Прятки с гуем

***

Полумрак кабинета едва освещался одинокой свечой. Стол был завален свитками с одной и той же сорванной печатью. С одним и тем же посланием. Гунъи Сяо, ещё не понимая, но уже в волнении, развернул свиток под пристальным вниманием Лао Гунчжу. «Ло Бинхэ вернулся. Держитесь подальше от Хребта Цанцюн» Заклинатель нахмурился, поднял вопросительный взгляд. — Сначала я было решил, что это угроза от наглого выскочки, наконец, показавшего свою истинную натуру, но точно такое же письмо получили другие главы школ, — Хозяин дворца откинулся назад и задумчиво прищурился. — Письмо приносит кречет каждые три дня, независимо от ответа. Всегда одни и те же слова… Гунъи Сяо молчал. В голову заползали слишком абсурдные мысли, чтобы позволить себе их озвучить. — Храм Чжаохуа отправил заклинателей справиться о здоровье Юэ Цинъюаня, — Лао Гунчжу взял паузу, прежде чем со злорадной улыбкой закончить. — Никто не вернулся. Холодок пробежал вдоль спины Сяо. Тени вдруг стали чернее, а тишина позднего часа напряжённой. — Ты отправишься на Цанцюн и добудешь мне доказательства безумия Юэ Цинъюаня и… его причастности к пропаже заклинателей, — Гунчжу подался вперёд, сверкая тёмным торжеством в глазах. — Я посрамлю трусливого Увана, бросившего своих мастеров, и разоблачу жалкую школу безродных самозванцев! Гунъи Сяо нервно сглотнул, но вопрос задал ровным и уверенным тоном. — Настоятель Уван больше никого не отправлял? Гунчжу презрительно фыркнул. — Заперся в своём храме и ни с кем не разговаривает, — Глава оскалился. — Безумие заразно. Но не для нас. Школа Хуаньхуа покажет пример. Отправляйся с рассветом.

***

Капли дождя со звоном отскакивали от парящего меча и не касались золотых одежд, защищённых заклинанием. Свет и тепло дня съели тучи и ледяной ветер. Сяо спрыгнул у подножия хребта. Завеса из частых росчерков дождя скрывала очертания школы и её обитателей. Сяо выщелкнул пальцами огни, но они потухли, не пролетев и чжана, как будто невидимая преграда не позволила войти магии извне. Сяо шагнул вперёд. Дождь шумел в ушах, перед глазами стрелами падала вода. Гунъи Сяо шёл вслепую.   Под ногами каменистая земля сменилась мягкой травой, и на следующем вдохе Сяо вышагнул из холода и шума. Заклинатель удивлённо обернулся. Позади лил непроницаемый дождь, яростно и беззвучно. Внутри неведомых границ было сухо, тихо и… безлюдно. В белом тумане, медленно ползущем вверх от земли, чернели взлетающие крыши пика Сяньшу.  Гунъи Сяо прошёл мимо одинокой беседки, пустого колодца и поражённо замер перед дверями главного входа. Тёмное дерево створок и решётки окон были заклеены плотными рядами алых талисманов. Защитные заклинания чёрными знаками покрывали прямоугольные листы. Талисманы свисали с крыш вместе гроздьями колокольчиков, отгоняющих злых духов. Промчался порыв не то ветра, не то чужой силы — раздался мелодичный звон, талисманы закачались. Где-то вспыхнула золотым огнём багровая бумага и истлела на глазах. Гунъи Сяо обернулся. Вокруг клубился туман, вдали раздался глухой стук: не то сквозняк захлопнул ставни, не то навесные качели ударились о ствол дерева. Сяо решил зайти внутрь. Двери поддались с трудом: заскрипели и нехотя сдвинулись под напором сильных рук. Изнутри пахнуло жаром. Сяо удивлённо огляделся, ища источник тепла. Было слишком темно, чтобы что-то разобрать. Ноги тонули в мягком и зыбком, как в речном песке. Заклинатель снова безуспешно попытался выщелкнуть пламя. Потерпев поражение в борьбе с пожирающей любой источник магии силой, Сяо распахнул одно из окон. Рассеянный свет бледной полосой выхватил пол. Сердце заклинателя пропустило удар. Толстый слой золы скрывал деревянные доски. Сяо отмер, присел и зачерпнул горстку серо-чёрной массы. Задумчиво просыпал её сквозь пальцы. — Откуда? Снова порыв ветра заставил колокольчики дрожать тревожным переливом. Сяо выпрямился. За окном проползла тень, вместе с ней воздух потяжелел, а лёгкие сдавило. Мышцы заклинателя затвердели, ци сосредоточилась в ногах и руках. Грохот: ставни и двери захлопнулись, лишив глаза света. Сяо остался в кромешной темноте. Снаружи у дверей колокольчики зазвенели надрывней, затем перезвон пополз к восточной стене, будто преследуя нечто, заставляющее оживать талисманы. У окна с восточной стороны защитная магия сошла с ума. Звон стал яростный и невыносимый. Талисманы забились о наглухо закрытые ставни. Сяо сжал рукоятку меча. Ноги встали в устойчивую стойку. На висках проступили капельки пота. Вдруг разом осыпалось что-то стальное и мелкое. Всё стихло так же неожиданно, как и началось. Теперь Сяо слышал только своё собственное дыхание. Вдох – выдох и безмолвие черноты. В дверь постучали. Сяо вздрогнул, повернулся туда, где был вход. Стук повторился. Будто в ответ на него из глубины дома зашаркали. Сяо слышал, как кто-то явно не в добром здравии шёл тяжело, каждый раз обрушивая весь вес своего тела на хрупкие ступни. Мурашки пробежали по спине. Почему-то мысль подойти и помочь замерла, так и не дав команду ногам. Сяо не мог пошевелиться. В дверь снова нетерпеливо постучали, и во мраке зала нечто споткнулось и упало. Сяо услышал, как оно шкрябнуло ногтями и поползло вперёд, протаскивая своё тело с шелестом по слою пепла. Заклинатель вопреки здравому смыслу подался назад. Медленно, шаг за шагом отступая к захлопнувшемуся окну. Когда в спину впились деревянные решётки, Сяо вздохнул с облегчением. Шелест прекратился. Сердце заклинателя забилось быстрее. Нетерпеливый град ударов обрушился на дверь, но существо в темноте больше не шевелилось. Сяо услышал хриплый смех, полный не то злорадства, не то отчаянья. Смех принадлежал женщине. Женщине, что упорно протаскивала своё непослушное тело, а теперь не двигалась. Незваный гость замер за дверью. Замолчала и незнакомка, а затем тихо и с болью выдохнула. — Он не зайдёт сюда. Не должен… — Кто он?  — Бинхэ. — Он не человек? — Никогда и не был… Сяо нахмурился. — Вы заклинательница с пика Сяньшу? — Была… — Что с вами случилось? По двери стукнули один раз, коротко и с угрозой, а затем запахло жжёной бумагой. Послышался тяжёлый вдох и выдох из темноты, после стон, и женщина забила руками о пол, хрипя, как будто пытаясь унять терзающую боль. В нос ударил запах горелой плоти. Невнятный страх уступил место состраданию. Заклинатель не видя бросился вперёд, присел, протянул руку в черноту. За руку схватили. Женщина впилась ногтями до крови. Сяо позволил. Ждал. На мгновение в непроглядном мраке вспыхнули и потухли две алые искры, а затем с хрипом вырвались слова. — Цинцю… не… — женщина сделала над собой усилие и закончила. — Найди Шэнь Цинцю. Как только слова были произнесены, руку ожгло до боли. Сяо отпрянул. Послышался глухой стук, как будто голова безвольно упала на деревянные доски. Тишина вернулась, а давящая тяжесть чужой силы исчезла. Сяо больше не ощущал угрожающее присутствие за дверью. Заклинатель подошёл к окну и распахнул ставни. На полу лежал обгорелый до черноты труп. Сяо поспешно вышел. Под сапогом хрустнуло.  Заклинатель обнаружил на земле десятки вырванных из колокольчиков язычков, а на дверях и окнах сожжённые амулеты.  Больше они никого не остановят. Может, никогда и не останавливали…

