Красная Луна

      Противный ветер воет, разгоняя сквозняк по ледяному бетону. Где-то слышится гром. Яркая вспышка озаряет небо. Не молния, нет, какое-то непонятное лунное затмение на долю секунды. Минджэ устал считать, в который раз это происходит.       Кажется, что за прошедшие месяцы он и не жил вовсе. С трудом припоминая, который сейчас год, Минджэ хмурится, с силой закусывая собственную губу. Голова кружится от таких тяжёлых мыслей. А ведь и правда, сколько это всё уже продолжается?       Он точно помнит, что в прошлом году во время празднования Хэллоуина произошло ужасное. Красная Луна стала настолько огромной, что заслонила собой Солнце и убила практически всё живое, вытащив наружу доселе никогда неизвестных человечеству монстров.       Оборотни, вампиры, зомби. Духи, святые, ходячие мертвецы, скелеты и вендиго. Кровожадные кицунэ, которые набрасывались на людей и разрывали их в клочья, совершенно не поддающиеся никакому контролю куклы, убивающие детей…       Неделю проливалась кровь. Со всех сторон слышались крики, стоны, просьбы пощадить и душераздирающий плач. Реки окрасились в красный, а улицы стали убежищем для всякого рода нечистей.       Огромная Луна заправляла всем, позволяя творить бесчинства. Человечество пало слишком быстро, не оказав ни капли сопротивления. Охотники на монстров продержались дольше всех, но результата это не дало.       Выжившие после быстро сошли с ума и потеряли над собой контроль. Участились случаи каннибализма и серьёзных нападений. Монстры и люди боролись между собой за место под Солнцем, убивали остальных и жестоко над ними издевались.       Весь мир погрузился в пучину хаоса, когда другие страны переняли подобные изменения вслед за Кореей. Некуда было бежать и негде прятаться. Оставалось только верить, надеяться и ждать.       Ждать скорейшей кончины, потому что выживать в этом ужасном мире практически не получалось.       Минджэ пробивает на кашель, но он тут же закрывает рот рукой, чтобы никто посторонний не услышал. Тёплая жидкость алого цвета сочится сквозь пальцы, и он с раздражением одёргивает от себя ладонь, чтобы сплюнуть в сторону.       Устало откинувшись головой к стене, Минджэ с отвращением вытирает руку о бетонную стену. Опять.       Он совсем один, но ненадолго. И всё-таки пока что надо быть осторожнее. Если его в таком состоянии найдёт любой другой монстр — можно попрощаться со своей жизнью раз и навсегда.       Бывали, конечно, и такие, которые предлагали помощь. Вернее будет сказать, взаимопомощь. Мол, мы тебя едим, а ты остаёшься живой и другая нечисть на тебя не нападает.       Забавно.       Диафрагма сокращается всё сильнее и быстрее, мешая нормально дышать. Минджэ готов проклинать свою врождённую астму и то, что происходит вокруг. Он вообще до сих пор удивлялся, как держится без лекарств.       Нет, конечно, у него был запас таблеток на совсем экстренные случаи. К примеру такие, как резкие приступы и полное перекрытие дыхательных путей. Но за прошедшее время подобных ситуаций были десятки, если не сотни.       Поэтому пустая упаковка в кармане надежду не вселяла от слова совсем. Сжав её посильнее, Минджэ усмехнулся и с тяжёлым вздохом повернул голову в сторону огромной дыры в стене. Раньше там было окно.       С улицы слышались странные звуки. Если раньше различить их было почти невозможно, то сейчас Минджэ уже поднаторел в этом. Прислушиваясь, он уже понимает: это вылезли зомби; те всегда кишели, как тараканы. Более безобидные, чем другие так называемые фракции нечести, если их не трогать.       Но что-то не давало покоя. Сосало под ложечкой и свербело в носу. Минджэ хмурится, прислушиваясь дальше. Ага, вот и шелест крыльев слышится. Наверное, летят вампиры, осматривая собственные владения. Они часто любили так делать, хвастаясь и самим себе, и вообще всем вокруг, как у них быстро и хорошо получилось оторвать себе целый район.       Да, Минджэ сейчас находился на территории вампиров. И совсем не по своей воле, если можно так сказать. Но зато он точно знал, что его не тронут. По крайней мере, не сейчас. И не какие-то левые кровопийцы с улицы.       