза Сенку, он вдруг почувствовал, как сердце забилось быстрее. Это произошло всего за пару секунд, уже приближаясь к какой-то метафорической грани разумного. Казалось, что он должен обезвредить часовую бомбу, но… откровенно говоря, совершенно этого не хочет. Хочется увидеть, как она рванёт. И что за этим последует. Не дождавшись сопротивления, Ишигами приблизился к менталисту. Не спеша, словно ожидая реакцию. Сенку на секунду останавливается всего в паре сантиметрах от него. С губ Асагири срывается нервный выдох. Он прикрыл глаза. Путь назад ещё мелькал где-то вдали, но Ген намеренно его проигнорировал, отдавшись во власть нависшего над ним Ишигами. От страха сердце будто сжалось, от чего его быстрый стук отзывался почти болью в груди. Как же это… волнительно! Мгновение; расстояние между ними сокращается. Асагири чувствует, как чужие прохладные губы накрывают его собственные. Сердце барабанит в бешеном ритме. Он будто в один момент забывает, как всё это делается, но наконец приходит в себя и уверенно отвечает. Несмотря на то, что инициатива исходила от самого Ишигами, он целовал неуверенно, боясь то ли спугнуть, то ли ошибиться, поэтому Ген неторопливо вёл его, будто учил той самой науке, которую Сенку в свои годы пока не постиг. Господь Всевышний, ну как тут не умиляться? Он явно нервничает. Асагири, почти по привычке приобнимая Сенку за шею, проводит пальцами по шейным позвонкам, двигаясь к чувствительному затылку. От этого прикосновения Ишигами вдруг резко выдыхает, вздрогнув. Поцелуи прерываются рваным дыханием; он чувствует как дрожь пробегает по телу Сенку каждый раз, когда он ещё глубже запускает пальцы в волосы, чтобы притянуть учёного поближе к себе. У того уже неплохо получалось. Менталист успел подумать, что просто превосходный учитель, как вдруг Сенку решает наконец пойти дальше, проводя языком по нижней губе Асагири, заставляя того слегка приоткрыть рот. Ген издаёт очередной резкий вдох. Руки на шее Сенку заметно вздрогнули. Он наконец выполняет эту просьбу, позволяя Ишигами скользнуть в его губы. Это даже любопытно с какой-то стороны. Любопытно, как дружочек Сенку будет действовать дальше; от этого предвкушения по коже пробежались мурашки. Резкий стон от неожиданности застревает в груди, когда их языки наконец соприкасаются и сливаются воедино — горячие, влажные. И это было намного чувственнее, чем Ген мог ожидать от своего любимого учёного. Сознание начало затуманиваться, а веки тяжелеть, заставляя их хозяина чуть-чуть забыться. Ишигами действовал мягко, но довольно настойчиво, будто не в силах был контролировать выплёскивающиеся через края непривычные эмоции. Асагири даже и не замечает, как всё сильнее прижимает его к себе, словно пытаясь поглотить. Языки двигаются быстрее, ритмичнее, неровное дыхание вырывается сквозь влажную пелену. Язык Сенку непристойно и плавно скользит по зубам Асагири. Он вдруг почувствовал как из солнечного сплетения покатился в область паха тяжёлый горячий шар. Больше, хочется больше… Уже к чёрту всё это. Здесь, в дали от прочих, их никто не услышит. Никто не увидит. И никто не узнает. От маленьких секретов ещё никто не умирал, верно? Наконец, негромкий стон вырывается из глотки прямо в губы учёного. Глаза Сенку резко распахиваются, а его губы замирают, поэтому Асагири также приходится приоткрыть веки. Они наконец смотрят друг на друга, будто только-только осознавая, что вообще происходит. Их поцелуй неторопливо прерывается. Ишигами чуть отстраняется от друга, а тот в свою очередь опускает руки обратно на кровать, не зная толком куда их деть. Глаза Сенку подёрнуты плёнкой, затуманены незнакомым чувством, щёки налились румянцем, губы от долгих поцелуев чуть опухли и стали влажными, а дыхание, тяжёлое и горячее, касалось щёк Асагири. В свете одинокой лампочки лицо учёного едва различимо, но ему хватало того как горели алым радужки его глаз. Какое прекрасное зрелище. Менталист словно открыл ещё одну из загадок вселенной. Укажите пальцем, кто ещё видел его милого Сенку таким, и он тут же вырвет этому человеку глаза. Хотелось запечатлеть этот момент глубоко в подкорке, чтобы опустив веки, он каждый раз мог вновь увидеть это лицо, искажённое желанием. Прикоснувшись ладонями к его щекам и запутав пальцы в светлых волосах учёного, Ген притянул его к себе, внутренне возликовав, когда не почувствовал никакого сопротивления, позволяя увлечь себя в очередной поцелуй. О, как же сильно хотелось вытянуть из него ещё больше этого жара, этих эмоций, увидеть его изнанку. Больше, больше… Он вдруг почувствовал, как сильно бьётся сердце Сенку, от чего по венам разлился огонь. Внизу живота с каждым тяжёлым вздохом всё туже затягивался узел. Каждый