Хранители разбитого сердца...

Кинн кашляет. Долго, надрывно, задыхаясь от раздирающей боли в груди. Ему кажется, что в один прекрасный день он просто выблюет лёгкие вместе с остальными органами, настолько сильно скручивает внутренности от непрекращающейся тошноты. Мужчина переводит дыхание. Вбирает в грудь побольше воздуха, в котором, увы, нет ни прохладной свежести, ни чистоты, ни хотя бы мало-мальски приятных запахов. Только удушливая городская пыль, выжигающая жара и прогоркло-сладкий аромат дорогущего клуба. Кинн вытирает рот и несколько секунд рассматривает кровавые пятна на белоснежном платке. Тихо хмыкает, пальцами подцепляя нежный жёлтый лепесток.

Глупо… Больно…

Вынимает из пачки сигарету и хлопает себя по карманам в поисках зажигалки. Беззвучно ругается, хочет уже закурить, успокоиться. А лучше… умереть… Перед глазами вспыхивает желанный маленький огонёк. Мужчина медленно поднимает глаза, смотря в упор на своего спасителя. — Поберёг бы себя, — коротко бросает незнакомец, тем не менее предлагая выбор. Кинн всё же поджигает сигарету и делает глубокую затяжку. С интересом разглядывает нового знакомого. Высокий, широкоплечий. Карамельная кожа с жемчужным отливом. Мягкие чёрные волосы, блестящие глаза с пляшущими в них искорками озорства, сочные губы, сейчас упрямо сомкнутые. За щёчки хочется потискать, за обтянутую камуфляжными штанами задницу ущипнуть, за ворот лёгкой рубашки притянуть ближе, чтобы не стоял бесхозно. Кинн усмехается проносящимся в голове мыслям. — Ты не куришь? — наконец, решает нарушить тишину. Незнакомец отвечает с неохотой, но в голосе кроется интимная честность: — Жизнь не заканчивается на одном человеке. Хочу сохранить крупицы здоровья. Вдруг встречу Истинного... Кинн молчит. Смотрит на тлеющую трубочку, а потом тушит и бросает в мусорный бак под одобрительный вздох. — Кинн, — после недолгого молчания представляется он, улыбаясь удивлённо вскинутым бровям. — Тхай, — теперь уже знакомец пожимает протянутую руку, и Кинн чувствует, как исходящая от ладони сила греет, успокаивает взвинченные нервы, притупляет боль… Товарищ по невзаимной любви. Можно ли считать их встречу Судьбой? *** — Кхун'Кинн, вызывали? — Анакинн улыбается. Тхаю очень идёт строгий костюм телохранителя. В нём он выглядит ещё внушительнее, ещё суровее, ещё… опаснее. Грация хищника и хладнокровный взгляд причудливо сочетаются с нежной улыбкой, спрятавшейся в уголках сжатых губ.

«За что ты такой…»

