glow of youth.

      сокмин поправляет на голове чуть съехавший красный колпак и берёт в руки зелёный шарик. он перебирает его кончик между пальцами в попытках разогреть, чтобы шарик было проще надуть. сокмин любит рождество. каждый год он уже с первого ноября (а именно тогда тематика меняется с хэллоуина на рождество) начинает скупать в магазинах различные безделушки: пластмассовые фигурки санта-клаусов и эльфов, мишуру, гирлянды, шоколадные бомбы с маршмеллоу внутри и ещё много, много всего. каждый год он делает маленькие подарки своим коллегам, друзьям и ученикам, заставляя тех радоваться смущённо и улыбаться до ушей.       в этом году он купил на одну безделушку больше.       сокмин напевает какую-то рождественскую песню себе под нос, скорее мыча мотив, чем пропевая членораздельные слова. он развешивает старательно вырезанные снежинки на окна, на доску, на стены класса. для этого он даже сегодня пришёл пораньше на целый час – вчера вечером он подготовил всё, что могло бы ему понадобиться, осталось только всё украсить. учитель истории также поправляет маленькую ёлочку на батарейках на своём столе, проверяя, все ли крошечные новогодние шарики висят ровно и как надо. тем не менее, стоит сказать, что ёлочка всё ещё выглядит довольно хаотично, несмотря на все его старания сделать её аккуратной. на небольшой приставной столик рядом с учительским он ставит пару тарелок. в одну кладёт имбирные пряники в виде ёлочек, звёздочек и человечков – он так старался украсить их. конечно, не все из них вышли идеальными, некоторые и вовсе пострадали по пути до школы, чуть надломившись. но сокмин надеется, что это никак не повлияет на вкус. вчера он первый раз за свою жизнь решил испечь имбирные пряники, решив, что одним арахисовым печеньем в рождество не обойтись. в нескольких термосах у него – до жути сладкое какао, в одноразовых стаканчиках рядом – разноцветные маршмеллоу для кофе. сокмин кладёт несколько маленьких бумажных снежинок на стол между посудой с угощениями, надеясь, что его классу понравится всё это. он проходит по классу в последний раз, кладя каждому ученику маленький рождественский носок с подарком и от руки написанной открыткой внутри. от улыбки, расплывшейся на его лице, его глаза сужаются. сокмин так счастлив сейчас – ему хочется весь день петь песни и играть в игры, а не учить детей истории.       — сокмин?       неожиданный голос вырывает сокмина из его счастливых мыслей, и он оборачивается. улыбка пропадет с лица, но не потому, что он не рад видеть нарушителя спокойствия. он просто удивлён. но спустя секунду он улыбается вновь, даже шире, чем до этого.       — ох, джошуа, здравствуйте! — практически пропевает он, маша учителю английского рукой. — тоже решили сегодня прийти пораньше?       джошуа кивает, скрещивая руки на груди и улыбаясь. он проходит в класс и осматривается – сокмин так постарался, из каждого украшения чувствуется его любовь к своей работе, к детям, которых он учит, и к самому празднику в том числе. сокмин такой очаровательный вне работы – и это даже уже не первый раз, когда хон замечает за коллегой такое. сокмин так ярко выражает свои эмоции, что ими очень трудно не заразиться. стоит лишь раз увидеть эту улыбку, услышать его смех – и джошуа уже не может удержать уголки своих губ: они подпрыгивают вверх, а глаза превращаются в смешные щёлочки. однажды джошуа так долго смеялся над шуткой сокмина на одном из перерывов, в который они обедали вместе, что щёки у него болели ещё дня два, если не больше. и хон не может отрицать, что в последнее время стал чувствовать себя гораздо счастливее. с момента переезда из лос-анджелеса и до знакомства с сокмином он иногда чувствовал себя одиноко и даже скучал по дому. конечно, в этой школе работает ещё один учитель английского из штатов – вернон чхве, и джошуа довольно часто проводит с ним время. тем не менее, в обществе учителя ли он чувствует себя комфортнее. к тому же, ему так нравится его дразнить. сокмин так ярко и мило реагирует на весь тот флирт, который любит включить джошуа время от времени, ли так краснеет, так смущается, что джошуа просто пищит от умиления где-то внутри. он всё ещё не нашёл в себе смелости пригласить сокмина на кофе или какао. как будто это будет слишком.       — не хотите имбирный пряник? — сокмин всё ещё суетится, поправляя гирлянды, снежинки и шарики. — или, может, арахисовое печенье?       — думаю, я должен предложить вернону ваше печенье! — неожиданно в голову хону приходят мысль. — думаю, ему понравится. но может, в другой раз? всё-таки вы старались для своих учеников, сокмин, разве нет?       сокмин улыбается вновь, наклоняя голову чуть вбок и с любопытством глядя на коллегу.       — да, я приготовил это для всех, но, джошуа, — он поворачивается и достаёт из рюкзака контейнер с печеньем и пряниками. — неужели вы думали, что я забуду приготовить чуть больше, чтобы передать вам?       у джошуа брови изгибаются в удивлении. сокмин такой заботливый и такой милый. хон может лишь представить, как учитель истории суетится на кухне в пыльной муке, чихая, а на нём милый яркий фартук с каким-нибудь дурацким рисунком. или как он старается выводить на пряниках эти милые узоры. когда джошуа ещё жил в америке, он тоже иногда любил испечь что-нибудь. возможно, им с сокмином стоит обменяться рецептами.       возможно, не только рецептами.       — ох, сокмин, большое спасибо, не стоило так беспокоиться обо мне, — джошуа выглядит сейчас смущённым, и это, пожалуй, одна из самых милых вещей, которые сокмину доводилось видеть в этом году. — даже не знаю, как благодарить вас за заботу обо мне.       сокмин машет рукой в ответ, пытаясь заверить хона в том, что это жест, не требующий ответа.       — нет-нет, учитель хон… гм, джошуа, всё в порядке, честно. просто вам так понравилось моё печенье, и теперь мне хочется для вас его печь время от времени. надеюсь, вы не против.       джошуа чуть усмехается.       — я не против, но, сокмин, если вы будете печь его так часто, я наверняка потолстею!       и джошуа, и сокмин смеются громко и беззаботно. сокмин вновь поправляет то и дело норовящий сползти новогодний колпак на голове, и достаёт ещё один рождественский носок из рюкзака – этот чуть больше остальных.       — это вам, — поясняет он, протягивая носок джошуа. — это напомнило мне о вас, и я подумал, что было бы здорово подарить вам что-нибудь такое.       джошуа моргает в исступлении. такого он точно не ожидал. он с неприкрытым любопытством запускает руку в носок и достаёт фигурку оленёнка – она керамическая и мило раскрашена. у этого оленёнка рожки только-только начинают прорезаться, а сам он будто мирно спит, свернувшись. всё это выглядит так невероятно мило и так в духе сокмина, что хон, расплывшись в улыбке, подаётся чуть вперёд и обнимает коллегу за плечи. тот замирает на секунду, а после его руки обнимают джошуа в ответ. его хватка некрепкая, больше похожа на дружескую, однако он не может не заметить, как сердце его ускоряет свой ритм, а внутри него становится тепло. до его носа доносится стойкий, но не тяжёлый шлейф парфюма джошуа. он точно должен когда-нибудь спросить, чем пользуется хон. пахнет мимозами и точно чем-то ещё, но сокмин не профессионал в определении нот духов или туалетной воды. он тихонько вдыхает этот аромат, позволяя ему проникнуть и отпечататься в памяти…       неожиданно джошуа отстраняется, его брови нахмурены. он выглядит не то удивлённым, не то оскорблённым – сокмин не очень понимает, что это за выражение лица. хон моргает пару раз.       ему ведь не показалось?..       — сокмин, эмм, — говорит он неуверенно. — вы… вы меня… понюхали только что?..       сокмин чувствует, как его щёки немедленно теплеют, покрываясь таким ярким румянцем. он и подумать не мог, что джошуа сможет почувствовать его лёгкое дыхание. и ли даже не был уверен, что, дыша, он касался кожи джошуа. он спешит оправдаться.       — я… я, а… — но слова будто застревают прямо в горле. — извините, джошуа, у вас такой завораживающий, кхм, парфюм… простите, пожалуйста, наверное, выглядело очень странно, извините, извините…       джошуа издаёт тихий смешок. он даже не уверен, странно это было или просто мило – то, как сокмин, словно щеночек, обнюхал его. да, пожалуй это было странно. но вместе со странным – очень милым. особенно милым джошуа казался этот ярко-розовый румянец, карабкающийся вверх по щекам сокмина. сокмин всегда так смущается в компании джошуа. всегда. всегда краснеет, как школьник, по разной ерунде. но джошуа уже так к этому привык, и если он долго не видит этой милой реакции, то непременно начинает скучать.       