еле слышный стон учёного отзывался в голове звонким эхом, отбрасывая любые другие мысли. Даже запах его тела: горьковатый от каких-то химикатов и спирта, но смягчённый лёгкими отдушками трав, хранившихся в лаборатории. Такой знакомый, уже родной — он просто сводил с ума. Он жаждал его так сильно, что становилось нестерпимо больно. И, видимо, Ишигами чувствовал то же самое. Отстранившись от губ, Сенку, проведя языком по подбородку, мягко прильнул к шее Асагири у самого уха, от чего тот, запрокинув голову, тихо застонал, сжав пальцами волосы учёного. Тот в свою очередь продолжал двигаться вниз, расстёгивая ворот юкаты менталиста. Конечно, с этим возникли некоторые проблемы, от чего Асагири не смог сдержать смех. — Что, проблемки? — проговорил он, продолжая смеяться. — Завались, — усмехнувшись, шикнул на него Ишигами, обречённо уткнувшись в плечо Гена. Через несколько секунд, не без помощи самого Асагири, одежда была побеждена. Ген чувствовал, как кожа на шее начинает гореть от поцелуев, от чего сдерживать голос было всё сложнее. Всё же, нельзя было быть слишком громкими — не хотелось бы, чтобы кто-то пришёл и прервал это изумительное действо. Оставалось только кусать губы в попытке оставаться как можно более тихим. Сенку тем временем спускался всё ниже. Сам Ген, в неком нетерпении, потянулся к одежде самого Ишигами. Руки в то же мгновение свободно загуляли по его груди, прощупывая каждый сантиметр, обыскивая торс на наличие особо чувствительных точек. И их похоже было немало; а может Сенку обжигал шею менталиста рваным дыханием просто от самого факта прикосновений. По мере того как поцелуи перемещались ближе к груди, руки Асагири перемещались ближе к плечам учёного, сжимая холодную кожу ослабшими от похотливого помутнения пальцами. Он хотел бы что-то сказать, вот только впервые в жизни мысли никак не складывались. Однако, как только губы Сенку коснулись живота, Гена словно неожиданно огрели по голове. Руки сместились с плеч учёного на его лицо, подтянув чуть удивлённого друга к себе. — Дружочек Сенку, притормози… – он со всей своей возможной мягкостью поцеловал своего дорогого учёного в уголки губ и лоб, словно успокаивая, одной рукой поглаживая его щеку, которая так и пылала в его ладони, — Ты сегодня так потрудился, – вторая рука медленно двинулась вниз по животу, пока не нашла тот самый внушительный бугорок в штанах, чуть дразняще сжав его, отчего лицо Ишигами на секунду исказилось. Господи, как же это было умилительно. — Позволь-ка мне как следует наградить тебя за работу, — хитрая улыбка скользнула по его лицу. Как бы того не хотелось, Асагири не мог позволить этому зайти слишком далеко; это первый, может даже последний, раз когда они настолько близки. Конечно, хотелось бы насладиться этим сполна, сделать всё, что можно и нельзя, но… Нужно было учесть, что у них не было подходящих «инструментов» для подобных фокусов. Да и если бы всё необходимое волшебным образом оказалось под рукой, как в какой-то дешёвой додзинси, меру нужно было знать. Тем более, если это лишь потребность организма или припозднившиеся гормоны, то его милому Сенку нужна была лишь обычная разрядка, верно? А с этим менталист мог помочь и без лишних травм. Он же его верная правая рука, так? Ген смотрел на него так нежно, что Сенку, без всякой задней мысли, позволил ему мягко уложить его голову на кровать одним махом оказавшись сверху. Ген вдруг почувствовал, как разыгрался его собственный азарт. Посмотреть на любимого Сенку в такой ситуации сверху вниз дорогого стоило и волновало почти так же сильно, как его поцелуи. И, похоже, пробудившаяся немного хищная и игривая натура отразилась даже в его глазах, поскольку в ответ на него посмотрели с некоторым непониманием и немым вопросом. От этого Асагири не мог не улыбнуться. И первым же делом он коснулся губами щёк любимого Сенку, так нежно как только умел, расцеловал и нос и уголки рта, на несколько секунд задержавшись на губах. Пальцы менталиста гуляли по его телу избавляясь от мешавшей одежды, вместе с поцелуями спускались ниже по груди, которая вздымалась от каждого прикосновения, словно внутри бушевал океан. Через несколько мгновений бёдра Ишигами были освобождены от надоедливых штанов. Ген слегка хихикнул, взглянув на нагой член Сенку. Учёный всегда был точен и стремился к идеалу, однако менталист не ожидал, что и его «дружок» будет разделять характер хозяина. Покрасневший и возбужденный орган был аккуратен и с точностью до миллиметра попал в «среднюю» длину. Перед тем, как в первый раз коснуться губами чужого члена, Ген зажмурился, даже задержав дыхание. Сердце заходилось стуком сильнее. Неясно было, предвкушение это или же странный страх. Однако