Дом, который построил Сангвин

Эхо тяжёлых, окованных стальными пластинами сапог оглушительным грохотом раздается в стенах зала. —Прошу прощения. Опоздал. Бодро бряцая бронёй, Сангвин шествует к своему месту. Вообще-то, сперва он хотел облачиться в более удобную тунику - но потом решил, что это будет чересчур фривольно. И неуважительно по отношению ко всем остальным присутствующим. Не то чтобы он испытывал к ним хоть какое-то уважение, разумеется... Но правила приличия есть правила приличия. Еще издали он видит Владычицу Сетей, занимавшей почётное место во главе зала, где уже собралось большинство из его собратьев. Чисто в теории, прикидывает на ходу Сангвин, добираясь до круглого стола, над ними не было главных. Однако с тем, что Мафала, как одна из самых адекватных лордов, приняла на себя обязательства руководителя подобных сборищ, никто спорить не стал. Иногда принцу земных наслаждений казалось, что других дураков на эту роль просто не нашлось. Кроме того - спустя тысячелетия взаимного кровопролития до них наконец дошло, что некоторые вещи можно обсуждать на собраниях... Прежде, чем идти войной на собрата. Вот это уже было очень и очень хорошо, по его мнению. Выдохнув, он с размаху опускается на свое место. И с любопытством косит глазом на присутствующих: —Итак. Что у нас на повестке дня? —Ты. Сангвин в растерянности моргает. Еще даже не успев опомниться, он приоткрывает рот, когда на него сыпется новый шквал информации: —Артефакты. Вещи, которые мы предоставляем людям в обмен на хорошую службу. И посох.... Твой, если не ошибаюсь, — в лицо ему едко впиваются острыми как сотня булавок глазами, — Роза Сангвина, самое дурацкое название из имеющихся, в жизни отвратительней не слышала. Тебе не кажется, что давать смертным неограниченную возможность вызова слуг Обливиона - не очень хорошая затея? А, Сангвин? Мефала пожирает его взглядом, пока другой лорд даэдра смущенно переминается с ноги на ногу. —Да, но... Он же все равно сломан. Бóльшую часть времени. И потом, что плохого, если они изредка будут тащить к себе слабых дремора? Они ведь даже не наши слуги. Сангвин искренне не понимает, в чём дело. Лорд Дагон, развалившийся на троне по правую руку от Мефалы, медленно поднимает голову. Цедит сквозь зубы: —То, что они не твои слуги, не означает, что они вообще ничьи. По озлобленному тону принц понимает, что низшие кинвалы, которыми он обычно распоряжался как душа велит, принадлежали как раз к дагоновским владениям. Ох. Как неудобно получилось. Ну ладно. Если что-то пошло не по плану, надо просто сделать вид, будто так и задумывалось. Подмигивая, князь пьянства ухмыляется лукаво: —Может, и не означает. А может, кому-то надо лучше следить за своими людьми... И не набрасываться на того, кто просто награждает своих почитателей. —Ты швыряешься своим барахлом направо-налево, хотя они тебе даже не поклоняются! Ты с ними просто пьёшь! Сангвин испускает преувеличенно-томный стон. —В самом деле? Все грехи за раздачу артефактов на мне, а про остальных, значит, ни слова?.. Да ладно. Ты! — он резко разворачивается в сторону принца Разрушения, — У кого из смертных сейчас твой ножик? Тот, который убивает с одного удара? —КИНЖАЛ! — рычит Дагон, теперь уже взбешённый не на шутку, — Это КИНЖАЛ!.. Эта вещь, в отличие от твоей Розы, многие века служит инструментом для их мучений. Заставляет их жалкие души страдать, раз за разом, в попытке выйти из порочного круга вседозволенности... Сангвин хихикает. —А зачем заставлять их страдать? Они сами неплохо с этим справляются. С ними весело... Мне нравится с ними пить. Прежде, чем ему успевают ответить, перепалку прерывает новый голос: чересчур низкий по сравнению даже с Дагоном. —Неудивительно. Тебя никогда не видят на публике в трезвом рассудке. В том состоянии, в котором обычно появляешься в Нирне ты, бесполезнее только Периайт. И то не факт. В тоне внезапно возникнувшей Боэтии отчётливо слышно отвращение. Ну вот. Опять. Ну почему они