Демотиватор

В туалете номера этажом ниже кто-то громко слил бачок. Пробежав по трубам, поток воды с ревом обрушился на голову тяжелой пульсирующей болью. Глухой стук закрывающейся двери об расшатанный косяк отозвался в мозгу компактным ядерным взрывом. Тишина — понятие, абсолютно чуждое пространству внутри картонных стен «гостишки», как ее ласково называли волонтеры.  Для кого-то из них она была местом, где можно оказаться в тусовке «своих», для кого-то — неплохим вариантом «перекантоваться» на пару ночей, а кому-то тесные комнаты с деревянными кроватями, щербатая брусчатка на парковке, вода из крана со вкусом ржавого гвоздя и общая «кухня» с продавленными креслами становились синонимом слова «дом». В ноздри бил запах прокисших пивных бутылок, куда вчера… уже сегодня… под утро вместо пепельницы кидали бычки. Спертый воздух пах сигаретным дымом. Потом. Перегаром. Сквозь густой аромат попоища пробивался запах залежавшейся снаряги — сырость, трава, лес. Стучало в висках. Мир, вопреки обыкновению, почему-то вращался в перпендикулярном направлении — с севера на юг. В желудке неуютно ворочался склизкий комок выпитого алкоголя, перемешанного с химозными сухариками и привычным «дошиком» с майонезом. Болела голова. Снова хлопнула дверь. Прямо за стенкой. Послышались шаги. Разговор. Надрывный кашель. Татарка, скрипнув зубами, попыталась приоткрыть глаза: в комнате, которая выглядела чуть более обжитой и лучше обставленной, чем полагается гостиничному номеру, было сумрачно. Тяжелые шторы «под бархат» задернуты, вокруг очертания привычного беспорядка. Вчера очень весело, сегодня очень плохо — в компании Штапича, Хрупкого и приехавшей позже Милы «отмечали» очередной поиск. Классическая история: пока все купались по пояс в болоте, дед вышел из леса сам. И слава богу. Отличный повод нарезаться в лоскуты. Как говорится, нет повода не выпить! Только вот третью бутылку виски они точно открыли зря. Сесть удалось с третьей попытки. Сфокусировать взгляд — с пятой. На тумбочке у кровати лежит пачка сигарет. Получилось достать одну и, чиркая колесико зажигалки ватными пальцами, подкурить. Встать, чтобы выйти на балкон, или хотя бы открыть форточку — задача «со звездочкой». Хорошо хоть под рукой оказалась одна из импровизированных «пивных» пепельниц. Мелкую моторику, кажется, сбросили до заводских, так что половина пепла все равно осыпалась на пол мимо узкого горлышка.  Тлеющий окурок зашипел, затухая на дне бутылки, где уже покоились его размокшие предшественники. Татарка подняла взгляд на часы. Восемь утра.  — Да е@&%е ж пассатижи. Даже в субботу с похмелья не дадут спокойно выспаться. — Татарка хрипло выругалась себе под нос. Одной рукой, почти наощупь, она нашарила где-то в изножье кровати мятые и как будто влажные джинсы.  — Тата? — Зид стучит костяшками пальцев по косяку приоткрытой двери. Неловкая и какая-то мило-бестолковая вежливость. Бегемотина, одним словом. Выглядит вполне бодро, хотя и имеет вид слегка помятый. Не приглядевшись, не скажешь, что вчера бухал, как в последний раз: такой двухметровой шпале литр виски, что слону — дробина. — Тааат, — снова зовет Зид, осторожно присаживаясь рядом, — ты как? — А сам как думаешь, бегемотина? — Татарка проглатывает болезненный спазм в горле. — Я — Дарт Вейдер, вокруг космический бой, ядерные взрывы и турбулентность баллов семь. — В космосе турбулентности не бывает. — усмехается Зид. — А не похер? Вроде только пришел, а уже от твоего занудства уши вянут.  — Ну, турбулентность так турбулентность. — Зид примирительно приобнимает Татарку, проводя ладонью по худому плечу, осторожно целует в висок. — Я там в магазин сходил. Яичница, сосиски, томатный сок. Даже каша. В пакетиках. Тем, кто за ЗОЖ. И цитрамон. Только ты, это, в душ сначала сходи. Полотенце в ванной.  — А ты? — А я уже. Пойду разбужу Штапича.  — Он протрезвел? А то сам помнишь — чревато… — Понятия не имею. Заодно и проверю. Зид встает и, подмигивая Татарке, выходит из комнаты.  В туалете номера этажом выше громко спустили воду. Загудел открытый кран. За дверью, за стенами, над посеревшим от пыли потолком, под затертым клеенчатым линолеумом просыпалась гостишка.