Иопос. Паучий дом

Комната, Кевин, смотрящий с сомнением, полностью игнорирующий Рико, мокрый след, кожанка на его диване. Но всё мимо. Бросив “потом” и даже не переодев обувь, выход прямо в коридор. А там его уже ждут. От одного ушли, к другому пришли – ну что за замечательная компания. Выглядит он, кстати, даже более живее, чем до “очистки”. - Он жив. - Скажи мне того, чего я не знаю, ну или подбери подходящую ассоциацию. – Даже улыбаться не обязательно, чтобы показать, что это веселит. Обожаю Аарона. Приблизившись почти вплотную и чуть согнувшись, чтобы наши глаза находились на одном уровне, наконец вылетела правда. - Я не говорил, что он мёртв. - Ты так же не говорил правды. – “Трезвый” Миньярд, как опиум. Своим умом и догадливостью просто вскруживает голову, до опьянения. - Не хотел портить сюрприз. – Теперь же улыбка появилась неосознанно. Молчание с минуту – разговор окончен. Вернувшись в прежнее положение и не разорвав взглядов, шаг вперёд. - Отвратительное чувство юмора. Если он так хочет закончить разговор, почему бы не позволить ему это. Натаниэль всего лишь смиренно кивает и обходит Миньярда. Лестница, шаркающие шаги, стеклянные двери вестибюля, прохлада вечерней улицы. Парковка, закат, чёрные деревья. Небо оранжевое. Рико. Он обошёл и оказался впереди. Улыбается, ухмыляется, насмехается? - Похоже нормальный Миньярд симпатизирует тебе больше, нежели его более полезная копия. Вместо сигареты - глоток воздуха, вместо горького дыма – лёгкий пар. Но всё равно это черное пятно им не закрыть. - Безбашенный – не значит более полезный. Нет. У меня нет любимчиков. – Каждое слово, как пустой звук. - Да? Я – исключение, надеюсь. Морияма улыбается шире, оголяя белые зубы. Обычно, когда подобные звери оголяю свою пасть, то это может означать только угрозу своему сопернику. Но у Рико это действительно была искренняя веселящаяся улыбка. Чёрное пятно в золотисто-оранжевом закате, в мягкий свободных штанах и простой майке, даже его единица пропадает в бликах слепящего солнца. Прищуренные глаза, развивающиеся на лёгком ветру чёрные локоны. Обречённое. - Сейчас ты кажешься более живым, чем когда-либо. – Прямолинейность. Неверное хорошая черта характера. Рико похоже оценил комплимент, глядя на то, как он ещё больше расслабился, вскинул руки в воздух и засмеялся. - Правда? – Снова хохот. Руки уже на пояснице: - Сбежавший кусок дерьма под таблетками, которого размажут, как только поймают – сейчас я самый свободный, чем когда-либо. Но жив ли я? – он приближается, подходит катастрофически близко: - Мы оба знаем ответ. - Мы оба знаем. Мы молчим и смотрим друг на друга, и я вижу себя. И он видит себя. Безумная улыбка, зрительный контакт, нерушимая связь. Как будто одно целое. Мы хватаемся за руки друг друга. Синхронно движемся в одну сторону. Мир закружился, осталось только одно – он. Чёрное и рыжее. Пятна. Хвата настолько крепкая, что мы скоро сломаем запястья друг друга. Наши ноги от этого безумного танца сотрутся в кровь. Добьют нас те, кто выше. Мы играем в экси, а не в прыжки с шестом, так что выше головы точно не прыгнем. Рико точно. Ведь его создавали только для экси и не для чего другого. Но нас двое.