долго без кислорода он продержаться не мог, да необходимости таковой не было. Асагири втянул в себя воздух, а с ним и аромат мужского тела: пахло мылом и только совсем чуть-чуть чем-то мускусным, терпким, но вполне приятным. — Предупреждаю, я могу быть немного грубым, — горячо прошептал он около возбужденного органа. Обхватив его пальцами в кольцо, он провёл языком мокрую линию от основания вверх, дразняще облизнув головку. На вкус чужая плоть была точно не противной, как в глубине души он мог бы ожидать — кожа и кожа… Кстати, очень нежная, теплая и… подвижная. Шумно выдохнув, чтобы сдержать стон от прикосновений Гена, Сенку прижал тыльную сторону ладони ко рту и бёдрами словно вжался в твёрдую поверхность под собой. Помогая себе рукой, Асагири погрузил член Сенку себе в рот. Сделал он это, кажется, слишком резко, потому что тут же закашлялся, давясь, но после, дело пошло легче. Губы и язык скользили по влажной от слюны коже, чуть сжимая, останавливаясь, иногда даже чутка прикусывая, двигаясь пальцами вверх и вниз, второй рукой лаская яички, чуть оттягивая их вниз. Его и самого бросало в дрожь от возбуждения, от чего он, плотнее обхватывая губами член, выпускал собственный слабый стон, чувствуя как учёный уязвимо дергается от этой вибрации с тихим задушенным скулежом, врезаясь затылком в кровать. Ишигами, тяжело дыша, то и дело выгибался в спине, запрокидывал голову и кусал кожу на ладони. Асагири даже переживал, что он так себя покалечит, чего совершенно не хотелось, но все эти мысли сбивали срывающиеся стоны учёного, который буквально задыхался от удовольствия. Пальцами свободной руки он зарылся в чёрно-белые растрёпанные волосы менталиста, направляя его движения. Видимо язык Гена Асагири мог не только заговаривать зубы, но и сводить с ума самых благоразумных людей. Рефлекторные толчки бëдрами навстречу и усиленный нажим рукой в его макушку, говорили за Ишигами, что его всё это более, чем устраивало. Через пару минут искусанная ладонь безвольно упала на кровать, пока с губ срывался уставший хрип и сдавленное мычание. Лицо Сенку было просто невероятно «неестественным»: прикрытые глаза, уставившись в тёмный потолок, словно смотрели в пустоту. Осознавал ли он ещё где находится? Осталось ли в его разуме ещё хоть что-то от привычной прагматичности, или всё вокруг взрывалось яркими фейерверками и рассыпалось обжигающими искрами по телу? Ох, Ген хотел бы это узнать. Ишигами немного закусил губу, словно пытался держать себя в руках, но эти самые руки непроизвольно сжимали простыни, пытаясь, видимо, удержаться хотя бы таким образом. — Ах-аххааа… — Сенку глухо вскрикивает, сильнее вцепившись в волосы менталиста. Отстранив его голову, заставляя выпустить член изо рта, в тот же момент кончает с гортанным приглушённым стоном: его сперма брызгает на подбородок и ладонь, которую Асагири подставил в последний момент, вспомнив про собственный плащ под ними. В глазах проясняется не сразу. Криво усмехнувшись, Ген хватает какую-то вроде более менее чистую тряпку, валявшуюся неподалёку, ей же и вытираясь. Ишигами словно медленно просыпался после сладкого марева, присев на покрывале под собой. Взгляд бегал по окружающим его предметам, всё так же освещённым маленькой лампочкой. Довольно быстро они оказались одетыми, не проронив ни слова. Дымка перед глазами медленно растворялась, а вслед за этим накатывало осознание произошедшего. — Пожалуй, пора и отдохнуть, Сенку-чан, — наконец улыбнулся Асагири, всё ещё сидя на кровати, и сложил руки в рукава плаща. Сенку лишь кивнул. Его окончательно сморило, что неудивительно, но… самое неприятно задевающее было то, что больше ничего в его глазах теперь не читалось. Будто там снова был тот пресловутый сейф с тысячей замков и шифров. Не подавая виду, Ген лишь вздохнул, наблюдая за тем, как приятель ложится на бок и через пару секунд погружается в сон, мирно посапывая. Только он сам, похоже, не сможет сегодня уснуть… Столько мыслей теперь роилось в голове. Чего ему теперь ждать? Он сам же и говорил, что Сенку обязательно заинтересуется темой любви и романтики после того как… Романтики? А это была она? Что-то голова совсем не варила. В котелке продолжали бурлить остатки той сладкой дымки, что обволакивала тело лишь несколько минут назад, но всё это превращалось лишь в какую-то невнятную кашу. Он явно недооценил собственные слишком человечные чувства… Словно одним глазком заглянул в замочную скважину, и всё в одно мгновение стало в десять тысяч раз сложнее. Одна единственная доза — и теперь впереди… лишь бесконечная «ломка» в ожидании нового подарка судьбы. Но ничего. Может когда-нибудь в следующий раз он снова сможет обнажить эту эфимерную человечность.