Улыбка на потрескавшихся губах выглядит жутко. Минджэ видит своё отражение в одном из осколков и сам пугается, закрывая глаза. Да, выглядел он сейчас не лучшим образом, но…       Будто у него был выбор.       Сколько ему вообще осталось? Месяц? Два?       То, что он протянул целый год в этом Аду — а по-другому всё происходящее вокруг не назовёшь — уже огромное достижение.       Пора на покой.       Закашлявшись снова, Минджэ отхаркивает огромный сгусток крови и начинает задыхаться. Тело не слушается, воздуха катастрофически не хватает, а в глазах темнеет. Он и так слишком слаб, чтобы как-то с этим бороться.       Поэтому просто принимает всё, что сейчас с ним происходит. Как же будет иронично, если он умрёт спустя год в этот же день, тридцать первого октября.       И чёрта поминать страшно.       Хочется хоть как-то себя успокоить и хоть как-то помочь. Но его переворачивает на противоположный бок. Холодный и заплёванный бетон так себе лежанка, но иного выбора у Минджэ нет.       Если сейчас он не умрёт сам, то ему в этом помогут.       Где-то далеко звучит очередной женский визг. Этот пронзительный крик полный боли закладывает Минджэ уши. Теперь к исчезающему сознанию добавляется ещё и полная дереализация в пространстве.       Все остальные чувства будто выкручиваются на максимум. Минджэ корчится, изворачивается на твёрдой поверхности и беззвучно кричит, не сразу понимая, что у него случилась судорога.       Ладно. В принципе, всё к этому и шло. На что Минджэ надеялся, когда соглашался пойти с Ечаном? О чём думал, когда ситуация стала выходить из-под контроля? Почему закрывал глаза на самую важную деталь в их взаимоотношениях?       Всё просто, как дважды два четыре и то, что небо голубое. До боли банально и столько же глупо, сколько это возможно.       Минджэ улыбается. По дурацки и как последний сумасшедший, на голову повёрнутый всех.       Пока за окном кого-то убивают, он лежит в этом жалком подобии убежища и умирает.       Металлический привкус во рту, запах крови и рвоты — всё это давит на и так давно переставший нормально функционировать мозг.       Ечан вампир. Молодой, недавно обращённый вампир, который испытывает жажду стабильно каждые несколько часов. И который становится диким в полнолуние.       Минджэ знает. Минджэ видел эти огромные острые клыки и совершенно обезумевший взгляд. Минджэ знал, насколько устрашающим и опасным Ечан мог быть в такие моменты. Знал. И всё равно оставался здесь.       Какая ирония. Ирония? Ха.       А может будет вернее сказать — чувства?       Безумие. Полное безумие, что Минджэ влюбился в того, кто с вероятностью в сто процентов его убьёт. Просто время ещё не пришло. Или уже пришло?       Шум за окном стихает так же резко, как и начинается. Минджэ запоздало реагирует на гробовую тишину, а когда открывает глаза, то сразу же понимает, что в помещении он не один.       И стоило бы испугаться, если бы не тело, которое инстинктивно потянулось к уже привычному — родному — Ечану.       Безумие.       — Минджэ!       Резкий хрип, очередной кашель. Минджэ усаживается и сгибается пополам, а потом сплёвывает огромный сгусток крови, пока Ечан его держит.       — Минджэ…       Ечан смотрит огромными глазами, но Минджэ не даёт себе ни секунды на то, чтобы полюбоваться приятным и красивым лицом.       Потому что у Ечана торчат клыки. Острые-острые — Минджэ знает, потому что трогал пальцами, царапался; облизывал языком и целовал губами — красные-красные, пахнущие совсем недавним «приёмом пищи».       Понятно.       — Прости, что меня так долго не было, — выдавливает вампир, — но я вернулся с плохой новостью.       Минджэ роняет чугунную голову на чужое плечо и тяжело вздыхает. Он не знает, что может быть ещё хуже той ситуации, в которой они находились. Но, видимо, никогда нет дыма без огня.       — Последний человек мёртв. Все. Больше никого нет.       Тишина. Противный запах тухлятины забивается в нос. Мутит. Живот скручивает, от чего Минджэ сжимается в очередном спазме. Желудок очищается кислотой.       — Кроме тебя.       