D-day

— Люди говорят, что я выгляжу уставшим, но я не такой уж и уставший сегодня, — и без того глубокий, низкий голос Юнги всегда приобретает невероятную хрипотцу после концерта. — На самом деле, я уже приспособился к разнице во времени. Чимин кусает губу, бросив в камеру короткий взгляд, но всё равно не может удержаться и снова переводит его на хёна. Его место идеально подходит для наблюдения за Юнги: за его широкими, плавно двигающимися плечами, за красиво очерченным профилем, за большими ладонями с длинными пальцами, которыми он поправляет растрёпанные волосы. Не то чтобы Чимин когда-то пытался отрицать свою абсолютную очарованность, со временем переросшую в глубокую влюблённость. Учитывая, что Юнги однажды уже ответил ему взаимностью, это было бы просто бессмысленно. Но сегодня, на концерте… После глубокого голоса Юнги, его рычания и переменчивого флоу, его давящей энергетики, наполняющей зал и заставляющей его двигаться в одном ритме, Чимин словно влюбился заново. Он натягивает край своей чёрной шапочки поглубже, пытаясь спрятать блестящие глаза и румяные щёки. Арми замечали самые мельчайшие детали и взгляды столько раз, что наверняка заметят и в этот, и Чимин совершенно не намерен давать Юнги повод для очередной самодовольной усмешки из-за очарованной мордашки. Каждый раз, когда это происходило, хён на несколько дней становился абсолютно невыносимым. Нет, нет, нет, Чимин не будет проходить через это ещё раз. Он сделает всё возможное, чтобы в одной из многочисленных подборок с его влюблёнными взглядами, словно прикипевающими к хёну, не появился очередной фрагмент. Не удержавшись, он снова бросает быстрый взгляд сначала на камеру, а потом на Юнги. Сколько вообще можно вести трансляцию? Хён ведь знает, что чем раньше он её закончит, тем быстрее они… Щёки Чимина теплеют ещё сильнее. Он непроизвольно облизывает пересохшие губы. Не то чтобы он особенно вслушивался в слова Юнги последние несколько минут, больше сосредоточившись на глубоких переливах его красивого, набравшегося хрипотцы голоса, но, кажется, хён говорит что-то о своих дальнейших целях в туре. Чимин пользуется этим, чтобы поддерживающе похлопать Юнги по широкому крепкому плечу и слегка сжать пальцы на упругой мышце. Мин сразу же переводит взгляд на него, и от его блеснувших глаз явно не скрываются ни румяные щёки, ни его плохо спрятанное нетерпение. Вероятно, Чимин чувствовал бы себя смущённым, если бы не сладкое предвкушение, приятно тянущее низ его живота. — В любом случае сегодня произошло много всего, — Юнги снова переводит взгляд в камеру, но его большая ладонь под столом по-хозяйски ложится на бедро Чимина, обещающе его поглаживая. Его сильные пальцы ложатся на него совсем близко к чувствительной внутренней части, сжимаются, массируя и проминая, а потом плавно соскальзывают ниже, к коленке, не ослабляя хватки. Каждый раз, когда Юнги так делает, ноги Чимина начинают дрожать совсем очевидно, и в голосе хёна тенью проскальзывает насмешка: — Я устал. Чимин мечется взглядом между камерой и лицом Юнги, пытаясь скрыть собственные эмоции. Лёгкое приятное чувство возбуждения, вызванное крепкой хваткой Юнги, мешается с желанием рассмеяться из-за того, насколько очевидно хён звучит. Им почти наверняка достанется очередная ворчливая лекция от Намджуна за это. Он кусает себя за щеку с внутренней стороны, пытаясь спрятать смущённую улыбку. — Во-от. Я устал и мне пора принять душ, — Юнги усмехается, роняя короткий хриплый смешок, и Чимин уже не может сдержать в улыбке стремительно разъезжающиеся губы. Он хихикает, позволяя лёгким дразнящим ноткам проскользнуть в своём голосе: — Он устал, и ему нужно отдыхать. Юнги бросает ещё несколько фраз, заканчивая трансляцию, и Чимин просто машет в камеру ладонями, надеясь, что его лицо не будет казаться слишком красным. Как только Мин наконец прекращает лайв, Чимин тут же закрывает лицо ладошками, захихикав: — Господи, хён, из тебя вышел бы ужасный актёр. Это было очень плохо, нам наверняка потом прилетит за это от Намджуна. — Ты сам в этом виноват, Мин-а, — Юнги хрипловато ворчит и поворачивается, чтобы обхватить своими большими ладонями его талию. Хён легко утягивает его к себе на колени, перехватив поудобнее за бёдра, и Чимин сладко хихикает, сжимая в пальцах его напряжённые предплечья. — Как ты можешь ожидать от меня хорошей актёрской игры, когда сам сидишь с такой влюблённой мордашкой? Я не могу ни о чём думать, когда ты смотришь на меня таким взглядом. — Хё-он… — Чимин пытается звучать укоризненно, но у него получается не слишком убедительно. Лаская, он скользит ладонями по широким плечам и мягко массирует пальцами загривок Юнги, заставляя его тихо выдохнуть от удовольствия. — У тебя напряжена шея, детка. Какого бы высокого мнения ты ни был о своей выносливости, тебе правда нужно отдохнуть. — Неужели ты хочешь лишить меня награды? После всей моей тяжёлой работы? — Юнги недовольно надувает щёки, обхватывая его за талию и прижимая к себе вплотную. Он забавно утыкается лицом Чимину куда-то в грудь, и Пак не может сдержать расплывающийся внутри прилив невероятной нежности. Юнги очень редко демонстрировал кому-то эту свою сторону — забавную, очаровательно капризную, и тем более драгоценным