Butterfly Dreams

Утро, когда все должно было измениться, было ясным и ярким. Была середина лета, и все радовались хорошей погоде. Большинство людей строили планы, но был один человек, который затворился в гостиничном доме: Джорно Джованна, у которого день начался с лёгкой головной боли и чувства необъяснимой грусти. Конечно, эта печаль была его старым компаньоном, и он привык к ней; но сегодня всё было по-другому. Сразу после пробуждения он был оглушён тем, насколько фальшивым был мир вокруг. Он как будто находился вне своего тела, наблюдая за миром со стороны. Ощущение было до крайности сюрреалистичным и пугающим. Он ежедневно боролся с чудовищем, которое спало под его кожей, но сегодня ему казалось, что это чудовище собирается поглотить его изнутри. Взгляд Джорно остановился на DVD, когда он вышел из комнаты. Его разум подбросил непрошеную мысль, что если он сломает этот диск пополам, то сможет использовать его, чтобы вскрыть себе вены. Он яростно отмахнулся от этой мысли. И откуда же это взялось? Обычно он не думал о самоубийстве, ну, не всё время. Джорно оказался на кухне, вынув один из ножей из подставки и уставившись на него. Его мысли снова снова пошли в неправильном направлении. Как хорошо было бы зарезаться… «Нет», — подумал он, вкладывая нож обратно в подставку. Это нехорошо: сегодня он не мог остановить эти мысли. Он снова тряхнул головой и сел на диван, его мозг на какое-то время отключился. Сегодня был плохой день; ранее он не чувствовал себя таким разобщённым. В сочетании с мыслями о суициде он не мог не волноваться. Он очутился в саду, и ему показалось, что он наблюдает, как его тело движется само по себе без всякого соображения о происходящем. Он держал в руках маленькие грабли и уставился на кончики зубцов. Было так легко заколоться ими… Он положил их и сглотнул ком в горле. Это не прекращалось, и он вот-вот сделает то, что расстроит его приёмных родителей. Он подошёл к главному дому, чтобы отыскать Эрину и Джонатана на кухне. — Дорогой, что случилось? — сразу спросила Эрина, увидев смятенное выражение лица Джорно. — Кажется, мне нужно провериться в больнице. Мне приходится нелегко, и, наверное, я не смогу сам с этим справиться, — ответил он и грустно улыбнулся ей. Она кивнула и посмотрела на Джонатана. — Ты отвезёшь его? — Конечно, — ответил тот, — пошли, сынок, я отвезу тебя туда. — Спасибо, — ответил безжизненно Джорно. Он снова испытывал это нереальное ощущение. Сегодня оно почему-то было особенно сильным. Он догадывался, что просить о помощи — не признак слабости, а он нуждался в ней сегодня. — Пожалуйста, присмотри за растениями, пока меня не будет. — Конечно, дорогой, — сказала Эрина, прежде чем крепко обнять его и отпустить. Джорно тихо последовал за Джонатаном к машине и сел на пассажирское место. Он машинально пристегнулся и уставился в окно, пока приёмный отец вёз его в главную больницу города. Он не замечал ни хода времени, ни движения окружающего мира. Он опомнился, когда Джонатан потряс его за плечо. — Мы на месте. Хочешь, чтобы я пошёл с тобой? — спросил Джонатан. — Нет, всё нормально. Я пойду в приёмный покой и скажу им, что не так. Я позвоню тебе, когда узнаю, что они решат, — было странно говорить о себе. Как будто его не существовало, и он говорил о ком-то другом. Он вышел из машины и помахал Джонатану рукой, когда тот отъехал. На мгновение Джорно стал обдумывать свои действия. Правда ли госпитализация в психиатрическое отделение поможет ему избавиться от навязчивых мыслей? Его посадят на лекарства, которые он так долго избегал. Но ему нужна помощь. Он не хотел, чтобы Эрина плакала. Она была так добра, что взяла его к себе, когда его забрали от матери и отчима. Он потёр подбородок, вспоминая боль, и вздрогнул. Ему не хотелось представлять, что бы с ним случилось, если бы не Эрина и Джонатан Джостар. Он тяжело сглотнул и пересёк порог. Он подошёл к стойке регистрации и увидел сидящих там медсестёр. Он не знал, что им сказать. Как описать причину, по которой он сюда явился? В конце концов, он добровольно пришёл сюда, но знал, что у них должно быть обоснование. — Чем мы можем помочь? — спросила его одна из медсестёр, женщина с седыми