Бабл-ти

Марин выскочила из лав-отеля в тускнеющий день, оставляя Годзе наедине с его переживаниями. Гнев и горе отвержения кипели в ее груди, взбалтывались в пену, но не смешивались, причиняя едкую боль. Она для него не девушка?! Манекен бесчувственный?! Да что он о себе возомнил? Да она сейчас с первым встречным! Обида душила, поднявшись до горла, несошедшее возбуждение усугубляло ситуацию. И не сильно думая, что она делает, пусть в тот момент ей казалось обратное, Марин ударила ладонью о пластиковый столик уличного кафе, за которым сидел ее первый встречный. Кровь стучала в ушах и щеки пылали, но она была слишком зла, чтоб соображать. - Меня зовут Марин Китагава и мы займемся сексом! Первый встречный окинул ее равнодушным взглядом. - Не. Не думаю. Марин остолбенела. Мужчина не читал газету и не пил кофе, он просто сидел, закинув ногу на ногу и дурацкая летняя тапочка шлепала его по босой ступне. И даже для такого ленивого бездельника она была пустым местом. - Я сняла комнату! И я… заплачу,  - на стол посыпались мелкие купюры и монеты. Марин вывернула кошелек и трясла им так отчаянно, что мысль о том, сколь унизительной суммой она располагает, не успела за ее порывом. Тоджи, а это был именно он, поймал одну из раскатившихся йен и в дырочку рассмотрел девушку. Она определенно слишком юна и слишком хорошенькая, чтоб за ее предложением не стояли разводка и парни с большими пушками. Малышка в пластиковых рожках с парой крылышек - авантюра, куда хочется вляпаться, но если он засветится сейчас, ему не заплатят. С другой стороны, один конкретный парень с пушкой уже по его душу явился, Тоджи перевел взгляд за плечо Марин, на другую сторону улицы, туда, где ему подмигнуло бликом опускаемое стекло тонированной тачки. Между неслышным щелчком в ее темных недрах и головой Тоджи фигурка школьницы вписывалась идеально. Тоджи немного сдвинулся, чтоб траектория полета пули не вызывала сомнений у стрелка, и только тогда поднялся. Широкая ладонь деликатно легла поверх небольшого островка ткани, не сдвигаясь к голой коже. Приобняв таким образом девицу, он негромко выдохнул возле ее уха.   - Что ж, Марин Китагава, зови меня Тоджи. Пошли, займемся… чем-нибудь. *** В присутствии Тоджи, мужчины нервничали, испытывая растущую неприязнь, на женщин он оказывал совершенно противоположное, поэтому Марин не испугалась, ей понравилось, как хищно он перетек из расслабленной позы, как тронул ее, позволяя себя вести. Как и все женщины в компании Тоджи, она безоговорочно поверила, что он не причинит ей вреда, хотя, существуй где-то иллюстрированная энциклопедия опасности, его хищное лицо с раскосыми зелеными глазами мелькало бы на каждой ее странице. В номер Тоджи пропустил ее вперед, но щелчка, отрубившего их от внешнего мира, не последовало. Еще один галантный жест безопасного человека. Невидимое и не осязаемое, но безусловно существующее, облако одурманивания выпустило щупальца. Под окном взвизгнули тормоза, кто-то непривычно решительно затопал, тревожа сонный покой тупичка с лав-отелем, хлопнула дверь, другая, шаги приближались. Марин в панике заметалась по маленькой комнатке, где и спрятаться было негде, и вдруг поняла, что суетится одна. Ее спутник растворился в узкой полоске тени импровизированной гардеробной. Он прижал палец к губам, добавляя их тонкой кривизне еще одну вертикаль, и его глаза вспыхнули, как светоотражатели, потом вспыхнул только один. Тоджи приглашающе махнул в сторону двери. Марин все поняла, кивнула и отважно повернула ручку двери, отскакивая до того, как та впечаталась в стену. - Где он?!  