***

Пик Цинцзин был так же молчалив и покинут, как и Сяньшу. Вот только никакие амулеты бамбуковую хижину не защищали.   Сяо прошёлся пальцами по пыльному столу, перебрал свитки, записи. Ничего. Хижина была нежилой и уже давно. Заклинатель присел на кровать и устало остановил взгляд на окне. Вид на бамбуковую рощу успокаивал. Хребет Цанцюн проклят. Пойман в ловушку. И Гунъи Сяо теперь тоже пойман, но в отличие от женщины, погибшей в огне, Сяо ещё жив. Возможно, жив кто-то ещё. Шэнь Цинцю? Почему мёртвой нужно было его найти? Предсмертное желание? Они были связаны при жизни? Или лорд пика знает то, что Сяо поможет разобраться с проклятием? За окном пронзительно закричали. Сяо вскочил. Крик сменился тихими стонами вперемешку с рыданиями и проклятиями. Заклинатель выбежал из хижины, устремился к роще. Среди зелёной зелени бамбука была вырыта яма. Сяо замер у края. Внизу, присыпанный землёй и обглоданный местами до костей, гнил мертвец. По останкам выцветшей одежды Гунъи Сяо решил, что тело принадлежало юному ученику. Заклинатель нахмурился. Мертвецы на хребте «жили» своей жизнью или «оживали» с целью и намерениями? Зачем этот юноша выманил заклинателя своей предсмертной агонией? Сяо наклонился, рассматривая чёрные провалы глазниц. Внутри как будто что-то двигалось. Заклинатель почувствовал зуд и болезненные уколы в ногах. Взгляд опустился на сапоги. Муравьи рыжей тучей поднимались вверх по штанам и платью. Сяо затопал ногами, пытаясь стряхнуть злобную массу, оступился и с коротким вскриком упал в яму. Плотоядные насекомые, затаившиеся в теле мёртвого ученика, хлынули изо рта, съеденных глазниц и других подгнивших частей тела. Сяо вскочил и немедля стал карабкаться вверх. Под ногти тут же забилась земля, а за щиколотку схватили. Мертвец не разжал пальцы и после того, как Сяо хорошенько пнул его в лицо свободной ногой. Муравьи пробирались под нижнее платье, вгрызались сотнями крошечных жвал. Сяо стиснул зубы и подтянулся. Мертвец дёрнул на себя, и руки выпустили спасительный корень. Сяо съехал вниз. Яростно обернулся. — Отпусти! На глазах губы, язык и дёсны погибшего восстановились. Юноша захрипел, пытаясь выдавить звуки. — Не… и…щи, не ищи его… Горло трупа будто сжали, в глазницах вспыхнули алые огни. Следующие слова мертвец произнёс без запинки. — Найди Шэнь Цинцю! Хватка ослабла, и Сяо вырвался на свободу. Рядом с хижиной блестела гладь пруда. Заклинатель бросился в воду в надежде смыть с себя терзающих тело муравьёв. Спасительная вода сомкнулась над головой. Сяо задержал дыхание. Жжение под кожей стало терпимей. Холод успокаивал раздражение в теле и в мыслях. Сверху нависла тень, а затем алые капли возмутили гладь озеро. Сяо смотрел, как в воде растворяется кровь. Заклинатель не спеша поднялся. Глаза, нос и рот показались над водой. У пруда сидел мужчина. Сяо узнал спокойные и величественные черты лица главы школы. Юэ Цинъюань смотрел на мутные воды потухшим взглядом. Одежда главы пропиталась кровью. Бледные губы разомкнулись, и слова вышли тихим печальным шёпотом. — Я был не прав… шиди… Цинъюань поднялся и медленно развернулся. Сяо стиснул челюсти от нахлынувших чувств.  Вся спина главы школы была истерзана стрелами. Где-то древко сломалось, где-то стрела воткнулась, войдя почти наполовину. Сяо не мог найти живого места. Кто мог так поступить? И зачем? В послании было сказано: «Ло Бинхэ вернулся». Сгоревшая заклинательница упомянула, что Бинхэ никогда не был человеком, и явно его опасалась. Всё это устроил бывший ученик? Ученик, который погиб, но в итоге вернулся? Сяо решил следовать за главой школы.

