Шутовские затеи

      - Говорят, ты шутишь не прилежным образом, народу твои шутки не нравятся, - выдаёт царь, поджимая губы.       Царь был достаточно прямолинейным: надо разобраться - то будет так, тем более вся власть в его руках уже не один год. Он мог высказать своё недовольство любому, независимо от того, аристократ это, или простой крестьянин.       На этот раз перед перед царём Руси, стоял довольно славный таки шут. Шут работал в крепости уже много лет, и ещё в молодости, шутки было довольно забавные, веселили людей, да и иногда самого царя. Правда, в последнее время на лицах толпы застывали довольно странные гримасы, а смех с каждым разом проносился всё реже и реже, ровно также как и улыбки.       Шуту же всё нравилось, в отличии от крепостных: время нынче не простое, шутки на анекдоты, которые понятны сразу и без сарказма, порядком надоедали, так что, приходилось придумывать, что либо новое.       - Знаете, чёрный юмор, как вода в Африке, не до всех доходит, - ухмыляется шут.       Сам шут внешне особо и не отличался от других жителей. Обычные голубые глаза, и светлые лохматые волосы. Не было такого, что выделяло его внешне. Разве что черно-сиреневая одежда, ну и типичная шапка шута с бубенцом.       А вот характером, шут вполне отличался: в трудные времена умел действительно поднять настроение, и всегда был лёгким, будто ветер. Не зацикливаться ни на проблемах, ни на прошлом, ни на будущем. Жил сегодня и сейчас, даже не думая о том, что спустя час на Русь могут напасть какие-то, допустим, враги. И многих это легкомыслие действительно раздражало, они считали шута неимоверно глупым, даже не понимая, что он - в глубине своей души куда умнее и мудрее, их вместе взятых.       - Шут, ты перечишь самому царю?       - Многоуважаемый царь сей трона, позвольте, но я ведь пусть и шут, но имя то у меня есть.       Царь закатывает глаза. Не любил он, как наверное, и все люди, чтобы ему указывали, что делать, а что не делать, как себя вести, как называть кого-нибудь. Особенно, когда эот «кто-нибудь» простой шут, который обязан и должен делать всё, что душа и сердце царя пожелает. Да, он не имеет никакого права указывать самому правителю. При чём не тому, который только взошёл на трон, и ещё совсем молод, а достаточно известным даже за пределами страны, царю Горшенёву Михаилу Юрьевичу.       - А ты позволь меня сначала называть по имени, а потом уже и посмотрим.       - Вы, Михаил Горшенёв, хоть аккуратнее с желаниями. Иначе дорогу неаккуратно перейдёте и с Рюриком познакомитесь лично.       Юрьевич поджимает губы, вот-вот вспылит. И это как раз на радость крепостному. Так и хочет разозлить повелителя. Казалось бы, зачем, ведь совсем глупо, да и может стоит смерти, столь нелепые шутки? Но мужчину будто бы забавляла злость, приносила действительно хорошие эмоции. Было даже смешно наблюдать за тем, как «великого человека» достаточно легко вывести из себя.       - Так как тебя там звать? - холодно бросает Михаил.       - Андрей. Князев.       - Странная фамилия у тебя.       Андрюха лишь тихо хмыкает. Взгляд медленно скользит с пола на вверх, изучая просторный зал, что покрыт мрамором. Глаза застывают, внимательно рассматривая трон, ну и царя, что сидит на нём.       Трон, стоит сказать, довольно массивный, даже, кажется, покрыт золотом. Правда, всю эту прелесть прикрывает сам царь. Верхнее платье тёмного вета, с какими-то интересными вышивками, по краем с вшитыми жемчужинами, видимо, заморские, привезенные какими-то купцами.       Взгляд поднимаются ещё выше, что тут же встречается с тёмными глазами правителя, которые уже веют каким-то холодом и безразличием. Волосы спускаются по плечам, будто у какой-то завидной барышни, из богатой семьи.       - Да, скоро царствованию вашему конец придёт, станет княжество, а я князем буду, - улыбается поданный.       И это уже переходило все границы. Ладно бы простые шутки, пусть и обидные. Но до такого нужно было додуматься. А Горшенёв нахмурился. Это в каком-то роде даже было предательством царя.       Юрьевич действительно терпел уже многие годы различные выходки шута. И шутки в свою сторону, и даже то, что в последние время подчинённый не приносил никакой пользы. И этот «чёрный юмор», как выразился сам Князев, по мнение Михаила был довольно глуп, да и не более, чем баловство. Баловство, которое не приводило ни к чему хорошему. Да и шутки были странные, даже слишком. Быть может, это конечно дело вкуса, но практически никому из крепостных такие шуточки не заходили, а шут продолжал. Он казался сумасшедшим, а в голове его будто в один момент, что-то сломалось, переключилось. Шутки стали в основном про смерть, да и своего рода «страшные».       А Горшенёв всегда о всём говорил на прямую, на чистоту. Любил разбираться во всём сам, дабы понимать, что вообще происходит. Не любит он разговором за спиной, да и когда с подчинённым разбирается другой, скажем, палач. Любил он говорить по факту, да и на всё имел своё мнение.       А мнение у царя было довольно интересное. Он всё делил, на скажем, правильное и нет. И не всегда, так называемое «плохое» и «вредное» относилось к неправильному. Скажем, алкоголь, маты и курение относилось к хорошему, что не всегда было логично, но он царь, кто ему, что-то скажет? - никто. А вот к неправильному относилось очень даже многое - шутки про царя, власть, какие-то сплетни, бабские разговоры, слёзы, и чёрный юмор. И говоря о последним - Миха терпел это, но с каждым днём шуточек становилось всё больше, словно кто-то на них просто помешался.       - Достаточно шуток, - срывается с уст.       - А кто сказал, что я шучу? - довольно ухмыльнулся Дюха, - Знаете, не думаю, что Вас так уж сложно свергнуть! Люди идут за более лёгкими на голову людьми, а не за такими уж серьёзными и суровыми как Вы, даже улыбаться, наверное, не умеете!       - Боже, Андрей, не неси чепухи! - восклицает правитель, скрещивая руки на животе, - Ты даже потерял свою надобность и популярность, даже шутить разучился! Кто за таким дураком пойдет? Вот именно, не один человек в здравом уме не пойдёт по твоим следам.       - А я разве говорил, что мне нужен человек в здравом уме? - поднял бровь Княже, слегка прищурившись, - Нет. Мне вполне достаточно пару людей не в своём уме, скажем так, немного ненормальных. Найдёте?       Из шута так пёрло наглостью. Мерзкой наглостью, которая так раздражала. Возомнил себя, видите, князем! Сейчас ещё, быть может, скажет, что его матушка была графиней, а сам он на самом деле голубых кровей. И это было бы уже действительно смешно, но к великому сожалению, шут, кажется в последние время действительно потерял хватку и потенциал.       - Я царь!       - А я Князь!       - Значит так, - Горшенёв хрустнул пальцами: это решение давалось с трудом, всё же с Князевом было как никак связанно слишком много приятных ощущений, воспоминаний, а некоторые шутки ещё с молодости застряли в голове, - Завтра казнь. Это последние моё решенье по поводу тебя.