Don't look!

Воскресенье только недавно появился в твоей жизни, но уже успел занять в ней особое место. Хотя пока ни один из вас не признался в своих чувствах, почему-то это и не казалось необходимым ни тебе, ни ему. Вам комфортно рядом друг с другом, и, кажется, этого вполне достаточно, чтобы просто приятно проводить время, пока не обременяя себя ярлыком «парочки». Ты знаешь о его расе не так много, только лишь со слов самого Воскресенья, но любопытство всегда неминуемо приводило тебя к вопросам по поводу его крыльев, может ли он слышать твои мысли и удобно ли спать с этим нимбом, парящим за его головой. Глава клана Дубов весьма скрытный человек, но это всегда лишь подпитывало твой интерес, который вызывал у мужчины смех. — Да, ты можешь их потрогать. — Да, мои крылья не белые, как у Зарянки. — Нет, я не подслушиваю, о чем ты думаешь. По крупицам, но ты узнавала о Воскресенье все больше нового. Ты знаешь, что он довольно мнительный, поэтому редко рассказывает больше, чем ему кажется достаточным, но даже так ты уверена, что он откровенен с тобой почти так же, как с родной сестрой. К слову о сестре. Зарянка просто очаровательная девушка, поэтому ты ни секунды не удивлялась тому, как ей удалось завоевать сердца стольких поклонников, ведь ее доброта и бескорыстность околдовали даже тебя. Вы не так часто проводили время вместе из-за ее занятости и того, что, по понятным причинам, она не всегда хотела выходить в люди, однако она всегда находила для тебя какой-нибудь свободный день на неделе, чтобы хотя бы выпить пару коктейлей вместе. — Братец уже в детстве был гораздо сообразительнее меня и видел этот мир таким, каким должны видеть его взрослые, — Зарянка улыбается, с теплотой в груди вспоминая о тех временах детства, которые могли быть куда более печальными для певицы, но их скрашивало то, что она никогда не была одна. — Да неужели? — ты намеренно громко переспрашиваешь, бросая недвусмысленный взгляд на Воскресенье, сидящего за столом напротив, прежде чем отпить из своего бокала двухслойный напиток, имеющий замысловатый мятно-бежевый оттенок. — Расскажи мне больше о вашем детстве! Воскресенье такой ужасно скрытный, — ты наигранно закатываешь глаза и вздыхаешь, изображая на лице выражение, которое безмолвно говорит: «ты понимаешь, о чем я». — Все мы в детстве были совершенно другими людьми, не вижу смысла ворошить то, что уже прошло, — Глава клана Дубов спокойно отвечает за свою сестру, принципиально не обращая внимания на твою недовольную гримасу. — Вот всегда ты так, братец! Т/И уже практически часть нашей семьи, у нас не должно быть от нее секретов, — Зарянка так очаровательно дуется, но ни один из вас не осмеливается посмотреть на нее, ведь что ты, что Воскресенье, зацепились за одни и те же прозвучавшие слова. Для вас обоих упоминания ваших отношений становятся слегка неловкими. Почему-то все вокруг считают своим долгом уточнить, встречаетесь ли вы или нет, когда вы сами еще не пришли к единому ответу, напротив, даже не собираясь в ближайшее время разбираться с этим. Поэтому вы испытываете неловкость, потому что ваши чувства так очевидны окружающим, но вы сами боитесь в них признаться или опасаетесь того, что признание только все испортит. Конечно, сестра Воскресенья не исключение, и она так же в числе тех, кто считает ваши отношения странными. Для нее давно является очевидным, что брат любит тебя, а ты любишь его, поэтому она не упускает возможности в мягкой форме напомнить вам обоим о том, как мило вы смотритесь вместе, и какие узы вас связывают. — Кхм, — Воскресенье прочищает горло, первым прерывая неловкое молчание. — Это вовсе не секреты. Наше детство в прошлом, почему бы просто не наслаждаться настоящим? — Ты прав, но я бы не отказалась взглянуть, каким ты был в детстве. Готова поспорить на что угодно, что ты был не таким вредным, как сейчас, и был просто очаровашкой, — ты мягко подшучиваешь над своим возлюбленным, глядя на него слегка блестящими от выпитого алкоголя глазами, заставляя мужчину смущаться еще больше. — Ох, почему же ты сразу не сказала, Т/И? — вашу маленькую смущенную идиллию вдруг прерывает Зарянка, развернувшаяся на стуле, чтобы достать смартфон из своей сумочки. — У