i want to be free

      Оказаться одновременно там, где хочется быть, и не хочется, – ощущение, с которым Земо не понаслышке знаком. Он стоит на карнизе пятиэтажного здания, наклонившись назад над крутым и высоком обрывом, и единственное, что удерживает его на месте – хватка громилы из Гидры за его рубашку. Это попадает в категорию “может случиться”, которую Земо обычно планирует, когда составляет план своих зачисток, но также выходит за рамки “вероятной” части диаграммы Венна. Сердце колотится, но выражение лица спокойное, глаза прищурены, когда он ухмыляется человеку, который удерживают его от падения на тротуар внизу. В этой части Рио-де-Жанейро есть рынок свежих продуктов, лениво вьющийся по улицам, с навесами над прилавками и козырьками на окнах жилых домов. Всё это красочно и красиво, если Земо посмотрит вниз, его может стошнить.       — Когда люди узнают, что это я тот, кто наконец стёр эту ухмылку с твоего лица, я стану знаменитым, — говорит головорез. Он был достаточно умён, силён и компетентен, и это единственная причина, по которой Земо вообще оказался в таком затруднительном положении. Обычно охотиться на головорезов Гидры – всё равно что ловить рыбу в бочке.       — Рад за тебя, — говорит Земо, его голос хриплый и низкий, чтобы скрыть любую дрожь, которая может прорваться наружу.       — Это всё, что ты хочешь сказать? — Усмехается громила и дёргает запястьем, делая вид, что отпускает Земо.       Против своей воли руки Земо хватают мужчину за предплечье, крепко сжимая. Мужчина ухмыляется, подло и мерзко, а барон коротко вздыхает.        — Тогда давай. Покончи с этим.       Глаза громилы сужаются.        — Не думал, что ты уйдёшь без боя       — Если я прикоснусь к тебе ещё раз, то могу умереть от хламидиоза, — мягко говорит Земо.       Головорез подходит ближе к краю, в результате чего Земо наклоняется ещё дальше от него, и его тело оказывается под углом в сорок пять градусов от смерти.        — Избавить мир от твоего рта будет так приятно.       Если Земо так уйдёт, это его сильно разочарует. Но он не может выбраться из этой ситуации: у головореза нет оружия, но и у Земо тоже, а его ботинки уже находятся в шаге от того, чтобы упасть, прежде чем головорез отпустит его. В мгновение ока все события прокручиваются перед глазами, как старая 35-миллиметровая плёнка, сожжённая по краям и с дырками в рамке. Его семья, ЭХО Скорпиона, раскол Мстителей, Мадрипур, Сэм, Джеймс...       Его глаза закрываются, когда он глубоко вдыхает. Затем отпускает предплечья громилы, его собственные руки безвольно повисают по бокам. Его желание умереть в конце концов должно было исполниться. Он причинил столько вреда, сколько только мог, в каждом уголке земного шара, и он полагает, что этого достаточно, чтобы спрыгнуть с пьедестала.       Смерть.       Всё будет не так уж плохо.       Он только жалеет, что в последний раз видел Джеймса почти год назад.       Что-то блеснуло в солнечном свете, достаточно ярко, чтобы попасть в его закрытые глаза, заставляя его открыть их и посмотреть через плечо громилы.       Чёрный, как ночь, туман днём, Зимний солдат поднимает свой SIG-Sauer и делает один выстрел в спину головореза. Кровь брызжет на лицо Земо, когда вторая пуля попадает головорезу в шею, его глаза рефлекторно закрываются, тело вздрагивает, когда на него брызгает горячая жидкость.       Хватка громилы на нём немедленно ослабевает.       Земо лишком сильно откинулся назад.       Последнее, что он видит, кренясь назад, это Джеймса, бегущего к нему с протянутой рукой. --       — ...еем...       Всё чёрное.       — ...мо...       Всё кажется… онемевшим.       — ...зеем...       Он в теле?       — ...Земо...       Кто... это?       — ...Земо–       Это имя...       — –Земо–!       Этот голос...       Резкий удар по щеке, а затем обливание ледяной водой заставляют Земо сделать вдох и тут же выпустить его в хриплом кашле. Кровь выплёскивается изо рта каплями, падает на подбородок и долетает до груди. Он чувствует, как руки переворачивают его на бок, чтобы он мог продолжать откашливать всё, что пытается заблокировать дыхательные пути. Звуки в спешке врываются в голову, уши закладывает. Он слышит всё, и это так громко... Он плотно закрывает глаза, слишком слаб, чтобы самостоятельно двигать конечностями, и сжимает зубы между приступами кашля, когда шум прорывается сквозь него. Он чувствует, как его тело толкают, и внезапно онемение проходит, а боль огромными, яркими молниями проносится по телу. Он издаёт мучительный крик, захлёбываясь очередной порцией крови, и осознаёт, что находится в невесомости, над ним проносится ветер, голоса людей, телеги, катящиеся на каменистых колесах, и лай собак захлёстывают его чувства.       Это уже слишком.       Всё снова погружается во тьму. --       На этот раз, когда он просыпается, то лежит на чём-то мягком и тёплом, и на него мягкими волнами накатывает дополнительное тепло. Он слегка приоткрывает глаза, чтобы взглянуть на потолок с деревянными балками и досками, но тут же закрывает их снова, так как света слишком много. Хриплый кашель раздирает ему грудь, а затем его переворачивают на бок, чтобы он мог по-настоящему отдышаться, хрипя, кашляя и сплёвывая. Когда припадок заканчивается, его осторожно укладывают на спину, на лоб кладут что-то прохладное и влажное, и контраст между этим и обдувающим его теплом вызывает мурашки на коже.       В какой-то момент он слышит какое-то движение, но оно такое тихое, что он уверен, что вообще не должен его слышать. Он слишком измучен и слаб, чтобы попытаться оценить, где находится, не открывая глаз, но может предположить, что он в безопасном месте, и также полагает, что движение исходит от Джеймса, который где-то прячется.       Какое-то время он то приходит в сознание, то теряет его. Ему дважды меняли тряпку на лбу, не давая возможности как следует согреться. Разведён огонь. Ему сменили одеяла - он, должно быть, вспотел. Он смутно осознаёт, что на нём почти нет одежды, если она вообще есть, но различные части его тела и конечности сдавливаются, что наводит на мысль о том, что его забинтовали и наложили шины.       Очень медленно и осторожно он открывает глаза. Там, где они находятся, темно, единственным источником света является мерцающий огонь в камине. На этот раз смотреть в потолок легче. Должно быть, это какая-то хижина, дерево грубо высечено и прибито молотком, а не просверлено. Он сосредотачивается на том, чтобы обострить зрение, найти занозы в дереве, рассмотреть достаточно внимательно, чтобы заметить, что когда-то, давным-давно, оно было в пятнах, цвет со временем выцвел.       Он лежит на чём-то мягком, укрытый одеялами. Это не так жёстко, как диван, но всё же не так мягко, как то, на чём он предпочитает лежать, но он может предположить, что это кровать. Возможно, они в одном из многочисленных убежищ Джеймса, разбросанных по всему миру. Если бы Сэм счёл коллекцию Земо впечатляющей, то этот новый Зимний солдат наверняка бы удивился тому, насколько скрытно и светски он работает.       Сделав глубокий вдох, он кашляет только один раз, и кровь не появляется. Он чувствует запах дыма от костра, слышит потрёскивание дров. Он чувствует запах антисептика, которым его обрабатывали, стойкий мыльный аромат от того, как его мыли, но он также чувствует, насколько неприятен запах в остальном. Ещё один глубокий вдох, на этот раз медленный выдох. Его глаза открываются чуть шире; он не может повернуть шею, она затекла и болит, но его подбородок все равно дёргается в попытке пошевелиться.       — Не надо, — раздаётся рядом хриплый голос Джеймса.       Земо пытается что-то сказать, но выходит лишь жалкий хрип. На этот раз он кашляет так сильно, что у него болят ребра. Тёплые пальцы прижимаются к его нижней губе, чтобы вставить соломинку в рот, и барон жадно пьёт из чашки с чуть тёплой водой. Соломинка отстраняется, он облизывает губы, а затем пытается говорить снова.       — Мой герой, — хрипит он.       — Думал, дни твоего желания умереть прошли, — говорит Джеймс, его тон намного сварливее, чем обычно.       — Почему ты так думаешь? — спрашивает Земо, не для того, чтобы язвить, а вместо этого просто ... искренне любопытствуя. Джеймс пощадил его в Заковии, Т'Чалла ещё раньше. Пока что желание Земо умереть просто не было исполнено.       Это не значит, что у него его больше нет.       Джеймс не отвечает на вопрос Земо. С большим трудом Земо наклоняет голову набок, чтобы рассмотреть мужчину. Солдат лежит с ним в постели, прислонившись к изголовью кровати, с книгой на коленях и чашкой воды, прислонённой к бедру. Он одет в спортивные штаны и футболку, его красивые волосы каскадом спадают на плечи. Они так сильно отросли за последние два года. Земо пользуется моментом, чтобы насладиться странно домашним видом, лёгкая улыбка играет на его губах, когда он закрывает глаза.       — Ты должен был умереть, — говорит Джеймс.       — Я собирался умереть, Джеймс, — тихо говорит барон.       Джеймс смотрит на книгу, лежащую у него на коленях. Отсюда Земо не может разглядеть название на корешке, но он уверен, что это какая-то приключенческая фэнтези-книга, возможно, старая, десятилетней давности. Каждая встреча, которая у них была за последние два года, была агрессивной с ноткой насилия. Они заканчивались либо сексом, либо кулачным боем, и в обоих случаях Земо заметно хромал. Джеймс передаёт бразды правления, позволяет Земо быть его куратором в моменты, когда его разум нуждается в успокоении, и Земо расширяет свои границы, не нарушая доверия. Это странный толчок и притяжение, когда их пути пересекаются намеренно, а иногда случайно.       Земо не знал, что Джеймс был в Рио. Сигнал, который он получил, был южнее, и Рио был просто остановкой в его путешествии, когда он обнаружил базу Гидры.       Он действительно мог умереть.       — Тебя не было целую неделю, — говорит Джеймс. Если он будет смотреть на свою книгу ещё пристальнее, она вспыхнет.       — Ты не должен был спасать меня.       — Нет? — Фыркает Джеймс, резко захлопывая книгу. Тело Земо ещё недостаточно исцелено, чтобы вздрогнуть от внезапного шума. — Ты бы просто умер в каком-нибудь грязном переулке в стране, которую, я знаю, ты ненавидишь, от рук Гидры? Тебя бы это устроило?       — Откуда ты знаешь, что я ненавижу Бразилию? — Спрашивает Земо, вместо того чтобы задаться вопросом, почему Джеймсу, кажется, так не всё равно.       — Их футбольная команда обыграла Германию в игре, на которую ты поставил, и ещё ты сказал, что у их чая дерьмовый вкус.       Он хочет смеяться. Он хочет запрокинуть голову, кричать на луну и бить себя в грудь в знак победы, потому что это всё, что ему нужно знать – он зацепил Джеймса так же глубоко, как Солдат его. Не то чтобы он когда-либо сомневался в их странно глубокой связи, не то чтобы не верил, что между ними есть что-то глубокое, мрачно захватывающее.       Дело в том, что Джеймс никогда не говорил об этом, даже когда Земо становился поэтичным почти при каждой их встрече.       Вместо того, чтобы отреагировать так, как отчаянно хотел бы, он бормочет:       — Их чай плохой.       Тень улыбки на самую короткую долю секунды появляется у Джеймса, прежде чем его красивые губы превращаются в обычную хмурую гримасу. Кажется, он борется с тем, что хочет сказать, его челюсть щёлкает и напрягается, а губы шевелятся, словно они хотят произнести слова, которые отчаянно хочет сдержать. Земо слишком устал, чтобы волноваться или испытывать какое-либо предвкушение, поэтому только устало ждёт, к какому бы выводу придёт Джеймс.       — Когда ты падал, какие-то навесы изменили твою траекторию. Ты приземлился на подставку для яблок. —Джеймс сдвигается, протягивая руку, чтобы снять ткань с головы Земо. Он встаёт с кровати и направляется в ванную комнату. Кран открывается на мгновение, выключается, а затем Джеймс возвращается, забирается в постель и осторожно кладёт тряпку обратно на лоб Земо. — Ты изрядно потрёпан.       — Я заметил, — сухо говорит Земо, закрывая глаза и наслаждаясь прохладой ткани. — Не думаю, что я когда-либо был так серьёзно ранен.       — С тобой всё будет в порядке, — говорит он это почти покровительственным тоном, но тот факт, что это вообще было сказано, говорит о многом.       — Спасибо, — говорит Земо, его мозг и рот уже начинают уставать, — моему уважаемому медбрату Барнс.       На мгновение воцаряется тишина. Затем кровать двигается, Джеймс, по-видимому, устраивается поудобнее, но сохраняет дистанцию.        — Заткнись и спи.       Если это и было сказано с ноткой нежности, никто из них не обратит внимания. --       В следующий раз, когда Земо просыпается, он не уверен, сколько прошло времени. Дневной свет проникает сквозь занавески на окнах в комнате, но он приглушённый, мягкий. В Рио-де-Жанейро была середина лета, но свежесть и дымка солнечного света, проникающего внутрь, наводят на мысль о зиме или, по крайней мере, осени. У него хватает сил перевернуться на бок, не в силах сдержать низкий стон, срывающийся с его губ, когда он ослабляет давление на спину и вместо этого надавливает на рёбра, но это приятная, тупая боль, когда, например, давишь на синяк однодневной давности или впервые за долгое время чистишь зубы зубной нитью, раздражая дёсны. Он устраивается поудобнее, снова закрывает глаза, у него хватает сил дотянуться до одеяла и натянуть на плечо.       Огонь потрескивает даже днём. Его подозрения насчёт погоды подтверждаются только этой информацией.       Конечно, суперслух Джеймс, вероятно, мог отличить дыхание Земо во сне и бодрствовании, но, определённо, именно стон, который он издал, привёл Солдата к двери. Джеймс мгновение глядит на него, Земо в свою очередь смотрит в ответ сонными глазами. Затем он входит в комнату, протягивает руку, чтобы положить костяшки пальцев своей живой руки на лоб Земо.       — Ты можешь двигаться? — спрашивает он.       Земо осмеливается вытянуть ноги, его пальцы на ногах, лодыжки и бёдра приятно щёлкают. Как долго он был в горизонтальном положении? На этот раз он издаёт одобрительный стон, затем слегка выгибает спину. Он стареет. Его тело скрипит всё больше и больше всякий раз, когда он встаёт после длительного отдыха, даже без серьёзных травм. Вздохнув он чувствует, как его грудь сдувается так сильно, что может опуститься до позвоночника, и кивает.       — Немного.       — Ты можешь сесть?       Очень медленно Земо подтягивает локоть под бок, слегка приподнимаясь. Ему удаётся чуть подняться, его голова начала болеть. Он закрывает глаза из-за сильнейшего головокружения, затем слегка вздыхает, облизывая губу.        — Возможно, это всё, на что я способен.       