Человечность

Во всем виноват Юичиро. В тот раз они всей толпой отмечали присуждение Ичиносе Глену нового звания и под конец Глен и Мика снова чуть не подрались – причина была дурацкая, раз они даже не могут ее вспомнить, но оба спорщика отстаивали свою точку зрения с упорством десятилеток. Шинья даже пошутил про то, что присутствие Мики делает Глена чуточку человечнее, за что был награжден суровыми взглядами от обоих. Юичиро, присутствующий при этом моменте, успел опустошить бутылку шампанского и, глядя на брата сквозь алкогольные пары, тоже отметил, что никогда не видел, чтобы Мика – его Мика – так беспричинно на кого-то злился. Это вселило в головы подростков совершенно абсурдную идею, следуя которой Юичиро торжественно вручил спорщикам два билета в отстроенный кинотеатр, намереваясь стать звеном примирения между своим приемным отцом и братом. Так они и оказались в темном зале, со сложными лицами внимая недавно снятой патриотической картине о величии семьи Хиираги. Ни Глену, ни Мике раньше не доводилось быть в кинотеатрах, но даже они знали, что места на последнем ряду чаще всего предназначались парочкам. И, если вспомнить с какой маниакальной улыбкой их провожала Шиноа, доставшая эти билеты, Микаэла мог бы поставить крест на всей женской половине человечества. Юи-чан хотел, чтобы Мика остепенился, когда все только начало налаживаться. Мика хотел того же для Юичиро, но почему-то совсем не мог представить себя в роли родителя или мужа, не после всего, что он успел натворить будучи вампиром. И главное его страшное деяние сидело по правую руку от него. Все еще дышащее, живое, вызывающее вину, которую юноша как мог, пытался скрыть за злостью и юношеским желанием идти наперекор. Та злополучная встреча не оставила им ни шанса быть понятыми друг другом. И Мика об этом жалел. От черно-белых кадров на экране его клонило в сон, юноша откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, позволяя шуму кинопроектора течь мимо него – не смотря на все свои заявления, Мика мог себе признаться, что никогда не желал всерьез смерти Глена. Который, увидев, что его спутник решил самоустраниться из их общей кары, решил воспользоваться моментом и задержать на нем взгляд. Это первый раз, когда Глен получил такую возможность и то, что не осталось незамеченным – то, что даже спустя столько лет, мальчишка не выглядел живым. Словно продолжал на автомате прокручивать в голове картины прошлого, безучастными глазами взирая на людей. И потому его хотелось растормошить, растравить гноящиеся раны, чтобы скверна просочилась наружу и перестала болеть. И чтобы лицо потеряло свою отстраненность – радостью, гневом – не важно. И Глен ввязывался в споры – плевать, если возненавидит, Глен не собирается никого щадить, но если от бессмысленной перепалки ему станет легче, то пусть так оно и будет. Глен его не ненавидит, не чувствует страха или ярости из-за того их поединка, но Глен видит вину, разъедающую мальчишку изнутри, как бы он не пытался это скрыть. Возможно, это как раз тот момент, когда можно изменить ситуацию в их пользу. Глен трясет мальчишку за плечо, привлекая внимание, и смотрит в сонные глаза, которые с недоумением глядят на нарушителя спокойствия. - Пошли отсюда? – Спрашивает полковник. Мика смотрит на экран, где все еще транслируется фильм. Теоретически, они просидели тут большую часть показа, даже не поругавшись, так что считай желание Юичиро должно быть удовлетворено. Микаэла кивает. - Пошли. * Пока они шли на улице уже начали сгущаться сумерки. Глен сказал ему – «идем со мной…» И Мика пошел, лавируя в хитросплетениях улиц вслед за широкой спиной. Куда и зачем вел его Глен, Микаэла не знал, но глядя на темное небо, он надеялся, что вернется домой уже после того, как Юичиро ляжет спать – сегодня он не в настроении ничего рассказывать ни ему, ни коварной Шиноа, хотя утром расспросов не избежишь. Мика не ожидал, что место, в которое его хотел привести Глен окажется небольшой закусочной, из которой доносился приятный запах еды. Внутри она была больше, чем казалась и вполне тянула на звание уютной. Когда они уселись за один из столиков, Мика не смог удержаться от нелепого вопроса. - Зачем мы здесь? - Тебе нужно больше есть. – Твердо отчеканил Глен, помня про ощущение болезненной хрупкости, когда он коснулся его плеча. Микаэла смотрел