волосами, завязанными в пучок, и ясными голубыми глазами за очками. — Хм, мне нужно обратиться к психиатру. У меня депрессия, и сегодня я всё время думаю о суициде, — сказал он с отрешённостью к этому заявлению. И снова он как будто говорил о другом человеке. — Хорошо, заполните этот бланк, и мы позовём специалиста, — сказала она и протянула ему бумагу. Он тщательно записал имя, адрес, телефон, экстренный контакт и сделал паузу, когда дошёл до причины визита. Он сглотнул и написал «мысли о суициде». Он отдал ей бумагу и сел в приёмной. Он испытывал то же самое ощущение, будто он находится вне тела и мир кажется ему фальшивым. Он скрестил руки на груди и попытался сосредоточиться на людях вокруг. Там был маленький мальчик с больным ухом, который кричал без умолку. К счастью, его скоро приняли. Он увидел человека, который прижимал руку к груди, и ещё другого, кто прижимал пакет со льдом к голове. Тогда он потерял счёт времени и почувствовал, что снова отделился от мира. — Джованна, — услышал он и машинально встал. У двери в приёмный покой стояла ещё одна медсестра. Он подошёл к ней и почувствовал себя странно, как будто снова вышел из своего тела. Он смотрел, как его взвешивают и ведут в комнату, в которой не было ничего, кроме кровати и встроенного телевизора. Медсестра показала ему пульт управления кроватью и телевизором и сказала, что к нему скоро придут. Он проводил её взглядом и понял, что эта комната, должно быть, предназначена для таких людей, как он. Окна и дверь были слегка приоткрыты. Он поймал себя на том, что переключает каналы телевизора, не останавливаясь ни на одной передаче. Наконец, он просто выключил его со вздохом, откинулся на спинку кровати и закрыл глаза. — Мистер Джованна? — услышал он через некоторое время. Он поднял голову, увидев женщину в белом халате. — Да? — сказал он со вздохом. — Я доктор Манчестер. Я врач-психиатр экстренного отделения. Я слышала, что у вас тяжёлое прошлое. Расскажите мне, что с вами. Она была высокого роста, с длинными каштановыми волосами и пронзительными карими глазами. На ней были белые брюки и халат. — У меня такое чувство, что мир нереален, — начал он, садясь на кровать, — как будто вещи воображаемые, и я наблюдаю за ними со стороны. Причина, по которой я пришёл сегодня, заключается в том, что я всё время думаю о самоубийстве. Я знаю, что это неправильно, но ничего не могу с собой поделать. — У вас раньше были такие мысли? — спросила она, записывая что-то в историю болезни (1). — До этого нет. Я страдаю депрессией с детства и знаю её проявления, но сейчас всё совсем по-другому. — Вы сказали, что хотите лечь в больницу, когда разговаривали с медсестрой, — отметила она. — Это единственный способ не навредить себе. Я не хочу причинять боль приёмным родителям, — пояснил он. — Итак, у вас есть группа поддержки? — спросила она, все ещё делая заметки. — Да, у меня есть приёмные мать и отец. Мой приёмный отец Джонатан привёз меня сюда, — сказал он и повернулся в сторону, уже чувствуя, что отделяется от самого себя. — Кажется, ваша депрессия влияет на ваше общение? — Эрина волнуется обо мне, но я все равно провожу много времени в одиночестве. Я просто не хочу быть ни с кем. Я живу на их территории в гостевом доме. — Кажется, вы имеете право быть допущенным в отделение и готовы обратиться за помощью. Это хорошо. Я пришлю кого-нибудь из психиатрического отделения, чтобы он отвёл вас в палату. Это не займёт много времени. А потом я ещё раз навещу вас, чтобы познакомиться поближе, — она улыбнулась ему и повернулась, чтобы уйти. — Спасибо, — сказал Джорно с вялой улыбкой. Он сел кровать и снова стал смотреть телепередачи, не находя там ничего интересного. Он почти уснул, когда услышал, что кто-то вошёл. Он открыл глаза и увидел медбрата, стоящего у кровати. — Мистер Джованна, я пришёл, чтобы отвести вас в комнату, — сказал он. Это был темноволосый и темноглазый парень ростом ниже доктора. — Я Чарльз. Джорно встал и последовал за медбратом, стараясь не отставать. Они подошли к лифту и поднялись на второй этаж. Он повернулся к запертой двери, набрал код и повёл Джорно внутрь. Войдя внутрь, медбрат достал пижаму и протянул её