Джеймс кивает, его взгляд скользит по телу Земо.        — Всё в порядке?       Земо хмурит брови. Всё ...? Он снова двигает нижней частью тела, затем чувствует, как что-то извивается у него между ног, поднимаясь к бёдрам, а затем…       Румянец заливает его щёки.        — Это что, катетер?       — Если ты сначала этого не заметил, значит, всё в порядке, — прагматично говорит Джеймс.       Земо закрывает глаза от смущения. Они с Джеймсом видели друг друга, испытали друг друга во всех смыслах, но эта ... медицинская близость совершенно нова, и он не совсем уверен, как должен реагировать на это, кроме как ужаснуться. Но знание того, что ему вставили катетер, также предупреждает о том, насколько он, должно быть, был ранен на самом деле – настолько ранен, что Джеймс не хотел тревожить его для такой простой задачи, как сходить в туалет.       — Я уверен, что должен поблагодарить тебя за это. Прости меня, если я не могу найти в себе гордости сделать это.       На это он фыркает. Джеймс заходит дальше в комнату. На нём всё ещё спортивная одежда, но сегодня его волосы собраны в неряшливый хвост.        — Как твоя челюсть?       По правде говоря, Земо на самом деле не смог проанализировать своё тело по частям. Он просто ощущал боль с головы до ног и на самом деле не смог ничего выделить. Но когда Джеймс упоминает его челюсть, Земо слегка двигает ею, а затем морщится.       — Да, я так и думал. — Джеймс присаживается на край кровати. Он ... мягкий, думает Земо. Таким, каким он никогда раньше не видел.       Активация Джеймса, чтобы уничтожить Мстителей, последующие события после побега из Берлина... Джеймс никогда не был мягким. Он был резок, груб, с нахмуренными бровями и язвительными комментариями. И даже сейчас, за эти два года столкновений друг с другом снова и снова, Джеймс был диким котом, одичавшим, едва поддающимся приручению, способным как убить Земо, так и трахнуть его. И теперь, видя это... Земо задаётся вопросом, что изменилось.       Возможно, это из-за почти года перерыва между их встречами.       — Ты здорово облажался. — Джеймс смотрит на одеяло, лениво проводя пальцами по датским узорам в почти застенчивой манере. — Вероятно, не захочешь видеть своё лицо долгое время.       — Только не моё лицо. — Земо пытается изобразить ужас и попадает прямо в цель.       Красивые голубые глаза Джеймса устремляются в его сторону.        — Я вводил тебе питательные вещества через капельницу каждые четыре часа, но если ты сможешь бодрствовать дольше часа, мы можем попробовать мягкую пищу.       Земо откидывается на подушки, смотря на Джеймса с откровенным любопытством.        — Я не знал, что ты настолько разбираешься в медицине.       Солдат не удостаивает это замечание объяснением. Вместо этого он встаёт, подходит к камину в изножье кровати, берёт кочергу и поправляет в ней поленья. Он добавляет ещё одно из стопки, аккуратно сложенной у стены, затем, выпрямляясь, хлопает в ладоши.       — Хочешь попробовать поесть?       — Почему ты спас меня? — Спрашивает Земо, уже чувствуя, как к нему подкрадываются неясные грани сна вместе с дополнительной порцией тепла от обновлённого огня. Он чувствует себя уютно и ... в безопасности.       Впервые за много-много лет.       Джеймс бросает на него оценивающий взгляд и снова решает не отвечать Земо. Он подходит к кровати, берёт второе одеяло, сложенное на краю матраса, затем аккуратно накрывает им тело Земо.        — Спи.       И впервые куратор подчиняется команде Солдата. --       Убежище находится в Чили, высоко в горах, что объясняет погоду. Земо даже не хочет спрашивать, как Джеймс доставил его сюда, но может предположить, что в его распоряжении есть джет, потому что у них никогда не кончаются припасы. А может, в хижине и в самом деле много припасов.       Ещё через неделю Земо смог сидеть, прислонившись к изголовью, и есть мягкую пищу. Пудинг. Суп. Желе, к его ужасу, а Джеймс едва скрывает своё веселье по этому поводу. Джеймс делает ему ванны с губкой и старательно игнорирует любые рискованные замечания барона по этому поводу, но Земо лишь скрывает смущение и признательность за то, как солдат заботится о нём.       После того как они не виделись целый год, Земо полагал, что Джеймс разумно покончил с ним. Что он каким-то образом понял, что физическая близость с человеком, который железной хваткой держит его психику – не самая лучшая идея. Но когда он увидел Джеймса на крыше в Рио, на ту долю секунды, когда Земо был в сознании, прежде чем упасть почти замертво, облегчение, охватившее его, было настолько сюрреалистичным, настолько эйфоричным, что он буквально умер бы счастливым.       Он рад, что это не так.       Однако Джеймс, играющий медбрата, вызывает вопросы. Земо было почти невозможно выследить Джеймса, поэтому он ждал, когда тот его найдёт. Судя по тем небольшим сведениям, которые он собрал, Джеймс не сводил с него глаз, но оставался незаметным до тех пор, пока Земо чуть не разбился насмерть. Любопытно, что Джеймс присутствовал при этом и был скрытным, но… что касается Зимнего солдата, то в этом нет ничего загадочного. Зимний солдат действует в тени очевидного, находясь поблизости на случай, если он понадобится, но в остальном его невозможно обнаружить.       Это приносит Земо... утешение. Знание того, что Солдат был верен и послушен ему, несмотря на то что не показывался в течение года.       В то же время это расстраивает, потому что много раз Земо чувствовал себя слабым, одиноким человеком, а тот очевидно был рядом.       Но в основном это успокаивает.       В глубоких, тёмных недрах некогда похороненных частей себя, Земо осознаёт свою потребность в Джеймсе, а в глубоких, тёмных недрах глаз Джеймса он видит своё отражение. --       — Ты можешь ходить.       — Боюсь, я не смогу.       — Я купил тебе трость.       — Кажется, это немного стереотипно, да?       — Стерео- что?       — Богатый барон, трость...       — Ты ведёшь себя нелепо. Ты. Можешь. Ходить.       — Но я бы предпочёл, чтобы ты мне помог, дорогой.       — Я же не трость.       — У тебя определенно есть конечность, которая могла бы подойти для...       Джеймс вскидывает руки, а затем со стоном проводит ими по своему лицу.       — О мой Бог, Земо.       Земо просто одаривает его милой улыбкой.       Ворча, Джеймс подставляет ему локоть. Земо уже может передвигаться, хотя и медленно, держась за стены и различную мебель. Катетер был удалён, он смог полежать в ванне (хотя ему нужна помощь, чтобы входить и выходить), и в целом ему стало значительно лучше. Джеймс – отличный медбрат, и Земо бесконечно благодарен ему за это.       Но поддразнивания... он ничего не может с собой поделать. За эти последние недели, проведённые под его опекой, Земо заметил, что Джеймс смягчился. Они танцевали вокруг друг друга в течение нескольких лет как Куратор и Солдат, но, похоже, после почти смертельного инцидента эта суровая внешность растаяла. Земо очень любит Солдата, заметьте. Ему нравятся резкая грубость, оружие, спрятанное на его теле, беспощадность, с которой он хватает его своей металлической рукой.       Эта версия Джеймса... прижилась в нём. А это значит, что Земо тоже становится мягче. Поддразнивания, которые он говорил, похоже на то, что было много-много лет назад, когда на его насмешки отвечали тихим хихиканьем и красными губами. Это должно быть странным. Возможно, меланхоличным.       