Минджэ выдыхает и слабо улыбается, кивая. Хотя со стороны это выглядит так, будто он не в состоянии самостоятельно держать голову. Прямо как новорождённый младенец.       Что же, теперь за ним точно придут. Причём не только вампиры, но и любые другие монстры. Если всё человечество истреблено, то найти последнего выжившего раз плюнуть.       Да и не сказать, что Минджэ как-то особо сильно скрывается. Это Ечан его всё время прятал и защищал. Целовал и обнимал… Прижимал к себе, заставлял задыхаться от ярких ласк и шептал на ухо различные пошлости вперемешку с обещаниями, что всё обязательно будет хорошо.       А Минджэ верил. Отдавался, как в последний раз, ласкался в ответ, прижимался ближе и слушал-слушал-слушал. Внимал так, что можно было сойти с ума. Ни разу не усомнился в словах Ечана, пропадая в его невероятных глазах.       Чтобы теперь наконец узнать дату своей смерти.       — Я никому не сказал.       Вот оно как. Тогда дело обстоит ещё интереснее. Всё правильно, Ечан просто решил не делиться добычей, которую так долго прятал и обрабатывал.       Но Минджэ всё прекрасно понимает и принимает. Лучше умереть от рук любимого человека, чем от непонятно какого монстра.       Правда ведь?       Он с трудом поднимает голову, чтобы посмотреть в глаза напротив. И не хочется видеть там что-то кроме безразличия, но Ечан…       — Минджэ, — голос дрожит, — хён…       Но Ечан, чёрт возьми, признавался ему в любви. Неоднократно. И Минджэ делал то же самое в ответ.       А теперь…       — Ечан-и, — звучит слишком нежно, но вкупе с сорванным голосом как-то безнадёжно, — я всё понимаю. Это должно было произойти. И я на тебя не злюсь.       Усмехается. Это даже звучит абсурдно. Злиться на то, что тебя может убить вампир, с которым ты спал и предавался ласкам, пока за окном творился естественный отбор, в котором люди стремительно проигрывали.       Но Минджэ соврёт, если скажет, что ему жаль.       — Минджэ, нет, — Ечан мотает головой, прижимаясь влажными губами к его лбу, — я не буду… Не смогу. Я тебя спрячу и…       — Ечан, — прерывает Минджэ, — я же чувствую, что ты голодный. Потому что того последнего человека вы разделили на всех, да?       Вампир отводит взгляд. Минджэ тихо смеётся, пытаясь скрыть огромную волну боли, которая накрывает его с головы до ног. Ну почему именно ему так не везёт?       — Ты прав, но, пожалуйста, верь мне. Я не собирался, правда. Я же… Мы ведь с тобой…       — Ечан-и, — Минджэ открывает глаза и смотрит прямо, — лучше убей меня сразу. Прямо сейчас.       — Нет.       — Да.       — Я не стану, — шипит Ечан, мотая головой, — что ты такое говоришь?       — Не ты, так астма или что у меня там… Ты сам видишь, в каком я тяжёлом состоянии. Лекарства всё равно не достать. И нам не быть счастливыми вместе.       Это оказалось сложнее, чем Минджэ прокручивал в своей голове. Думать и говорить разные вещи. Особенно, когда речь идёт о чувствах.       И на Ечана сейчас смотреть не хочется от слова совсем. В его взгляде наверняка плещется непонимание, боль и так много сердца, что Минджэ просто снесёт волной, если он хотя бы попытается.       — Но можно же что-то придумать.       — Если ты обратишь меня, я умру.       Ещё одна правда, которая режет хуже ножа. Минджэ морщится, когда по спине проходится противный холод. Вокруг темнеет — тучи заслоняют любой природный источник света, нагоняя грозовой дождь.       — Минджэ.       — Ечан, я всё сказал. Лучше я умру у тебя на руках, чем в какой-то подворотне. Согласен?       Глаза закрываются. Организм вновь не справляется с таким количеством стресса, из-за чего Минджэ устало облокачивается на Ечана.       — Джэ-я, — зовёт тихо Ечан, — посмотри на меня.       С трудом открывая глаза, Минджэ всё же ловит чужой взгляд. И желание умереть пропадает за желанием поцеловать любимые губы.       Нежное касание ладони к щеке. Минджэ ластится в ответ, тяжело вздыхая. Крупные холодные капли залетают в их убежище.       — Я люблю тебя, Чан-и, — тоже шёпотом, потому что силы стремительно покидают, — так люблю…       — А я тебя. Очень сильно.       Последнее, что Минджэ чувствует — короткий поцелуй в губы.       А после зубы Ечана смыкаются на его шее.