Кривое Зеркало

1906 год. «Устал… И зачем я только сюда пошел?» Эзра провел весь день, тренируясь искусству боя в монастыре: обычно он давал себе передохнуть, но теперь, когда аместрийские солдаты начали захватывать все больше и больше земель, он не мог отсиживаться в стороне. Эзра, правда, и так сделал все, что мог — даже смог навестить родительский дом, в саду за которым он и лежал, пытаясь отдышаться под тенью пальмового дерева. Ему хотелось спать. Эзра закрыл глаза, перевернулся на бок и подложил ладонь под голову, чтобы с утра у него не болела шея — пальмовые корни не были хорошей заменой матрасу. Он облегченно выдохнул, зевнул, на секунду позабыв и о войне, и о своих собственных проблемах… С тех пор, как чужаки пришли на Святую Землю, Эзре плохо спалось. — Кто там на пороге?! — он услышал звучный голос матери. — Сол, Эзра, откройте! Сол, как всегда, сидел у себя и читал свои книжки; если бы ему не было тридцать лет, Эзра бы удивился, что родители его до сих пор не выпороли. Алхимия была страшным грехом, не присущим их народу… Сам Эзра не знал, почему все еще не рассказал никому — наверное, ему было стыдно жаловаться на брата, не дети ведь. Эзра помчался к воротам, но калитка была уже открыта: как обычно, мама устала ждать и сама пригласила гостя внутрь. Он пожал плечами и уже развернулся, чтобы пойти обратно под дерево и маленько вздремнуть, но его взгляд вдруг задержался на незнакомце… Точнее, это была девушка. И Эзра ее уже знал. Хава. Черт, да что она делала у него дома? Эзра остановился, чтобы послушать, что она будет говорить. Он уже не чувствовал прежней усталости — вспомнив события вчерашнего вечера, то странное собрание женщин у нее дома, Эзра понял, что все это время очень хотел ее увидеть. У Хавы, кажется, было, что ему рассказать; но уже потом, когда Эзра поймет, что она забыла у его родителей. — Шалом алейхем, — вежливо поздоровалась Хава. — У вас всего хватает? Еда, одежда… Лекарств, может быть, нет? — Шалом, — кивнул его отец, выйдя из гостиной на крыльцо. — Не жалуемся. А вы кто вообще? Хава говорила медленно и вежливо, без издевки: конечно, она не стала бы приходить сюда для того, чтобы что-то продать. Неужели она действительно помогала простым людям? Эзра легонько улыбнулся, смотря на ее широкую спину и длинные белые волосы, все так же ярко украшенные… «Нет, нельзя». — Я сказительница, — ответила Хава. — Путешествую и людям помогаю. — То-то без платка, а? Кто ж на тебе женится, если ты шастаешь повсюду, — закатил глаза отец Эзры. — Не нужна нам твоя помощь. Эзра не видел ее лица, но знал, что Хава наверняка посмотрела в пустоту, чтобы не закатывать на старших глаза. Другие бы и вовсе отошли, пристыженные, но нет, Хава осталась стоять на пороге. Она вдруг полезла в карман, достала клинок… «Убью!» Шрам бесшумно, но очень быстро подошел к Хаве сзади. Неужели она собиралась просто так взять и напасть на его родителей из-за какой-то там фразы? Все старики ворчат, но не убивать же их из-за этого! Он занес посох у Хавы над головой, как вдруг она опустилась на колени, положила клинок плашмя на свои ладони и подняла руки к небу: — Всю мою семью убили. Я дала клятву, что не заведу новую, пока последний аместриец не отправится на Божий Суд. Эзра неловко опустил посох. Его родители, и напуганные, и впечатленные, обняли друг друга, чтобы успокоиться. Хава убрала клинок, встала с колен и покачала головой, все еще не замечая Эзру, стоящего прямо у нее за спиной: — Вы приходите, если что понадобится. Я в десяти минутах