***

Из особняка Веснински мчит спорткар. За рулём рыжая бестия, что даже не замечает светофоров, что говорить про цвета на них. На задних сидениях что-то обсуждают Оливия и Жан. Им не мешает даже яростная музыка, понятная только Натаниэлю, бьющая из всех динамиков в машине. Зато эта музыка мешает другому пассажиру. Блондин на соседнем месте, тянется к переключателю громкости ничем иным, как молотком. Всё таки не стоило оставлять инструменты под сиденьями. - Не смей! – Выкрикивает сквозь музыку Нат, не отрываясь от дороги. Не стоит отворачиваться, когда гонишь по встречной. Молоток замирает в сантиметрах от магнитолы, а после металл медленно поворачивает переключатель громкости в пользу тишины. После инструмент не покидает рук Миньярда, но он опускается вдоль его ноги. Натаниэль угрюмо хмуриться и поворачивает голову к блондину. Зрительный контакт, устанавливается достаточно быстро. А кому вообще есть дело до приближающейся машины? - Нат повернись к дороге. Кто-то услышал Оливию? Нет. Легковая машина, до этого приближающаяся к ним, с криками и скрипом вырулила на встречную полосу, освободив ещё несколько свободных километров по встречке. - Нат. А им похуй вообще. Лишь бы поглазеть друг на друга. Не, ну а что, помытые, выбритые, красивые – сказка просто, загляденье. А кому нахуй нужна дорога? - Да или нет? – выкидывает Эндрю. Похоже все ебанулись в этот момент и никому не сдалась дорога. И Моро, и Малкольм, и идиот Веснински подняли бровь и уставились на блондина, но тому нужен был только последний. Брови рыжего расслабляются, а после поднимаются. Веснински озаряется. - Тогда води сам. – И отпускает руль. Веснински долбоёб. Миньярд молниеносно хватается за руль, и выруливает на нужную полосу. Машину слегка заносит, но она не останавливается. Натаниэль всё ещё вжимает педаль газа в пол и по-хорошему, чтобы не таранить зад впереди идущей машины, его ногу надо бы оторвать от неё. Адреналин, подскочивший до невъебических показателей, помог Эндрю. Он вертит головой между дорогой и рыжим, который, сука, достал телефон и начал переписываться. - Тормози. Голос Миньярда напряжён, но он успевает грозно глядеть на рыжего. Он чуть ли не лежит плечом у него на бёдрах, пытаясь нормально управлять этой адской колесницей. - Сейчас. – Натаниэль чуть ускоряется в написании сообщения. Две легковые машины обогнуты по встречной полосе, но такой же манёвр не прокатит, если обе полосы будут заняты. А такое очень может быть. Наконец, рыжий идиот заканчивает свои переписки и плавно расслабляет ногу. Машина замедляется. Телефон он убирает в карман и поднимает руки у лица, с ожиданием смотря на блондина. Но теперь хуй ему. Миньярд не доверит ему даже тормозную полосу. Они плавно паркуются у какого-то придорожного кафе. Первым же ремень отстёгивает Натаниэль, радостно улыбаюсь и голодно сморя на витрину с выпечкой. В это время Эндрю аккуратно отпускает руль, отрывисто выпрямляется и, понаблюдав как рыжий отстёгивается, хватает его за шиворот и вбивает в его дверь. В этой ситуации ему даже удаётся нависнуть над рыжим. Ярости и холода в глазах хоть отбавляй. Как и удовольствия от выпуска адреналина. Хватка стальная, но руки от перенапряжения уже дрожат. Руки идиота снова напротив его глупого лица. Он выглядит недоумённо. - Что такое? – Это всё, что он сейчас может говорить? Эндрю выкручивает громкость на ноль и снова дёргает его за шиворот. Снова удар затылком о дверь. Нат морщится, но после с поднятой бровью смотрит прямо на Эндрю. - Скажи, в какой каньон уронили тебя в детстве? Где твои мозги и инстинкт самосохранения Веснински? – Не получается не говорить сквозь стиснутые зубы, злость так и берёт. - Я не понимаю, ты же сам хотел водить. Или я не прав? - Нет, не прав. Даже если и хотел, то не таким образом. Ты идиот. – В последний раз толкая его в дверь, Миньярд отпускает руки, отстёгивается и выходит из машины, направляясь к кафе. Ему сейчас было явно не до уёбка Веснински, и не до его ошеломительной тупости, и до его неконтролируемого безумия, и не до его ахуительных губ. Точно нет. И поебать