Когда в тесный закуток ворвался мужчина, размахивающий пистолетом, отвага ее покинула, Марин вскрикнула, едва удержавшись от того, чтоб повернуться в сторону замершего Тоджи. – Ты сучка его? – он размахнулся, метя в Марин рукояткой пистолета, отчего она зажала голову и осела на пол вперед удара, который ее, впрочем, не настиг. Когда же она осмелилась посмотреть вверх, то увидела, что мужчина в ужасе смотрит на свою руку, вывернутую пальцами сразу во все стороны, и даже кричать не может. Тоджи ударил его сзади, сверху, снизу, Марин не слышала звуков, и с трудом могла уследить за стремительными движениями, но незваного визитера изрядно пошвыряло в ограниченном пространстве, и в итоге он оказался распростертым на полу, а смешной шлепанец Тоджи загородил путь проходящему в его горло воздуху. Мужчина захрипел, скобля пальцами одной руки по резине, Тоджи ослабил давление и склонил голову к плечу, выражая готовность слушать. - Ты ублюдок! – прохрипел гость. – Мою жену трахал! – Марин замерла и перестала моргать. Тоджи моргнул. После чего уточнил: - От клиентки поступила претензия? Так ты адвокат ее? Сказал бы сразу. Мужчина под его ногой захрипел злее. - Скажи имя и я перетрахаю до полного удовлетворения сторон. В алых ушах Марин бултыхалось слово «перетрахаю», произнесенное глухо и вкусно, Тоджи спокойно продолжил. - Можешь тоже присоединиться. Проследишь за качеством. Скидку сделаю, нравится мне твое лицо. Я его запомню. Тоджи убрал ногу, и гость отполз от него, баюкая изуродованную кисть.  - Сука. Убью. Однако стоило Тоджи сделать легкое движение в его сторону, как мужчина развернулся и спотыкаясь, рванул прочь, не сразу сообразив встать с четверенек. Тоджи без выражения смотрел ему вслед, потом переключил внимание на обретенный пистолет. Слишком хорошая штука для такого лоха. И всего два, а, нет, три патрона. Ошарашенная Марин зачем-то шагнула и закрыла дверь, хотя оставаться запертой с этим человеком, с Тоджи, ей резко расхотелось. - Вы действительно изнасиловали его жену? – спросила она. Тоджи потрогал пальцем новое пятно на и без того не слишком белом свитере, и повернув голову, будто впервые увидел, что не один. - Я не насиловал его жену, - сказал он просто. – Зачем мне насиловать? Красотки сами на меня запрыгивают и умоляют заняться с ними сексом. Деньги предлагают.  – Тоджи смотрел на нее без улыбки, но Марин поняла, что он шутит и покраснела. - Не знаю, о чем я думала. - Давай так, Марин Китагава. Мы спустимся вниз, перейдем дорогу, и ты купишь две порции лапши с креветками. Пока я ем, расскажешь мне о своем бойфренде. - Он не мой бойфренд, - огрызнулась Марин и поняла, что от этого ей и плохо. Лучше бы был бойфрендом. Лучше бы он облапал ее, и все остальное, лучше бы она никогда не встречала Тоджи. Потому что, стоило утихнуть злости, на смену ей пришло любопытство. Под свитером выступал красивый рельеф, она все еще чувствовала на себе руки с перетекающими мускулами, если он сейчас плечами пожмет, она с ума сойдет. Тоджи пожал плечами, теряя интерес. - Тогда иди уроки делай, - он, правда, думал отделаться от нее и подремать в номере пару часов, но что-то пошло не так. Если мы говорим о подростках, то все всегда идет не так. - Нет, – Разбитая секунду назад Марин смотрела на него смело и Тоджи наконец тоже посмотрел ей в глаза. - Вы сюда пришли по моему делу, а не по вашему. Я заплатила за номер и останусь тут.  Томность его настроения развеялась и захотелось проучить наглую девицу. Немножко. - Со мной? – уточнил Тоджи, не веря, что эта… эта кукла, стоя перед ним практически голышом, смеет вообще рот открывать. Сейчас нарвется. Его губы исказила жесткая улыбка. - Ну как хочешь, Марин Китагава. Обычно капризные требовательные девицы его не цепляли, мороки от них больше, чем удовольствия, но вот эта отличалась от всех, что он видел. Ее маленькая отвага действовала на него теплом и приятностью, он приблизился к своему отражению в широко распахнутых глазах. Кто-то столь хрупкий, не может позволить себе быть наглым. Но вот он навис над ней, а она не двинулась с места, стояла, вынужденная задрать мордашку вверх, немного заплаканная, очень решительная. Марин вовсе не боялась огромной фигуры, напротив, чувствовала себя в безопасности. Тяжелая воля Тоджи, пытающегося ее пугать, не влияла на нее. На него влияла ее ничем не подкрепленная смелость. Ее прямая спина и вздернутый подбородок. Вау. Действительно хорошенькая. Такие хорошенькие, как правило,  находят себе самого жуткого мудня из тусовки и вручают свою девственность ему. Тоджи девственниц не любил. С ними было скучно, просто и давно отработанно. Слишком