от рынка живу, самый маленький дом; в окнах ковры. — Правда, милая, ничего не надо, — робко пролепетала мать Шрама. — Ты иди, иди. Исполняй свою клятву. — Как скажете. Спасибо, что приняли- А-а! Хава уже было повернулась, чтобы уйти, как вдруг увидела Эзру. Неужели все это время он стоял прямо позади нее? Она вздрогнула от испуга, выдохнула и вдруг схватила Эзру за предплечье, громко на него ругаясь: — А ты чего это тут подслушиваешь, а?! — Откуда ж я знал, что ты придешь в мой дом?! Эзра чуть смутился, но позволил Хаве коснуться себя — вообще-то, монахов учили не сближаться с женщинами, но этим жестом Хава явно не имела в виду ничего дурного. Она вдруг потащила его в сад, на задний двор; его родители так и остались стоять на пороге с открытыми ртами, видимо, пытаясь понять, откуда их сын вообще знал такую, как Хава. — Я думала, монахи не возвращаются к мирской жизни. — Да, но родителей навещать можно. Главное, быть в монастыре вовремя. Эзра снова сел под пальму и облокотился на ее ствол. Хава опустилась на землю рядом, скрестила ноги, вытянув их вперед, и зевнула. День уже близился к закату, и она, наверное, тоже многих за сегодня обошла. Интересно, с каких это пор она начала так открыто помогать людям? Эзра, правда, не успел задать этот вопрос — Хава вдруг решила пошутить: — А если бы Первосвященник узнал, что бы он сделал? — Его Первосвященство в пустыне, — цокнул Эзра. — Ты ведь знаешь, он должен был спастись от врагов. Хава перевела взгляд с Эзры на небо и будто бы о чем-то задумалась: ее лицо приобрело серьезный вид, и она даже закусила нижнюю губу. Эзра пожал плечами, посмотрел на редкую, высохшую за лето поросль травы, и вдруг сел чуть ближе к Хаве — та и не заметила, набираясь смелости, чтобы поделиться своими мыслями: — Нехорошо это. Мы его любим и почитаем, а он сбегает один и оставляет нас наедине с врагом. Разве он не должен вести нас в бой? Глаза Эзры широко раскрылись, и его бровь дернулась в смеси раздражения и ужаса. Как она могла сказать что-то подобное про самого Руга Рова? Эзра строго покачал головой, развернувшись к Хаве, и даже отсел от нее: — Глупая? Его жизнь невероятно дороже наших. Его Первосвященство — наместник Бога на Святой Земле! — Не может быть никакого Бога, кроме Ишвары, — не согласилась Хава. — Мы все в равной степени служим ему. Какие уж тут наместники? — В равной степени?! — ахнул Эзра. — Ты, наверное, и есть тот человек, который сам руководит всеми молебнами в Ишваре и правит его жителями? — Нет, но… — Такому ты учишь женщин, которых собираешь у себя?! — проговорился Эзра. Лицо Хавы упало. Черт, да откуда он узнал? Она сделала все возможное, чтобы Эзра ушел задолго до того, как к ее дому начали приходить ее ученицы. Что ж, теперь у Хавы была веская причина поспорить с Эзрой, не испытывая вины за оскорбление монаха: — Ты что, следил за моим домом?! Эзра опешил: его гнев начал потихоньку исчезать. Он шикнул, сжал руки в кулаки, чтобы сдержаться и не сказать лишнего, а затем рассказал Хаве, что произошло этой ночью: — Нет. Я искал тех, кому нужна помощь. Вижу — толпа женщин идет. Хотел упросить их вернуться, а они к тебе пошли. Я сначала подумал, ты просто по-дружески с ними общаешься, но потом услышал кое-что от одной из них… Ты проповедуешь? — Я читаю из Свитков и рассказываю истории о церкви Ишвары, больше ничего. Для проповедницы я пока слишком мало знаю. — Так помалкивай, раз не знаешь, особенно о Его Первосвященстве. Он… не просто так ушел в пустыню. А до этого он стольким людям