***

Юэ Цинъюань вошёл в свой кабинет, оставляя на полу кровавую дорожку. Неторопливо зажёг напольные фонари, свечу на столе, а после опустился на стул и протянул руку к кисти. Глава развернул бумагу, чтобы написать очередное послание из двух фраз. «Ло Бинхэ вернулся. Держитесь подальше от Хребта Цанцюн» Сяо встал напротив перед столом. — Этот запутавшийся адепт просит помощи у главы школы. Цинъюань продолжал молча выводить иероглифы. — Следует ли найти мастера Шэня? Рука главы замерла, не доведя линию. — Не ищи его. — Другие хотели, чтобы нашёл. — Не… Рука Цинъюаня задрожала. Челюсти сжались, а затем в глазах вспыхнул знакомый алый огонёк. Лицо главы расслабилось и стало ещё более отстранённым, чем до начала их скромного разговора. Цинъюань отложил кисть, распахнул шкатулку рядом со стопкой запечатанных посланий и вынул подвеску с изображением Гуаньинь. — Передай Шэнь Цинцю. Сяо повертел в руках подделку под нефрит. — Зачем? — Поможет снять проклятье. Шэнь Цинцю знает как. Свеча задрожала от сквозняка. В комнату влетел кречет. Юэ Цинъюань приласкал птицу, затем взял одно из посланий, но вместо того, чтобы привязать его к лапке кречета, поднёс к огню. Края бумаги начали стремительно чернеть. — Но… — неуверенно начал Сяо, сбитый с толку происходящим. — Но разве глава не был против поисков мастера Шэня? Цинъюань молчал. Больше Сяо ничего от него не добился.

***

Поясной мешочек тянуло вниз от тяжести подвески и от мыслей. Сяо не мог решить. В Шэнь Цинцю скрыто спасение или погибель?  Почему мертвецы отправляли на поиски лорда, и они же запрещали его искать? Так кто же хотел найти Шэнь Цинцю? И главный вопрос, где мог скрыться лорд пика Цинцзин? Сяо начал вспомнить всё, что о лорде упоминали другие главы школ и мастера. Было много сплетен о слабости здоровья Цинцю и его частом посещении пещер Линси. Пещеры…

***

Магия, окутавшая Линси, отличалась от тяжёлой, давящей силы, накрывшей хребет. Барьер, преградивший вход, был светлый и сильный. Сердце Сяо радостно забилось. Ладонь коснулась плотной стены магии. Из темноты пещеры обрисовались очертания фигуры в благородном серебряном свете, а затем Сяо увидел дух прославленного воина с пика Байчжань. Лю Цингэ смотрел грозно. — Проваливай! — Этот адепт пришёл помочь снять проклятие. — Я сказал, проваливай! — Позвольте увидеть мастера Шэня. Дух вспыхнул яростным белым светом и обнажил меч. Не успел Сяо отступить, как из глубины пещеры раздался властный, но утомлённый голос. — Пусть войдёт. Лю Цингэ замер, но меч не убрал. — Я против, — раздражённо бросил воин. — Он может помочь, — настаивал голос. Цингэ презрительно осмотрел Сяо с ног до головы, а затем вложил меч в ножны. Дух отступил в темноту, сияние погасло вместе с барьером. Как только Сяо вошёл, стена из магии снова отрезала Линси от внешнего мира.