это кажется Чимину сейчас. — Ты правда такой жестокий, Чимин-а… — Ты такой милый, когда дуешься, — Пак не контролирует короткий нежный смешок. Надувшийся Юнги задирает голову, чтобы осуждающе посмотреть на него снизу вверх, и Чимин пользуется этим, чтобы сжать в ладонях его щёки и сладко, медленно поцеловать. Он прекрасно чувствует, как под его ласками и поцелуями и без того расслабленный, кажущийся непривычно мягким Мин словно растекается и смягчается ещё больше. Чимин хихикает, чувствуя невероятную власть в своих маленьких руках, и ласково бормочет между ещё несколькими поцелуями: — Ладно, ладно, я не буду отбирать у тебя десерт. Но сначала тебе всё-таки стоит принять душ. — Я предпочёл бы проигнорировать твои гнусные намёки, Пак Чимин, — Юнги забавно хрипловато ворчит, но он никогда не был способен сопротивляться поцелуям Чимина и тем более его голосу. В закрытом сердце Мин Юнги было уязвимое место для него ещё с самого начала их дебюта, и даже сейчас его глаза довольно блестят. — Но поступлю гораздо проще. Чимин даже не успевает ничего сказать, когда Юнги неожиданно поднимается со своего места, а пол с потолком меняются местами. Пак издаёт короткий растерянный звук, моргнув, и немного запоздало осознаёт, что его просто и незатейливо перекинули через плечо. Он хватает ртом воздух, машинально хватаясь ладошками за чужую спину и чувствуя, как его живот сжимает приятным сладким чувством от осознания силы, которая нужна, чтобы поднять его подобным образом настолько легко. Пытаясь скрыть то, как неожиданно сильно в нём отзывается этот грубоватый жест, Чимин насмешливо выдавливает: — В-воу, хён! Тебе настолько хочется? — Считай, что это приятные последствия концерта, — Юнги откуда-то сзади хмыкает, а затем и вовсе опускает тяжёлую большую ладонь на чужую задницу с отчётливым громким звуком. Чимин непроизвольно вздрагивает и мстительно шлёпает ладошками по широкой спине. —Хён! — Не делай вид, что ты не любишь, когда тебя шлёпают, Пак Чимин, — Юнги заносит его прямо в ванную, слегка подкинув на плече и заставив невнятно пискнуть, а затем мягко опускает на тёплый кафельный пол. Мин выглядит невероятно самодовольным, когда нежно целует его в надувшуюся щёку. — Твоей попке очень нравится это чувство. — Ты иногда становишься совершенно невыносимым, Мин Юнги. Я вообще не понимаю, как я до сих пор… — Чимин возмущённо скрещивает руки на груди, собираясь высказать всё, что он думает о самоуверенности и поддразниваниях Юнги, но сбивается, когда хён вдруг начинает раздеваться. — До сих пор… Юнги небрежно стягивает толстовку через голову, слегка встряхнув головой, и взгляд Чимина мгновенно примагничивается к его широкой крепкой груди с красиво выступающими ключицами, а затем медленно скользит вниз. Юнги не пропадает в залах с тем же энтузиазмом, с которым это делают Чонгук и Намджун, но его живот всё равно рельефный, с гладкой белой кожей и красивыми выступающими линиями, обнажёнными слишком, преступно низко спущенными штанами. Длинные крупные пальцы небрежно тянутся к ремню, расстёгивая тяжёлую бляшку, Юнги перекатывает костяшками, и Чимин непроизвольно прикусывает кончик языка. Глубокий голос Мина словно становится ещё ниже, когда он насмешливо тянет: — До сих пор — что? Я слушаю, Чимин-а, продолжай. — Как я сейчас хочу тебя ударить, — Чимин говорит это с глубоким чувством, а затем сжимает в пальцах шлевки чужих джинсов, чтобы притянуть Юнги к себе и жарко поцеловать растянутый в усмешке наглый рот. — Ты такой засранец, детка. — Тебе это нравится, не правда ли? — Юнги опускается ниже, чтобы поцеловать его в шею и заставить запрокинуть голову, застонав. Чимин прикрывает дрогнувшие ресницы, чувствуя, как хён умело избавляет от одежды уже его самого, не отрываясь от ласк шеи. — Пак Чимину очень нравятся плохие мальчики. Нравится, когда его дразнят и ведут себя немного грубо. В его голосе проскальзывает что-то тёмное с последними словами, и большие жаркие ладони опускаются на обе ягодицы Чимина с отчётливым шлепком, сминая в крепкой хватке и заставляя его приподняться на носочки. Чимин прерывисто выдыхает, сжав в задрожавших пальцах предплечья Юнги и широко распахнув глаза. Возбуждение проскальзывает вдоль его позвоночника, мгновенно заставляя ноги подогнуться и ослабеть, а дыхание сбивается и становится поверхностным и частым. Он правда любит, когда Юнги так делает. Когда долго дразнит, заставляя краснеть и возмущаться, а потом делает что-то неожиданно дерзкое и самоуверенное. Боже, Чимин очень это любит. И правда старается в этом не признаваться. — Так что, о чём ты говорил, детка? — Юнги слегка отстраняется, чтобы взглянуть ему в лицо, и его голос снова звучит мягко и дразняще. Он демонстративно убирает ладони с попки Чимина, оставляя его уже частично возбуждённым и полностью обнажённым, и улыбается уголками губ. — Ты был так возмущён… Я слушаю. Чимин теряет дар речи на несколько мгновений. Придя в себя, он краснеет от возмущения и тыкает в содрогающуюся от смеха грудь Юнги пальцем, сдавленно выдохнув: — Я тебя сейчас придушу, Юнги. И мне ничего за это не будет, я тебе обещаю. Я тебя… — Ладно, ладно, ладно, детка! — Юнги хохочет, пока Чимин осуждающе колошматит его по груди ладонями, не в