помог! Хава вздохнула, покачала головой и закрыла рот. Может, с точки зрения соответствия религиозным текстам она была права, но в ее рассуждениях Хава совсем забыла про реальную жизнь. Первосвященник действительно знал намного больше обычного ишварита — а уж что говорить о его функциях как единоличного правителя Святой Земли? Хава сама подсела ближе к Эзре, стыдливо посмотрел на него и кивнула: — Прости, братец. Я… была не права. — Не надо извинений, — покачал головой Эзра. — Молись, и Господь отпустит твои грехи. Почему-то в этот раз Эзра почувствовал себя неуютно, когда Хава назвала его братцем. Для ишваритов это была вполне нормальная форма обращения ровесников друг к другу, так почему это ощущалось так неправильно? Эзра смутился, перевел взгляд на ее ладонь, которая опиралась на траву так близко к его колену… «Мне, кажется, голову напекло». Эзра тут же перевел взгляд на ее лицо. Хава лишь усмехнулась, но ничего не сказала — вместо этого, она отодвинулась подальше от Эзры, чтобы не смущать его, и вдруг попросила: — Помолишься со мной, братец? — Мужчины и женщины молятся по-разному, Хава. К тому же, ты мирянка, а я монах — вряд ли из этого получится что-то хорошее. Эзра был прав: все мужчины носили широкие полосатые нагрудные ленты, которые они перекидывали через плечи и затылок во время молитвы. Они назывались «талит», и женщинам носить их было строго запрещено. Если Хава хотела помолиться, она открывала свою копию Священных Свитков и читала оттуда, так приближая себя к Ишваре. — Жаль, очень жаль, — вздохнула Хава. Мне всегда было интересно, как молятся монахи. Я, знаешь, как-то попыталась стать одной из вас, но священник не разрешил — сказал идти рожать. — Женщины не принимают целибат, — Эзра потер лоб рукой и покачал головой. — Ты можешь стать отличной воительницей и без наших… духовных практик. Хава цокнула, закатила глаза, но тут же улыбнулась и легла на траву. Среди всех людей, особенно тех, кто старше, немногие были готовы поддержать ее на ее пути — даже если знакомство с ней меняло их первое впечатление, Хава не могла спастись от осуждающих взглядов при встрече. Даже Эзра как-то спутал ее с проституткой… Хорошо, что он смог разглядеть в ней что-то большее, чем старую деву в нескромном наряде. — Ну хоть кто-то в меня верит, — усмехнулась Хава. — А то все «замуж» да «замуж». Не, я бы с радостью, да вот клятва есть клятва. Эзра слишком хорошо понимал, о чем она говорила. В юности он тоже влюблялся, и не раз, да вот только ни к чему это все не приводило. Теперь он уже и сам, наверное, никогда бы не смог привязаться к женщине — как только Эзра понимал, что подпускал кого-нибудь слишком близко, ему становилось слишком уж плохо и стыдно. «Правда вот я дал официальную клятву. А что ж она?» — Знаю. Но тебе было необязательно это делать. Если бы ты поставила перед собой любое другое условие, ты могла бы и мстить, и быть любимой. Разве тебе… не хочется? Ты молодая еще. — Нет, — покачала головой Хава. — Если бы я не дала эту клятву, я бы совсем ничего не добилась. Ты же знаешь, жены слушаются мужей и не высовываются — будь он мне хоть тысячу раз любимый, он бы захотел, чтобы я стирала за ним трусы, а не бегала за солдатами. Хава была права. Эзра тоже лег на траву и отодвинулся подальше от нее, смотря на кусты в стороне. Что уж тут говорить? Он вздохнул, а затем вдруг предположил, тихо, будто сам стеснялся своих же слов: — Твой муж бы хотел защитить тебя, даже таким образом. Все же спокойнее, когда твоя жена дома и в безопасности, а