Это кажется освобождением.       Земо, с поддержкой Джеймса, идёт в гостиную. Кухня и гостиная – это одна комната, отдельная от спальни и ванной. Хижина сделана вручную, как он изначально и думал; либо Джеймс построил её когда-то, десятилетия назад, либо это сделал кто-то другой, и Джеймс каким-то образом умудрился унаследовать её. Внутри она очаровательна и необычна, но у Земо есть чувство, что если бы он увидел её снаружи, то пришёл бы в ужас. И это не считая того факта, что они спрятаны на большой высоте, потому что это является особенностью. После Сибири Земо не слишком любил холод и воспоминания, которые он приносит.       Осторожно усаживаясь на диван, он наблюдает, как Джеймс разжигает огонь, очаг даёт тепло по обе стороны стены в гостиную и спальню.       — Слышал какие-нибудь новости? — спрашивает Земо.       Джеймс бросает взгляд на коммуникатор, стоящий на столе у ​​плиты. По современным меркам он древний, словно из шестидесятых, что только укрепляет подозрения Земо, что Джеймс живёт в этой хижине уже много-много десятилетий.       — Нет.       — Ты вообще слушаешь?       Джеймс смотрит через плечо на Земо, прищурившись.       — А что, хочешь знать, устраивал ли кто-нибудь твои похороны?       Земо моргает.       — Люди думают, что я умер?       В тишине, которая следует за вопросом Земо, слышен только треск дерева.       Он никогда не думал, что люди могут подумать, что он умер. Наверняка многие видели, как он падает на землю, сломанный и окровавленный, так что, возможно, какие-то слухи – может быть, от Гидры? – просочились, что барон Земо погиб в бою.       — Да, — наконец, наконец, говорит Джеймс.       Мягко нахмурившись, Земо начинает заламывать пальцы, не осознавая этого.       — Оэзник тоже...?       Джеймс немного хмурится, раздувая огонь ещё больше.       — Тебя разыскивали. Люди думают, что ты мёртв, поэтому поиски отменили.       На лице Земо появляется ужас.       — Ты подстроил мою смерть? — Его сердце разрывается от жалости к Оэзнику.       Солдат встаёт, бросая сердитый взгляд на Земо.       — Нет, не подделывал. Люди сделали выводы, а я не потрудился их исправить.       Миллион мыслей проносятся в голове Земо. Оэзник. Его поместье. Его богатство, и не из корыстных побуждений, а потому, как ещё он собирается финансировать свою миссию по уничтожению Гидры навсегда?       Он замолкает. Мёртвая тишина, просто глядя на Джеймса с несомненно потрясённым выражением лица. Джеймс задерживает взгляд, уперев руки по бокам.       Земо закрывает рот. Он прикрывает глаза, складывает руки на коленях, делает глубокий вдох, а затем тихо говорит:       — Моя трость, Джеймс.       Наступает короткая пауза, во время которой Земо знает, что Джеймс размышляет, стоит ли ему взять трость Земо или объяснить дальше. Но затем трость прислоняют к ногам Земо, и он хватает её левой рукой, используя как якорь, чтобы подняться с дивана. Медленно, но верно он идёт в спальню без посторонней помощи, а затем тихо закрывает за собой дверь. Он подходит к кровати, прислоняет трость к тумбочке, а затем осторожно забирается в гнездо из одеял. Он натягивает одеяло до подбородка, закрывает глаза и затем тихо, прерывисто вздыхает.       — Оставь меня в покое, — шепчет он.       Он знает, что благодаря суперслуху Джеймс услышит его в соседней комнате.       Затем он переворачивается, натягивает одеяло на голову и плачет там, где мир не может его увидеть. --       Следующая неделя... сложная. Земо не разговаривает с Джеймсом, а тот не пытается ничего инициировать. Их физический распорядок не меняется: еда, гигиена, лекарства. Прикосновения Джеймса не колеблются, он по-прежнему старателен, но его взгляд насторожен. Несомненно, он беспокоится о психическом здоровье Земо после того, как весь мир узнал, что барон Гельмут Земо мёртв, особенно после того, как тот хотел умереть, а потом явно решил, что предпочёл бы жить, осознание, к которому он пришёл в этой проклятой хижине на ужасной высоте, на которой бы не оказался, если бы у него был выбор.       Если бы дела обстояли иначе, возможно, даже пять или около того лет назад, Земо задумался бы о том, как извлечь выгоду из сложившейся ситуации. Он бы размышлял о том, что значит для мира и всех плохих людей в нём то, что Земо мёртв. Он думал бы о том, как остаться в тени и продолжить свою работу так, чтобы её не заметил никто, кто осмелился бы посмотреть.       Но в такой ситуации смерть Земо была бы фальшивой, и он мог бы контролировать своё имущество, а сейчас всё по-другому, потому что Земо не отвечал за свою фальшивую смерть. Вместо неё должен был наступить самый настоящий, самый постоянный конец.       Его имущество.       Исчезло.       Его... имущество...       ... О.       Должно быть, голова Земо действительно была сильно повреждена, раз он забыл о чём-то столь важном.       Когда Земо доставили в Рафт, он дал Оэзнику очень строгие инструкции о том, что делать с его имуществом и всеми деньгами и активами, связанными с ним. Земо был совершенно уверен, что Рафт станет его концом; тюрьма для суперлюдей с охранниками, которые скорее изнасилуют или убьют тебя, чем проявят хоть каплю человеческой порядочности, он был абсолютно уверен, что не выживет – именно это сделало его побег таким продуманным.       Но на тот случай, если он не сможет выбраться, что охранники или, возможно, другие заключенные доберутся до него первыми, он поручил Оэзнику поменять все документы на имя Земо таким образом, чтобы в случае его смерти всё перешло к одному лицу…       Джеймсу Бьюкенену Барнсу.       Земо сбежал, и в последующие годы, когда он уничтожал Гидру, он совсем забыл о своих инструкциях.       И теперь, годы спустя, если Оэзник думает, что Земо умер по другим причинам...       Что ж. Оэзник – человек слова и весьма выдающийся дворецкий.       Это означает, что Джеймс стоит на вершине одного из величайших состояний в мире и, вероятно, не имеет об этом ни малейшего понятия.       Земо размышляет об этом, снова и снова прокручивая это в уме. Джеймс не материалист, и никогда им не был. Взросление во время депрессии действительно меняет и укрепляет мышление человека; Джеймс твёрдо верит в то, что не стоит зацикливаться на материальных вещах. Когда у него была его грустная, пустая квартира в Бруклине, предоставленная правительством в разгар помилования, люди, включая Сэма, предполагали, что это потому, что Джеймс был травмирован и подавлен и не мог понять, как заполнить пространство.       На самом деле Земо знает, что Джеймс просто не знал, как. Мебель, произведения искусства. У него, вероятно, было достаточно посуды только для себя: одна тарелка, миска, нож, вилка, ложка, стакан. Всё мылось сразу после использования. Он был простым, потому что мир внезапно стал таким подавляющим в своём изобилии.       Земо всегда знал, что Джеймс отличается от суперсолдат, которых он преследовал. Если бы у Джеймса был выбор, он бы никогда не принял сыворотку самостоятельно. И в жизни Джеймс тоже предпочитает жить просто, не из какой-то сознательной скромности, а просто потому, что ему не приходит в голову ничего другого.       