вечно такие злые?.. Сангвин стискивает зубы и встаёт на защиту товарища. —Не трогай крошку Периайта! — он возмущенно вскидывается, сердитый, — Он вообще тут никому не мешает! Не мешает же, да?.. —Не мешает, — сонный голос откуда-то сбоку, — Спасибо... Сангвин. Слабейший из принцев даэдра растекается щекой по столу в метре от него. Глядит, скучая, водянистыми глазками, и широко зевает, демонстрируя ряд острых и мелких зубов в драконьей пасти. Сангвин до сих пор не до конца уверен, почему покровителя болезней вообще возвысили до пантеона лордов - но он твердо намерен защищать ящерку от любых поползновений в его сторону. Периайт ему нравился. Несмотря на грозный драконий вид, внутри он был как воловий мешочек с вином, хихикает про себя князь Разгула. Такой же мягкий и неконфликтный. Идеальный собутыльник: самое то, когда от смертных уже хочется отдохнуть, а коллег хочется не видеть еще минимум полвека. Жаль, что остальные не могут быть такими же приятными в общении... Деликатное покашливание, звонкое и жизнерадостное, отрывает его от размышлений. Взгляды собравшихся обращены на то, как один из их представителей всеми силами пытается привлечь к себе внимание. Даэдра с обликом юноши вальяжно раскинулся по правую руку от него - и теперь, очевидно, удовлетворенный всеобщим замешательством, скромно потупил взгляд. Сангвин только сейчас заметил его присутствие: Вайл обычно не был настолько тихим. Не в его стиле. Усмехаясь, Клавикус треплет за ухом собаку у себя на коленях. И качает расслабленно ногой, как всегда по-детски легкомысленный: —Простите, что прерываю... Но я вдруг вспомнил, что меня просили кое-что передать. Хермеус Мора не придёт, он занят сортировкой книг в Апокрифе. Когда мы болтали у него во владениях, народу там было - тьма. Вроде как все пришли за Огма Инфиниум... —В Апокриф уже стали пускать смертных? — Мефала с удивлением кидает на него взгляд. Вайл пожимает плечами: —Понятия не имею. Наверное. Они везде пролезут - а ему всегда нравилось дарить свои мемуары тем, кто "да не убоится сквозь чертоги разума своего прийти к знаниям сокровенным"... Или как-то так. Всё равно мало кто доживает, чтобы подтвердить эту чушь. Слабые какие-то люди нынче пошли. —Это не люди слабые, — фыркает со своего места презирающий вообще всех Малакат, — Это у него там бардак. Хмыкнув, принц вновь жмет плечами, не в настроении спорить. Пёс у него под боком рычит от удовольствия. Хозяйское поглаживание активирует какие-то новые, совершенно неизведанные звуки из глубин горла: так, что урчание отдалённо напоминает человеческую речь. Понаблюдав за трогательной сценой еще немного, Малакат ядовито интересуется: —Ты не мог бы убрать отсюда животное? Будь так любезен. —Это не животное! — обиделся Вайл, от расстройства даже подтянув пёсью тушу поближе к груди, — Это мой раб. Один из самых верных и преданных, между прочим. —Хороший пёсик, — поддакивает Сангвин, протягивая ладонь по направлению к собачьей морде. Руки убрал. Зверь пристально глядит ему прямо в душу (если бы она была, поправляет себя Сангвин). Надо же; он был абсолютно точно уверен, что строение собачьей челюсти не позволяло произносить членораздельные звуки. Но слова, впившиеся, по ощущениям, ему прямо в мозг, исходят будто бы именно из неё... Рука задерживается в миллиметре над шерстью. Пёс смотрит. Я, кажется, ясно выразился. —А, так ты и правда раб... Я думал, настоящая собака. Извиняюсь, — бурчит принц пьянства. Руку все же убирает, от греха подальше. Стискивая в объятиях своего не-пса, Клавикус зарывается лицом ему в шерсть. Чешет, мнёт и фыркает обрадованно, бодая влияющего хвостом зверя в бок. Рыжие волосы вьются вокруг пары длинных рожек, выступающих у него изо лба, когда принц обмана наконец отлипает от собаки и наклоняется к нему. Бормочет; негромко, но все же так, чтобы было хорошо слышно всем присутствующим: —При всем моем уважении, Сангвин, ты и правда перегибаешь палку. Из-за тебя у нас... Зыбкая