Джорно. — Переоденьтесь в этой комнате, и мы положим все, что у вас есть, в шкафчик. У вас не должно быть никакой электроники, поэтому вы должны отключить телефон. В палате вам будет чем заняться. Джорно кивнул, взяв паузу, чтобы отправить Эрине СМС, что его приняли и он позвонит, когда сможет. Он пошёл в ванную, переоделся в пижаму и отдал свои вещи. При нём были только кошелёк и телефон — и больше ничего. Когда его переодели, медбрат провёл его через ещё одну закрытую дверь и прошёл мимо медицинского поста в коридор в палату под номером 234. — Вам что-нибудь нужно? — спросил он. — Нет, у меня все хорошо, — сказал Джорно с мягкой улыбкой. — Доктор Манчестер скоро придёт к вам, — сказал медбрат, повернулся и ушёл. Теперь Джорно остался наедине со своими мыслями и сел на обычную кровать. За плексигласом были телевизор и ещё один пульт, похожий на тот, что в приёмном покое. Он снова попытался найти какую-нибудь передачу, но опять был разочарован. Он услышал стук и поднял голову, увидев доктора Манчестера в дверях. — Здравствуйте, доктор, — сказал он, когда она вошла и села на стул в углу. — Ну что, познакомимся поближе? — сказала она. — О чем вы хотите поговорить? — спросил он, садясь и выключая телевизор. — Почему бы вам не начать с того, когда начались проблемы с депрессией? Вы сказали, что это началось в детстве. — Хм, да. Меня растили мама и отчим, пока мне не исполнилось десять лет. Мама была безразлична ко мне, а отчим был жесток. Ему нравилось бить меня и маму, но она никогда не вмешивалась. — Как вы оказались у своих приёмных родителей? — она продолжила, когда он остановился. — Когда мне было десять лет, меня усыновила семья Эрины и Джонатана Джостар. Они мало общались с моим настоящим отцом, хотя и по дружбе. Ну, раньше дружили. Мой настоящий отец никогда не признавал меня, избрав своим наследником другого сына — Донателло. У меня есть другие сводные братья, включая того, с кем я поддерживаю связь, по имени Рикиэль. Хотя он сидит дома из-за серьёзного социального расстройства, — он помолчал, прикидывая, стоит ли продолжать. Он сглотнул и продолжил: — Кажется, мне было восемь или девять лет, когда я начал чувствовать себя потерянным и оторванным от мира. — Итак, когда вас усыновили, ваша жизнь улучшилась? — Намного. Эрина и Джонатан хорошие люди. Им было за пятьдесят, когда меня усыновили, я на самом деле ровесник их внука Джозефа. Прошло около десяти лет с тех пор, как я стал жить с ними. Я не хотел уезжать, когда закончил школу, поэтому они предложили мне остаться в гостевом доме. Таким образом, я могу иметь личное пространство, но быть рядом, — Джорно снова остановился и вздохнул, — я стараюсь не выглядеть грустным или подавленным, потому что это их беспокоит. Доктор кивнул, все ещё делая записи. — Похоже, вас очень любят, раз так сильно заботятся. Но вы должны знать, что депрессия не поддаётся вашему контролю. Я собираюсь назначить антидепрессант, чтобы вы начали принимать его под нашим контролем. Эффект наступит в течение нескольких недель, но чем раньше вы начнёте, тем лучше. Я также собираюсь назначить вам другое лекарство, которое повышает эффективность первого. Эффект наступит довольно быстро, но поначалу вы не заметите большой разницы. Она встала и улыбнулась ему. — Я также желаю, чтобы вы посещали групповую терапию каждый день. Я буду приходить к вам через день, чтобы посмотреть, как у вас дела. Вы будете лечиться здесь примерно неделю. — Могу я позвонить своей семье и сказать, как долго я здесь пробуду? — спросил он, забеспокоившись, потому что знал, что Эрина не успокоится, пока не узнает наверняка, что происходит. — В коридоре есть стационарный телефон. Вы можете использовать его в любое время, когда захотите. Вам не обязательно сидеть здесь всё время, в самом деле, мы рекомендуем вам выйти и пообщаться с другими пациентами. Вам принесут еду. До обеда осталось совсем немного времени. Если вам что-нибудь понадобится, спросите кого-нибудь из медсестёр. Джорно кивнул, чувствуя, что он обременяет так много людей. — Хорошо, спасибо. Он смотрел ей вслед, а потом лёг на кровать, уставившись в потолок. Хотя бы здесь не было ничего, чем он мог бы навредить себе.