Именно эти размышления напоминают Земо, почему он выбрал именно Джеймса, чтобы унаследовать его состояние. Либо Джеймс ничего с ним не сделает, либо всё ликвидирует и пожертвует людям, которые этого заслуживают. Есть и третий, мелкий вариант, который Земо не исключает, – отдать всё вакандцам. И даже это Земо одобрил бы, потому что это была бы воля Джеймса.       Стук в дверь отвлекает его внимание от книги, в которую он безучастно смотрел, погрузившись в раздумья, последние тридцать минут. Он поднимает глаза и видит Джеймса, который держит в руках миску с исходящим паром супом - судя по запаху, борщом.       — Ах, — тихо говорит Земо, его настроение полностью изменилось. Он безмятежно улыбается. — Одно из моих любимых блюд. Спасибо, Джеймс.       Джеймс поднимает бровь, явно удивлённый внезапной переменой настроения Земо. Ещё два часа назад Земо ничего не говорил, пока Джеймс помогал ему сходить в ванную, чтобы облегчиться.       — ... Верно. — Джеймс подходит к кровати, берёт поднос с едой и аккуратно ставит его на колени Земо. Он ставит миску, несколько ломтиков хлеба и ложку. — Мне нужно сходить за припасами.       Земо берёт ложку и неспешно помешивает суп. Цвет его прекрасен, а аромат манящ. Джеймса нельзя назвать поваром, но в нём живет солдат, который учится новым задачам и совершенствует их, а необходимость готовить для кого-то кроме себя - и не только для себя, но и для Земо с его изысканным вкусом - заставляет его быть на высоте. А ведь ему ещё предстоит разбираться с жалобами Земо, а они оба знают, что Джеймс совершенно не любит, когда он выдаёт хоть один недовольный писк.       — Разве ты не ходил за ними два дня назад? — спрашивает он, дуя на ложку с тушёным мясом, прежде чем проглотить его, не в силах удержаться от довольного хмыканья, который срывается с его губ.       — Да, — Джеймс поворачивается, чтобы уйти. — Мне нужно купить несколько божьих коровок.       Земо по-совиному моргает.       — Это... насекомое?       Джеймс бросает на него взгляд через плечо.       — А что же ещё?       Земо нахмуривает брови.       — Для чего они могут понадобиться?       — В саду, — говорит он. — Тля съела всю мою брокколи.       Мозг Земо зашевелился и слегка зашипел. Сад. Моя брокколи. Он смотрит на свой суп, и его взгляд меняется. Он думал, что Джеймс ездит в город за продуктами, и даже не предполагал о том, что у него есть свой сад, тем более достаточно большой и продуктивный, чтобы прокормить их обоих в течение долгого времени. Впрочем, Земо и сам почти не выглядывал из окон, не желая смотреть на мрачный, заснеженный адский пейзаж за окном. Но идея сада...       — У тебя есть теплица? — Спрашивает он.       — Да. — Джеймс идёт к двери. — Я вернусь через несколько часов.       Земо смотрит, как он уходит, и ложка застывает в воздухе. Он слышит, как Джеймс отдаляется, как взревывает джет, а затем затихающий звук его полёта.       Он осторожно отставляет поднос с едой в сторону, стараясь ничего не пролить. Он встаёт с кровати, берёт трость и надевает тапочки. Он хватает свой тёплый халат и, прихрамывая, выходит из спальни, направляясь к входной двери, которую ни разу не открывал. Переведя дыхание, он открывает дверь и с удивлением обнаруживает, что его встречает крыльцо с навесом. Крыльцо расчищено от снега, и на нём стоит несколько предметов мебели. Выйдя наружу, укутываясь в халат, чтобы защититься от холода, Земо широко распахнутыми глазами смотрит на строение перед собой.       Оно больше, чем сама хижина.       Оно покрыто мхом и виноградными лозами, и, без сомнения, невидимо для тех, кто пролетает над ним. Земо осторожно спускается с крыльца, ступая по брусчатке, очищенной ото льда и снега. Ему требуется мгновение, чтобы найти дверь, несмотря на то, что она спрятана, но когда он находит её и открывает, то совершенно ошеломлён.       В этом здании целая экосистема. Световые люки в потолке пропускают естественный свет, а также заряжают солнечные батареи. Вдоль крыши перекрещивается сетка из ПВХ-труб, некоторые из них капают, некоторые запотевают, но они, вероятно, там в качестве резерва, потому что вокруг плывут облака, а некоторые из них проливают дождь на разные части теплицы. Есть растения, посаженные прямо в землю, а есть те, которые посаженны на высоких грядках. Некоторые из сооружений выглядят довольно сложными, но таким образом, что у всего есть своё место, а у места есть своё предназначение. В теплице тепло, влажно, и на его лбу выступает немного пота.       Фруктовые деревья. Овощи. Рядом с задней частью находится курятник, который он может видеть, и куры свободно бродят по всему месту. Одна из них кричит неподалёку, заставляя его немного подпрыгнуть и схватиться за грудь. Он начинает ходить вокруг, чувствуя благоговение, которого он никогда раньше не испытывал. Многие ботанические сады в мире похожи на этот по своей структуре, но что-то в этой теплице...       Возможно, это знание того, что это Джеймс выращивает всю эту жизнь. И она явно здесь уже давно, судя по тому, насколько зрелыми являются фруктовые деревья, и это только подтверждает подозрения Земо, что Джеймс использовал это место как убежище долгое-долгое время. Что-то в том, что Джеймс буквально пустил корни, заставляет сердце Земо замедляться и сжиматься.       Что-то в решении Джеймса привести Земо сюда, а не куда-либо ещё, заставляет сердце Земо делать то, чего оно не делало уже десятилетиями.       Мяуканье застаёт его врасплох. Он смотрит налево, где красивая белоснежная кошка обвивается вокруг ножек стола в мастерской. Её большие голубые глаза пытливы и настороженны, так похожи на кого-то, кого знает Земо.       — Привет, — приветствует он. Он не может полностью согнуться в колене, поэтому он немного сгибается в талии, вытягивая пальцы и шевеля ими. — Разве ты не красавица?       Кошечка смотрит на него мгновение, затем медленно идёт вперёд. Она обнюхивает кончики его пальцев, а затем явно должна одобрить его, потому что она тут же начинает агрессивно тереться об его руку. Он гладит её несколько мгновений, но затем его спина начинает ныть, поэтому он встаёт. Она, кажется, не против, вьётся вокруг его ног, выгибает спину у икр и обвивает хвостом, выписывая восьмерки и мурлыча.       Полагая, что у него есть её разрешение быть здесь, он начинает внимательно рассматривать все эти прекрасные растения. Очевидные культуры не подписаны, но есть менее очевидные, которые подписаны армейским почерком Джеймса, состоящим из заглавных букв. Он натыкается на брокколи, о которой упоминал Джеймс, и да, листья выглядят съеденными и вялыми. Он задаётся вопросом, как вредители могут попасть в эту теплицу на такой высоте, но он предполагает, что когда у природы есть воля, у неё есть и способ.       Котёнок следует за ним по пятам, тыкаясь мордочкой в его икры и отмечая его по запаху. Кошка не обращает внимания на цыплят. Земо недоумевает, почему она живёт здесь, а не внутри, и приходит к единственному выводу, что у неё здесь какая-то цель. Возможно, для борьбы с грызунами. Он задаётся вопросом, не думает ли Джеймс, что ему не понравится, если в доме будет кошка, но на самом деле Земо всегда любил животных. Просто ему никогда не было удобно заводить кошку.       