репутация. Неправильная, понимаешь? — даэдра поджимает губы, тщательно подбирает слова, — Не удивлюсь, если тебя во всех тавернах принимают за местного пропойцу. Лорд Разгула морщится: —Не сыпь соль на рану. Они и так мне не верят, когда я говорю, что тоже даэдрический князь... Вздыхая, он обводит глазами просторный зал. Даже когда он сбрасывал человеческую оболочку и принимал истинный облик в одном из своих планов, люди все равно продолжали думать, будто он какой-нибудь маг иллюзий. Невероятно сильный и умелый - но всего лишь маг. Это было... Немного обидно. Ему что, правда надо было убивать детей и девственниц, чтобы его воспринимали в соответствии с его статусом?.. А он ведь может, грустно вздыхает Сангвин. Еще как может. Просто не хочет. Дети его не интересовали ввиду своей слабой устойчивости к алкогольным напиткам - а с девственницами можно было заниматься куда более интересными вещами, чем банальное убийство. Они ведь все делали то, что хотели... У кого-то это ограничивалось кровавым фейерверком из внутренностей (Сангвин косится на Боэтию и Дагона). Или пытками. Вайл вот, например, со своей недоживотиной развлекал себя далеко не самым честным исполнением желаний... Чем он хуже? То, что ему нравилось проводить время за выпивкой, слушая истории и с удовольствием врываясь в человеческие дебоши, не делало его кем-то особенным. С живыми людьми правда было весело, с какой-то отчаянной обидой думает Сангвин, обводя взглядом присутствующих. Его коллеги, очевидно, так не считали. Угрюмо он слушает препирания относительно своей полезности и никчёмности; до тех пор, во всяком случае, пока на его защиту не встаёт новое (совершенно неожиданное, по мнению Сангвина) лицо: —Неправда! Никакой пропойца не заменит императору старого доброго шута. Бедный, бедный Йорик! Никто не ценит наш с тобой юмор... Никто, никто... Совершенно никто!.. Где же ты, любимый друг... С короткой вспышкой в ладони у говорящего оказывается чей-то череп. Сангвин сомневается, что этого загадочного "Йорика"; он понятия не имел, кто это. Шеогорат, судя по всему, тоже. Мурлыча себе под нос какую-то песенку, лорд Безумия рассматривает омертвевший останок кости, неестественно крупный и странноватый для человека (аргонианский?). Вертит его и так и этак, и Сангвин за это время подмечает оставшиеся кое-где на височных долях куски мяса. Очевидно, владелец черепа расстался с ним совсем недавно. Может быть, даже не по собственной воле, с ухмылкой мелькает мысль. Но все же Сангвин не теряет бдительности; вопреки готовности ко всяким непредвиденным вещам, к такому он все же готов не был. Не сказать, чтобы он удивлен... Но все же растерян. Действия Шеогората не поддавались в основном абсолютно никакой логике, и даже ту малую толику, которую еще можно было выцепить из потока бессвязного бреда, стоило подвергать постоянному сомнению. Все остальные здесь придерживались того же мнения. Учтивое покашливание Мефалы раздаётся в просторном зале чересчур громко: —Кхм. Шеогорат, разве к тебе относится... —МОЛЧАТЬ! Никаких больше грызунов! Ведь куда лучше сыр... Вкусный, сочный круг божественного айлейдского лакомства... Глупцы, вы просто обязаны попробовать. СЫРУ, всем СЫРУ!.. В просторном зале повисает тишина. Притих даже Дагон, которого даэдрический лорд лжи уже пять минут усиленно донимал своим неуёмным желанием социализации; но с выкриком Шеогората прикрыл рот и он. Учитывая невероятную болтливость Вайла, это что-то да значило. Если Сангвина большинство из присутствующих воспринимало всерьёз не более, чем какую-нибудь божью коровку, то с князем Дрожащих Островов дело обстояло иначе. Шеогората боялись. Нет, даже не так. Шеогората опасались - не столько его самого, сколько очередной дикости, которая в любой момент могла прийти к нему в голову. В прошлый раз, вспоминает Сангвин, своим Ваббаджеком он поубивал всех низших даэротов в царстве Боэтии. Просто так, забавы ради... Вероятнее всего. Сангвин не вникал, предпочитая просто молча