меня есть несколько наших детских фотографий, я давно хотела тебе их показать, но каждый раз забывала. Она подобна настоящему ангелу, сошедшему на тебя с небес, чтобы поведать все самые сокровенные тайны скрытного Воскресенья, и твой взгляд, теперь обращенный на Зарянку, обретает благоговеющий вид, словно перед тобой раскрывают сундук с сокровищем, когда ты нетерпеливо поглядываешь на ее телефон в руке, где она листает файлы в галерее. — Я правда смогу увидеть маленького Воскресенье? — твой щенячий восторг по этому поводу заставляет мужчину, сидящего за столом, напрячься, вдруг вмешиваясь в ваш с Зарянкой разговор. — Зарянка, я не думаю, что… — Тс-с-с, — ты резко поворачиваешься обратно к мужчине, сердито нахмуривая брови, всем своим видом показывая, что ему лучше замолчать, иначе тебе придется применить силу, будто это должно чем-то напугать Воскресенье. — Не будь таким букой, братец, ты был очень милым в детстве. Вот, посмотри, Т/И! — Не надо! — Воскресенье едва не выбивает телефон из рук сестры, но ты все же успеваешь быстро его перехватить, забиваясь в угол стула и прикрывая свою прелесть собственным телом, подальше от твоего возлюбленного, выглядящего слишком смущенным. Он наверняка боится того, что ты увидишь эти фотографии. Именно поэтому ты обязана взглянуть на них любой ценой! — Да ладно тебе, уверена, здесь нечего стыди… — ты вдруг замолкаешь, как только наконец твои любопытные глаза встречаются с изображением на экране смартфона Зарянки. Когда ты задавала вопросы по поводу крыльев Воскресенья, ты как-то упустила момент, что в младенчестве, пожалуй, его крылья выглядели слегка… странно. Но зато теперь это стало для тебя неким сюрпризом. Сложно назвать это существо ребенком, но почему-то это выглядит просто безумно забавно настолько, что шок почти мгновенно сменяется безудержным смехом. В целом, Зарянка не обманула, маленький Воскресенье и впрямь выглядит просто очаровательно. Для детеныша какой-нибудь птицы, еще не успевшего опериться. Ты готова поклясться, что крылышки, которые ты готовила пару дней назад на ужин выглядели точно так же, как это нечто, на месте чего теперь красуются белоснежные перья. Разумеется, говорить о своих безумных ассоциациях Воскресенью было бы совершенно бестактно, но шутки так и зарождаются одна за другой в твоей смекалистой голове, обреченные никогда не быть озвученными вслух. — Скажи же, он был безумно милым? Я люблю иногда смотреть на наши детские фото, мы так сильно изменились с того времени, даже не верится, что когда-то мы с братом выглядели так, — Зарянка тепло улыбается, бросая взгляд на телефон в твоей руке, и ты вдруг вспоминаешь, что на фотографии еще есть сестра Воскресенья, и, посмотрев на вторую половину изображения, еще более громкий смех застревает в твоем горле. Зарянка выглядит вполне обычным ребенком, за исключением милых крылышек, уже успевших украситься белоснежными перышками, что делает эту маленькую девочку еще очаровательнее. Особенно на контрасте с ее братом, лежащим рядом и, кажется, весьма недовольным происходящим. — О, да, Воскресенье просто само очарование! — ты едва сдерживаешь смех, листая галерею дальше и встречая новое фото теперь уже только будущего Главы клана Дубов, недовольно смотрящего в камеру. — Особенно на этом фото… Это просто… Великолепно! Девушка озадаченно хлопает ресницами, глядя на то, как ты прижимаешь ладонь к губам, а твоя грудь подпрыгивает от сдержанного смеха. Но, чего по началу не заметила ни ты, ни Зарянка, так это того, что чего-то не хватает. Точнее, кого-то. Кого-то, кто больше всех боялся того, что ты увидишь эти фотографии, кто громче всех возражал, а теперь его голоса совсем не слышно. Ты оборачиваешься к Воскресенью, пытаясь максимально взять себя в руки и не рассмеяться прямо ему в лицо, но приступ смеха отступает самостоятельно, как только ты видишь его. Длинные пальцы в белой перчатке дрожат, прижатые с поджатым губам, но, что более примечательно, так это то, что крылья Воскресенья элегантно загнулись, скрывая от тебя его лицо, но ты все равно подмечаешь то, как те участки кожи, которые остались в пределах твоей видимости, покрылись легкой пудрой румянца. Он что… — Воскресенье, — ты нерешительно