***

Пещеры ветвились и сливались. Сяо выбрал самый широкий ход и не ошибся. В просторном гроте на камне посреди свисающих сталактитов сидел Шэнь Цинцю в позе лотоса. Заклинатель не стал открывать глаза, продолжая собирать силу и перенаправлять в сияющий в ладонях веер. — Когда я закончу, заберёшь его и покинешь границы школы. Гунъи Сяо слушал, затаив дыхание, стараясь не упустить ни звука. — Ты сможешь выйти, заплатив кровью и произнеся заклинание по изгнанию злого духа. Цинцю нахмурился, как будто вливание силы давалось ему с трудом, и продолжил. — Веер нужно зарыть с западной стороны от школы. Там, где заходит солнце. И произнести молитву по усопшему. Имени не называй. Веер с сокрытыми в нём воспоминаниями будет именем. Лорд замолчал, сосредоточился на дыхании. С острых концов сталактитов мерно капала вода. Капли падали на тёмную гладь, окружавшую валун; на плечи заклинателя, оставляя пятна на одеждах; иногда попадали на лицо и стекали точно слёзы по бледным щекам. Сяо казалось, он упускает что-то важное. — Мастер Шэнь сопроводит этого адепта? Цинцю открыл глаза. Взгляд был насмешливым и печальным, долгим и отстранённым. Наконец губы лорда скривились от режущих изнутри мыслей и чувств. — Он не даст мне сделать и шага. Тебе придётся пройти этот путь одному. Сяо вдруг стало больно между рёбер, а затем желание помочь и оправдать возложенные ожидания разлилось огнём по меридианам. — Я вас не подведу! Сияние, что исходило от рук Цинцю, угасло. Лорд спустился вниз, утонув ступнями в холодной, тёмной воде и передал наполненный силой предмет Сяо. — Спрячь. Заклинатель поспешил исполнить поручение. Веер лёг рядом с поддельной подвеской. Гуаньинь вдруг полыхнула жаром. Сяо выдернул руку из поясного мешочка, удивлённо посмотрел на алые пятна ожогов на подушечках пальцев. Цинцю застыл в напряжении, опустил взгляд. — Что у тебя там? — Подвеска Гуаньинь. — Сяо ответил тише, чем хотел. Тревога мастера передалась и ему. — Какая подвеска? —  Цинцю спросил с хрипом и ускользающей надеждой в лице. — Гуаньинь… её просил передать глава школы… — Юэ мёртв! За яростным криком Цинцю послышался треск и взрыв от входа. Удары мечей. Ругань Цингэ, а затем пещеры начали меняться. Цинцю бросился к Сяо, запустил руку в поясной мешок и, шипя от боли, достал пылающую подделку. Кинул её на пол, выхватил меч опешившего заклинателя и разрубил фигурку надвое. Но было уже поздно. — Ты…  — Цинцю смотрел, как расползается чернота по стенам пещеры. — Ты принёс проклятье! Привёл его… Цинцю устало прикрыл глаза, горькая улыбка приподняла края губ. — Привёл Ло Бинхэ. Как только имя было произнесено, Цинцю отшвырнуло в сторону — меч со звоном упал на каменный пол. Сяо сила отбросила с ещё большей свирепостью. Голова ударилась, мир потемнел.