наслаждаться устроенной посохом вакханалией. К слову, о нём. —Раз уж зашла речь. Ш-шеогорат... Позволишь... У кого из людей сейчас Ваббадджек? — Мефала осторожно интересуется. Как можно мягче, будто обращаясь к умалишённому. Князь Безумия, кажется, искренне удивлен таким вопросом. —А мне откуда знать?.. У меня их еще куча. Мне не жалко, пусть пользуются. Небрежным взмахом руки он достаёт из какого-то измерения свой артефакт. Направляет его на какого-то младшего дреморa, а затем - оглушительный грохот - на месте несчастного (некогда почётного офицера) хлопает глазами лягушка. Довольно симпатичная, по мнению Сангвина. Он всегда любил жаб. Сидящий невдалеке Молаг Бал, не выдержав, рявкает: —Хватит распугивать слуг! У себя дома делай, что хочешь, кретин!.. — принц Вероломства делает глубокий вдох, прежде чем продолжить, — И хватит, ради Ситиса, пихать эту штуку кому ни попадя. Это мощный артефакт. В 4Э 138-го Руки Дождя, как раз во время очередного твоего сошествия в Нирн, наследник императорского престола заколол своего папашу в артерию. Игольной спицей. Из этого самого посоха. Потому что, цитирую, "Они не могли знать, что это не мы, и это также не они, ибо тогда все бы знали, что это мы; но как мы можем это знать, если они утекают сквозь пальцы?"... Мрачный взгляд пригвоздил бы к полу кого угодно, только не Князя Безумств. Он лишь хихикает, слыша совсем рядом с ухом яростное: —Не знаешь случаем, что на него нашло?! —Понятия не имею. Люди странные. А почему-почему-почему странные?.. Дождь из опилок выпотрошил гладиолус. Собака Огня Очага хрустнула об камень... ПОТОМУ ЧТО ОНИ НЕ ХОТЯТ МОЕГО СЫРА! Вскакивая со своего места, Шеогорат бешено вращает глазами. Судя по виду поднявшегося со своего места Молага, он сейчас собирался заняться тем, что получалось у него лучше всего; а лучше всего у Бала получалось превращать одушевленные вещи в неодушевленные. К счастью (или сожалению) с бессмертными сородичами это не работало, облегченно выдыхает Сангвин. Но он все равно немножко беспокоится за безумного отщепенца. Совсем чуть-чуть. Настолько, что съеживается, едва сорвавшийся с места даэдра в два прыжка оказывается перед Шеогоратом. Он уже думает, как бы побыстрее оттащить его куда-нибудь подальше - но тут его опережает Дагон. К большому удивлению всех присутствующих, он отталкивает принца Мании в сторону, после чего каменной горой встаёт напротив Бала. —Довольно! — утробное рычание эхом гремит в стенах, — Хочешь развязать резню - устрой её со мной. Я первый в очереди, Молаг. Не думай, что я забыл пытки своих последователей в Хладной Гавани... Последние слова принц Разрушения практически выплёвывает. Поудобнее перехватывает всеми четырьмя руками молот, а затем скалится в сторону соперника. —Для того, кто презирает это отребье, кто-то слишком печётся о смертных, — хрипый рык Молаг Бала звучит практически с издёвкой. В ответ на этот выпад Дагон выглядит подозрительно спокойно. По крайней мере, в сравнении с образом берсерка, который может разорвать леляного тролля голыми руками. В самом прямом смысле этого слова, Сангвин видел. И предпочел бы забыть, в принципе. Последний тем временем хладнокровно сообщает, по ощущениям, всем присутствующим - не только Балу: —Есть разница между обычными смертными и теми, кто поклоняется мне. Несмотря на очевиднейшую угрозу, Сангвин не может не отметить, что вывод звучит логично. Он рассуждал точно так же. Прикинув все "за" и "против", он решает, что будет болеть за Дагона. В отличие от Князя Вероломства, у него было хотя бы какие-то подобие принципов. Немного, но Сангвин хотя бы точно уверен, что тот не станет потрошить всех, кто имеет неосторожность поддержать его в споре. Наверное. Все-таки некоторые из их братии неоправданно жестоки, с грустью мелькает мысль. С точки зрения бессмертия и злопамятности это было очень и очень плохо. Не его одного посещали подобные размышления: чуть погодя к нему наклоняется Клавикус Вайл. Он шепчет, прикрывая