Эндрю, что адреналин и Веснински настолько взволновали его, что пришлось почти позорно ретироваться сразу в туалет этой забегаловки. Хватит с него сейчас. Дверь звякнула, а потом с хлопком закрылась. Проигнорированный официант фыркнул и отошёл обратно к стойке. Но, похоже, найдя в окне кое-что более интересное, сел за стол, нагло пялясь прямо в лобовое окно дорогой машины. Да, беседа была вполне интересная. Что-то о половом воспитании и любовных интересах – то, чему Ната стоило обучить уже давно. Ну, может не такая уж заметная деталь в поведении Эндрю была таковой только для Натаниэля. Но Жан и Оливия ясно видели всё. К сожалению, абсолютно всё. И сейчас, Лив, вцепившись маникюром в затылок Веснински подбирала слова, чтобы донести до него простую правду. А что интересного то было в лобовом? Ну, как минимум то, что увидел и менеджер, и проходящий мимо прохожий, и вышедший из туалета Эндрю. Сложно не заметит в не затонированном окне столь желанную задницу. Ладно, остаться в сидячем положении, когда твою голову тянут к задним сидениям невозможно, а перелезть на задние немного затруднительно, когда тебя обставляют с двух сторон и не дают пошевелиться. Где-то между разговором о физиологических реакциях и вставками французских матов от чуть побледневшего Жана, Натаниэль сказал. - Я примерно понял, что вы хотите до меня донести… - Нет, ты не понял! Заткнись и послушай. – перебила его Оливия. - Ладно, не совсем, но если мы так и продолжим, то могут появиться ещё больше людей, пялящихся на мою пятую точку. – Сложно было не почувствовать такое внимание. Оливия захлопнула рот и посмотрела за Натаниэля. То же сделал и Жан. Оба скривились, а Жан так ещё и бормотал себе под нос что-то, но Натаниэля отпустили. Он, потирая шею сел, и осмотрелся. Какой-то мужик заметил это и стыдливо отошёл к своему пикапу. В панорамных окнах забегаловки стоял Эндрю и официант, прижимающий к своей груди меню, явно держащийся на приличном расстоянии от блондина. Миньярд, похоже, делал заказ, потому как он закрыл рот, то парень в униформе прямо-таки побежал на кухню. Натаниэль перевёл взгляд на Эндрю и снова встретился с ним взглядом. Блондин показал ему средний палец, который Нат с улыбкой отзеркалил. Спорткар остаётся пустым, когда последний, Жан, захлопывает дверь и как то странно идёт к входу в кафе – прихрамывая чтоли. За это Натаниэль начинает подкалывать его, повиснув одной рукой на его плече. Оливия, идущая впереди останавливается. За ней так же быстро останавливаются и братья. Не было ни звука, поменялись выражения лица, атмосфера похолодела. Малкольм разворачивается. Её лицо приобрело, редкую для таких нерабочих моментов, серьёзность. Она насторожилась, напряглась, но ничего резкого не делала. - Эта паучья территория. – Сказала она. И вправду. Слишком уж странным был взгляд менеджера на них. Слишком много машин для раннего утра. Слишком мало людей, где бы они не были. Натаниэль снова улыбается, и смотрит на Эндрю. Тот что-то высматривает в ветрине, но быстро поворачивается на прожигающий взгляд. Даже без вздёрнутой брови на его лице читался вопрос. Рыжий кивает головой назад, к машине, разворачивается с Жаном и, расслабленно расшагивая большими шагами, снова подходит к спорткару. Он отпускает Жана только тогда, когда тот садиться на задние сидения. Дверь перед ним закрывается, за тонированным стеклом пропадает слегка обеспокоенное лицо Моро. Оливия слегка кивает и легко улыбается ему, прежде чем тоже сесть сзади, но уже с противоположной стороны. Руки чешутся. Хочется залезть в карман и выкурить сигарету, вдохнуть никотинового облака. Нет, не время. Нат оборачивается и видит Миньярда. Быстро же он. - В чём дело? Натаниэль молчит и продолжает улыбаться. Он обходит блондина и капот машины, садиться на пассажирское и пристёгивается. За этим всем неотрывно наблюдают карие глаза, а после их обладатель открывает дверь водительского, садиться и заводит машину. Она медленно выезжает с парковки, набирая скорость уже на трассе. В машине молчание. Но это только так кажется. Постоянные переглядки начали раздражать