***

Цинцю галантно подали руку. Лорд пика, стиснув челюсти и подавив внутренний протест, коснулся пальцами горячей ладони. Бинхэ, довольно прищурившись, тут же сжал бледную кисть и с силой потянул вверх. Шэнь Цинцю, поднявшись, попытался отступить, но дух рывком притянули к себе. Руки Бинхэ ошпарили кипучей силой спину, спустились ниже. Смяли ткань верхнего платья, впились беспардонно пальцами. Цинцю, пытаясь уйти от унизительных касаний, невольно подался вперёд и с ужасом замер, почувствовав чужое затвердевшее желание под слоями ткани. — Я скучал. От игривых ноток злобного духа в желудке ухнуло, как при падении с меча. Цинцю молчал, осматривал пещеру, отвлекая себя от выводящих из равновесия мыслей. Бинхэ обратил грот в дворцовые покои. Резное, тёмно-алое дерево, золотые подсвечники, заставленный яствами стол и огромный комод, наглухо закрытый. Цинцю почувствовал за деревянными створками слабую пульсацию ци Сяо. Заклинатель был жив. Лорд тихо выдохнул с облегчением. Бинхэ прищурился, проследил взгляд Цинцю. Губы духа дёрнулись в злобном оскале, но в следующее мгновение лицо приняло располагающее выражение. — Как насчёт того, чтобы отпраздновать воссоединение дорогого учителя и его любимого ученика? Бинхэ мягко, но настойчиво подтолкнул Цинцю к столу, но, прежде чем лорд опустился на стул, за волосы схватили и потянули назад. Цинцю замер, уже привыкший к безумным перепадам в настроении духа. — Не в этом. Лорд понял, что речь об одеждах только после того, как магия Бинхэ чёрной густой водой поднялась от пола по ногам и плотно обхватила фигуру: сдавила талию, обернулась вокруг шеи, заползла под нижнее платье, мягко облизывая прохладой. Цинцю терпел. Бинхэ отстранился, обошёл по кругу, оценивая результат. Чёрное, тяжёлое платье, расшитое золотом и алыми драконами, пришлось духу по вкусу. — Теперь учитель, как и полагается, в моих цветах. Бинхэ задумчиво убрал указательным пальцев прядь с лица Цинцю. — Волосы оставим так. Шпильку носят господа с благородными помыслами, это не про вас, учитель. Цинцю не фыркнул, не оскалился и не бросил колкую фразу в ответ. Взгляд был спокойным, лицо холодным. Бинхэ помрачнел. — Прошу вас учитель, вы, должно быть, изнываете от жажды. Цинцю занял место за столом с прямой спиной и не одарив мёртвого ученика ни единым взглядом. Бинхэ поднял серебряный кувшин и услужливо встал подле Цинцю. Алая жидкость полилась в кубок. Лорд безразлично наблюдал за багровым вином и бледным пламенем свечей на столе.   Сбоку дрогнула ци Сяо. Цинцю, не поворачивая головы, бросил осторожный взгляд в сторону комода. Манёвр не остался незамеченным. Бинхэ сместил кувшин, проливая терпкую влагу на рукав Цинцю, затем его волосы и лицо. Шэнь Цинцю остался сидеть неподвижно и не моргая. Кувшин со стуком опустился на стол, а рука Бинхэ легла на затылок. Цинцю уже знал, что будет. За волосы потянули, заставляя откинуть голову назад. Настойчивые губы коснулись ресниц, сцеловывая капли вина, прошлись вниз по щеке, тёплый язык лизнул уголок рта. Цинцю губ не разомкнул, но и не отвернулся. — Цинцю… — Бинхэ говорил, не отстраняясь, касаясь кончиком носа влажной от поцелуев и пролитого вина щеки.  — С каких пор тебя заботит чужая жизнь? Цинцю постарался звучать насмешливо и небрежно. — Живя среди мертвецов, любому, кто дышит, будешь рад. Бинхэ выпрямился. Рука духа задумчиво зарылась в волосах заклинателя, заботливо помассировала затылок. — Неужели? И насколько учитель рад? Торг. Цинцю видел, дух собирается продать жизнь Сяо подороже. Вопрос в том, что злобная тварь желала получить на этот раз. Вместо ответа лорд взял белоснежный платок со стола и ослабив воротник, обнажил шею и ключицы. Рука Бинхэ замерла. Цинцю промокнул влагу от вина неторопливыми и чувственными касаниями сверху вниз до ямочки между ключиц. Короткое представление дало время собраться с мыслями и сменило настроение Бинхэ на игривое благодушие. Цинцю почувствовал перемену в ставшем более свободном платье. Ещё пару мгновений назад магия Бинхэ в тканях сжимала рёбра до невозможности сделать полный вдох. Дух убрал руки за спину, осмотрел весело Цинцю с ног до головы и озвучил желаемое. — Этот ученик мог бы пощадить никчёмного человека, если бы учитель согласился на игру. Цинцю аккуратно положил поалевший платок на край стола. Предложение Бинхэ — ложь и фарс, но Цинцю мог выиграть время и сместить фокус внимания.  — Каковы условия игры? Бинхэ улыбнулся широко и дико, прошёлся до своего места и сел, не спуская предвкушающего взгляда с Цинцю. — Учитель назовёт три моих достоинства, которые могли бы вызвать в нём… тёплые чувства, будь они не мои. Цинцю смотрел в растерянности и непонимании. — Учителю наверняка что-то во мне да нравится, проблема лишь в том, что это что-то имеет моё лицо. Не так ли? Маска спокойствия и отстранённости пошла трещинами. Лорд поднялся в гневе, лицо исказилось неприкрытой злобой. — Ничего в тебе мне не нравится! Как у тебя язык повернулся предложить подобное после... — Цинцю замер. Ло Бинхэ улыбался. Безумной и счастливой улыбкой. Так Бинхэ скалился, когда впервые опрокинул Цинцю на спину и взял посреди криков и пожара. — Этот ученик уж было решил, что его учителя подменили. Какое счастье, что это не так. Однако жаль отменять игру. Дух щёлкнул пальцами, и комод охватило зелёное пламя. Цинцю нервно сжал края рукавов. Прикусил губу, а затем выдохнул и расслабил лицо, поднял решительный взгляд. Бинхэ ждал. — Твоя неотступность... мне бы понравилась в учёном муже, который несмотря на предрассудки и людскую молву продолжил бы из уст в уста и от свитка к свитку передавать свои идеи. Но безрассудная неотступность досталась тебе, и ты потратил свой дар на ненависть. Дух сжал челюсти и, чтобы отвлечь себя от гневных мыслей, обхватил ножку кубка с вином. — Продолжай. Цинцю бросил тревожный взгляд на комод, пламя с прежним голодом пожирало резное дерево. — Я сказал, продолжай. — Твоя безжалостность… к себе. Будь она у лекаря, он потратил бы дни и ночи, не щадя своего тела и спасая чужие жизни, а ты очернил собственную душу, и ради чего? Бинхэ с силой сдавил кубок, металл погнулся. — Два из трёх. — Твоя страсть… достанься она музыканту, он бы облагородил её своим инструментом и наполнил радостью сердца людей, но ты потратил страсть на смерть и плотские утехи. Кубок пролетел мимо Цинцю, расплескав вино, и со звоном ударился о каменный свод. Зелёное пламя, охватившее комод угасло, но алый огонь в глазах Бинхэ расцвёл той жаждой, с какой Цинцю был слишком знаком. Пришлось приложить усилия, чтобы унять дрожь в теле и не измениться в лице. Бинхэ поднялся медленно, улыбнулся нежно, ладонь раскрылась над столом и чёрное пламя стало пожирать дерево, кубки, чаши, свечи, обращая всё в пепел и золу. Бинхэ шёл к Цинцю, испепеляя за собой пространство. Когда тень нависла, а чужое дыхание коснулось щеки, Цинцю поднял взгляд и встретился с кипящей яростью под тонким налётом сдержанности.   — Выходит, направь этот ученик свои таланты куда угодно, учитель был бы… более снисходителен. Бинхэ улыбнулся болезненно, на одну сторону. — Но стоило ученику посвятить все свои таланты учителю, как его возненавидели… Чёрная ткань сжалась, сдавила тело, Цинцю попытался вдохнуть, чувствуя себя бабочкой, опутанной смертельными нитями. Кончики пальцев нежно коснулись виска заклинателя, спустились ниже, очертили контур губ. — Ты говоришь, я зря обрёк себя на скитания неупокоенного духа. А я вижу в своём падении благословение… на создание вечных мук для тебя, мой ненавистный учитель.    Пару вдохов и выдохов, и грот снова преобразился. Теперь позади Цинцю возвышалась кровать без полога, а позади Бинхэ кушетка со спинкой и подлокотниками. Дух опустился на кушетку в праздную позу, в какой зажиточный господин мог бы лениво взирать на театральное действо после сытного обеда. Бинхэ щёлкнул пальцами, и платье схлынуло с Цинцю чёрной водой, оставив нагим, но по-прежнему гордым в осанке и поджавшихся в презрительной усмешке губах. — Учитель так долго и умело скрывался от ученика, что сердце его наполнилось тоской, какую не вынести одному человеку. Меня будто на части разорвало. Бинхэ улыбнулся той злорадной улыбкой, с какой швырнул Мин Фаня в яму с муравьями. По спине Цинцю пробежали мурашки. Схлынувшая вода собралась в две безликие фигуры. — Учителю следует взять ответственность и утешить ученика. Каждый кусочек его разбитого сердца. Фигуры обрели цвет и формы: по обе стороны от заклинателя стояли копии Бинхэ, в отличие от своего создателя нагие и не скрывающие своей готовности к низменным играм. В руках Бинхэ появилась чашка чая. — К тому времени, как я её допью, он должен быть мокрым спереди и сзади, а губы распухшими от усердной работы. Копии, получив чёткие указания, потащили Цинцю к кровати.