рот рукой в каком-то скорее гротескном, чем искреннем выражении обеспокоенности: —Хей, гляди. Сейчас шоу будет. Как думаешь, можно считать это началом новой войны?.. Ответить Сангвин не успевает. Лорды Разрушения и Порабощения замерли друг напротив друга. Выше остальных примерно в полтора раза, они встали нос к носу; так, будто хоть сейчас готовы разорвать друг друга на сотню мелких даэдротов. Не нужно быть смертным, чтобы понять, почему обличье любого из них вызывало первобытный ужас. Он никогда не отличался особой трусостью - но истинная форма двух самых жестоких даэдра во всем их божественном пантоне заставляла чувствовать себя неуютно. Поморщившись, Сангвин нащупывает рукой оружие, пока Клавикус рядом с восторгом таращит глаза на представлние; не забывая при этом тискать в руках свою собаку. Сангвин не совсем понимал, чему он так радуется, но сейчас это было неважно. Может быть, Вайлу просто весело смотреть на хаос... Пускай даже устроенный не им. Шеогорат тем временем успел аккуратно угнездиться на краешек стола, будто происходящее вообще его не касается. Только мелькнувшая на губах ухмылка демонстрирует, что Лорд Безумств прекрасно осведомлен о том, что разворачивается у него под носом. А спустя миг, встретившись с ним взглядом, Сангвин готов поклясться, что видел лукавое подмигивание. Адресованное ему. С некоторым изумлением (и запозданием) Сангвин наконец понимает основную цель этого цирка. Отвлечь пристальный взор собравшихся от него. И, положа руку на сердце, план был по меньшей мере рабочим: Шеогорату всегда удавалось перетянуть всё внимание на себя одной лишь репликой. Несмотря на то, что Сангвин и сам никогда не планировал ничего заранее, сумасшествие (или все же здравомыслие?) его коллеги временами прямо-таки восхищало. Иногда ему казалось, что другие даэдра прокляли его Безумием не просто так. И уж точно не из-за растущей день ото дня силы... Хотя Сангвин сильно сомневается, что они тогда могли предположить, во что это всё впоследствии выльется. Сам он тогда был против такого решения, но кто ж его послушал. Когда с десяток божеств горят желанием ослабить могущественного конкурента, возражать как-то не принято. Конкретно сейчас он думает, что это проклятие некогда сильнейшего из принцев даже к лучшему. По крайней мере, пока этот сильнейший на его стороне. Хотя вполне вероятно, с кровавой баней все же придется обождать: невидимая и неслышимая обычно (в прямом смысле слова) Ноктюрнал вдруг деликатно стучит ногтями по столу. —Кхм. Мои извинения, но... Рекомендую обождать еще лет двести, прежде чем вы снесете друг другу головы. Заметив на себе недоуменные взгляды присутствующих, она пожимает плечами: —Время неподходящее. Там, — тонкий палец делает оборот вокруг своей оси; указывая, очевидно, на смертный план, — Там сейчас бардак. Не одна война, и даже не две. Это всё не новость, конечно, но мне докладывали, что каким-то образом в этом замешаны драконы. Будет не слишком разумным бить друг друга, пока там происходят такие интересные вещи, хм-м? —Ненавижу драконов, — бурчит ненавидящий вообще всех, кроме орков, Малакат. Молчавший до этого времени Хирсин неожиданно подаёт голос. Звучный, как рёв гонга рык Лорда Охоты грохочет в полупустых залах: —Не лишено логики. Если драконы и впрямь в Нирне, стоит выяснить, что их туда привело. Может быть, даже позаимствовать пару шкурок. Про запас... Если кто-нибудь понимает, о чём я. Не обращая внимания на опасливые взгляды со всех возможных сторон, он возвышается над своим местом, равнодушная и величественная глыба. "Ну каков атлет", — Сангвин восхищенно присвистывает, забыв на мгновение и о Шеогорате, и об угрозе кровавой резни под носом. Ему всегда нравилось ошиваться рядом с Покровителем Оборотней просто из-за его наряда. Под толстой, выдубленной шкурой из медвежьего меха Хирсин не носил абсолютно ничего. И каждый раз, едва завидев обнаженный торс с потрясающе-рельефным прессом, сердце подскакивало куда-то