силах выразить словами всю глубину своего возмущения, и притягивает его к себе, чтобы расцеловать щёки и надутые губы. — Прости меня, прости. Ты так сладко реагируешь, что удержаться невозможно. Я больше не буду, хорошо? — Лучше бы тебе сдержать своё обещание, — Чимин ворчит, но всё же оттаивает, прижимаясь к Юнги ближе. Ему нравится контакт их обнажённой кожи, нравится жар, исходящий от тела Юнги, нравится его тёплый взгляд. Чимин пользуется тем, что хён избавляется от остатков своей одежды, и мягко ведёт ладонями по его плечам, негромко спрашивая: — Ничего не болит? Ты был таким активным сегодня на сцене. — Я в порядке, детка, — Юнги перехватывает одну из его ладоней, чтобы нежно прижаться губами к её тыльной стороне, а затем мягко целует каждую костяшку. — Если что-то случится, ты узнаешь об этом первым, обещаю. Чимин лишь слегка качает головой, глядя на него с плохо скрытой нежностью. Он хорошо помнит время, когда у Юнги болело плечо: когда он мог срываться, когда скрывал свою боль ото всех, включая Чимина, сутками пропадал в студии, запирая дверь и не позволяя никому к себе приблизиться. Ему хочется думать, что больше Юнги никогда не придётся прятаться от него. Утягивая его за собой, Юнги плавно шагает в душевую и на ощупь находит переключатель, сразу же его поворачивая. Чимин издаёт короткий протестующий звук и отшатывается, когда Юнги включает воду и сразу же оказывается облитым холодной водой. Тяжёлые струи падают ему на лицо и на голову, скользят по плечам, заставляя кожу машинально покрыться мурашками, но хён только коротко фыркает, встряхнув головой и расслабленно поведя плечами, и дожидается, пока вода потеплеет. — Я всё ещё не понимаю, как ты это делаешь, — Чимин прижимается спиной к стеклянной двери до тех пор, пока брызги, отлетающие от Юнги, не становятся тёплыми. Только убедившись, что холодная вода наконец протекла, он коротко ёжится и залезает под горячие струи. — Холодная вода — это ужасно. Холодная вода, которая внезапно обдаёт тебя сверху, — это ужасно вдвойне. — Зато она приятно бодрит, — Юнги усмехается и зачёсывает мокрые волосы назад, обнажая лоб и запрокидывая голову. Вода стекает по его расслабленному красивому лицу и телу, очерчивая плавные линии мышц, и Чимин не может не залюбоваться. Он нежно переплетает их пальцы и тянется второй рукой за спину Юнги, чтобы сделать воду горячее. Мин не пытается никак на это повлиять, но ворчит, коротко оглянувшись: — Айщ, Мин-а. Скажи мне честно, на самом деле ты гипертермофильная бактерия. Только они выживают при такой температуре. — Ты драматизируешь, детка, — Чимин сладко смеётся, чувствуя, как его кожа приятно краснеет от жара, а воздух в душевой становится более густым и влажным, переполненным клубами белого пара. Он деловито выдавливает на ладонь шампунь из прикрученной к стене отельной бутылочки и заставляет Юнги наклонить голову, чтобы намылить ему волосы. Чимин негромко ворчит, тщательно массируя кожу на чужой голове и втирая шампунь в корни: — На тебя как будто вылили полфлакона лака. Придётся наносить шампунь трижды, не меньше. — До тех пор, пока ты так массируешь мне голову, я абсолютно не против, — Юнги забавно отфыркивается от попавшей ему в рот воды и заботливо наносит шампунь на волосы уже самому Чимину. Он вдруг хмыкает, мягко зачёсывая волосы назад большой ладонью: — А было время, когда мы занимались в душевой страстным неконтролируемым сексом. Неужели именно так приходит старость? — Давай мы займёмся страстным неконтролируемым сексом после того, как я нанесу бальзам, ладно? Он как раз впитается, — Чимин отзывается абсолютно прагматично и не может не улыбнуться, когда Юнги начинает трястись от смеха. Он негромко ворчит, задирая свою голову чуть выше и наслаждаясь мягкими прикосновениями пальцев Юнги, смывающими с него шампунь: — Ну что? Мне каждый раз приходилось потом самому возвращаться в ванну, чтобы нормально перемыть голову. Для страстного неконтролируемого секса полно более подходящих мест. Кровать, например. Лично мне такой вариант очень нравится. — Я так сильно люблю тебя, — глубокий, всё ещё слегка звенящий от смеха голос Юнги так сильно переполнен любовью, что щёки Чимина непроизвольно краснеют. — Иногда я думаю, что не смогу любить тебя сильнее, а потом снова и снова убеждаюсь в обратном. — Кто разрешил тебе сегодня говорить такие вещи, Мин Юнги? — Чимин смущённо бормочет, чувствуя, как чувствительная кожа у него на лице сразу же теплеет, краснея, когда Юнги кладёт руки ему на талию, прижимая к себе, и нежно целует в висок. Отчасти он надеется, что сладкий румянец получится списать на горячую воду. — Я тоже тебя люблю. В его животе сжимается приятное сладкое чувство, когда Юнги слегка склоняет голову, чтобы найти его губы. Они целуются медленно, неторопливо и нежно, именно так, как Чимину нравится. Долго и сладко, до приятно подрагивающих коленей. — Детка, не хочу тебя отвлекать, м-м… — Чимин бормочет между короткими нежными поцелуями и невольно улыбается, когда Юнги целует уголок его губ. — Но тебе не кажется, что целоваться в душе немного неудобно? — Страстный неконтролируемый секс в кровати, я помню, — Юнги негромко смеётся, щуря блестящие чёрные глаза, и наконец выключает воду. Он забавно