на него недоуменно вплоть до того, как перед ними поставили две тарелки с овощным карри. Пахло действительно вкусно, так что на время юноша отбросил все свои мысли, но все время он не мог отделаться от ощущения неправильности происходящего. Мика не мог признать толком, что сидеть вот так вот рядом с Гленом может быть уютно, спокойно, хорошо. Когда они вышли на улицу, окружающий мир уже погрузился в вечернюю суету и не торопясь они свернули по направлению к общежитиям. Свет фонарей создавал причудливые тени, которые танцевали на лицах, а потому Глен не сразу сообразил, что что-то не так. Только когда обернулся, чтобы что-то сказать – что? да он и сам толком не помнит – увидел поджатые губы и набившую оскомину вину в глазах Микаэлы. - Глен… - Позвал мальчишка, а Глен внутренне сжался, предчувствуя, что Мика собирается выдать что-то очень и очень глупое, расписавшись в собственной слабости перед ним. Глен этого не хотел. Глен хотел, чтобы их будни оставались такими же, как и прежде. Глен, возможно, в этот момент тоже решился на очевидную глупость, никак ему не свойственную и в то же время – самую правильную. Глен ухватил мальчишку за затылок и прижался губами к его губам, глядя в распахнутые глаза Микаэлы, растерявшего всю свою решимость покаяться. Глен усмехнулся. Так-то лучше. И взгляд напротив наполнился уже привычной злостью, с которой Мика его укусил, а потом, словно не ожидал от себя этого, зализал место укуса. Глен был готов вести эту борьбу до конца, вторгаясь языком в приоткрытый рот мальчишки, который из чистого упрямства не хотел ему уступать. Так было всегда, с самой первой встречи. И, кажется, что иначе уже не будет никогда. Мика был совершенно ошарашен реакцией своего тела на человека, к которому питал неоднозначные чувства, а потому не смог удержать стон, когда Глен обнял его, отрываясь от губ, глядя на блестящие глаза бывшего вампира с неким удовлетворением. - Полегчало? – Спросил мужчина, когда мальчишка немного оправился от шока. Мика, не сумевший скрыть горящих щек, отвернулся, понимая, что с самого начала был у него как на ладони. Что все, что Мика думал или делал было известно наперед. - Я тебя ненавижу, Глен. – Проговорил мальчишка. – Искренне ненавижу. В ответ Глен, не скрывая веселья, положил пальцы на дернувшийся было в сторону подбородок Микаэлы, большим пальцем оглаживая губы. В глазах мальчишки отразилась абсолютная беспомощность перед этим жестом. Перед Гленом. Который ответил, стараясь не выдавать в голосе волнения, вызванного этим откровением. - Если ты будешь ненавидеть меня «так», то я разрешаю. Продолжай в том же духе. То ли покровительственный тон, то ли потемневшие глаза взрослого мужчины – все вместе заставило ноги Микаэлы предательски ослабеть, но он, скинув с себя чужую руку, отвернулся от мужчины и пошел прочь. Не трудно догадаться, что Микаэла терзался противоречивыми чувствами всю следующую неделю, отмахиваясь от расспросов брата. И когда рука Ичиносе скользнула ему на губы в один из дней, таким знакомым, хозяйским жестом, Мика открыл рот и прикусил подушечку большого пальца, выглядя обреченным, но не покорным. Живым. Этого хватило, чтобы Глен испытал желание повторить их недавний опыт. - Глен… Полковник с удовлетворением впитал собственными губами отзвуки своего имени, сладко отозвавшимся внутри. Он решил пойти на поводу у своих желаний, глубоко и жадно целуя мальчишку, который подставлялся под его руки. Глен не хотел быть с ним грубым, не смотря на остроту их давнего конфликта. Микаэлу хотелось любить той самой любовью, которую он не сумел познать раньше. И Глен любил, лаская губами краснеющую кожу, пока мальчишка задыхался в его руках, от прикосновений, от желания, от самого существования Глена в своей жизни. «Юичиро хотел нас помирить», - со смешком подумал Микаэла, чувствуя тянущую боль в пояснице, пока струи воды разбивались о его нагое тело. – «Но врятли он обрадуется такому повороту событий…» Спиной Мика чувствовал широкую грудь Глена, который, не давая ему ни шанса на отступление, развернул к себе, впиваясь колючим взглядом в его лицо. - О чем ты сейчас думаешь? - О Юи-чане. – Не стал скрывать Микаэла, улавливая злое веселье, отразившееся в темных глазах. И только рассмеялся, когда Глен впечатал его спиной в кафельную стенку душевой, впиваясь в губы жалящим поцелуем.