хон протягивает вперёд одну руку, проводя большим пальцем по красной щеке учителя напротив. сокмин чуть не подпрыгивает от неожиданного прикосновения, его щёки становятся ещё теплее прежнего.       — что ж, сокмин, спасибо вам большое. за подарки и комплименты.       «ох, джошуа…» — проносится у сокмина в голове.       если бы сам сокмин осознавал, насколько сильно сейчас его желание завалить хона комплиментами, если бы осознавал это и джошуа…       — не стоит, — аккуратно выкручивается ли. — лучше ешьте печенье и пряники.       джошуа кивает, улыбаясь тепло.       — жаль, вы не повесили здесь омелу.       подмигнув и пожав плечами, хон покидает класс, направляясь в учительскую и оставляя сокмина с горящими ушами и щеками паниковать и хлопать глазами в недоумении. медленно в класс проходят ученики: сегодня первый урок сокмина – в его собственном классе. он прочищает горло как будто сам себе и спешит сесть за учительский стол, пока ученики делают селфи возле украшений и угощений.       — учитель ли, пойдёмте с нами! — наконец кто-то из учеников зовёт его, вырывая из глубины размышлений. — не потеряйте колпак!       пока он делает бесконечные селфи со своими учениками, доставшими откуда-то бороду санта клауса и заставившими сокмина надеть её, в его голове лишь слова джошуа об омеле. интересно, джошуа и впрямь имел в виду то, что сказал, или ему просто нравится омела?..

***

      обычно джонхан никогда не наряжается на рождество. по крайней мере, в школу. но отчего-то сегодня ему захотелось заправить за ухо веточку омелы, которую он купил на улице, гуляя как-то раз с сынчолем. это было ещё в конце лета или начале осени – джонхан уже точно не помнит конкретную дату, но помнит точно, что в тот день у него неожиданно отменились курсы, и он не придумал ничего лучше, чем прогуляться с сынчолем. в тот день они снова ели бинсу, много болтали и шутили. и джонхану кажется, что лучше этого дня уже ничего не будет. ведь после того дня свободы курсы начались вновь, и даже сегодня, в канун рождества, вместо того, чтобы отдыхать или развлекаться, джонхан скучающе болтает ногой в воздухе и играет со своим карандашом в ожидании начала занятия. кажется, он пришёл слишком рано – кроме него в аудитории никого нет. сегодня у него должен быть английский, и учительница сон обещала разобрать что-нибудь на рождественскую и новогоднюю тематику. джонхан смотрит на часы. занятие должно начаться через пять минут – так почему же никого нет?       вздохнув, он достаёт телефон и открывает мессенджер в спешке, намереваясь написать какое-нибудь гневное сообщение в духе «эй, какого чёрта, почему все решили прогулять?!».       но прежде чем ему удаётся даже начать набирать текст, предыдущие сообщения наконец загружаются, и он узнаёт, что занятие было отменено ещё утром – учительница сон заболела. с недовольным стоном он встаёт со стула и плетётся в сторону выхода.       «чёртовы уведомления, никогда не приходят,» — думает джонхан, выходя на улицу.       совершенно неожиданно погода испортилась, и если с пару часов назад ещё светило ярко солнце, и было тепло, то сейчас поднялся сильный ветер. джонхан вновь ругается про себя – ведь смотрел же с утра прогноз погоды, так почему нельзя было взять хотя бы шарф?       он подходит к тележке с уличной едой и облизывает губы, доставая из кармана своей куртки телефон. он думает с полминуты, переступая с ноги на ногу, но в итоге нажимает кнопку вызова на контакте из «избранного». трубку берут практически сразу.       — о, джонхан, — голос сынчоля слегка хриплый, будто его разбудили от такой необходимой дневной дрёмы, в которую он только что провалился. — всё хорошо? почему ты звонишь?       — предлагаю поесть омук и хотток. что скажешь?       — где ты?       джонхан хихикает тихонько, слыша шорох на другом конце телефона – кажется, сынчоль пытается надеть что-то, что первое попалось под руку, и как можно скорее.       — я у академии. можешь, пожалуйста, взять шарф и перчатки? или что-то такое. очень холодно.       