***

Чашка с мягким стуком опустилась на блюдце и обратилась в пепел. Стряхнув пыль с пальцев, Бинхэ внимательно, но холодно прошёлся взглядом по вздрагивающему от каждого толчка Цинцю. Марионетки справились только с двумя поручениями. Цинцю заглатывал член одной из копий, пока сзади вторая версия вбивалась глубоко и размеренно. Ресницы намокли, кожа блестела от пота, по подбородку стекали слюни вперемешку с чёрными тягучими каплями. Между ягодиц хлюпало, а чёрное семя марионетки сбегало тонкими струйками по белоснежным бёдрам. У Цинцю не стояло. Бинхэ недовольно сжал челюсти, поднялся со своего места и подошёл, не отрывая взгляда от покрасневших глаз Цинцю. Дух опустился перед заклинателем, заботливо стёр большим пальцем мокрую дорожку от уголка рта до подбородка, пока губы растягивались под натиском крепкого члена. Бинхэ прошёлся указательным пальцем по шее Цинцю, замер там, до куда стремилась достать копия, орудуя глубоко в глотке. — Кончай. У Цинцю хлынули слёзы и сжалось горло от очередной порции чёрной жижи. Член выскользнул, заклинатель закашлялся. Бинхэ успокаивающе погладил по голове, заправил прядь за ухо, прошёлся горячей ладонью по затылку, плечам, между лопаток. Утешал так, как будто Цинцю был котом или собакой. Сзади продолжали напирать. Цинцю застонал сквозь стиснутые зубы. Бинхэ бесстрастно посмотрел на свою копию, впивающуюся пальцами в ягодицы заклинателя до синяков. — Я приучил его к грубостям. Разве не видишь, учителю совсем не нравятся твои нежности. Трахни как следует. Темп сменился резко и неожиданно. Цинцю вскинулся, распахну глаза и не успел закусить губу, чтобы сдержать глухой стон на выдохе. Тело затрясло от частых и коротких ударов. Бинхэ запустил руку между ног, довольно пощупал начинающий твердеть член. — Учителю легче расслабиться, когда с ним не церемонятся. Дух забрался на кровать, затащил себе на живот потерявшего связь с реальностью Цинцю, коротко чмокнул его между бровей и стал наблюдать. Заклинатель взял нахлынувшие ощущения под контроль. Во взгляд вернулась осознанность и вместе с ней та неповторимая смесь чувств, от которой Ло Бинхэ ощутил знакомый голод под рёбрами и с трудом сдержал порыв испепелить копию и занять её место. Дрожащим пальцем Бинхэ отследил мокрую дорожку слёз на лице Цинцю. — Разве есть в этом мире что-то прекрасней, чем твоё отчаянье, твои муки и едва живая надежда на скорое избавление… Пальцы грубо сжали подбородок Цинцю. Бинхэ впился поцелуем, пропихивая язык и силу, от которой заклинатель не смог сомкнуть челюсти и защититься зубами от вторжения. Когда поцелуй прервался, Цинцю уже излился. Послышался звук опадающей воды — копии исчезли. — Цинцю… Бинхэ приподнялся, усадил заклинателя удобней сверху. — Мне сегодня так сложно… оставаться в человеческой форме… я с трудом себя сдерживаю. — Ты никогда себя не сдерживаешь, — Цинцю дышал загнано, но силы на колкость и яд в голосе нашёл. — Учитель слишком строг к этому ученику… впрочем, у нас это взаимно. Дух смотрел неотрывно, а затем его брови сдвинулись, а челюсти сжались, будто от острой боли. — Цинцю… Бинхэ произнёс имя прося и извиняясь, как если бы то, что произойдёт дальше, не соответствовало представлению мёртвого демона о себе. Цинцю усмехнулся устало и обречённо. — Бери и проваливай. Бинхэ вернул себе самообладание. Мгновение слабости и неуверенности сменилось привычной злобой и непоколебимой верой в правильность своих действий и желаний. Кожа духа начала бледнеть и грубеть. Бинхэ распахнул верхнее платье, обнажил плечи и грудь. Цинцю с тревогой следил, как нечто между рёбер бугрится и стремится наружу. Он уже видел, и не раз, но привыкнуть не мог. — Так тесно в груди, — голос Бинхэ стал ниже. — Прикоснись. Цинцю, давя отвращение и помня о спасении в руках Сяо, коснулся пальцами вздутий на пепельно-бледной коже. Бинхэ сжал запястье Цинцю и заставил приложить руку всей ладонью. Цинцю чувствовал распирающее изнутри движение. Оно рвалось наружу от голода. Голода, который могла утолить только боль Цинцю. Заклинатель сжал зубы, чтобы унять дрожь. Он не был готов. Не сейчас. Не снова. Никогда. — Цинцю… ты дрожишь от предвкушения? Тогда я не буду медлить. Кожа треснула как иссохшая земля, рёбра разорвали плоть, раскрылись точно пасть, и наружу вырвалась бездна, чёрными щупами оплетая тело Цинцю. Заклинатель покорно приподнялся и раскрыл рот, позволяя заполнить себя до невыносимой тугой тесноты спереди и снизу. Отростки набились в глотку, беспорядочно заскользили между ног. Бинхэ погладил по щеке, и Цинцю с тревогой почувствовал, как кольцо мышц под новым напором впускает в себя больше, чем когда-либо раньше. — Сегодня ты такой уступчивый. Совсем как в тот день, когда я обещал пощадить Юэ. Цинцю не мог ответить, в глотку немилостиво толкались, но страх в глазах промелькнул. — Тебе не стоит переживать. Этого мальчишку сегодня я не трону… Подожду, пока он не станет значить для тебя чуть больше, чем сейчас.   