Недовес

¨‘°ºOൠOº°‘¨

      «Солнышко, у тебя, кажется, недовес»       Эти слова он впервые услышал в марте, когда впервые за три месяца их совместной жизни надел не бесформенный свитер, а слегка облегающую футболку.       В тот момент они оба были на кухне, Йозеф готовил блины, а Анжелия, его девушка, пила кофе. Эта внезапная фраза, произнесённая и без тени упрёка, застала его врасплох.       — Это я и сам знаю. — тихо сказал он, слегка помешивая густую массу, что в должна будущем стать блинами. — Но с чего вдруг такое беспокойство?       Йозеф повернулся в её сторону и вопросительно поднял бровь. Анжелия сидела на маленьком стуле, одетая в нежно-синюю пижаму, подчеркивая её мускулистую, нет, атлетичную фигуру, с широкими плечами сильными руками и практически полным отсутствием талии. Она слегка скрючилась над низким столом. Её белокурые кудрявые волосы спадали на плечи и слегка на лицо, голубые глаза даже не смотрели на него, а наблюдали за кофейной гущей в чашке. Веры в сверхъестественное в ней было столько же, сколько здравого смысла в религиозном фанатике, но подруги Анжелии считали иначе, давно научив её распознавать все силуэты, оставшиеся на дне чашки.       Йозеф вздохнул. А ведь у неё друзья имелись, в отличии от него. Она на девять лет моложе, у неё ещё вся жизнь впереди, только университет закончить надо. С её умом и красотой, подобной только античным мраморным статуям, она могла бы иметь кого угодно рядом с собой... но выбрала безработного с кризисом среднего возраста.       Она повернулась в его сторону, тряхнула головой, и на её лице, обычно не проявляющем эмоций на людях, появилась искренняя улыбка, в холодных голубых глазах блестели огоньки нежности.       — Я же за тебя волнуюсь, милый. Ты выглядишь таким болезненно худым, и сейчас это особенно заметно.       — Мы живём вместе три месяца, в одной кровати спим полтора. — отрезал обеспокоенный чем-то Йозеф. — И ты заметила мою худобу только тогда, когда я надел облегающую футболку? Почему же не сказала сразу, а? Всегда ведь за всех волнуешься.       Анжелия пожала плечами с крайне виноватым видом. Йозеф опять сказал колкость, ей, той, которая видела его скрюченного на диване, неспособного даже поднять голову с подушки, но всё равно осталась... Ладно, он всё равно потом помыл себе рот с мылом.       — Мне не хотелось делать тебе ещё хуже.       Йозеф слегка вздрогнул на этой тихо произнесенной фразы, вспоминая последние полгода своей жизни. Он потерял всё — друзей, работу, племянника, которого забрали органы опеки... Тогда он думал, что жизнь не имеет смысла. Две недели он не выходил из дома, лишь плакал, забившись в угол своей однушки и фантазируя о другой реальности, где он любим, где важен, где его лелеют просто за то, что он есть.       А потом появилась она, войдя в не закрытую по чистой случайности дверь его квартиры. Анжелия, молодая студентка, работала в органах опеки, и решила преподать урок бестолковому мужлану, который якобы «затравил собственного племянника».       Но в ней проснулась жалость. И вот они здесь, на кухне его серой квартиры, загнанная студентка и безработный социфоб.       — Анжелия, мне вполне комфортно в этом весе, я не думаю, что...       — Солнышко, пойми, — девушка встаёт со стула и становится рядом с ним. — ты практически не ешь. Это не корень всех твоих проблем, но это определённо то, над чем тебе нужно работать.       Анжелия кладёт руку на его плечо.       — Я буду помогать тебе тем, чем смогу, котёнок. — тихо добавляет она, убирая волосы с его лба и оголяя длинный шрам, проходящий через весь лоб. — Хоть я и не в состоянии сделать всё за тебя.       Он смущённо отводит взгляд и краснеет. Вина прожигает его изнутри, и он думает, что вместо шрама на его лбу должно быть написанное перманентным маркером слово «ЭГОИСТ».       Потому что он бы хотел, чтобы она сделала всё сама.       Йозефу всегда не нравилось выходить из квартиры. Он никогда не видел причины покидать мирок, в котором он нужен и любим просто так, в котором можно наедине с собой как угодно, хоть как капризная пятилетка. Ему никогда не хотелось вновь возвращаться в огромный взрослый мир, где все ждут от него обдуманных поступков, ответственности, взвешенных решений, ведь ему уже тридцать пять лет.       С приходом Анжелии в его жизни появилось чувство любви, чувство принадлежности. Он бы хотел просто целыми днями лежать на диване, зажатый между её мускулистыми руками, пока она гладит его голову и называет своим солнышком, котёнком, её маленьким мальчиком, нахваливая его просто за то, что он существует.       Но он понимал, что не может озвучить ей эти желания. Это было бы нечестно по отношению к Анжелии, которая итак принесла в жертву слишком многое ради него. Да и она, к тому же, на девять лет младше, неэтично превращать её в замену собственной матери!       К тому же, Йозеф не обладал недюжиным интеллектом, да и не шибко красив со своей бледной кожей, словно натянутой на скелет (этот факт ему приходилось скрывать мешковатой одеждой), странными веснушками, давно нестриженными коричневыми кудрями и зелёными глазами с синяками на половину лица. Он вообще не понимал, что Анжелия находила в его внешности. А если уж он наберёт вес, то, с огромной вероятностью, совершенно потеряет её.       В глубине его подсознания всплывали странные картинки, где он, изрядно набравший в весе, лежит вместе с Анжелией на диване. Его щёки красные, набитые едой, а его девушка нежно подносит к его рту ещё больше вкусностей... Она нежно массирует его оголенный живот, её пальцы создавают круги на его мягкой плоти, и она смотрит так нежно, так чувственно, в очередной раз признаваясь ему в любви...       Но потом она увидела. Увидела то, какой он уродливый, и ушла. И он остался один на этом диване, наедине со своим фантазиями, медленно сходя с ума и теряя связь с реальностью.       — Эй, Йозеф? — он даже не заметил, как Анжелия стала ещё ближе к нему, щёлкнув пальцами прямо у его лица.       Йозеф тут же вздрогнул.       — Прости пожалуйста, задумался... — услышав этот ответ, Анжелия вздохнула с обеспокоенным лицом.       Он с детства имел привычку на долгое время уходить в свои мысли, фантазировать, представлять разные ситуации... Но после длительного одиночества в подобное состояние Йозеф впадал достаточно часто. Он боялся, что это раздражало Анжелию, поэтому рассыпался в извинениях каждый раз, когда поток мыслей выходил из-под контроля.       — Не извиняйся. — она улыбнулась, сжимая его плечо своей сильной рукой, и ему казалось, что он в этот момент находился под самой мощной защитой на планете. — Давай ты сейчас приготовишь блинчики и съешь немного больше, чем обычно? Тебе это не навредит, поверь мне.       И он поверил. И даже не пожалел... наверное.