***

Паннакотта Фуго сел за большой стол в холле и увидел, как вышел незнакомый человек и подошёл к телефону. Он был худощав, со светлыми кудрями на макушке. Он взял телефон, и Фуго слышал довольно отчётливо. — Эрина, да. Они положили меня. Да. Я не знаю, как долго они будут держать меня, но, возможно, неделю. Они хотят, чтобы я начал принимать лекарства и прошёл несколько сеансов групповой психотерапии. Да, я тоже тебя люблю. До свидания, — он повесил трубку и повернулся к Фуго, который все ещё смотрел на него. — Эй, новичок, — сказал Фуго с улыбкой. Блондин подошёл к нему и кивнул, усаживаясь сбоку от него. Фуго разукрашивал раскраску с изображением героев мультфильмов. Он пододвинул к вошедшему листок бумаги. — У нас тут не много развлечений, но раскраска своего рода терапевтическая. — Да, — сказал тот, взяв бумагу и пару мелков из карандашницы в центре стола, — хотя я предпочёл бы карандаши. — Меня зовут Фуго. — О, я Джорно. Сегодня мой первый день, — сказал он, начав раскрашивать. — Что у тебя? — спросил Фуго с усмешкой. — А… депрессия, — он опустил взгляд, как будто смущён признанием. — А я здесь прохожу терапию, чтобы взять под контроль биполярное расстройство. У меня бывает депрессивная фаза, хотя больше проблем с манией. Я склонен к насилию в маниакальной фазе, и у меня вспышки гнева, — сказал Фуго и продолжил раскрашивать свою раскраску. — Фуго! — раздался еще один голос, отчего они оба подняли взгляд. — О, Наранча, — сказал Фуго низенькому брюнету, — у нас новичок. Это Джорно. Наранча сел напротив них и взял раскраску с центра стола. Он копался в мелках, пока не нашел несколько нужных и не начал раскрашивать картинку. — Я Наранча, приятно познакомиться, Джорно. Что привело тебя в нашу маленькую компанию? — У него сильная депрессия, — ответил Фуго и улыбнулся Джорно, который, похоже, не очень-то хотел отвечать. — Ах, это грубо. Я шизофреник. Я прихожу в себя после плохой реакции на изменения в лечении. Я думаю, с этим разобрались на этот раз. Я перестал слышать, как женщина зовёт на помощь и кричит, и перестал видеть слова, написанные на вещах, — Наранча говорил легкомысленно, словно сообщал о погоде. — Ты смог их как-то убедить? — просил Фуго. — Нет, хотя у меня есть шрам, они думают, что это все часть моих галлюцинаций, — со вздохом сказал он, поворачивая лист. — Что случилось? — спросил Джорно и посмотрел на него. — Ну, меня арестовали и поместили в колонию для несовершеннолетних. Я ничего не делал, но меня подставил «друг». Когда я был там, сокамерников забирали, чтобы делать на них операции. Видишь? — он поднял рубашку, чтобы показать длинный шрам, — кажется, у меня забрали почку. Это единственное, после чего остаются такие шрамы. Я очнулся во время операции, поэтому знал, что они делают. — Никто не верит тебе? — Джорно спросил с хмурым взглядом. — При шизофрении врачи говорят, что я выдумал, но мои галлюцинации никогда не включали в себя что-то подобное. Я слышу, как женщина зовёт на помощь или кричит, и я вижу слова типа «убей» или «умри», превращённые в повседневные знаки. Но они меня не слушают, хотя я попросил сделать обследование, чтобы проверить, на месте ли мои почки, — Наранча, похоже, не слишком беспокоился о случившемся, а потом посмотрел на Фуго. — Эй, твоя приёмная семья приезжала в гости в этот раз? — Приёмная семья? Я тоже приёмный, — сказал Джорно с улыбкой. Фуго вздохнул, тряся головой. — К счастью, кажется, сейчас они оставили меня в покое. Я надеюсь, они продолжат придерживаться этой тенденции. Я просто хотел бы вернуться и изменить то, что произошло. — Что случилось, что хотел бы изменить? — спросил Джорно, взглянув на Фуго. — У него был «сатанинский ужас», когда он был ребёнком, — сказал Наранча, не отрываясь от раскраски. — «Сатанинский ужас?» — переспросил Джорно. Фуго вздохнул. Он не собирался вдаваться в подробности сегодня, но предположил, что парень хотел бы знать. — Да, когда я был ребёнком, меня забрали из настоящей семьи после того, как их обвинили в «сатанинском насилии над детьми». Меня усыновила семья, которая хотела меня использовать. Бабушка из приёмной семьи единственная, с кем у меня тёплые отношения. До того, как я приехал сюда, у меня была сильная вспышка гнева, и я кричал, что они никогда не любили меня и виноваты в том, что меня отобрали у людей, которые любили меня по-настоящему. Джорно кивнул: — Хотя бы мои приёмные родители лучше, чем настоящие. — Тебе повезло, — со вздохом сказал Фуго. — Не уверен, что мне повезло. Я оказался здесь, — сказал Джорно, и Наранча и Фуго взглянули на него. Оба понимающе кивнули и вернулись к раскраске.