Кинн не может подобрать слова, чтобы описать вихрь чувств. Слишком… сложно. — Да, — кивает. — Я просил тебя обходиться без официоза, когда мы наедине? — Извини, дружище. Трудно переключаться с рабочего режима. Кинн хмыкает. После первой встречи происходит забавная череда событий, сводящих их вместе. *** Тхай прячет Кинна от погони, разбивает рожи смельчакам в рукопашном бою и провожает до самого особняка, не задавая глупых вопросов, а лишь показывая глазами: — Всё понимаю. Береги себя. *** Тхай подрабатывает охранником на одном из благотворительных вечеров. И не особо удивляется, когда видит идущего навстречу Анакинна. — Судьба? — смеётся одним взглядом, лишь мельком скользнув по лицу мафиози. Не выдавая ни жестом, ни словом. Узнавание очевидно лишь для Кинна, который чуть склоняется к парню и беззвучно спрашивает: — Будешь моим телохранителем? — и снова не дрожит на лице ни один мускул. Только глаза чуть щурятся в удивлении и размышлении. А потом в них вспыхивают озорные искорки. — Буду! — ответ единственно верный для них. Без слов. *** — Так что же? — Тхай смотрит на него с тревогой, и Кинн понимает, что выпал из реальности. — Ничего, Тхай. Просто хочу, чтобы ты побыл со мной. Отогнал тревожные мысли. Парень снимает пиджак, ослабляет галстук. Подходит к сидящему в кресле мужчине, опускаясь на пол. Кладёт голову на колени Кинна, обнимая тёплыми руками ноги. Закрывает глаза и спокойно дышит, чувствуя длинные пальцы, перебирающие пряди. Ощущает, как расслабляется друг, отпускает душащие мысли, выравнивает сбитое приступом кашля дыхание и сонно фыркает, пытаясь прогнать накатывающий сон. — Спи, Кинн. Отдыхай. Я рядом, — голос Тхая звучит тихо, успокаивающе. Кинн бездумно кивает и позволяет глазам закрыться. В такие моменты он… верит... Верит, что ему можно побыть слабым. Верит, что можно заснуть просто так, без оружия под подушкой. Верит, что можно принимать заботу, и это… нормально. Так должно быть… *** — Как он тебе, Тхай? — они стоят у окна. Кинн с жадным любопытством изучает реакцию на лице своего телохранителя. Тхай хорошо скрывает эмоции, но сейчас в глазах читается тревожное недовольство. — Проблем с ним будет немало, Кхун'Кинн. Вы будете его защищать, а не он Вас. Постараюсь проследить, чтобы не наделал глупостей. В этом весь Тхай. Злится, говорит суровую правду, но спокойно принимает любые перемены, стараясь минимизировать возможные неприятности. — Считаешь, что безнадёжен? — Почему же? Выдрессировать можно даже самого опасного хищника. Порш — всего лишь человек, жизнь которого жестокая борьба. Он выгрызает место под Солнцем, не жалея ни сил, ни здоровья. Такая упёртость и сила духа достойна уважения. Но если хочешь его подчинить — мирись со скверным характером и непокорностью. Покажи ему, что не будешь пытаться подстроить под систему. Дай ему свободу, и скоро он сам пойдёт за тобой, — Тхай улыбается, хлопает по плечу и удаляется, оставляя Кинна одного. Он смотрит в окно. Порш что-то говорит Бигу. Судя по исказившемуся лицу, что-то гневное. Биг же сохраняет удивительное спокойствие. До тех пор, пока к ним не подходит Тхай. Кинн решает послушать их