На то, чтобы обойти теплицу по кругу, осмотреть все секции, особенно те, что от пола до потолка, уходит около сорока пяти минут. Это самый долгий период его выздоровления на ногах, и он очень устал. Он возвращается ко входу в теплицу и останавливается, когда котёнок запрыгивает на верстак. Он ещё раз осматривается. Джеймс занимается здесь деревообработкой. Земо подходит ближе, рассматривая текущий проект. Барон проводит много времени во сне, а Джеймс возится по дому, но Земо полагает, что он не обращал внимания на то, что Солдат приходит и уходит. Теплица находится всего в нескольких шагах, так что вполне логично, что Земо не заметил бы, если бы Джеймс отсутствовал какое-то время, потому что он всегда был рядом, босой, непринуждённый, как будто никуда и не уходил. Протянув руку, Земо берёт со стола кусок дерева и вертит его в руках, прежде чем понимает, что это такое.       Трость.       Отличается от той, которую он использует в настоящее время.       У этого изделия сложный дизайн, переплетающийся по всей длине, формы очень напоминают традиционную мебель из Заковии. Нижняя часть немного шире, с хорошей поверхностью для опоры, а рукоятка выглядит так, как будто её готовят к тому, чтобы на неё что-то положить. Оглядывая стол, Земо не видит, что Джеймс планирует положить сверху.       Его сердце снова выкидывает странную штуку.       Джеймс работает над чем-то для него. Несмотря на то, что Земо всю прошлую неделю был холоден к нему... или, возможно, из-за этого. Земо изначально был опустошён, узнав, что мир считает его мёртвым, и он знал, что Джеймс был сильно обеспокоен этим. Был ли это его способ извиниться перед Земо?       Отложив трость, Земо вздохнул. Он этого не заслуживает. Унизительно думать, что он чего-то не заслуживает. Но, несмотря на всё, через что он заставил Джеймса пройти, он действительно сожалеет.       И последние несколько лет они танцевали этот танец.… Земо задаётся вопросом, не ошибся ли он в своём подходе к этому. Не применял ли Джеймс к нему насилие, потому что, по его мнению, Земо этого хотел.       Чего хочет Джеймс?       Земо внезапно осознаёт, что он никогда даже не думал об этом, не говоря уже о том, чтобы спрашивать.       Но он понимает, чего хочет Джеймс.       Покой.       Эта теплица и хижина высоко в горах, где он ведёт домашнее хозяйство и обеспечивает себя всем необходимым.       Эти цыплята и их яйца, этот милый, ласковый кот.       Этот уединённый уголок высоко в горах, далеко-далеко от людей.       И... если бы Земо мог позволить себе немного самомнения...       Джеймс хочет, чтобы Земо был здесь, посреди всего этого – в его покое.       Земо чувствует себя немного нездоровым.       Возможно, пришло время пересмотреть свои отношения с Джеймсом, или их отсутствие.       Он проводит пальцами по гладкой поверхности стола, а затем выходит из теплицы. Он физически истощён, готов доесть суп и затем прилечь вздремнуть.       Он может поговорить с Джеймсом позже вечером, потому что сейчас ему есть о чём подумать. --       Когда Джеймс приходит домой, Земо лежит в постели и читает. Некоторое время он спал беспокойно, а когда понял, что испытывает эмоцию, называемую тревогой, то не смог её игнорировать. Земо не чувствовал себя психически неуравновешенным - вопреки мнению окружающих - с того самого дня, когда узнал о гибели своей семьи. Поэтому ошеломляющее открытие о мирной жизни Джеймса и о том, что значит для Земо быть здесь, оказало влияние на его мозг.       Размышления о том, почему. О том, а что если.       Думая о том, что отношения с Джеймсом, должно быть, более хрупкие, чем он думал изначально, и как ему повезло, что, несмотря ни на что, ему пока не удалось нанести непоправимый ущерб.       Во всяком случае, насколько он знает.       Он слышит, как Джеймс ходит по хижине. Заложив закладкой страницу, он закрывает книгу и откладывает её в сторону, прежде чем осторожно приступить к трудной задаче - встать с постели. Его тело ноет от долгого хождения по теплице, но он должен терпеть. Он должен поговорить с Джеймсом. Это не то, что его особенно радует, потому что обсуждение этого вопроса с Джеймсом означает, что Земо... больше не будет держать свои карты при себе.       И каким бы уязвимым ни был Джеймс, Земо не уверен, что он готов сделать решительный шаг.       Но у него нет выбора.       Он кутается в халат, левой рукой крепко сжимая трость, и выходит из спальни. Баки поднимает взгляд от того места, где он что-то смешивает в горшке с растением на кухне, и слегка хмурится.       — Ты не выглядишь слишком горячим, — говорит он. Он начинает вытирать руки о полотенце. — Ты хорошо себя чувствуешь? У тебя жар?       Земо машет рукой.       — Я... я в порядке, Джеймс. Я вышел на прогулку, и моё тело всё ещё восстанавливается.       Джеймс делает паузу.       — Прогулку...       Земо кивает.       Глаза Джеймса слегка сужаются.       — Снаружи?       — В теплице, — уточняет Земо.       Джеймс опускает взгляд на керамический горшок на стойке. Он медленно возобновляет то, что делал, похоже, смешивая органику. Возможно, это удобрение или компост.       — Не думал, что ты достаточно здоров, чтобы совершить такую ​​прогулку.       — Мне было... любопытно, — признаётся Земо. Он подходит ближе к Джеймсу, затем садится за стол, когда чувствует, что у него слегка кружится голова. Потирая виски, он закрывает глаза. — Это довольно чудесно. Прекрасно. Ты очень много работал, чтобы создать невероятную экосистему.       Отсюда он видит, как Джеймс сжимает челюсти: то ли нервный тик, то ли раздражение, Земо так и не смог понять. Возможно, и то, и другое.       — Работаю над этим уже долгое время.       — Десятилетия? — предполагает Земо.       Джеймс пожимает плечами, но кивает.       — Это замечательно, — снова делает комплимент Земо, на этот раз немного мягче. — Кошечка была довольно дружелюбной.       Джеймс выгибает бровь, глядя на Земо, руки замедляют работу.       — ... Альпин? Серьёзно?       Земо наклоняет голову.       — Да. Альпин – это... интересный выбор имени.       Джеймс посылает Земо унылый взгляд.       — Это называется ирония, барон. — Он опускает взгляд на котелок. — Я удивлён, что ты ей нравишься. Иногда она... немного пуглива.       — Возможно, от меня пахло так же, как от тебя, что она была склонна быть милой, — говорит Земо, пожав плечами.       Джеймс отставляет горшок и снова вытирает руки. Он бросает на Земо пристальный взгляд.       — Что ты замышляешь?       Земо удивлённо моргает.       — Что прости?       — Ты целую неделю не разговаривал со мной, нагрубил мне за то, что я не мог контролировать, — замечает Солдат. — А теперь ты хвалишь мой сад? Говоришь, что у меня милая кошка?       Первой реакцией Земо было разозлиться, но он сдержался. Он смотрит на стол, лениво барабаня по нему пальцами.       — Я понимаю, что моя реакция была... драматичной. Но ты должен понять шок от этого, Джеймс. Всю свою жизнь я бежал к смерти, и в тот момент, когда она наступила, пусть даже в вымышленной манере... я был совершенно не готов.       Он чувствует на себе тяжесть этих голубых глаз.       Молчание в течение трёх минут.       Затем Джеймс говорит:       — Да. Наверное.       Это довольно небрежно и не совсем деликатно отвечает на смятение Земо, но это лучше альтернативы.       — Итак, я смог поразмышлять о… своей жизни и о том, чего я хочу от неё.       — Кроме исчезновения нацистской организации? — немного грубовато спрашивает Джеймс.       Земо удаётся слегка улыбнуться.       — Кроме этого, да. А точнее, Джеймс, я думал о нас.       