Часть 1. Глава 1. Жизнь продолжается.
26 сентября 2024 г. в 14:36
Новая жизнь началась с крика. После холода и равнодушия последних часов её жизни, Анна вдруг ощутила сокрушающую боль во всем теле и закричала. Но слышалось в этом звуке не мучение, а ликование. Только живое болит, только живое страдает, а значит цель достигнута - она жива. И это надолго оставалось самой связной мыслью бывшей чекистки.
***
- Что это за уродец? Вряд ли ЭТО надолго переживёт свою мать. - Кричит громко. Поверь, Марта, такой уродец может ещё нас всех пережить. А вот что это будет за жизнь одному богу известно. Приберись тут пока...***
Новая жизнь Анны началась в приюте. Воспоминания возвращались к ней постепенно. Сначала во снах, а начиная с 4 лет и на яву. Каждый предмет или услышанное слово прорывали плотину забытых ассоциаций и событий. В приюте девочку назвали Эмма Айсиг. Фамилию придумала нянечка, поскользнувшись на промороженной за ночь улице небольшого австрийского городка. Никто не предполагал поначалу, что бледно-синий чахлый младенец проживёт дольше нескольких дней, возможно недель. Одна из нянечек, фрау Норвиг, даже настаивала на том, чтобы не переводить детское питание на такую замухрышку. Но другие сотрудницы её не поддержали. Уродством ребёнка считали альбинизм. Сквозь бледную сухую кожу проглядывали голубые полоски сосудов, светло-серые глаза на свету сверкали красными отблесками, тонкие белесые волосы пушились, туманом окружая большую голову на худосочном тельце. Однако девочка продолжала жить и расти не смотря ни на своё слабое здоровье, ни на недоедание, ни на плохие условия в приюте. С полутора лет Эмме снились яркие красочные сны о другой жизни. Но все это казалось сказкой, миражом, рассеивающимся с рассветом. Она быстро училась говорить и даже писать на немецком языке. Иногда девочка впадала в прострацию, глядя на какой-нибудь предмет. Эмма была достаточно замкнутым ребёнком, но до определённого возраста её странности благополучно списывались на мечтательность, а лёгкая заторможенность была характерна многим приютским детям. Со сверстниками она почти не общалась, предпочитая играть одна, режиссируя какие-то странные сценки с игрушками и, иногда, бормоча непонятные слова. Когда Эмме Айсиг было 6 лет начались школьные занятия. Она все также оставалась нелюдимой, но все предметы ей давались легко. Первое время одноклассники издевались над приютским ребёнком, но Эмма все подначки и оскорбления воспринимала спокойно и отстранённо, как будто постоянно пребывая в собственном мире, где остальным не было места. Тусклые серые глаза смотрели на окружающих без интереса, лишь иногда задерживаясь на какой-нибудь детали. В этот момент как будто красный отблеск мелькал в них, а взгляд становился острым и напряжённым. Эмма любила зиму, радовалась холодной погоде. Почему-то, в отличие от других детей, она никогда не мёрзла и не простужалась, даже когда в приюте не хватало дров, и старое здание выстужалось через рассохшиеся рамы до минусовой температуры.***
Декабрь в этом году выдался как раз таким, как нравилось девочке, холодным, с резкими порывами ледяного ветра и частыми снегопадами. Эмма шла из школы в приют, в старом залатанном пальтишке, сером платьице и побитых молью шерстяных рейтузах. Как обычно, ей не было холодно. Белоснежные сугробы по краю дороги так и манили в них запрыгнуть и вдоволь поваляться. Жаль, что делать этого было нельзя, сразу влетит от экономки фрау Миллер за промокшую одежду. Айсиг услышала, что со стороны школы её догоняет несколько детей. - Слыш, ты, чучело мороженное, уйди с дороги! - донёсся до неё голос противного мальчишки из старшего класса. - Чего тормозишь, приютская моль? - поддержал его дружок. Эмма обернулась и непонимающе заморгала. Троица детей уже успела к ней приблизиться, скользя ботинками по обледенелой дороге. Третий мальчик, самый крупный из группы школьников, взмахнул портфелем и опрокинул девочку в сугроб. Неожиданно в Айсиг вскипела злость. В висках запульсировала боль. Эмма сгребла пригоршню снега и со всей возможной силой запустила снежок в лицо обидчика. Снаряд попал точно в цель, залепив парню глаза и нос. Смахнув снег, он взревел: - А, ну, бей эту гоблиншу, братва! На Эмму посыпались снежки, палки и камни. Девочка барахталась в снегу, пытаясь не то выбраться обратно на дорогу, не то отползти дальше к кустам. Шапка улетела прочь, пальто порвалось, зацепившись за подвернувшийся сучок. По щеке скользнул острый камень. От резкой боли брызнули слезы, рот наполнился кровью из пореза на губе. Айсиг упала на колени и застыла в нелепой позе, не отрывая глаз от капель крови на белом снегу. Кажется, для неё время будто остановилось. Кап - кап, - алые капли расплываются на белом насте. Кашель вырывает новую порцию красной слюны изо рта. Боль и ярость ломают последнюю преграду в сознании. Все застилает красным. Когда девочка приходит в себя, вокруг уже сгущаются сумерки. Мороз сковал все вокруг крепкой ледяной коркой, и Анне приходится долго выдирать себя из ледяного плена. Взгляд останавливается на трёх застывших фигурах на краю дороги. Девочка подходит ближе и нерешительно дотрагивается до одной из них. Ледяная статуя падает на асфальт и разбивается, разлетаясь на красно-белые куски. "Нет! Не может быть! Это не могут быть они! Я могу поверить в свою новую жизнь, но в такое?! Магия? Сверхъестественные способности? Что за чушь!" Анна, игнорируя уже почти невыносимую головную боль, пошатываясь, принялась исследовать оставшиеся статуи. Спустя 15 минут сомнений не осталось, это были именно те дети, что напали на неё. Истерический смешок вырвался из разбитого рта. "Я - грёбаная Снежная королева! Бессмертная Снежная королева." Новый приступ смеха скрутил хрупкое тельце, заставив снова упасть в снег. "Угомонись, Аннушка! Возьми же себя в руки. Надо уходить отсюда. А не то, ты проведёшь свою вечность в тюрьме." Девочка задумчиво оглядела поле битвы. Следов было столько, что стереть своё присутствие с этой картины, представлялось Анне практически невыполнимой задачей. Тем более в этом слабом мелком шестилетнем теле. Но можно попробовать выгадать себе время. Приняв решение, Аннушка взялась за дело. Аккуратно подвинула оставшиеся целыми статуи поближе к нетронутым сугробам и спихнула их в снег. Замороженные куски плоти тоже были скинуты в сугроб побольше. Развороченный и промёрзший участок обочины девочка постаралась присыпать более рыхлым снегом. Когда она была удовлетворена результатом, уже совсем стемнело. В приюте на возмущение фрау Миллер и нянечек по поводу испорченной одежды и позднего возвращения Анна лишь проворчала, что заблудилась по пути от школы, поскользнулась и упала в овраг. Возможно ей и не поверили, но наказание назначили стандартное - пара дней на хлебе и воде в молельной. Предполагалось, что это время воспитанница должна провести в покаянии и замаливании грехов. Для Анны же это стало временем для размышлений и составления плана дальнейших действий.