встряхивает головой, совершенно по-собачьи отряхиваясь и заставляя Чимина недовольно заворчать, и утягивает его за собой из душевой кабины. — Давай-ка, детка… Юнги закутывает его в пушистое белое полотенце, чтобы тщательно вытереть, и Чимин позволяет поухаживать за собой с удовольствием, приятно раскрасневшись: ему нравится, когда Юнги заботится о нём, но ещё больше нравится целоваться, мешая ему это делать и заставляя забавно негромко ворчать. Он нетерпеливо переплетает их пальцы, мурлыкнув Юнги в губы: — Ты так и будешь сегодня медлить, хё-он? — Дразнилка, — Юнги ворчит и подхватывает его под бёдра одним плавным движением, заставляя негромко взвизгнуть от удовольствия. Чимин хватается за его крепкие плечи, чтобы удержать равновесие, и немного смущённо зарывается лицом в ещё влажные тёмные волосы хёна. Ему действительно нравится, когда Юнги носит его на руках. Конечно, ему нравится и когда это делает кто угодно другой, но Юнги… Есть некоторая разница в том, как тебя держит на руках твой друг или знакомый, и в том, как тебя держит твой мужчина. Может быть, на это внутреннее ощущение несколько влияет тот факт, что друзья обычно не занимаются с тобой сексом, держа на весу и властно вжимая спиной в стену. Эта мысль заставляет Чимина смущённо хихикнуть. — Не буду спрашивать, что за мысли роятся в твоей хорошенькой головке, детка, — Юнги, словно неведомым образом уловивший содержимое его головы, хмыкает, и наконец удобно откидывается на кровать, буквально усаживая Чимина к себе на бёдра. От предвкушения он толкается языком за щеку, и Чимин нежно думает о том, что хён всё-таки подхватил у Чонгука этот прилипчивый маленький жест. — Но все переменные, необходимые для страстного неконтролируемого секса в кровати, учтены. А это значит, что я наконец получу полагающийся мне десерт. — Ты уже знаешь, что хочешь на десерт, хё-он? — Чимин кокетливо склоняет голову к плечу, скользнув ладонью по чуть влажной широкой груди. Он красиво изгибается, наслаждаясь медленным, тягучим взглядом Юнги, оглаживающим всё его обнажённое тело. Чимин покрывается от него приятными мурашками и давит желание поёрзать. — Не расскажешь мне, что именно? — Я ведь могу просто взять то, что я хочу, Чимин-а, — и без того низкий, глубокий голос Юнги снова набирает рокочущую бархатную глубину, и у Чимина на мгновение перехватывает дыхание. Боже, он любит, когда Юнги так говорит. — Разве не так, детка? Поэтому сейчас ты сядешь мне на лицо. Хён не спрашивает, но приказывает, массируя пальцами упругие сочные бёдра, и Чимин приятно вздрагивает, раскрасневшись. Каждый раз… в этом есть что-то приятно стыдное, когда он седлает гибкий и ловкий язык Юнги, умело способный довести до Гонконга. Прикусив нежную губу, Чимин немного неловко переворачивается, перекидывая ногу через Юнги, и усаживается на его удобную широкую грудь, аккуратно подобрав ноги. Он только роняет короткий невнятный писк от неожиданности, когда большие руки удобно подхватывают его под разведённые бёдра, буквально вынуждая перенести на них свой вес, и рывком подтягивают повыше, пока Чимин не оказывается на удобном лице. — Хён! — Пак коротко невнятно всхлипывает, прикусив костяшку указательного пальца. Юнги ещё не касается его промежности, но в такой позе он слишком отчётливо, пошло ощущает на себе грязный изучающий взгляд. Чимин даже непроизвольно тянется себе за спину свободной ладошкой, чтобы прикрыть запульсировавшую дырочку пальцами, и смущённо выдавливает: — Не надо… смотреть. Если ты хочешь что-то с-сделать, то просто делай. — Грубо, детка, — горячее спокойное дыхание Юнги обжигает его дырку и ладонь и заставляет пальчики на ногах коротко поджаться. Мин практически урчит, из-за чего его грудь приятно вибрирует. — Прячешь от меня такую хорошенькую гладкую дырку. Разве ты так старательно ухаживаешь за ней не для того, чтобы я смотрел на неё? Лицо Чимина горячеет от румянца. Это правда, что он очень тщательно ухаживает за собой, что прошёл курс лазера везде ниже шеи, уделив особенное внимание всему… всему, что снизу. Возможно — возможно! — он сделал это не только для себя, но и для Юнги, чтобы всегда быть для него идеальным и хорошеньким, но… Нет-нет-нет, он ни за что на свете в этом не признается, даже когда Юнги говорит такие сладкие грязные вещи. Поэтому он отмалчивается, склонив голову чуть ниже и слегка подрагивая от пробирающего всё тело сладкого предвкушения. Юнги роняет короткий смешок, мимолётно поцеловав его в правую ягодицу. — Дерзкий Пак Чимин становится таким милым и застенчивым, как только подставляет хёну попку. Ты сразу превращаешься в послушную крошку, м-м, Чимин-а? При всей любви Юнги к тому, чтобы дразнить его, смущать и наблюдать за реакцией, его выдержка тоже вовсе не железная, поэтому с последней фразой Мин всё-таки тянет его на себя чуть ниже, чтобы наконец коснуться. Чимин коротко задушенно стонет, заламывая брови и на мгновение прикрывая глаза от удовольствия. Юнги подходит к риммингу так же основательно, как и к музыке, которую пишет. Так же профессионально. Он размашисто и неторопливо скользит языком по всей промежности, приятно надавливая, а затем плавно толкается в занывшую от возбуждения дырку. Чёрт. Перед тем, как прийти сегодня на его