Здорово я ему тогда врезал...

Стучится в двери Рождество, Ликует стар и млад. Пары отнюдь не аш-два-о Всем души веселят. Сидит в тепле у камелька, За каменной стеной Сэр Гай, раздавшийся слегка, Веселый и хмельной. Достоинств всяких, уж небось, Не стало меньше в нем, Но то, что талией звалось, Утроило объем. Он похваляться может впредь, Что дожил до седин (Хоть их и трудно разглядеть, Поскольку он блондин). Оруженосцы и пажи Спешат к нему гурьбой. «Сэр Гай, про подвиг расскажи,» -- Кричат наперебой. И набок голову склоня, Гай думает: ну что ж. Пускай пример берет с меня Дурная молодежь! «Когда-то (начал он рассказ) В лесах окрестных тут Творил разбой, как и сейчас, Ужасный Робин Гуд…» А Робин Гуд невдалеке Рождественской порой Уселся с кружкою в руке В пещере несырой. Немало эля всех сортов Он взять успел на грудь, Но накатить всегда готов Еще чего-нибудь. Он гривой черною блистал, Теперь не то, чтоб сед, Но цвета перца с солью стал Когдатошний брюнет. Он не утратил гордый вид И всяческий задор, И шило прежнее торчит Все там же до сих пор. И с Робин Гудом у костра, Как банный лист пристав, Рассказов жаждет детвора, Разбойничий состав. Басит сынишка Джона, Билл, С кудрями цвета ржи: «Как ты солдат шерифа бил, Нам, Робин, расскажи…» И взглядом обведя ребят, Гуд говорит: «Братва! Случилось это аккурат На праздник Рождества…» Гай продолжает: «Был мороз, Помилуй Иисус! А я сопровождал обоз, Бесценный важный груз. Ведь выписал тогда как раз Шериф наш де Рено На праздник сладкий ипокрас, Французское вино. И в ожидании засад – Дорога ж через лес – Я гордо возглавлял отряд С мечом наперевес…» «Вот видим, -- Робин речь ведет, -- Как в предрассветной мгле Задрыхнул Гисборн-обормот, Качается в седле. Тут я зашел к мерзавцу в зад И гаркнул грозно: Ну! Гони товар, аристократ, Не то сейчас стрельну! Как он подпрыгнул! Просто смех! Сковал его испуг. Посыпалось у них у всех Оружие из рук…» Гай дальше: «Не застал врасплох Нас вражеский демарш. Я крикнул – братцы, с нами бог, Накрошим гадов в фарш! Храбры мы были, точно львы, Проворны, точно ртуть…» Гуд: «Словно серп среди травы Мы пролагали путь…» А Гай: «Нарвавшись на отпор, Разбойники хвосты Поджали и во весь опор Попрятались в кусты…» А Гуд: «Солдаты, что есть сил, Задали драпака – Но Гая я остановил: Намять ему бока…» А Гай: «Я Робина настиг Средь чащи наконец. Настал, кричу, расплаты миг, Сдавайся мне, подлец!» «Я врезал Гаю прямо в глаз,» -- Вещает Робин Гуд. «Как труса этого я тряс!» -- И гисборнята ржут. «Дрожал он, как овечий хвост, Стонал то ох, то ах…» «Просил пощады он, прохвост, И каялся в грехах…» Гай: «Я сберег бесценный груз!» Гуд: «Приз в бою я взял!» И хором: «Но презренный трус Предательски сбежал!» И Гай вздохнул в своем углу: «Злодей в недобрый час Пустил горящую стрелу в наш крепкий ипокрас!» И Робин сплюнул: «Этот змей, Пускаясь наутек, Каким-то образом, ей-ей, Бочонок наш поджег!» Гай: «Помню всполохи огня И помню громкий взрыв… О, как контузило меня! Миракль – что все же жив!» Гуд: «Помню – пламя, все в дыму, И взрыв, о боже мой! Как спасся – сам я не пойму, Едва добрел домой!» А в небесах среди светил, При нимбе и венце, Сидит архангел Гавриил С фейспалмом на лице. Его всего бросает в дрожь – От крыльев и до пят, Как вспомнит тот большой дебош Немало лет назад. Тогда пустили вкруг сосуд С напитком дорогим Сэр Гай, солдаты, Робин Гуд И все, кто был там с ним. К чему им драться за вино, Пусть даже сущий клад, Коль будет пить лишь де Рено И брат его аббат? Уместнее, забыв про месть, Отбросить лук и меч -- И с кружкой под кустом присесть, А может, и прилечь. Домой явились лишь впотьмах, До капли все распив. А что шериф не при делах – На то он и шериф!