сынчоль замирает на месте, хлопая глазами. он уже не раз спорил с джонханом по поводу того, что неважно, сколько времени ты проводишь на улице, важно всегда одеваться тепло. неизвестно сколько раз сынчоль уже одалживал джонхану свой шарф. юн, конечно же, всегда возвращает его – со шлейфом персика или клубники на мягкой ткани. что ж, скорее всего, закуска сегодня за джонханом, в обмен на шарф.       — буду через минут десять. не окоченеешь?       джонхан закатывает глаза и улыбается сам себе. сынчоль порой невыносим, как кажется юну. однако он не может не признаться сам себе в том, что вместе с тем, насколько это раздражающе, это ещё и очень мило. то, как сынчоль всегда о нём заботится, всегда переживает. и вся его забота заставляет джонхана немного пошутить над ним тоже.       — даже не знаю, сынчоль… я, конечно, постараюсь не окоченеть… но я не могу обещать…       теперь глаза закатывает уже сынчоль. одной из особенностей их дружбы были вот такие поддёвки. совершенно не обидные, скорее тёплые и любяще-нежные. более опытный и взрослый человек сказал бы, что они совершенно точно флиртуют, и что им обоим есть, что сказать друг другу, выразить свои чувства и поделиться мыслями. сынчоль хватает свой огромный шарф и бросает короткое:       — стой где стоишь. уже бегу.       и выбегает из дома, совершенно забыв зашнуровать обувь. но это волнует его сейчас меньше всего. в расстёгнутой куртке сынчоль бежит к академии джонхана – благо, что она и правда недалеко. удача улыбается ему, и все светофоры для пешеходов горят зелёным, так что ему не приходится терять время.       с чуть сбившимся дыханием спустя обещанные десять (девять с половиной, если быть точнее) минут он наконец оказывается в одном пешеходном переходе от академии джонхана. он видит его – юн стоит у тележки с уличной едой и прячет ладони в рукава, куртка его наполовину расстёгнута. сынчоль закатывает глаза, но улыбка на его губах совершенно не подтверждает его раздражение. быстрым шагом он сокращает расстояние между ними и подходит к джонхану, скорее застёгивая его куртку до конца.       — сколько можно тебя просить одеваться теплее, м? — сынчоль говорит, шутливо ругая. — что, если ты простудишься?       джонхан цокает языком и качает головой, позволяя сынчолю обернуть мягкий шарф вокруг его шеи.       — ну, наверное, тебе не у кого будет взять конспект? — он произносит с улыбкой. — не переживай, сынчоль-а, у меня отличный иммунитет. тем более, у меня есть ты.       сердце сынчоля пропускает удар. ах, да. у джонхана есть он. всегда готовый защитить, даже когда в этом нет необходимости. чхве смотрит джонхану прямо в глаза – они такие завораживающие сейчас в свете вечерних фонарей. он вздыхает тихонько и берёт ладони джонхана в свои: нерешительно, осторожно. они…       — …ледяные! юн джонхан, почему ты не мог куда-то зайти погреться, скажи?       сынчоль хмурится, поглаживая руки джонхана своими тёплыми пальцами в попытках согреть и совершенно позабыв о перчатках в своих карманах. джонхан лишь улыбается ему в ответ.       — ну же, сынчоль-и, не злись, м? — его интонация извиняющаяся, мягкая. — давай лучше съедим омук? я такой голодный.       сынчоль хмурится по-прежнему, но кивает и достаёт кошелёк из кармана. несмотря на то, что справедливым было бы позволить джонхану заплатить за угощение, сынчоль делает это уже на автомате. как и всегда.       но джонхан слегка хмурится и берёт руку сынчоля в свою, останавливая его.       — нет уж, чхве сынчоль, позволь мне сегодня купить нам поесть. ты и так каждый раз за всё платишь.       с этими словами джонхан достаёт купюру в десять тысяч вон и отдаёт тётушке за тележкой. она отдаёт ему сдачу и два стаканчика с омуком в рыбном бульоне. джонхан улыбается ей и протягивает один стаканчик сынчолю, сразу хватаясь за свой собственный двумя руками и пытаясь отогреться. от бульона валит пар, и юн слегка дует на бульон, чтобы чуточку его остудить. сынчоль машинально повторяет за ним, наблюдая за каждым движением джонхана, за тем, как слегка дрожит от холода его нижняя губа и как немного трясутся замёрзшие руки. когда джонхан наконец кладёт рыбное угощение себе в рот, капельки бульона капают на шарф чхве. но сынчолю всё равно. он улыбается, глядя, как джонхан смотрит на него виновато, как стряхивает капельки бульона рукавом с шарфа. сынчоль пробует омук тоже, жмурясь от такого знакомого тёплого вкуса, тепло приятно разливается по телу.       — вкусно, — он говорит джонхану, его рот набит этим рыбным лакомством. — согреваешься?       джонхан угукает, кивая. остатки омука вскоре пропадают у него во рту, и он выпивает рыбный бульон с кусочками зелёного лука в нём всего парой больших глотков. его щёки слегка краснеют, пока он наконец согревается. джонхан берёт сынчоля за руку сразу же, как только тот доедает свой омук, и тянет за собой.       — теперь хотток.       его голос мягкий, но при этом такой уверенный – сынчоль даже и думать не смеет о том, чтобы возражать. да. хотток.       джонхан вновь платит за угощение – хотток с мёдом и кусочками яблок, такой сладкий и нежный, горячий – должен перебить остатки вкуса рыбы во рту. джонхан смотрит на свой пирожок, и сынчоль клянётся – глаза юна так сияют, словно в его руках не уличная еда, а самое настоящее сокровище. уголки губ чхве ползут вверх непроизвольно, когда он наблюдает за джонханом, откусывающим жареное тесто. мёд предательски вытекает из него, капая на несчастный шарф, и джонхан картинно ноет, явно раздражённый такой неаккуратностью со своей стороны.       — о боже, сынчоль, прости, пожалуйста, — он извиняется, пытаясь как-то стряхнуть капли мёда, но они слишком липкие, чтобы исчезнуть так просто. — я постираю.       сынчоль издаёт смешок – такой лёгкий и практически неслышный из-за набитого хоттоком рта. он качает головой, как бы говоря джонхану не переживать так сильно.       — это всего лишь шарф, джонхан, не стоит так…       — но это твой шарф, сынчоль.       сынчоль замирает на секунду, хлопая длинными ресницами. да, это его шарф. и да, он испачкался. но почему джонхану это так важно? юн выглядит обеспокоенным, и сынчоль слегка хлопает его по плечу свободной рукой, чуть сжимая его.       — эй, не переживай так сильно. всё отстирается, это просто пятно. его же даже не видно.       джонхан вздыхает тихонько, поднимая взгляд с шарфа на сынчоля. отчего-то он чувствует укол вины за всё это – он так нелепо и неожиданно оторвал его от собственных дел, заставил прибежать, ещё и взять с собой что-то тёплое. но он кивает, поджимая губы.       через пару минут хотток съеден, джонхан уже полностью согрет, а сынчоль – страшно доволен. он чувствует себя каким-то героем, и широкая улыбка не покидает его лица. он даже не спрашивает джонхана, может ли проводить его до дома – ответ юна и так очевиден, так что они идут по освещённой фонарями узкой улочке. у сынчоля руки в карманах, у джонхана – в перчатках сынчоля. когда они подходят к квартирной многоэтажке, сынчоль останавливается, позволяя джонхану сделать пару шагов вперёд прежде, чем обернуться.       юн слегка хмурится и вновь подходит ближе, поджимая губы и смотря на свои ботинки в смущении. как же неловко.       — спасибо, сынчоль, — говорит он тихо, словно боясь, что кто-то его услышит.       — за что? — сынчоль улыбается и треплет волосы одноклассника.       джонхан пожимает плечами и делает ещё один маленький шаг вперёд, стоя теперь к сынчолю совсем близко. он кладёт голову чхве на плечо, из-за чего тот на секунду перестаёт дышать. сынчоль даже не понимает, когда его руки оказываются на спине джонхана и прижимают юна чуть крепче к себе.       он замечает у джонхана какую-то веточку за ухом и, нахмурившись, вытягивает её из волос одноклассника, пытаясь рассмотреть. джонхан в ответ издаёт лёгкий короткий смешок и чуть отстраняется, расплываясь в улыбке оттого, с каким озадаченным выражением лица сынчоль пытается распознать растение.       — омела, — поясняет джонхан. — нравится?       сынчоль моргает пару раз. омела…       — разве под ней не принято…       — целоваться? — джонхан забирает веточку из ладони сынчоля и поднимает вверх свою руку – так, чтобы они оба оказались под ней. — кажется, да.       