концерт, в его номер, Чимин играл с собой пальцами. Он делает это не слишком часто, потому что его собственные пальчики небольшие и слишком мягкие по сравнению с пальцами Юнги, но сейчас… Юнги явно чувствует, что он разработан, и низкая вибрация его возбуждённого рычания приятно прокатывается вдоль спины. Чимин снова тихо хныкает от удовольствия. Крепкая хватка больших пальцев Юнги у него на бёдрах вызывает приятное покалывающее чувство в паху и внизу живота, и его член подёргивается от возбуждения и течёт. Чимин хорошо знает, что Юнги любит полностью сосредоточиваться на его удовольствии: доводить его снова и снова, смотреть, как он рыдает от удовольствия, извиваясь и корчась на сильных пальцах, как умоляет одновременно прекратить и дать ему больше, но в конце концов именно Мин сегодня отработал сольный концерт. Его тоже хочется немного…вознаградить. В момент, когда рядом с языком Юнги в него плавно толкается первый длинный палец, Чимин ложится грудью на красивый торс Юнги и слегка прикусывает от предвкушения кончик языка. Его мягкие, немного пухленькие пальцы нежно ложатся на пульсирующий, набухший от возбуждения член хёна, выбивая из его груди короткий низкий стон. Чимин не может до конца сомкнуть вокруг толстого ствола пальцы, но это не мешает ему нежно скользнуть по нему ладонью вверх и вниз, размазывая сочащуюся из крупной головки смазку и мягко прокручивая пальчики. Однажды Юнги сказал ему, что одна мысль о его мягких маленьких руках и пухлых губах на его члене делает хёна диким. Конечно, Чимин не мог не использовать это против него. Пытаясь немного абстрагироваться от невыносимо приятных ласк внизу, заставляющих его бёдра дрожать, а колени разъезжаться, Чимин слегка ёрзает и сжимает толстый член сразу в двух ладонях. Он двигает ими ритмично, покручивая и лаская с мокрыми вязкими звуками, и на каждое движение его пальцев Юнги толкается внутрь языком чуть грубее. Чуть несдержаннее. Облизнув припухшие от поцелуев полные губы, Чимин мягко наклоняет голову чуть ниже, чтобы взять головку в рот. Он плавно очерчивает её ловким, умелым, нежным языком, слегка поддразнивая кончиком щелочку уретры, а потом расслабляет спинку языка, чтобы позволить толстой головке плавно скользнуть по ней глубже. Крепкие бёдра Юнги чуть вздрагивают, а его большая ладонь ложится на ягодицу Чимина с отчётливым громким шлепком, заставляя невнятно коротко всхлипнуть. Чёрт. Чимин старается двигать головой и руками ритмично, мягко размыкая ладони каждый раз, когда опускается глубже, чтобы взять красивый вкусный член в податливое мокрое горло, но это правда тяжело, когда на каждый толчок крупных пальцев Юнги его прошивает дрожью. Он всхлипывает, чувствуя, как член у него в горле возбуждённо дёргается. Чимин любит сосать член и может держать его во рту часами, лениво ублажая Юнги и делая его чувствительным, и сейчас он правда хочет сделать хёну хорошо, довести его до оргазма податливым услужливым ртом, но невольно распахивает губы, слабо утыкаясь лбом куда-то в бедро Юнги и дрожа, когда тот ускоряет движения пальцев. Иногда Чимину кажется, что Юнги знает его собственное тело гораздо лучше, чем он сам. Потому что иначе он не может объяснить, как хён может так целенаправленно и безжалостно массировать внутри его простату, вынуждая беспомощно невнятно мяукать и дрожать, обмякая и расплываясь на сильном теле. — Кончи для меня, детка, давай, — Юнги даже неохотно отстраняется от его дырки, зная, как сильно Чимина подводит к краю глубокое звучание его охрипшего голоса. — Покажи мне, как красиво ты разрушаешься для меня. — Хён… ах, Юнги, Юнги! — Чимин почти сбивается на сдавленное рыдание, распахивая губы в нежном стаккато сбивчивых стонов и выпуская из них член, но всё равно пытается слабо двигать ладошками, пока кончает, отчаянно содрогаясь на пальцах Юнги. — Мнх.. — Вот так, малыш, так красиво, — Юнги сзади довольно низко урчит, поглаживая и разминая дрожащие от напряжения мышцы на его бёдрах, и Чимин только жалобно всхлипывает, когда он медленно вытаскивает пальцы. — Тише, Мин-а. Иди ко мне, иди к хёну, детка. Чимин не сопротивляется, позволяя Юнги мягко перехватить его под бёдра и развернуть, чтобы они снова оказались лицом друг к другу. Юнги мокро целует его в распахнутые в сбивчивых судорожных вздохах губы и хрипло бормочет: — Моя сладкая детка. Такой податливый, чувствительный для меня. Твой красивый мокрый ротик, правда? Хочу испачкать тебя так сильно, Чимин-и, разрушить тебя. Такая нежная крошка в моих руках, жадная до ласки и до внимания. Нравится кончать у хёна на языке, Мин-а? Чимин хнычет, дрожа и прижимаясь к нему ближе. Он всегда чувствует себя более уязвимым и чувствительным сразу после того, как кончит, особенно если не чувствует ничего внутри, и сейчас эта потребность кажется ему невероятно подавляющей. Тем более учитывая, сколько дней до этого в нём не было даже сильных и умелых пальцев Юнги, не говоря уже о чём-то… большем. Как только его руки перестают дрожать от удовольствия, Чимин слабо надавливает ладонями на грудь Юнги и приподнимается, чтобы посмотреть в его расслабленное возбуждённое лицо. Мин мягко придерживает его за бёдра, давая время, чтобы прийти в себя, но его глаза мерцают от смеси