кладешь ладонь на его колено, но мужчина отворачивается от тебя еще сильнее, не решаясь встретиться с тобой взглядом. — Эй, ты чего? — Я просил Зарянку удалить эти уродливые фото, но она не послушала, и теперь ты тоже это видела, — впервые ты слышишь, чтобы голос Воскресенья звучал так тихо и мило недовольно. Он стесняется. Ты ведь не спишь, это ведь не сон? Почему-то тебе вдруг стало так стыдно за свое прежнее поведение, и большой палец начинает успокаивающе медленно поглаживать колено Воскресенья, пока ты бросаешь последний короткий взгляд на фото, прежде чем положить телефон Зарянки на стол, чтобы освободить руки для утешительного объятия. Мужчина не сопротивляется, напротив, даже краснея еще сильнее от того, что ты на людях позволила себе вот так просто заключить его в объятия. Но, несмотря на его удивление твоим нетипичным поступком, его руки так же обвиваются вокруг твоей талии, а на губах наконец появляется улыбка. — Слушай, я не настолько расстроен. Надеюсь, ты там не плачешь? — Воскресенье усмехается, слегка склоняя голову, чтобы устроить щеку на твоей макушке, которая почти сразу же от него ускользает, когда ты резко выпрямляешься, чтобы посмотреть в глаза своего возлюбленного самым серьезным взглядом, на который только способна. — Я правда считаю, что ты был очень милым ребенком! И, хотя сейчас ты возмужал и стал выглядеть статным и серьезным, я все еще вижу этот очаровательный блеск в твоем недовольном взгляде. Крылья, прижатые к лицу Воскресенья, медленно расправляются обратно, прежде чем ты наконец встречаешься с округлившимися золотыми глазами Главы клана Дубов, смотрящими прямо в твои. Кажется, даже этот забавный румянец, проступивший на бледной коже, перестал вызывать у мужчины чувство стыда после сказанных тобою слов. Еще никто никогда не говорил ему ничего подобного, кроме сестры, но одно дело слышать такие слова от Зарянки, и совсем другое — от тебя. Впервые за долгие годы сердце в груди Воскресенья забилось даже чаще, чем при вашем первом поцелуе, словно то, что ты сейчас сказала, было тем самым признанием, которого вы старались избегать. Твои слова означали, что ты готова принять его любым. Они означали, что ты любишь его прошлого, настоящего и будешь любить, кем бы Воскресенье не стал в будущем. Такой смысл ты заложила в эти незамысловатые строки, зародившиеся в твоей голове спонтанно, чтобы утешить своего возлюбленного, но сейчас, когда ты вновь повторяешь их в своих мыслях, они кажутся правильными, тем, что тебе давно следовало сказать. — Это… Весьма неожиданно слышать от тебя нечто подобное, — еще пару мгновений Восресенье смотрит на тебя, не в силах отвести взгляда от твоего уверенного и преданного выражения на лице, после чего мужчина вновь улыбается, спуская ладони вниз по твоим плечам, прежде чем взять твои руки в свои. — Спасибо, Т/И, мне очень приятно. Но, Зарянка… — улыбка вдруг спадает с его губ, как только Воскресенье поворачивается к сестре, а его лицо принимает недовольное выражение. — Прошу тебя, удали эти фото, мне бы не хотелось краснеть из-за них еще раз… Зарянка, кажется, вот уже несколько минут ощущает себя лишней за столом, но не может найти подходящего момента, чтобы оставить своего брата и тебя наедине, поэтому внезапно обращенные к ней слова заставляют девушку слегка вздрогнуть на стуле, прежде чем ее миниатюрная рука тянется за оставленным тобой телефоном, лежащем на столе. — Ох, да, конечно… Прости, брат, — Зарянка нажимает на кнопку «удалить», но палец зависает над системным предупреждением, где она не осмеливается подтвердить, что точно хочет избавиться от дорогих воспоминаний, которые отняло у нее и Воскресенья время, а затем девушка вдруг чувствует, как ты легонько толкаешь ее ногу под столом, и кротко поднимает на тебя взгляд. «Эонов ради, пришли мне эти фото!», — вот что безмолвно говорили твои глаза, полные надежды и невысказанной мольбы, взывающей к ангелу-спасителю твоего маленького сокровища. И улыбка девушки заставила тебя выдохнуть с облегчением, ведь она должна была означать, что твое сокровище останется в полной сохранности. Останется только надеяться на то, что Воскресенью не придет однажды в голову проверить твой телефон.