юн хихикает, наблюдая, как щёки сынчоля окрашиваются в красный. каждый раз, когда джонхан видит сынчоля таким смущённым, у него словно что-то взрывается внутри. сынчоль нравился ему всегда, с самой первой встречи, но теперь, когда он перед ним – такой открытый и искренний, джонхан словно тает от этого ещё сильнее.       он чуть приподнимается на носочках и дарит сынчолю неловкий короткий поцелуй в уголок его губ. юн не уверен, что ему следует заходить дальше. но не поцеловаться под омелой, пускай даже так невинно и коротко – кажется непростительным для него. веки сынчоля закрываются и чуть дрожат, он почти не дышит. когда поцелуй прерывается так же неожиданно, как начинается, он с секунду стоит в оцепенении. открыв глаза, он рассматривает одноклассника напротив. он такой красивый и такой…       сынчоль даже не успевает додумать, «какой». он прижимается своими губами к губам джонхана, и на сей раз поцелуй длится чуть дольше, чем пара мимолётных секунд. кажется, будто время вокруг замерло, и они остались лишь вдвоём под маленькой веточкой омелы.       когда спустя какое-то неопределённое время сынчоль отстраняется, он чувствует себя так тепло и уютно. так правильно. и почему он не сделал этого раньше?       — я пойду, — джонхан улыбается ему, его щёки тоже розовеют. — счастливого рождества, сынчоль.       — счастливого рождества, джонхан.       сынчоль провожает юна взглядом, облизывая свои губы. на вкус – как сладкий мёд с яблоками, и у чхве так тепло на сердце.       пожалуй, это рождество он запомнит ещё очень надолго.

***

      чон вону тяжело вздыхает, заходя в опустевшую учительскую. все сейчас спешат домой – кто к родным, кто к друзьям. он тоже должен уехать в скором времени, и вещи для небольшого путешествия в чанвон на выходные уже собраны и лежат в машине. но у него ещё есть домашнее задание, которое стоит проверить сейчас, до того, как он уедет повидаться с отцом и братом.       он готовит себе сверхкрепкий чёрный кофе – свой любимый, и садится за стол, вытаскивая из своей сумки тетради и учительский учебник. потягивая напиток через трубочку, вону начинает проверять тетради с домашним заданием. он мог бы просто сверить ответы и закончить быстрее, но ему слишком любопытно то, как ученики решают те или иные задания, как они находят верное решение.       тройка, пятёрка, снова тройка… вону обожает цифры, но сейчас его от них тошнит. кажется, эту тему стоит разобрать с учениками ещё раз.       — учитель чон! вот вы где!       неожиданный громкий голос застаёт вону врасплох, и он вздрагивает, его стакан с кофе почти падает. пара капель падают вниз на чью-то тетрадь, и чон спешит смахнуть капли прежде чем они впитаются и оставят пятна. он хочет обернуться, но обладатель голоса уже оказывается рядом с ним – он весь светится и словно мерцает, источая дух рождества.       ким мингю. конечно.       — мингю, ты почему ещё в школе? — вону задаёт вопрос будничным тоном, даже не поднимая взгляда с тетради, которую только что чуть не испортил. — уроки давно закончились, почему ты ещё не дома?       мингю улыбается широко, на его голове – дурацкий колпак санта клауса. он наклоняется чуть ближе.       — хотел найти вас прежде, чем уйду, чтобы пожелать счастливого рождества? — он говорит будто вопросительно, словно он сам не уверен, что это истинная причина. — планируете отмечать вечером?       — нет, мингю, — вону говорит с ноткой строгости в голосе. — не планирую. иди домой, ладно?       мингю цокает языком, качая головой.       — ох, ну бросьте, учитель чон. это ведь рождество! все празднуют и веселятся, неужели вы собираетесь работать даже в такой день? у вас ведь наверняка есть планы на вечер, разве нет?       вону закрывает глаза и поджимает губы. сейчас главное не сдаться и не рассказать мингю лишнего. этот мальчик слишком любопытный.       — нет, мингю, у меня нет планов на вечер. кроме того, что мне нужно проверить тонну домашнего задания – больше ничего.       учитель вздыхает и наконец поворачивается к мингю, который стоит рядом и всё ещё улыбается.       — зачем ты вообще меня искал, мингю? ты хочешь что-то сказать или отдать домашнее задание?       — вообще, да, я хотел кое-что сказать…       — тогда скажи?       вону встаёт, чтобы быть с учеником на равных. его руки скрещиваются на груди, а бровь вновь вздёрнута. чон уже довольно привык к тому, какой мингю общительный и временами приставучий, однако сейчас ему совершенно не до этого.       