любви, жажды и головокружительного возбуждения. — Ты такой плохой, детка, — Чимин издаёт короткое недовольное хныканье, звучащее одновременно капризно и залюбленно, и чуть изгибается, чтобы прижаться попой к твёрдому толстому члену. Даже у невероятной выдержки Юнги нет никаких шансов, чтобы удержаться, когда речь идёт о заднице Пак Чимина, и Чимин знает это лучше, чем кто-либо. И нещадно этим пользуется. Мин тихо шипяще выдыхает сквозь зубы, и Чимин надувает губы, мягко покачивая бёдрами и позволяя их упругим мышцам плавно перекатываться под гладкой нежной кожей. — Нетерпеливый. Ты никогда не даёшь мне закончить самому, правда? — Невозможно удержаться, когда ты так дрожишь и стонешь вокруг моих пальцев, Чимин-а, — голос Юнги звучит хрипло и слегка грубо, в нём проскальзывают резковатые нотки сатури Тэгу. Боже, Чимин обожает, когда хён сбивается на сатури. Оно сразу придаёт бархатной шипящей хрипотце в его голосе грубоватые, дико соблазнительные черты. — Чёрт. Разве ты не маленькая дразнилка, детка? Чимин всё ещё мягкий после оргазма, но ему всегда нравилось чувство лёгкой гиперстимуляции, невероятной наполненности, заставляющей ноги дрожать, а грудь часто и судорожно вздыматься. Он снова обвивает пальчиками толстый член у основания, слегка придерживая, и плавно приподнимает бёдра. Чимин прижимает толстую, влажную от его же собственной слюны головку к своей дырочке и мягко, медленно потирает, подразнивая одновременно и себя, и Юнги. — Нечестно, когда дразнишься только ты, Юнги-я, — Чимин говорит мягко и высоко, прекрасно зная, как хорошо звучит его голос сразу после того, как он сладко кончил. На Юнги он действует ничуть не хуже валерьянки или красивой кошачьей кисточки. — Ведь правда же? —Чёрт, — Юнги хрипло коротко стонет, ругаясь и запрокидывая голову, когда Чимин медленно, плавно опускается на его член до самого основания. Его пальцы сжимают сочные бёдра так крепко, что почти наверняка оставят после себя следы от синяков. — Детка… — Ты такой большой, хён, — Чимин всхлипывает и невольно кладёт ладонь на плоский низ своего живота, прощупывая очевидное уплотнение внизу. Он не может не смотреть вниз, когда мягко потирает его дрожащими кончиками пальцев. — Т-так глубоко. М-м-м… — В тебе так тесно каждый раз, так горячо, — у Юнги развязывается язык, как и всегда, когда он сильно возбуждён, но сейчас он кажется Чимину почти пьяным. — Блять, Чимин-и. Я так люблю, когда ты седлаешь меня. Пак Чимин, сладкая кей-поп звёздочка, скачущая у меня на члене. Выглядишь так невыносимо хорошо, детка. Чимин сбивчиво сладко стонет, вздрогнув ресницами. Он слегка наклоняется вперёд, перенося вес и упираясь ладонями в крепкую грудь, и плавно приподнимает бёдра, перекатывая их красивыми волнами. Он никогда не признается в этом никому, кроме Юнги (и, может быть, Тэхёна), но Чимин действительно знает, как правильно объезжать и кататься на члене. Именно поэтому плавные движения его бёдер выглядит так хорошо, когда его тело красиво изгибается на сцене. Именно поэтому Юнги сейчас смотрит на него снизу вверх с такой невыносимой жаждой. Чимин приподнимает бёдра мягкими упругими движениями, словно слегка подскакивая, и на каждый толчок толстый член внутри него невероятно приятно скользит, до предела растягивая изнутри. — Н-нравится, Юнги? — его дыхание звучит сбивчиво из-за судорожных сладких стонов, то и дело срывающихся с пухлых губ, но Чимин сейчас невероятно нуждается в похвале. В том, чтобы почувствовать, как Юнги хочет его, как хорошо он справляется. — Чимин-и хорошо катается на члене хёна? — Невероятно, — Юнги коротко хрипло ругается, зачёсывая растрёпанные влажные волосы и обнажая красивый высокий лоб. Его щёки слегка раскраснелись, а чёрные глаза жадно блестят, и этот взгляд заставляет Чимина чувствовать себя драгоценностью. — Ты выглядишь так потрясающе, чёрт, детка, так красиво. Хочу наполнить тебя полностью, не оставив внутри пустого места. Чимин возбуждённо дрожит от мысли о том, чтобы Юнги кончил внутрь, наполнив его своим семенем. В этом есть что-то властное, заявляющее свои права, что-то мужественное. Что-то, что невероятно ему нравится. — Я хочу, чтобы ты кончил в меня, — Чимин не контролирует сладкий сбивчивый лепет, срывающийся с его губ. Ему почти наверняка станет стыдно за все эти грязные слова, когда он немного придёт в себя и не будет так возбуждён, но сейчас… Ох, сейчас они кажутся самыми желанными. — Хён кончит в Чимин-и? — Обязательно, детка, — Юнги хрипло рычит, и его слова звучат как невероятно жаркое обещание. — Хён хорошо наполнит Чимин-и спермой. Я заставлю тебя сидеть на моём члене, и тебе это понравится, малыш. Ты любишь, когда что-то растягивает тебя внизу, правда? Любишь что-то внутри. Будешь греть мой член, Чимин-а? — Д-да, — Чимин прерывисто возбуждённо всхлипывает и ускоряется. Звуки, с которыми его попка соприкасается с передней поверхностью бёдер Юнги, громкие и пошлые, но он не может заставить себя остановиться. — Да, пожалуйста… пожалуйста, пожалуйста, хён… Он не до конца понимает, о чём именно умоляет хёна сейчас, но невероятная потребность говорит сама за себя. Чимин всхлипывает, чувствуя, как ритмичные толчки его бёдер начинают сбиваться и становиться более