в район горла, а рука сама тянулась к бутылке чего-нибудь покрепче. Общий вид не портил даже жутковатый олений череп с провалами глаз на месте лица... По мнению Сангвина, это даже придавало облику некую инфернальную изюминку. Огорчало лишь то, что он никак не мог застать принца азарта в его охотничьих угодьях; в противном случае, мелькает дьявольская улыбка, им точно было бы, о чем поговорить... И как развлечься. "Хорош, мерзавец..." — лорд Пьянства вздыхает в последний раз. И морщится, отводя глаза от прекрасного зрелища к унылейшей резне. За то время, пока он тосковал по хирсиновой недосягаемости, эта самая резня, хоть и по-прежнему на грани своего зачатия, все же сбавила обороты. Сангвину кажется, что он пропустил все самое интересное: потому что за любованием отдельных представителей своего вида не заметил, как двое даэдра вроде бы вняли гласу рассудка и разошлись по разным концам зала. Он даже думает было попросить повторить выступление на бис - но что-то его останавливает. Может быть, инстинкт самосохранения. Таковой у него по-прежнему имелся. Ни говоря ни слова, Дагон с пафосным всполохом пламени исчезает в портале, ведущим в Мёртвые Земли. Немного погодя его примеру следует второй из участников конфликта. Ропот собравшихся становится чуть смелее. И оживлённей... Зато, по крайней мере, все хотя бы забыли о нём. Сангвин только сейчас замечает, что все это время задерживал дыхание - а потому с шумом выпускает из лёгких воздух, пока его товарищ разочарованно ёрзает на своем месте. Верный пёс удрученно гавкает, чем заслуживает от хозяина одобрительное почёсывание за ухом. Клавикус вздыхает. И с грустным, потерянным видом подтягивает к груди колени. —Жаль, — огорчённо резюмирует Вайл, — Я только собирался предложить сделку на предмет победившего. Ну там, знаешь, я бы поставил на одного, а ты на второго, а потом мы бы... Сангвин задерживает на нём долгий взгляд. —Я никогда не буду заключать с тобой никаких сделок. Я не идиот, — он произносит; медленно и по слогам. Он еще не забыл, как даэдрический принц обмана обвёл вокруг пальца половину из их даэдрического конгломерата, просто заключив несколько контрактов на полмиллиона душ. Да так, что тем пришлось еще триста лет выплачивать ему набежавшие проценты... Честно говоря, Сангвин был тогда удивлён: обаятельный юноша с подвешенным языком и интеллигентной собакой на привязи, конечно, мог расположить к себе любого человека; но точно не искушенных такими вещами божеств. Временами ему казалось, что при желании Вайл мог бы обдурить даже самого Акатоша. Сангвин предполагает, что это, должно быть, природный талант. Тот между тем фыркает. Сгребает в охапку своего пса (или кем он там был) - и, спотыкаясь из-за массивной тушки зверя, направляется к выходу. До ушей Сангвина доносится лишь звонкий, ничуть не обиженный голос, удаляющийся с каждой секундой всё дальше и дальше: —Ну и пожалуйста! Не больно-то и хотелось. Ты-то, может, и не идиот - а вот люди этим похвастаться не могут. Редкий в наши дни финомен, это ваше хвалёное здравомыслие... Сангвин провожает тщедушную фигуру взглядом. Вместе с Клавикусом и двумя наиболее агрессивными даэдра из помещения, казалось, разом ушла вся жизнь. Стало как-то непривычно тихо. Слишком тихо, по его мнению. И скучно. Самое время, чтобы под шумок вернуться домой - радостное осознание. Наконец-то.

***

Открывшийся где-то в Туманной Роще портал встречает его лёгким порывом ветра. О, милый Обливион, скоро мы снова встретимся - так говорили его слуги, возвращаясь из смертных миров обратно. Сангвин так до конца и не понял, чем их так не устравал Нирн - но ему это было, в общем и целом, безразлично. Наверное, дома все же лучше. Особенно, у него дома. В который раз Сангвин убеждается, что у него лучший план во всем Обливионе. Красивая флора, ручеёк, приятный полумрак - и вечно пьяные дремора, наслаждающиеся жизнью в окружении вина и богохульного, ужасающего разврата. С довольной ухмылкой