Миньярда, так что он тиснул руль, но они всё равно не перестали смотреть в зеркало заднего вида, переговариваясь глазами. Они минули с десяток километров, но напряжение так и не спало, зато спала скорость. Они приближались к следующей кафешке, возможно последней на этом участке. Внимание Натаниэль внезапно переключилось на окно. Он неотрывно смотрел на заправку, обычную с вида кафешку, на машины – было непонятно на что именно. Эндрю тоже смотрел в ту сторону, не совсем понимая, что же выслеживает Нат. Рыжий, похоже находит, то что искал. Не отрывая взгляда от окна он махает рукой в направлении трассы и, с несвойственной ему грубостью, буквально выплёвывает. - Дальше. Миньярд в замешательстве, это не отразилось на его лице, но это так. Ослушаться этого «приказа» не особо то и хотелось, так что он снова набрал скорость и проводил газам обычную остановку. Её быстро перекрыл тёмный лес и он увидел отражение лица Веснински. Блондин замер. На мгновение его пальцы расслабились, спина напряглась. Это длилось недолго. Скоро Натаниэль сам повернулся к ним с уже новым выражением лица. Это отрезвило Эндрю. - Что думаете? – Он обратился к родне, повернувшись к ним лицом. В его интонации было что-то… Не совсем понятное. Оливия молчала. Серьёзность с её лица не пропала и на секунду. Жан с виду был расслаблен. Но и в нём была эта холодная отрешённость, чуждая этой тёпой компании. - Может кто-нибудь мне объяснит, - начал Натаниэль: - Что пауки забыли здесь? В ответ ему было молчание. Похоже это начало его злить. - Подумать только! Пауки! На территории Натана Веснински, на территории клана Морияма, на моей территории! Кто, скажите мне, кто, ответит мне, что они тут делают? – ласкательный тон был обманкой, а прищур – капканом. - Мэри. Оливия дала ему ответ. Одно слово и весь пыл Натаниэля погас. Он стушевался, замер, замёрз. Не успокоился, гнев не исчез – он спрятался под пеленой чего то более могущественного. Рыжий медленно вернулся на место, расслабил каменную от напряжения спину, и так же медленно достал телефон. Он даже моргал редко. Напряжение замедлило его движения вдвое. Но вот телефонная трубка приложилась к уху. Молчание. Понять, что трубку сняли можно было по тому, как дважды он моргнул – как бы смахивая наваждение. - Алло, мам. С этого момента даже Эндрю затаил дыхание. Он помнил мисс Веснински, хотя видел её дважды: тогда, на первом матче Натаниэля, где она показалась ему просто сильно любящей мамочкой, разбаловавшей своего ненаглядного сыночка, и второй – после его длительной ломки. Это был день его «вербовки» в ряды подопечных Веснински. Не в семью, а на работу, если можно так сказать. Мэри Весниски. Те, кто слышал это имя, должны были трепещать, не иначе, столько слухов ходит вокруг неё. Ведь слухи – правда. Не все, например то, что она любовница Кенго – полная ложь, но большинство правда. Он услышал их только после, у своего «начальника» и о, точно не стоит судить её по внешнему виду. На самом деле она не хотела брать его в ряды подопечных. В тот день Эндрю ещё выглядел, как законченный наркоман – бледный, явно исхудавший, уставший до смерти. Она сидела напротив, рядом с Натаниэлем и Ромеро. Нога на ногу, бархатный алый костюм, вьющиеся волосы и острый, раздирающий взгляд. Говорили, что характер Натаниэль приобрёл от неё. Это была правда. Она непоколебимо сказала «нет» и отказывалась меня своё мнение, как бы её не уговаривал Нат. Она даже грозилась убить его, наставляла на него дуло заряженного пистолета, в подробностях рассказала, что прикажет сделать с ним Натаниэлю и многое другое. Чудом, ему удалось добиться благосклонности. И терять он её не намерен. Нет, этого мало, чтобы описать тот ужас, что он на мгновение испытал, услышав «алло, мам». Он слышал, как Натаниэль услужливо, мягко и любяще спрашивает её о чём то. Похоже, его оцепенение спало. Он попрощался и глубоко выдохнул, отпустив напряжение и, похоже волнение. Он не вобрал предыдущего гнева, недовольства, полностью расслабившись. Открыл окно, высунул часть головы, вдохнул свистящего ветра и устала сказал. - Так надо.