размашистыми, небрежными, а живот сладко поджимается. Ему нравится кончать на члене, нравится плакать на нём снова и снова, и Чимин чувствует, что подходит к краю совсем близко, но… Сильные пальцы нежно, но властно сжимаются вокруг основания его небольшого члена, розового и пульсирующего от возбуждения. Чимин сбивается, судорожно машинально толкается бёдрами вперёд, нуждаясь в том, чтобы кончить, но Юнги пережимает его член достаточно, чтобы не оставить ему никакой возможности. — Хён, хён, — Чимин жалобно всхлипывает, мяукает, слабо надавливая дрожащими ладонями на сильное запястье Юнги в попытке отстранить, но тот словно даже не ощущает его попыток. — Х-хён, пожалуйста… п-пожалуйста… — Такой хорошенький, — Юнги нежно смотрит на то, как Чимин содрогается всем телом, дрожа от прошивающих его тело волн сухого оргазма. Всё ещё сжимая пальцы, он мягко потирает розовую головку члена Чимина большим, выдавливая из него совсем уж жалобные хныкающие звуки. — Неужели ты хочешь закончить всё так быстро, котёнок? Чимин всхлипывает, чувствуя, как по его румяным щекам катятся крупные слёзы, и это заставляет Юнги издать нежный воркующий звук. Мин слегка приподнимается на локтях, чтобы ласково поцеловать румяную мокрую щёчку и нежно пробормотать: — Ну же, детка. Так красиво плачешь для меня, правда? Так нуждаешься. Хочешь кончить для хёна ещё раз, правда, Чимин-и? — Хён, хён… — Чимин всхлипывает, беспомощно продолжая звать его, и это может означать лишь то, насколько глубоко он погрузился в подавляющее его удовольствие, в контроль Юнги. Его голова сладко кружится. — Хён… Бёдра Чимина мило подрагивают, пока он слабо ёрзает на члене и судорожно сжимается, всхлипывая. Юнги оглаживает красивый изгиб его талии, его нежные бёдра, сжимая и лаская, словно зная, как сейчас Чимину важно чувствовать его присутствие, его власть. — Любовь моя, сладкий мой, — Юнги нежно бормочет, целуя Чимина рядом с румяным ушком, и мягко сжимает его бёдра, плавно снимая со своего члена. Чимин тихо жалобно всхлипывает, но больше никак не пытается воспротивиться, податливо принимая всё, что Юнги даёт. — Моя крошка. Чимин дрожит и слабо хныкает от переполняющего всё его тело возбуждения, от неприятного чувства пустоты внизу. Он слабо возится, когда оказывается уткнутым лицом в мягкие, разгоряченные их телами подушки и простыни, и уже собирается снова жалобно заскулить, как… Ох. Юнги наваливается на него сзади своим горячим, тяжёлым телом, жарко вдавливая его в постель, и всё беспокойство мгновенно кажется Чимину неважным. Он послушно замирает, сжимая в пальцах сбившиеся простыни, и тихо сладко всхлипывает, когда к его нуждающейся дырочке прижимается крупная головка. И без того чутко откликающееся на ласки, сейчас всё тело кажется ему невероятно чувствительным. Юнги покрывает его плечи, загривок и спину короткими нежными поцелуями, уделяя особенное внимание очерченным татуировками лун чувствительным местечкам вдоль позвоночника, и каждое прикосновение его губ словно посылает вдоль позвоночника Чимина электрический разряд. — Хё-он… — его сбивчивый сладкий стон тонет в подушках, когда Мин наконец плавно ведёт бёдрами и медленно входит в него по самое основание. — Хён… — Я здесь, Чимин-и. Я держу тебя, детка, — горячий шёпот Юнги соскальзывает по его загривку вниз, и Чимин чувствует, как большая, слегка грубоватая ладонь накрывает его дрожащую ладошку, переплетая их пальцы. — Чувствуешь меня так глубоко, правда? Чимин не находит в себе никаких сил сейчас, чтобы ответить ему нормально, но послушно согласно скулит. Вторая ладонь Юнги проскальзывает между простынями и его дрожащим телом, мягко поглаживая низ плоского живота и слегка на него надавливая, и Чимин глотает всхлип. Он погружается в вязкое, приятное возбуждение с головой, теряясь и растворяясь. Чимин концентрируется на ритмичных, длинных толчках члена внутри, на горячем ровном дыхании Юнги, раздающимся совсем рядом с его ушком, на дрожи собственных пальцев. Жарко. Властно. Глубоко. Юнги берёт его именно так, как Чимину нравится, выбивая из головы всё лишнее, все связные и несвязные мысли и оставляя лишь невероятное, накрывающее с головой удовольствие. Чимин тонет в нём, даже не пытаясь хоть как-то этого избежать. Он не совсем понимает, когда именно кончает, тонко и невнятно заскулив, но чётко улавливает, как сбивается ровное дыхание Юнги. Хриплое, горячее, оно перетекает в короткий рычащий звук, грудной и глубокий, заставивший задрожать от сладкого возбуждения и чувства принадлежности. — Блять, малыш, так туго… — Юнги невнятно ругается, уткнувшись лбом ему куда-то в плечо, и Чимин сладко всхлипывает, чувствуя, как пульсирует внутри его член. — Чёрт. Он наконец чувствует, как его наполняет семя хёна — вязкое, горячее, оно ощущается внутри так невероятно приятно, что Чимин невольно тянется ладошкой вниз, чтобы положить её на большую ладонь Юнги у себя на животе. Между ним и простынями липко и мокро от его собственной спермы, но Чимин не обращает на это внимание, полностью сосредоточившись на Юнги. Сейчас, когда хён немного обмякает, его тело кажется тяжелее, вдавливает в постель, и это чувство одновременно невероятно подавляет и успокаивает. — Вот так, Чимин-и, — Юнги нежно бормочет, покрывая