мимо проносится мысль, что подчинённые его просто обожают. Недаром среди всех лордов в его владении был самый низкий процент миграции даэдра от одного господина к другому; никому в здравом уме не придёт в голову покинуть хозяина, который позволяет пить на рабочем месте. В случае нападения кого-то из товарищей, правда, подпитая нерегулярность армии может стать проблемой... Но Сангвин всегда был оптимистом. И искренне надеялся, что до этого не дойдет. Он был просто великолепными князем, Ситис побери. Лучшим из имеющихся. Однозначно. От размышлений о собственной восхитительности его отрывает стрельнувшее по позвоночнику предчувствие. Предчувствие, что он тут не один. Чье-то стороннее присутствие смутно настораживало. Это чутьё, правда, подсказывает также и то, что присутствие не несёт никакой особой угрозы; на этот раз принц решил довериться инстинктам. И не снимать скальп незваному гостю, что сейчас притаился в тени его деревьев и ждёт, пока на него обратят внимание. В целом, у него даже есть пара предположений, кто это мог быть. И эти предположения его вполне устраивают - иначе в его владениях не выжил бы никто, кто посмел бы заявится к нему без приглашения. Конкретно в данный момент, впрочем... Сангвин хмурится. Конкретно в данный момент он не уверен, что хочет так грубо приветствовать гостя. Что ж... Все равно у него сегодня хорошее настроение. Развернувшись на сто восемьдесят, он приветственно раскидывает руки: —Будь как дома, путник, я ни в чём не откажу! А потом, более умиротворенным тоном: —Кхм. А вообще... Спасибо, друг. Ну... За представление. Мне очень понравилось. Князь Разгула щерится самой очаровательной из своих улыбок. Из-за слегка инфернального облика это выглядит пугающе - но он правда старается. В любом случае, Шеограту, должно быть, плевать. Он лишь делает шаг из тени дуба, откуда наблюдал за хозяином плана на безопасном для себя расстоянии. В пару больших шагов князь Безумия оказывается у него перед самым носом - а затем приподнимает в лукавой насмешке брови: —Обращайтесь, ваше благородие. Это было отнюдь не так весело, как в разуме безумного - убийственно мёртвого короля - но тоже очень и о-о-о-о-очень занятно. Прелюбодеяние, жертвенный барашек.. Готов поспорить, твоему приятелю тоже пришлось по вкусу, — возможно, Сангвину просто кажется, но голос безумца сейчас звучал вполне адекватно. Спокойно даже. "А он точно сумасшедший?", — озадаченная мысль. Впрочем, вместо того, чтобы ее озвучить, он лишь закатывает глаза: —Ему пришлось бы по вкусу все, что связано со злобными шутками и последующим кровопролитием. Ты переоцениваешь наши отношения. Сангвин и правда понятия не имел, с каких пор их с даэдрическим князем лжи стали считать приятелями. Не исключено, что так решил сам Вайл после весть знает скольких совместных попоек; то, что Сангвин пил вообще со всеми, гиперобщительного принца не волновало. Если он хотел "завести друга" - он его заводил. Ровно так, а не наоборот. Желание этого самого друга при этом нисколько не учитывалось. В принципе, лучше уж Клавикус Вайл в приятелях, чем Молаг Бал во врагах, решает лорд гедонизма. Так или иначе, за спасение от толпы разъяренных коллег обычно принято благодарить; не имеет значения, смертный ты или божественная сущность. И, положа руку на сердце, он знает только один способ, которым можно отблагодарить людей за помощь. —Ты знаешь, а я ведь не только принц пьянства... Сангвин хитро улыбается, развеселившись. —...