диалог, поэтому вставляет наушник и включает приватную линию связи со своим другом. — Биг, что случилось? — Кхун'Тхай, — Биг подбирается, вставая по стойке «смирно» и почтительно склоняя голову. — Провожу экскурсию новенькому. — А почему Порш озверевший? — только Тхаю позволено здесь шутить. — Откуда ты знаешь моё имя? — рявкает новенький. — С тобой мы не знакомы! — Так уж не знакомы? Мне кажется, мы достаточно знакомы. Мои кулаки хорошо изучили твой пресс. Кстати, качать и качать! — Тхай сетует, смешливо качая головой. — Биг, можешь быть свободен, — мужчина снова кланяется и уходит. — Что ж, Порш. Продолжим ознакомительную прогулку? — Слушайте, простите меня за резкость! — в голосе парня слышится смущение. Кинн удивлённо хмыкает. Тхай улыбается ободряюще и мягко. — Я понимаю твои чувства. Новое место, мужики с оружием, все такие подозрительные. Настороженной натуре трудно сходу адаптироваться к атмосфере постоянного напряжения. Но со мной можешь быть собой. Не нужно напыщенности, — мужчина буквально видит, как парень расслабляется, успокаивается и даже возвращает Тхаю улыбку. — Идём! Покажу столовую и комнату, — телохранитель на секунду оборачивается и подмигивает мужчине, сглаживая с лица удивление и заставляя криво ухмыльнуться. Кинн понимает, что никогда больше не сможет жить без этого самоуверенного парня. А ещё ловит себя на мысли, что последние несколько дней его не мучают изматывающие приступы кашля. Нет ноющей боли в груди. Внутри безмятежно. Он пока не знает, что это значит. Вернее, боится поверить... *** Порш абсолютно невменяем. Парня рвёт прямо на держащего его Тхая, и вонючие брызги остаются на белой рубашке и лице телохранителя. Тот даже не морщится. — Займите свои позиции! — стальным голосом приказывает он застывшим в нерешительности напарникам. — Я останусь с Кхун'Кинном! — Биг делает жест ретироваться. Парень поднимает вопросительный взгляд на босса. Мужчина вздыхает: — Вместе, — они в две руки вытряхивают протестующе мычащее тело из одежды, стараясь не обращать внимания на гордый стояк, затем Тхай, сняв с себя заблёванную рубашку, подхватывает Порша на руки и тащит в ванную. Кинн следует за ним. В ванной Порш еле стоит, пошатываясь при каждом лёгком движении, и пытается сфокусировать взгляд на поддерживающем его Кинне. — Ты зачем меня раздел? — мямлит, а в лисьих глазах пляшут бесенята. — Здорово тебя штырит, — задумчивый голос слышен как будто через плотную толщу воды. — Пи’Тхай? — Узнал, глянь-ка! — фыркает Кинн. — Ополоснись. Тебя отпустит, — но Порш вырывается из рук и резво мчится к огромному окну, восторженно восклицая: — Вау! Так красиво! — И что нам с ним делать? — шипит Анакинн. Тхай смеётся: — Спасать! Я же сказал, что ты будешь его защитником. Лови! — мафиози едва успевает среагировать, не дав Поршу приземлиться на пол. Парень возмущённо взмахивает клешнями, чуть не попав мужчине по зубам. Порш выглядит нелепо. Похож на потерянного котёнка, на которого зачем-то нацепили белые труселя. Не контролирует действия и желания. Ведомый острым чувством тактильного голода, касается Кинна бездумно, но так, словно тот может исчезнуть.