Бинхэ жадно шарил щупами внутри, выискивая чувства, прожитые Цинцю за те жалких несколько дней без него. Бинхэ искал отчаянье, тоску, горе утраты, гнев в бессилии. И не находил. — У учителя совсем ничего для меня нет. Щупы выскользнули неудовлетворённые и голодные. Цинцю глубоко вдохнул, устало опустил голову, руки дрожали, как и мышцы ног. — Это вина этого ученика. Прежде чем собирать урожай, нужно посадить ростки. На последних словах голос Бинхэ изменился, и Цинцю замер в неверии и подступающей панике. — Посмотри на меня. Цинцю стиснул зубы, но головы не поднял. — Шиди… за что ты как со мной? Глаза Цинцю намокли от слёз, не пролитых в день гибели Юэ Цинъюаня. — Не смей… — Цинцю начал тихо, а затем сорвался на яростный крик. — Не смей надевать его лицо! Заклинатель вцепился в горло фальшивого Цинъюаня. Сжал пальцы. Лицо ещё неоплаканного человека замерло в удивлении. Цинцю продолжил давить. По ногам скользнуло длинное и холодное, а затем втиснулось в сжавшееся кольцо мышц. Цинцю ахнул и ослабил хватку. — Продолжай. Твой гнев на отчаянье мне тоже по нраву. Юэ не шли эти мерзкие слова и мерзкая самодовольная улыбка. Не шёл похотливый огонь во взгляде. Цинцю впился большими пальцами в глаза подделки и с силой надавил, погружая пальцы в мягкое нутро. Наружу вытекла чернота. Юэ засмеялся смехом Бинхэ. Цинцю хотелось зажать уши и ослепнуть. Отросток внутри начал разбухать. — Как вкусно, Цинцю… ты так хорош в своих жалких попытках спрятаться от боли. Юэ с чёрными провалами вместо глаз, впился в бёдра Цинцю, не позволяя отстраниться. Монструозная щупальца задвигалась, входя глубоко и разбухая с каждым толчком. — Шиди, тебе плохо? Я могу помочь? Рука не-Юэ обхватила вялый член Цинцю и начала грубо и настойчиво ласкать в такт яростным толчкам. Цинцю ощутил подступающий срыв безумия, Бинхэ тоже. — Шиди, я обеспокоен твоим состоянием. Кажется, у тебя вот-вот случится искажение. — Хватит… остановись… Неожиданно всё прекратилось. Отросток внутри замер. Цинцю чувствовал лишь его мерную пульсацию. Рука Юэ больше не терзала между ног. Цинцю осторожно поднял голову и увидел Бинхэ. Бледного, с алым взглядом и участливым вниманием. Цинцю не поверил. Мышцы замерли в напряжении. Бинхэ скользнул руками от бёдер вверх, медленно, ненавязчиво, обнял за талию, и осторожно перевернул Цинцю, уложив на спину. Заклинатель почти не дышал, смотрел снизу вверх на тварь с чёрной живой дырой между раскрытых рёбер и выжидающим взглядом. Цинцю знал, Бинхэ не отступит. Додавит. Отросток внутри пульсировал, набухший, распирающий и желающий излиться от собранных эмоций. Эмоций не хватало. Отросток толкнулся глубже, и Цинцю закусил губу. Бинхэ смотрел голодно и расчётливо, а затем склонился и вовлек в долгий и мокрый поцелуй. Цинцю почувствовал, как чужие губы изменили форму в процессе. Заклинатель зажмурился, он не хотел знать, чью личину Бинхэ надел на этот раз. На ухо зашептали. — Шиди… это не твоя вина. Ты ни в чём не виноват. Юэ. Цинцю стиснул зубы. Глаза не открыл. — Я бы сделал это снова. Снова закрыл тебя собой. На лицо, грудь и бёдра закапало. Кровь Юэ. Как тогда. По щекам Цинцю потекли слёзы. — Я бы снова погиб за тебя. Но я больше не могу… шиди… А-Цзю… Руки не-Юэ обняли, прижали к себе. — Ведь я мёртв. Цинцю вцепился в отчаянье и забытье в подделку, поранил руки о древко стрел, будто вросших в плоть брата. Раскрыл глаза мутные от слёз, чтобы увидеть окровавленную спину. Цинцю обнимал израненное тело. Разум велел оттолкнуть, руки не желали отпускать. Челюсти разжались, выпуская глухое сдавленное рыдание. Стоило звуку утраты вырваться на свободу, как грудь не-Юэ пришла в движение. Цинцю подавился на всхлипе, когда отросток ворвался внутрь. Щуп толкнулся глубоко и тут же разбух от поглощённых чувств. Цинцю закатил глаза. Бинхэ, не щадя, поспешил войти всем, чем одарила Бездна. Отростки задвигались, затолкались, стремясь добраться первыми до душевной боли. Входили, впитывали, разбухали и расплёскивались чёрной жижей. Цинцю захлёбывался и тёк тёмным и вязким. Пальцы на руках дрожали, на ногах поджимались. Перед глазами плыло, а в мыслях разрасталась чёрная дыра безысходности. Сквозь шум в ушах послышался хриплый голос Бинхэ. — Цинцю, тебя когда-нибудь трахали до искажения? Заклинатель не видя выбросил вперёд руку, упёрся в протесте в плечо Бинхэ. Внутри раздался самый толстый отросток, выгибая тело и пуская волну дрожи в мышцах. Бинхэ застонал. — Хммф…разрушать тебя… каждый раз… как возноситься. Внутренности ожгло, а затем вспышка от сердца отобрала сознание.