На этот раз это заставляет челюсть Джеймса сжаться от раздражения. Ах. Теперь Земо видит разницу.       — Нас? — повторяет Джеймс.       — Да, — тихо говорит Земо. — Нас.       — Нет никаких нас, — уверенно говорит Джеймс. — Ты мой куратор, а я Зимний солдат. Вот и всё.       Земо потрясен тем, что Джеймс произнес эти слова вслух. Он знает, что его рот открывается, но не может его закрыть, глаза тоже широко раскрыты. Он на мгновение лишился дара речи. Конечно, их отношения были на острие ножа более десяти лет, и в его сознании Земо всегда считал их таковыми. Куратор и Зимний Солдат. Но услышать это вслух от Джеймса, который сейчас определённо не в режиме Солдата, ощущался как удар по голове.       — Это всё, что мы есть? — спрашивает Земо.       Теперь Джеймс смотрит на него с недоумением.       — Кем, чёрт возьми, мы должны быть, Земо? Если мы не дерёмся, мы трахаемся, а если мы не трахаемся, я делаю твои дела для тебя.       — М-мои дела? Для меня? — Несколько вещей встали на свои места. Он никогда не задумывался, почему, будучи помилованным правительством США, Джеймс вернулся к убийствам толп людей по всему миру. Конечно, они были очень плохими людьми. Но Джеймс был помилован за свои преступления, провозглашён героем, а потом сорвался.       После того, как Земо сбежал с Рафта.       — Джеймс, ты... считал уничтожение Гидры поручением, которое я тебе дал?       — Ты думаешь, я просто ради забавы бросил свою жизнь в Бруклине? — ворчит Джеймс.       Земо откидывается на спинку стула.       — Но я не просил тебя об этом, Джеймс.       — Ты собирался, — парирует Солдат. — Ты бы так или иначе нашёл дорогу ко мне, и ты бы всё равно меня завербовал.       — Но слова не работают, — недоумевает Земо. Он так старается понять, но они как будто говорят на двух разных языках.       Джеймс выглядит так, будто собирается швырнуть горшок в голову Земо, но он сдерживает себя, тянется к своим длинным волосам и откидывает их с лица на несколько страшных, но успокаивающих секунд. Выдохнув, он бросает Земо спокойный взгляд.       — Когда дело касается тебя, ты знаешь, что неважно, депрограммирован я или нет.       Эти слова глубоко проникают в психику Земо. Его первой реакцией является шок, а затем тошнотворное удовольствие, а затем... он не уверен. Может быть, вина? Определённо чувство, которое не охватывало его много-много лет.       — Тебе не нужно чувствовать никаких обязательств по отношению ко мне, — в конце концов говорит Земо, хотя эти слова кажутся не совсем правильными, когда он их произносит.       На это Джеймс разражается смеётся.       — Обязательства? Пошёл ты, Земо. Пошёл. Ты. — Он берёт горшок, поворачиваясь к входной двери, предположительно, чтобы выйти в теплицу.       — Джеймс, подожди, — Земо встаёт, крепко сжимая трость, когда у него немного кружится голова. — Пожалуйста, я хочу понять.       — Это нечто. Очень смешно, — говорит Джеймс,не оборачиваясь, и открывает входную дверь. — Для того чтобы быть гением, ты не слишком сообразителен. — Дверь захлопывается за ним, оставляя Земо в тишине.       Он медленно садится обратно. Делает несколько вдохов. Затем, приведя себя в порядок физически и психически, встаёт и идёт за Джеймсом в теплицу. Зайдя внутрь, он не сразу видит Джеймса, но слышит кудахтанье кур и понимает, что, должно быть, именно там находится другой человек. Медленно опираясь на трость, он идёт вперед, каждый шаг ощущается как осколки колющей боли, но он твёрдо намерен не позволить Джеймсу оставить за собой последнее слово. Казалось, они были на грани чего-то, и Земо вот-вот наконец-то всё поймёт, а Джеймс от него отмахнулся.       — Джеймс, — тихо произносит он, и цыплята удивлённо пищат. Джеймс вздрагивает, затем прислоняется к столу, на котором стоят прекрасные хризантемы.       — Просто оставь это, Земо, — говорит Джеймс, стоя на коленях. Он подгребает смесь грязи к основанию странного на вид тропического растения.       — Мне не нравится, что ты уходишь от разговора, который не был закончен, — говорит Земо. Джеймс бросает на него взгляд, и Земо понимает, как раздражающе царственно это прозвучало. И... по-отечески. — Как я могу понять всё, что ты говоришь или делаешь, если ты не удосуживаешься объяснить?       Джеймс хлопает по земле, может быть, немного грубее, чем нужно, но тут же делает это мягче, словно извиняясь перед растением.       — Потому что я не объяснялся с 1943 года, и чёрта с два я сделаю это сейчас перед Бароном фон Мудаком.       — Пожалуйста, Джеймс, — тихо говорит Земо, чувствуя, что начинает задыхаться.       Несколько мгновений тишины продолжаются. Джеймс заканчивает смешивать землю, а затем встаёт, отряхивая штаны. Он смотрит на растения, нахмурив брови, пристально глядя.       — Это полный отстой, — наконец говорит он. — Это не обязанность, Земо. Это даже не… из-за того, что ты мой куратор.       — Тогда из-за чего? — тихо, но настойчиво спрашивает Земо.       Джеймс обращает на него эти пронзительно-голубые глаза.       — Любовь. Любовь, ты грёбаный ублюдок, или, по крайней мере, то, что я думаю о любви. Для тебя. Это я помогаю, потому что мысль о том, что ты делаешь всё это дерьмо один, но что-то идёт не так, а меня нет рядом… и ты – и ты на самом деле умрёшь–, — он обрывает себя.       У Земо всё внутри сжимается, а его сердце пропускает удар.       — Джеймс…       — И я не настолько наивен, чтобы думать, что ты чувствуешь то же самое. Я всегда был средством достижения цели для тебя, удобным оружием в твоём крестовом походе, игрушкой для твоего удовольствия. И меня это устраивало.       В прошедшем времени.       — Но видеть тебя, видеть, как ты падаешь, видеть, как ты слаб, — Джеймс снова смотрит на бедное тропическое растение. — Меня это больше не устраивает. Меня не устраивает осознание того, что ты умрёшь, а я буду продолжать брыкаться, потому что я грёбаный урод.       — Джеймс.       Плечи Солдата едва заметно дрожат.       — Джеймс. Посмотри на меня.       Голубые глаза снова обращены к Земо, и в них блестят непролитые слёзы. Земо издаёт тихий звук, опирается всем весом на стол и откладывает трость в сторону.       — Иди сюда.       Медленно, словно пытаясь противостоять силе тяжести, Джеймс подходит к Земо и осторожно касается его лица. Он слегка наклоняет его подбородок, чтобы их взгляды встретились, и барон смотрит в эти красивые голубые глаза.       — Твои чувства не безответные, — мягко говорит Земо. Джеймс открывает рот, чтобы что-то сказать, но Земо прижимает большой палец к его мягким розовым губам. — Джеймс, я сломал тебя, потому что люблю тебя. Я владел тобой, потому что люблю тебя. Всё, чем ты являешься - включая тьму. Я вижу тебя. Я знаю тебя. И поэтому я выбираю тебя, а не... всё.       Брови Джеймса слегка дёргаются, когда он смотрит на Земо и пытается переварить полученную информацию. Очевидно, что каждый, кто хоть раз находился рядом с Земо и Джеймсом, может согласиться с его утверждением. С того рокового дня в Берлине, когда Земо держал в руках Красную Книгу, а его глаза смотрели на Зимнего солдата, запертого в клетке из стекла и металла, они были связаны друг с другом, им суждено было быть вместе. Их воссоединение почти десять лет спустя лишь подтвердило их преданность - Сэм не знал, что Джеймс писал Земо задолго до запланированного побега. И вот теперь, последние несколько лет, когда они одновременно избегали друг друга и были неразлучны...       