занятые личными переживаниями, они не умели вовремя разойтись, вечно желали повторных встреч, обещали, плакали, клялись в вечной любви. Нет уж. Эмоционально возиться Тоджи попросту ленился. Обычно. Если ради смелой маленькой Марин не сделать исключения, зачем вообще существует возможность что-то исключать? Внутри трепыхнулась нервозность. Конечно пришла безответственная мысль присвоить себе ее неопытность, оставить след в бесстрашной душе. И не просто пару засосов. Чтобы для нее он стал тем, кого она запомнит на всю жизнь, потому что на секунду Тоджи показалось, что ее он не забудет. Не так быстро, как остальных. Марин смотрела на тонкие губы и шрам через них, понимая, что хочет почувствовать на своих. Внутри собирался лед, тяжелый и мучительный, первобытная основа души жаждала стать присвоенной ими. И Тоджи поймал точный момент этого желания. Он поцеловал ее, не церемонясь, легко перехватывая руку, пресекая ненастоящие попытки вырваться. Уж он-то знал, когда сопротивление искренне, а когда лишь для вида, что малышка блюдет нравственность. Марин не вырывалась, Марин решила вредничать. Марин с губами из нежной сладкой ваты, с подвижным язычком и фальшивыми ресницами, прятавшими взгляд. Он гладил ее по спине, срывая остатки пластиковых крылышек, блестки и латекс сказочной мультяшки, снизошедшей до него. Слишком реальная Марин. Марин в шнурочках и ленточках, выскальзывавших из петель, Марин, которую совершенно невозможно было удержать за части, скрытые одеждой, ведь вся она, чей-то кропотливый труд, рассыпалась под пальцами и Тоджи все больше облапывал голую кожу. Ее грудь идеально подходила под ладонь, не вминаясь в тело жадно и грубо, Тоджи ласкал его, с удовольствием и часто задевая твердые соски. Его вымеренная правильная ласка пробила ее как электрический ток, в голове загремело, и Марин слышала лишь высокий писк, стук своего сердца сквозь него и неожиданный стон Тоджи, когда она прикусила его за язык, забыв о накладных клыках. От искренности этого тихого звука, она повисла не нем, лишенная костей. Чтобы оставить ее без воли и наполнить тело предвкушающим смирением, потребовалось не много. Тоджи не ожидал. Я сейчас увижу его член. Мысль обожгла и напугала, но было в ней и что-то еще. Жадное предвкушение. Но никакого члена не последовало, Тоджи не принимал ее всерьез, как не принимал и Годзе. Для него она тоже не женщина? - Не разденетесь? - спросила Марин, поразившись, как капризно и разочарованно прозвучал ее голос. Тоджи понравилось. Тоджи с улыбкой спросил – Зачем? - Для того, что сейчас будет. - А что будет? Марин не сразу осмелилась произнести слово, терзавшее ее изнутри, но Тоджи смотрел на нее с легкой издевкой и она не могла спасовать – Удивите меня. Если мне не понравится, будете «перетрахивать». Издевка на лице Тоджи замерла без возможности смениться чем-то иным. А потом он все-таки выдохнул. Потрясная. Девушка не весила ничего, кровать даже не скрипнула, когда Тоджи разложил Марин, любуясь ее узкими белыми ступнями, когда придержав щиколотку, он провел пальцем по поджавшимся круглым пальчикам. Ни скрипа, ни шуршания. Стройная нога, подчиненная его власти, очертила красивый круг над его головой, впуская Тоджи, поднырнувшего к бедрам, он прижал пальцами пухлые губы между ними, обнажая сердцевинку и впился ртом к горячему и ждущему телу. Марин изогнулась и выдохнула. Все шло неправильно, но очень, очень  приятно. Кукольная внешность, но сколько же в ней хранилось чувственности! Раздвигая языком нежные лепестки, он нашел, что даже тут она на вкус как бабл-гам. Каждое движение языка находило отзыв, девочка впилась ногтями в матрас и раскинулась шире. Внутри Марин что-то кричало и рвалось наружу.  