***

Сяо зажал рот, чтобы сдержать рвотный позыв. Сквозь тонкую щель между створок было видно не много, но достаточно. Ло Бинхэ в истинной форме выглядел в точности, как мстительные духи на картинках старых книг. Наполненный силой из другого мира, жадный до страданий своего обидчика в прошлом и жертвы в настоящем. Но разглядывать картинки одно, а проживать свой ужас и чужую боль в теле… К горлу снова подкатила тошнота. Бинхэ поднялся, бросил долгий взгляд на комод, улыбнулся коротко и зло, а затем растворился тёмным облаком. Давления в воздухе стало меньше. Сила, державшая точно в клетке, распахнула комод. Сяо бросился к лежащему на полу Цинцю. В спешке снял своё верхнее платье, прикрыл нагое, истерзанное тело. Взгляд Шэнь Цинцю был пустой и неподвижный, лицо перепачкано в чёрном и вязком, грудная клетка не вздымалась. В панике Сяо начал вливать свою силу. Руки дрожали. Цинцю моргнул. Губы зашевелились, и Сяо пришлось склониться, чтобы услышать. — Веер. Зарой. Сейчас. — Я не могу вас здесь оставить! Что будет, когда заклятие падёт, а вы будете внутри? Поднимайтесь, прошу — Сяо говорил быстро, ещё не отошедший от бездыханного вида Цинцю и всего того, что случилось раньше. Казалось, если он остановится, замедлится, будет таким же неподвижным и запертым, как несколько фэней назад, всё повторится. Цинцю в раздражении ухватился за ворот Сяо и приподнялся. — Я же сказал, что не могу выйти. — Но… он сыт, он не мыслит, как при жизни. Сейчас его внимание будет рассеянным, мы сможем пройти вместе. Цинцю устало выдохнул. В глазах отразилась борьба. Лорд молчал. Сяо ждал. Терзания в душе Цинцю закончились короткой усмешкой и странным, пугающим взглядом. — Зароешь веер и… вернёшься за мной. Гунъи Сяо колебался. — Что будет, когда проклятие падёт? Губы заклинателя растянулись в улыбке. — Свобода.

***

Кровь закапала из пореза. Зачитав заклинание по изгнанию злого духа, Сяо шагнул вперёд. Дождевая завеса расступилась узким коридором, выпуская. Значит, только тот, у кого в теле бежит горячая кровь, сможет покинуть хребет. Умри он в школе, и на вечность оказался бы запертым с безумием Ло Бинхэ. Земля была мягкой. Сяо опустил веер в вырытую ямку. Нахмурился. В пещере заклинатель был уверен, что Цинцю вливал свою силу, но сейчас ничего подобного от бамбука и бумаги не исходило. Цинцю говорил что-то про имя и воспоминания. Имя того, кого нужно упокоить. Гунъи Сяо произнёс молитву. Школа стояла, как и прежде, окружённая стеной дождя и давящей силой.  Не сработало? Или нужно больше времени? Сяо прочёл молитву ещё раз, а потом ещё… множество бесчисленных раз. Во рту пересохло. Дождь не прекращался. Заклинатель поколебался и, преодолев дрожь в ногах, вошёл в холод водяной преграды.

***

Дышать на хребте стало намного трудней. Будто проклятие усилилось, или усилилось безумие злобного духа… Сяо поспешил в пещеры. Туда, где оставил Шэнь Цинцю. Тишина. — Мастер Шэнь? На полу лежало нечто грязное, в тёмных, порванных тряпках. Сяо подошёл ближе. И замер. Мысли исчезли. Чувства остановились. Дыхание прервалось. Глаза Сяо видели полусгнивший труп в потрёпанных одеждах лорда пика Цинцзин, без рук и без ног. Видели и не признавали. Заклинатель так и остался бы стоять, если бы не раздались тяжёлые шаги, за которыми опустилась удушающая сила. Сяо обернулся, чтобы столкнуться с пылающим безумием Ло Бинхэ. Дух не видел Сяо. Дух смотрел на труп Шэнь Цинцю. — Как умно, Шэнь Цинцю… — Бинхэ сжал руки в кулаки. — Умно и трусливо. Пещера затрещала от концентрации силы, у Сяо загудело в ушах, из носа закапала кровь. — Сбежать, зная, что этот ученик привязан к телу учителя… и не сможет последовать за его душой… Бинхэ сжал челюсти, а затем расслабил. Повернулся к Гунъи Сяо. — Раз ты его упокоил, то тебе и возвращать. Глаза Ло Бинхэ стали ярче, а сознание заклинателя потемнело.