его шею и плечи медленными сладкими поцелуями. — Такой хорошенький, правда? Мой сладкий послушный малыш, моя детка. Ты так сладко дрожишь подо мной, маленький. Чимин издаёт слабый капризный звук, одновременно нуждаясь в том, чтобы как-то ответить Юнги, но не находя в себе сил, чтобы нормально полноценно ответить. Издав короткий нежный смешок, хён слегка приподнимается на локтях, чтобы лечь рядом и мягко притянуть его к себе за талию, покрывая румяное, мокрое от слёз лицо короткими нежными поцелуями. — Нам нужно будет снова помыть тебя, котёнок, — Юнги целует его в щёку и в шею сразу под нижним краем челюсти. Его большие ладони оглаживают талию и бёдра Чимина, массируя и лаская, и Мин мягко тянет: — Посмотри на меня, Чимин-и, любовь моя. Я держу тебя, правда? Я позабочусь о тебе. Его слова словно будят внутри Чимина что-то нуждающееся и доверчивое. В руках Юнги он чувствует себя расслабленным и немного сонным, когда вяло бормочет, подрагивая под чужими ласками: — Хён… — Да, детка? — мягкий голос Юнги, его внимательный нежный взгляд помогают Чимину постепенно выскользнуть из приятного мутного марева, охватывающего его разум. Он с некоторым трудом моргает, чуть морщась, и Юнги тут же целует его в уголок губ. — Не беспокойся об этом, всё хорошо. Доверься мне, маленький. Чимин плавно выдыхает, вздрагивая ресницами в приятном расслабленном жесте. Глубокий заботливый голос Юнги напоминает ему нить, ведущую обратно, в реальность, и войти в неё получается плавно и неожиданно легко. Он наконец собирается с мыслями, когда бормочет, потерев ладошкой глаза и стирая с щёк остатки слёз: — Это было… ты действительно погрузил меня глубоко в сабспейс в этот раз, хён. — Ты становишься в нём таким милым, — голос Юнги переполнен ничем не прикрытой нежностью. Его глаза ласково блестят. — Послушный, податливый Пак Чимин. Не думаю, что в том, что мне это нравится, есть что-то удивительное. — Ты безбожно этим пользуешься, не правда ли, — Чимин негромко ворчит, но его голос звучит мягко и залюбленно. Он всегда чувствует себя легко и расслабленно, когда покидает сабспейс — может быть, роль играет то, как умело Юнги вводит и выводит его из этого состояния. Чимину тоже хочется немного подразниться, когда он надувает губы: — Такой бессовестный хён. Ты пользуешься тем, что больше меня, правда? Что ты сильнее, чем Чимин-и. В любой момент можешь посадить меня на свой толстый член и заставить кататься на нём, пока я не начну сладко плакать и просить ещё. Это так грязно, Юнги-я… Глядя на то, как у Юнги на мгновение сбивается дыхание, Чимин с трудом сдерживается, чтобы не захихикать. Такой большой, властный мужчина, заставивший его кончить без рук несколько раз подряд, умелый, сильный, такой… Предсказуемый. Чимин слишком хорошо знает о власти, которая оказывается у него в руках, когда он становится совсем уязвимым. Он мягко ведёт ладонями по груди Юнги и жмётся ближе, надув щёки. — Так грубо, что хён пользуется беспомощностью Чимин-и… Он так… о-ой!— соблазнительно мурлыкающий Чимин пищит от неожиданности, когда Юнги вдруг внезапно нависает над ним, буквально вжимая в постель и целуя сразу страстно и глубоко. Он мгновенно забывает все свои маленькие коварные планы и зарывается дрогнувшими пальцами в чужие волосы, слегка оттягивая их и всё ещё чувствуя у корней влагу. Юнги неохотно отстраняется и низко хрипло ворчит: — Если ты продолжишь дразниться, Пак Чимин, получишь по своей хорошенькой неуёмной заднице, понятно? Ты ведь сам не выдержишь ещё один раз, а всё туда же, такая невыносимая маленькая… Чимин обвивает его шею руками, притягивая к себе вплотную, и проглатывает смех в очередном нежном поцелуе. Он насмешливо мурлычет Юнги в губы: — А ты думал, что только ты имеешь право на то, чтобы дразниться, детка? Мне кажется, это нечестно, Мин Юнги. Ты должен понести ответственность за то, как сильно задразнил меня сегодня. Юнги издаёт короткий пыхтящий звук, не сразу находя аргументы в своё оправдание, и Чимину кажется это невероятно милым. Он хихикает, тычась носом куда-то в чужую щёку, и тянет: — И вообще, теперь тебе придётся опять нести меня в душ, потому что я весь мокрый и испачкался. И простыни тоже нужно попросить сменить, и… — Простыни, — Юнги на мгновение замирает, а потом обречённо стонет, уткнувшись лицом трясущемуся от смеха Чимину куда-то в шею. — Я каждый раз забываю про эти блядские простыни. Что обо мне подумают люди, если кто-нибудь сольёт, что из моих номеров регулярно приходится выносить измазанные в сперме простыни? Это не смешно, Мин-а! — До тех пор, пока это твой номер, это очень смешно, — Чимин ехидно хихикает и, смягчившись, снова чмокает Юнги в щёку. — Ладно, не плачь. Я пролью на них вино, замочу, а потом вызову горничных и скажу, что мы очень извиняемся. — Ты такая заноза в заднице, Пак Чимин, — Юнги всё ещё возмущается, но Чимин всё равно сладко хихикает, слыша у него в голосе нежность. Он довольно взвизгивает, когда хён рывком поднимается с постели и подхватывает его на руки, решительно заявив: — Так, всё, купаться и спать! На мгновение Чимину кажется, что любовь к Юнги переполняет его с головой, затапливая в нежности. Может быть, он скажет Мину об этом, как только тот прекратит ворчать.