Он знает, что Джеймс понимает правду в его словах.       Токсичность и всё такое.       — Я тоже тебя понимаю, — тихо говорит Джеймс.       Земо слегка улыбается, нежно проводя большим пальцем по щетине Джеймса.       — Я знаю.       Кивнув, Джеймс на мгновение задерживает взгляд на Земо, прежде чем отстраниться и поднять с земли глиняный горшок.       — Так вот почему ты оставил мне своё состояние?       Земо немедленно краснеет.       — Как ты узнал об этом?       Выпрямившись, Джеймс одаривает его обезоруживающе-очаровательной улыбкой.       — До этого момента я этого не знал.       Попавшись в столь очевидную ловушку, Земо сжимает переносицу, подавляя раздражённый стон. Джеймс снисходительно похлопывает его по плечу, когда тот проходит мимо, и Земо протяжно выдыхает, поворачиваясь, чтобы посмотреть ему вслед.       — Мы не бойфренды, — бросает Джеймс через плечо.       — Конечно, нет, — надменно отвечает Земо. — Мы не подростки.       — Если ты оставил мне своё состояние, это делает меня, типа, твоим вдовцом, — непринужденно говорит Джеймс. Он ставит горшок на полку рядом с другими горшками разного размера и цвета.       Земо моргает.       — Ты был бы вдовцом, только если бы мы поженились.       — А кто сказал, что это не так? — Спрашивает Джеймс.       Земо хмурится, пристально глядя ему в спину, пытаясь понять, дразнит ли он или намекает на что-то более... серьёзное.       — Господи, мне нужно принести тебе ещё оксикодона. Расслабься, — говорит Джеймс, отряхивая руки и закатывая глаза.       — Ты уж прости меня за то, что я не успеваю за разговором, — ворчливо говорит Земо.       — Да, я так и сделаю. Пойдём. Давай заведём тебя внутрь, ты выглядишь измотанным, и не в том смысле, который мне нравится.       Земо не может удержаться от лёгкой ухмылки на губах. Хорошо, что Джеймс так пошутил; это успокаивает его - знать, что Джеймс всё ещё может доставить ему такое удовольствие, если представится возможность. Сейчас ему немного не до авантюр. Джеймс кладёт руку на спину Земо и ведёт его из теплицы обратно в хижину. Зайдя внутрь, он сразу же ведёт его в ванную комнату и усаживает на унитаз, чтобы тот мог набрать ванну. Барон наблюдает за тем, как Джеймс готовит ванну именно так, как ему нравится: с нужным количеством пузырьков, с определённым количеством соли.       Да. Он всегда знал о любви Джеймса к нему, но ему интересно, как давно Джеймс сам это осознал.       К тому времени как Земо раздевают и опускают в ванну на сильных, крепких руках, он чувствует себя... хорошо. Пожалуй, лучше, чем когда-либо за долгое время - то есть душевно. Его тело всё ещё болит, но разум очистился от паутины. --       Проходит ещё месяц.       День ото дня ослабленное тело Земо становится сильнее. Джеймс зарекомендовал себя как отличный физиотерапевт и заботливый медбрат, сочетание жёсткой любви и нежности на самом деле помогает Земо исцелить его тело и разум. Барон всё ещё слегка прихрамывает и подозревает, что никогда больше не сможет обходиться без трости, но он снова начинает набирать вес и немного набирает мышечную массу, уже не чувствуя себя таким беспомощным и бесполезным. В глубине души он знает, что никогда больше не будет в состоянии сражаться с Гидрой, но на первом плане у него стоит откровенное одобрение Джеймсом их отношений куратора и Солдата, и Земо знает, что, даже если это произойдёт не по его вине, Гидра всё равно падёт.       Однако ещё ярче, чем эти симбиотические отношения, их любовь.       Тихая и неочевидная, она расцветает.       Переход от насилия к спокойствию мог бы произойти как щелчок резинки, но вместо этого он превратился в медленное растекание патоки.       Возможно, ни один из них не способен сломить друг друга больше, чем они уже сделали.       Холодная зима уступает место высокогорной весне. Закутанный и отчаявшийся от зимней лихорадки Земо решил посидеть на веранде на мебели с книгой. Он мог бы провести там несколько часов, если бы Джеймс не пригрозил ему вернуться в дом, потому что Земо никогда бы не замечает когда у него краснеет нос и начинает капать из него. Земо не подозревает, что на этих высотах когда-нибудь станет жарко, но он обнаруживает, что… он не возражает. Потому что Джеймс привык спать с ним в одной постели, и использование Солдата в качестве личного обогревателя ночью приносит приятную передышку от любого холода, пытающегося пробрать его до костей, и успокаивает что-то глубоко внутри него, что, как он думал, давно забыто.       — Вот.       Земо поднимает глаза от книги и видит Джеймса, стоящего на верхней ступеньке крыльца. В руках он держит трость, над которой работал, ту самую, которую Земо делал вид, что никогда не видел, хотя они оба знают, что он слишком наблюдателен, чтобы по-настоящему поверить в это.       Джеймс протягивает Земо трость, и барон приподнимает бровь.       — Подойди ближе, Джеймс. Мне нужна трость, чтобы ходить, я не смогу это сделать, если ты будешь держать её вне пределов моей досягаемости.       Джеймс послушно поднимается на крыльцо и протягивает трость Земо, словно королю свой скипетр. Земо берёт трость в руки, восхищаясь деталями резьбы. Теперь, когда он видит его в законченном виде, это действительно произведение искусства - и к тому же знакомое. Традиционные заковские формы и завитки - это то утешение, о котором Земо и не подозревал, что нуждается, пока не провёл нежно не провёл по ним пальцами.       Для рукояти трости Джеймс выбрал красивое серебро, отполированное до блеска. У трости эргономичная ручка, которую Земо легко держать в руке, а когда он приглядывается, то видит едва заметную красную звезду, выгравированную на металле. Он проводит большим пальцем по звезде, затем поднимает взгляд на Джеймса, который выглядит слегка смущённым.       — Спасибо, Джеймс. Я считаю, что это лучший подарок, который я когда-либо получал, — честно признается он.       Джеймс чешет затылок.       — Ну да. Трость, купленная в магазине, искажает твой стиль.       Земо уже четыре месяца ходит только в спортивных штанах и свитшотах, но он криво улыбается Джеймсу.       — Так и есть.       Кивнув, Джеймс лениво вытирает нос.       — Ты готов зайти внутрь?       Тихо вздохнув, Земо аккуратно закладывает засушенный цветок, который он использовал в качестве закладки, на страницу, на которой остановился.       — Дни становятся длиннее, Джеймс. Мне бы не помешало побыть здесь до ужина.       — Ммм, — у Баки хватает наглости относиться к нему, как к неисправимому старику. — Я уверен, милый. Почему бы тебе не помочь мне приготовить ужин?       Земо, прищурившись, смотрит на Джеймса, затем фыркает, откладывает книгу в сторону и встаёт, опираясь на трость.       — В большинстве стран я даже не имею права на скидку для пенсионеров. Не обращайся со мной так, будто я некомпетентен.       В глазах Джеймса светится улыбка, когда он протягивает Земо свой локоть.       — Даже не мечтал об этом.       Земо резко ударяет металлической тростью по локтю Баки, удовлетворённый тем, что тот тихо зашипел.       — Лёд тонок, Джеймс.       Баки наклоняется и целует Земо в висок, что является крайне редким проявлением привязанности.       Всё действительно очень хорошо.       Земо наконец-то чувствует… свободу.