мингю словно съёживается под строгим взглядом. он поджимает губы и вытягивает вперёд обе руки, протягивая вону обёрнутую в красную подарочную бумагу коробку с бантом сверху.       — это вам, учитель чон…       глаза вону расширяются, когда он видит коробку перед собой. она не слишком большая, но сам факт того, что кто-то, вернее, его ученик, – додумался подарить ему что-то, заставляет его чувствовать себя неловко. его словно застали врасплох – и у него даже нет слов, чтобы выразить всю ту палитру эмоций, которую он испытывает в данный момент.       — ох, мингю… не стоило. не стоит дарить подарки учителям, ты ведь знаешь…       — но учитель чон, это ведь рождество…       — мингю, извини, я сейчас правда занят, — вону вздыхает, отводя взгляд на стопку непроверенных тетрадей. — мне нужно много всего сделать, поэтому, пожалуйста, иди домой, хорошо? не стоит задерживаться в школе после уроков, если у тебя нет тренировки или чего-то ещё, хорошо?       — учитель чон, — мингю слегка хмурится, делая шаг вперёд, ближе к учителю. — я знаю, что у вас много работы и вы страшно заняты. вы всегда заняты. но ведь это же рождество. если вы прервётесь на пару минут, это ведь не страшно, да?       вону вновь поворачивает голову к мингю, смотря то на его лицо (и его умоляющие щенячьи глазки и чуть выпяченную нижнюю губу), то на заботливо упакованный подарок. его губы искривляются в разбитой, смущённой улыбке, а к щекам неожиданно приливает тепло.       конечно. это же рождество.       — хорошо, — вону кивает мягко, принимая коробку двумя руками. — спасибо, мингю. но больше так не делай, ладно? ты знаешь, в школе с этим строго.       мингю буквально сияет, отдавая подарок, и только оставшиеся крупицы здравого смысла сдерживают его от того, чтобы начать прыгать на месте. наконец он получил внимание, которого так долго ждал, ради которого старался.       — не переживайте, учитель чон, — старается он заверить вону. — я никому ничего не скажу, это будет секрет. откроете?       вону хочет отказать, вновь попросить мингю пойти домой. но взгляд ученика такой искренний, такой полный ожидания и веры в чудо. такой детский и невинный…       и вону не может позволить себе, своему строгому внешнему образу, разбить это полное надежды сердце человека напротив. хоть ему и неловко, и странно, он сдаётся. с тихим вздохом он ставит коробку на стол и аккуратно развязывает бант. коробка так хорошо упакована в красивую рождественскую бумагу, что чону не хочется её рушить. он поджимает губы, рассматривая коробку в поисках какого-то кончика, за который можно было бы зацепиться и снять бумагу осторожно, без необходимости разрывать. наблюдая за этим, мингю издаёт смешок и подходит ещё ближе, протягивая вперёд руки и собираясь разорвать упаковку.       однако учитель ловит его ладонь своей, останавливая. он хмурится и слегка отталкивает ладонь кима, оберегая подарок от такого жестокого обращения.       — не надо, мингю, — говорит он тихо, пока мингю стоит рядом с раскрытым в удивлении ртом. — я хочу снять аккуратно.       мингю наблюдает молча за тем, как вону наконец находит на коробке место, которое он может подцепить, чтобы снять бумагу аккуратно, не разрывая её. у мингю теплеют щёки и сердце стучит от прикосновения, но он старается держать себя в руках, покусывая свои губы. двусторонний скотч отклеивается с характерным скрипом, и учитель наконец освобождает коробку от старательно сделанной упаковки. он открывает её и первое, что он видит внутри – слегка прикрытые бумажным наполнителем красного и зелёного цветов баночку энергетика и упаковку своей любимой острой лапши – с новым рождественским вкусом. его брови вздёргиваются в удивлении: и откуда мингю узнал, что любит его учитель?       но прежде, чем он успевает спросить, мингю нарушает тишину.       — на дне есть ещё, посмотрите, учитель чон…       вону хмурится, пытаясь выглядеть строго, но губы предают его, расплываясь в совершенно дурацкой довольной улыбке. он выуживает банку «монстра» и пачку лапши, следом разводя в стороны клочки бумажного наполнителя. внизу – ещё одна коробка, уже меньшего размера, но высокая.       