я еще и покровитель разврата. Люди в очередь выстраиваются, лишь бы провести со мной ночь. Не то, что с Дагоном... Он никогда не умел строить нормальные отношения со смертными. Ему лишь бы убивать... —Верно-верно, а мог бы угощать СЫРОМ! Шеогорат возбужденно перебивает, взмахивая обеими руками. Сангвин вообще не уверен, что его намёк поняли. Возможно, сумасшедшему стоило сообщать все напрямую... Но следующую его попытку открыть рот безжалостно пресекают. —Представляешь, — Шеогорат понижает голос до шёпота, и Сангвину приходится пригнуться, чтобы не пропустить ни слова, — Они... Они делают сыр из мамонтов. Из мамонтов!.. Ты мог когда-нибудь вообразить, чтобы из этих неуклюжих туш вышел такой чудеснейший, превосходный продукт?.. —Ага, — выдох. Сангвин понятия не имеет, кто эти загадочные "они", но предполагает, что речь идет о людях. Князь Безумия тем временем скромно щурит глаза. —В свой прошлый отпуск я кое-что собрал... Превосходный образчик... Мамонтовый, из скайримского Предела. Зайди ко мне. Миддас Утренней Звезды, Дрожащие острова, пять часов пополудни, эльсвейрский кот лижет скуму. Жара, — второй даэдра лениво тянет, подуспокоившись на минуту. Ту самую, чтобы озвучить это заманчивое предложение. —А у тебя есть, чем прополоскать горло? Сангвин снова лукаво улыбается. Недолго, впрочем: эту его улыбку резко закрывает поцелуй, неожиданно смелый и настойчивый. Из-за разницы в росте Шеограту приходится привстать на носки - однако не похоже, чтобы это сильно его волновало. Вдвоём у ближайшего тиса, коими была усеяна вся Роща, они прижимаются друг к другу подобно какой-нибудь смертной парочке в храме Мары. Пока Сангвин, опешив, пытается восстановить контроль над собой (и заодно не слишком сильно вдавливать тщедушное тело напротив в дерево), его третий рог на лбу застенчиво трогают. Зарываются ладонью в волосы, обводят кончиком пальца скулы - и вроде как даже теребят выступающие из-под ухмылки клыки. Но рога наглаживать не перестают. Зарычав, даэдра встряхивает головой. Ему очень не нравилось, когда трогали его персональную гордость. Без разницы, кто это, дьявол побери, был. ...Или почти без разницы. Заглянув в обиженные глаза напротив, он покорно наклоняется вперед и позволяет дальше ощупывать свои наросты на черепе. В целом, это было даже приятно... Относительно. Его настроение, с удовлетворением уверяется принц похоти, снова бодрой змейкой ползёт вверх. Шеогорат наконец отрывается от его губ. И шевелит задумчиво пальцами, отвечая на последний вопрос: —Вино, бренди, виски... Паучий яд? Приходи и проверишь. У тебя есть время, пока не явился Джиггалаг. А пока мы можем поиграть ежами в крокет, — ему в ухо мурлычат, кокетливо, как невестка ярлу в первую брачную ночь. —Звучит, как отличная идея под бутылку эля! — радостно соглашается Сангвин. Упираясь небольшими рожками ему в кадык, он втягивает носом чужой запах. По какой-то загадочной причине Шеогорат был единственным, кто сохранял в чертогах Обливиона человеческий облик; Сангвин так и не понял, почему, но ему это даже нравилось. Ощущение гладкой кожи вместо жёсткой красноты наростов было как минимум приятным. Второй даэдра уже успел к тому времени, пока он его обнюхивал, отойти и создать портал в собственное измерение. Широко ему улыбаясь, Шеогорат обводит рукой уровень Обливиона, улыбаясь во все тридцать два: —Вот дом, большой-пребольшой, безвкусный и тусклый, а это синица, что знáком внимания рядом хранится - в доме, который построил Сангвин! Сангвин успевает только моргнуть, прежде чем в руках у него оказывается вытащенная откуда-то с верхних планов птица. Небольшая и довольно симпатичная. Трепыхаясь в его руках, она щебетала что-то на своём, птичьем; Ситис знает, что конкретно, Сангвин не знает их языка. Шеогората в это время и след простыл. Через минуту от высоких, непригодных для нирновской жизни температур перья вспыхивают потусторонним пламенем, охватывающим собой все, до чего только может дотянуться. От бедной птички остаётся лишь обугленный скелет. Смущённый, Сангвин сжимает подарок (то, что от него осталось) в ладонях. И глядит на то место, где секунду назад был Князь Безумия. Это было... Мило. Ему никто раньше не дарил ничего подобного. Может быть... Может быть, ему действительно стоит навестить старого знакомого. Как-нибудь. Если сыр у него обещает быть таким же хорошим, как и выпивка. А проведённое рядом время - таким же весёлым, как и с людьми. Да, ему определённо стоит к нему наведаться.