Раскрытый, доверчивый, улыбчивый...

— Просто признай, что я тебе нравлюсь! — даже в беспомощном состоянии остаётся собой: дерзит, неуклюже флиртует, переворачивает вверх дном всё на своём пути. — Признай, — голос Тхая… бесцветный. В нём нет никаких чувств. Только спокойствие. Кинн… слушается. Медленно наклоняется к Поршу. На секунду замирает, видя сверкающее отражение друга в стекле. Тхай точно соткан из сияющих бликами осколков. На покрытых колючими льдинками губах — та самая призрачная нежная улыбка, и он… также склонился над Поршем: — Не бойся. Кинн покоряется уверенному шёпоту. Накрывает бережным поцелуем мягкие губы, не торопится, ожидая ответа. Обнимает льнущее к нему тело, поглаживая нежно, исследуя ласково каждый изгиб. Порш отзывается пылко, жарко выдыхая в рот Кинна стон, целует отчаянно и долго, проникая языком. Он не понимает, что и как делать, просто до дрожи в коленях нуждается в касаниях, вылизывающих поцелуях на груди, сжимающих бёдра пальцах, оставляющих бледные полосы. Удивительно быстро стягивает с мужчины брюки и остервенело хватается за него, обвивая всем телом и тихо скуля: — Сделай что-нибудь, Кинн. Пожалуйста, — так красиво сплетается умоляющий скулёж с нежной настойчивостью: — Давай, дружище, — Кинн не смог бы остановиться, даже если бы захотел. Поворачивает парня к себе спиной и шипит, когда Порш проезжается задницей по возбуждённому члену. Заставляет немного прогнуться, раздвигая ноги шире. На мгновение застывает, но не успевает опомниться, как уже держит в руках заветный тюбик. — Поторопись. Ему больно, — Тхай звучит обеспокоенно. Порш принимает первый палец со скрипом. Хнычет, пытается то ли оттолкнуть, то ли притянуть Кинна ближе. Но вдруг бёдра опутывают цепкие руки, лишая возможности шелохнуться. Порш чувствует жар крепкой груди, прижатой к его коленям, и чувственные губы, обхватившие покрасневшую головку. — Спокойно, малыш. Не вырывайся. Дальше будет только лучше, — и парень теряется в медленных мазках языка, с напором очерчивающего паутинки вен, тесноте рта, вбирающего горячую плоть полностью, плавных движениях и волосах, приятно дразнящих кожу, и пальцах, монотонно задевающих внутри нужное место и заставляющих умирать и вновь восставать из пепла. Кинн растягивает вход тремя пальцами, проверяя, сможет ли принять. Любуется сидящим на коленях Тхаем, крепко держащим бёдра парня, и Поршем, хнычущим и пытающимся толкнуться поглубже в гостеприимный рот. Встречается с шальным взглядом Тхая и усмехается брошенному вызову. А потом неспешно входит в разработанную дырочку, вминая Порша в себя. Видит, как Тхай немного смещается, не выпуская члена, и раскрывает рот шире. Толкается сначала осторожно, слыша задушенный всхлип. Ещё толчок. Порш мычит, откидывая голову на плечо Кинна, и сжимает в кулаке волосы на затылке Тхая до боли. На следующем выгибает спину до хруста, гортанно вскрикнув. Бёдра дрожат, блестят от пота и слюны, но по-прежнему находятся в плену. Порш толкается во влажную тесноту вместе с ударом внутри и задыхается в поцелуе. Это… совершенно новое, ни с чем не сравнимое удовольствие, пронзающее сладкой болью каждую трепещущую клетку. Порш не хочет, чтобы это кончалось. Он хочет вечность смотреть сквозь туман слёз в похотливо сощуренные глаза Пи’Тхая, ощущать на дёргающихся в предоргазменной муке бёдрах сильные руки, держащие в жёстком захвате, чувствовать страстные губы Кхун’Кинна, целующие с дрожащей жадностью каждый доступный клочок тела, и слышать приказ, мягкий и молящий: — Кончи для нас, Порш. Давай, маленький, отпусти себя, — кажется, парень теряет сознание, видя перед глазами лишь белый свет. Изливается, пачкая спермой губы своего Пи’. Сжимается вокруг пульсирующей плоти так сильно, что у Кинна в глазах мигает. Повисает на обнявшем защитным жестом Тхае, умиротворённо сопя ему в шею. Кинн нежно улыбается. Оставляет на губах Тхая крепкий поцелуй и сыто облизывается под тихое: — Извращенец! — А ты нет, любимка? — хохочет он. — Не до такой степени, — фыркает парень, поднимая спящего Порша на руки. — Надо отдохнуть. Порш что-то бормочет во сне, улыбается, даже ворочается в руках мужчин, негодуя, если один из них отстраняется. Кинн умиляется, смывая с тела парня пену, пока Тхай нежно массирует затылок, втирая в волосы шампунь. Когда они насухо вытирают Порша полотенцем, и Тхай уже готов нести его в спальню, тот внезапно заявляет, приоткрыв один глаз и тыкнув пальцем в грудь парня: — Вы оба — мои. Нет — всё равно сожру! — Кинн несколько секунд шокировано хлопает ресницами, смотря на ржущего Тхая. И на Порша, прижавшегося щекой к его плечу и опять мирно сопящего. — А угроза-то реальная! — отсмеявшись, говорит Тхай, целуя парня в лоб. — Придётся нам подчиниться! — Кинн кивает. Лёжа в постели, прижимая к себе тёплое тело, чувствуя поглаживающие пальцы в волосах и мягкие поцелуи на бледных щеках, ощущая под ухом размеренное биение любящего сердца и слушая дыхание двоих людей, перевернувших своим появлением мрачную, полную раздирающей боли и бездонного одиночества, жизнь, наполнив её пониманием, принятием, заботой и крушащей барьеры любовью, Анакинн сознаёт: Жёлтые розы больше не причинят ему вреда. За одну потерю, жалкую и ничтожную, он получает в награду хранителей. Хранителей разбитого сердца…