Заблудившись в эмоциях, она сейчас существовала ради четких движений языка и пульсирующего наслаждения, которое они в ней распаляли. Она зажмурилась и лежала так, но, стоило Тоджи перестать всасывать ее клитор, как она свела тонкие брови к переносице и требовательно придавила его голову ниже. Тоджи сразу подчинился и вернул рот, как было, работая языком даже энергичнее, множа удовольствие, по волоску затапливающее нежное тело. Марин сглотнула и ей показалось, что слишком громко. Бедра сами сдвинулись и теперь стыдно касались ныряющей головы Тоджи, его рука легла ей на живот и горячая тяжесть отвлекла от терзающего напряжения, которое она сама в себе не отпускала. Как беззвучная, но очень настойчивая вибрация мобильника, нарастали в ней восторг и покорность, она выдыхала на волю стыд и страх, и полностью отдалась затопившим чувствам. Уши заложило, ее душу окатила волна жара, остывающего к кончикам пальцев, бедра задрожали и за спиной распахнулись крылья, настоящие и жесткие, а не из пенки и клея. Марин открыла рот и наружу вырвался сладкий смешок. Почувствовав на затылке ее давящую ногу, Тоджи ухмыльнулся ей в живот и Марин впитала кожей его сытую гримасу. Раскрасневшаяся, с раскинутыми в стороны ногами, бессильная сдвинуть колени, с нацелованными губами – Марин была божественно прекрасна. Чего там ее мальчишка не додал? Чем они занимаются наедине? Куклам платья шьют? Ей бы пошли платья, голенькой кукле. Марин приподнялась навстречу его поцелуям. Она увидела, как блестят его губы и это ее смутило. Ей, полностью обнаженной перед ним, захотелось уравняться, увидеть его тело. Она смело протянула руку и подлезла под белую ткань свитера, под пальцами ощущался горячий камень. Тоджи дождался ее потрясенного вздоха и перехватил запястье, прижимая хрупкие косточки и истеричный пульс. - Нахалка, - Тоджи произнес это нежно, как ласковое прозвище. Прижимая к губам пальчики с яркими ногтями, он понял, что больше ее не тронет. Как понял и то, что сильно ее разочаровал, эту дерзкую маленькую девственницу, лишив горячей картинки, где она дрожала при виде огромного покачивающегося члена, пугалась и отважно терпела, принимая его в себя, пока он, двигая бедрами, погружался бы целиком. Не. Тоджи не собирался раздеваться и развлекался достаточно, глядя, как она дуется. - Ты хорошо выглядишь, Марин Китагава. Но тебе следует умыться. Здесь и вот тут, - теплые шершавые пальцы едва коснулись ее щеки поверх потеков туши, Марин качнула головой в сторону ладони, ища ласки, но Тоджи безжалостно отодвинул руку, лишив ее тепла, лишь указывая направление и только. – Раковина вон. Невероятное чувство одиночества накрыло Марин. Она стояла обнаженная и не могла справиться с подступающими рыданиями. Все горести нагнали ее, эмоциональная расшатанность добила. День казался обреченным, комок внутри вывернулся наизнанку и ей захотелось быть обнятой и утешенной, чтобы ее не отпускали никогда и признались в любви. Не Тоджи, нет. Нерешительный и милый Годзе, которого она немедленно страстно простила. Одновременно с этим, ей хотелось канючить, как ребенку, чтоб ее оставили ее в покое, она не знала, как возможно описать, что чувствует и что делать теперь. Марин всхлипнула. Одна линза выскользнула по накладным ресницам, а вторая съехала и дрожащий мир перед девушкой попеременно окрашивался алым и черным. Глаза щипало и она терла их, усиливая резь и слезы. Все было плохо и ужасно. За этим ощущением она не заметила Тоджи. Он приблизился к ней чрезмерно, и она замерла, не смея дышать или моргать, видя, как размыкаются тонкие губы, как оживает непристойно длинный язык. Она потянулась к нему, слезы застыли на щеках, сердце колотилось о ребра, когда Тоджи слизнул контактную линзу с ее глаза и поддразнив, выгибая на завораживающе подвижном языке, смахнул прочь. Он бессердечно рассмеялся с совершенно серьезными глазами и отступил. Его немного терзало любопытство, в чем она пойдет домой, сможет ли восстановить наряд из ремешков и осмелится ли спуститься в нем в метро. Но женский рюкзачок хранил путь в другое измерение, откуда она достала нормальную одежду, пудреницу, расческу и другие предметы, которые явно указали Тоджи, что о помощи просить его никто не будет. И вообще разговаривать с ним больше не о чем. Ненужный, он вытянулся на распороченной кровати, чувствуя запах волос Марин от простыни, стараясь не улыбаться. Не восприняв ее заигрывания всерьез, он слегка удивился, что девушка оказалась интереснее. Интересные заслуживают большего.