вону достаёт её и вертит в руках, его брови всё ещё сведены вместе. под ожидающим взглядом мингю, который от волнения сильно прикусил нижнюю губу и слегка наклонился, вону открывает и эту коробку – благо, на сей раз с упаковочной бумагой возиться не пришлось. взгляду его предстаёт новая термокружка, и он рассматривает её внимательно. его глаза в какой-то момент становятся слишком широкими, словно монеты, и мингю, наконец, заливается громким заразительным смехом.       — мингю… — хватка руки вону на кружке крепнет, и он бы мог выглядеть раздражённым, но вся эта затея слишком смешная. — откуда у тебя это фото?       вону не может сдерживаться тоже, и тихий смущённый смех срывается с его губ. на кружке – его собственное лицо, какая-то неудачная фотография с их поездки в сокчо этим летом. он выглядит на ней, как катастрофа – кажется, это обрезанное селфи кого-то из учеников. его выражение лица очень смешное, будто он кого-то передразнивает, волосы растрёпаны, а на одежде – пятно от соуса. фото заботливо обрамлено рамкой в форме сердца, на термокружке повсюду – сердечки, звёздочки и несуществующие математические формулы. и неровная надпись кошмарным шрифтом: «лучший учитель математики в мире».       вону хлопает глазами, не веря в то, каким нелепо милым оказывается подарок мингю. ким будто чувствовал всё, чувствовал то, как учитель нуждался в положительных эмоциях, пускай и непрошеных. мингю улыбается с невероятно довольным видом.       — вот видите, вы улыбнулись, учитель чон, — говорит он тёплым голосом и подходит ближе, выуживая со дна коробки ещё один красный колпак и водружая вону на голову. — счастливого рождества.       — счастливого рождества, мингю. спасибо.       щёки вону наливаются румянцем от прикосновения, и ему даже не хочется сейчас снимать этот нелепый колпак. мингю прощается коротким поклоном и спешит убежать – домой, к родителям и сестре. вону снова смеётся, уже сам с собой, и качает головой. мингю когда-нибудь погубит его своей необъятной добротой и желанием подарить всем вокруг счастье, это точно.       всё же, он снимает колпак и собирается убрать его обратно в коробку, когда на дне он замечает небольшой конверт. вновь нахмурившись, он достаёт его и вскрывает осторожно. из конверта выглядывает яркая открытка с праздничной тематикой: рождественская ёлка с гирляндой и много каких-то мультяшных персонажей. на обратной стороне – неровные скачущие буквы и немного пятен от ручки. вону может увидеть эту картину – мингю старательно выводит каждую букву, высунув язык в напряжении. мальчик старается, чтобы его левая рука не ездила по только что написанному тексту, но как бы он ни старался – чернила всё равно немного размазываются. чон улыбается. текста не так уж много, но он такой искренний.       «учитель чон!!       счастливого рождества~ спасибо вам за то, какой вы добрый и прекрасный учитель!! вы помогаете мне стать лучше.       будьте всегда здоровы и не ешьте то, что я подарил – это вредно!!!       ешьте вкусно, не болейте, и я надеюсь, что вы проведёте рождество в покое и тепле.       я вас люблю~~       ким мингю, класс 1-2»       у вону вновь усмешка срывается с губ – мингю такой простой и слишком добрый. в нём слишком много любви и радости, и сердце вону слегка оттаивает оттого, как искренне мингю старается его порадовать даже в такой мелочи. хоть у чона и много вопросов сейчас в голове – от закусок до фотографии на термокружке, он решает оставить всё это на потом.       бережно упаковав всё обратно в коробку и убрав её в свою сумку, он вновь садится за стол и возвращается к проверке тетрадей, глупая довольная улыбка не покидает его лица, а колпак – вновь у него на голове, белый мягкий помпон слегка качается из стороны в сторону, касаясь его щеки время от времени.       и почему-то от этого вону так уютно, как не было последние несколько лет.              когда тетради проверены, а за окном уже совсем темно, чон идёт на парковку и садится в свою машину. в держателе для чашек – наполненная сверхкрепким чёрным кофе новая термокружка, на его голове – колпак, на губах – уставшая улыбка, а на сердце – пушистое тёплое чувство.