не борется за Святую Землю. — И то верно, — пожала плечами Хава. — Только мне такая защита не нужна: я ее недостойна, по крайней мере, пока не кончится война. Я просто не могу быть счастливой, пока наши люди плачут. «Героическая все-таки девушка…» Эзра почтительно кивнул Хаве, даже не зная, что говорить в такой ситуации. Она кивнула ему в ответ и снова села прямо, смотря Эзре в глаза, пока он лежал рядом с ней. Эзра отвел взгляд, сурово хмыкнул — то ли ему было нехорошо, то ли Хава в тот день была какой-то другой, но его душа была не на месте. — Это правильно. Ты приходи ко мне иногда — может, еще чего-нибудь тебе покажу, а то знаешь, солдаты эти… Хава понимала, о чем он говорил ей. На рынке стало неспокойно: теперь аместрийцы не только искали подарки близким, но и, видимо, присматривали себе новых «жен» на время войны. За Хавой тоже могли прийти — враги не щадили вообще никого, даже совсем юных еще девочек… Ни один платок не мог защитить ее от домогательств, ни одна длинная юбка, ни одна туника — зато физическая сила вполне справлялась с этой задачей. Хава хотела научиться большему, и к счастью, Эзра был согласен ей в этом помочь. — Обязательно. В какие дни ты будешь здесь? В монастырь меня уже не пустят. «Чего?» Мужские монастыри, где жили боевые монахи, такие, как Эзра, по определенным дням были открыты для посещения. В мирные времена детей (причем обоего пола) даже водили к ним на экскурсии. Неужели их старший настоятель настолько оскорбился просьбой Хавы вступить в их орден? Вряд ли. Эзра резко сел прямо, нахмурил брови и строго спросил: — Что ты натворила? — Ничего! — Хава начала махать руками, но Эзра не поверил ей, и она сдалась. — Ладно, я… отобрала у настоятеля посох и стукнула им его по хребту. Хоть Хава и была героиней, чудесной девушкой с добрым сердцем, иногда Эзре хотелось ее придушить. Как она посмела поднять руку на священнослужителя и взять его вещь без спроса?! Эзра злобно покачал головой, изо всех сил пытаясь сдержаться, но его ладони сжались в кулаки… Хава ойкнула, но тут же рассмеялась и полезла на дерево, чтобы спастись от удара — хотя Эзра даже не успел встать и дотронуться до нее. Он подскочил, злобно смотря на ее широкую спину, пока она повисла на середине пальмового столба, обхватив его руками и ногами. Эзра раздраженно цокнул, смотря на нее, и хлопнул себя ладонью по лбу: — И откуда ты такая взялась… — Если Ишвара меня создал, то я для чего-то да нужна, — улыбнулась Хава, все еще держась всеми конечностями за дерево. — Может, тебя создал дьявол. Чтобы испытать мое терпение. — Только твое? — рассмеялась Хава. — Ты меня недооценива- А-а! Хватка Хавы ослабла, и она вдруг начала падать вниз. Она не залезла слишком высоко, чтобы разбить себе голову, но ей все равно было бы очень больно падать вниз. Эзра ахнул и тут же поймал ее, с тревогой смотря ей в глаза. Хава перевела взгляд на его лицо — Эзра выглядел встревоженным, но зато больше не злился. Она улыбнулась, держась руками за его плечи… Эзра прокашлялся, зачем-то покачал головой и поставил ее на землю: — Больше не лазай. Я все равно не собирался тебя бить. — Ну, знаешь… Хава цокнула, села обратно на землю и покачала головой. Эзра вздохнул, сел рядом, смотря куда-то в пустоту, и потер глаза. Все-таки странным она была человеком: без нее было скучно, а с ней просто невозможно. Иногда Хава была слишком непредсказуемой, и это не всегда было хорошо. — Не бей больше священнослужителей. Бог тебя за это не простит. — А ты простишь? — вдруг спросила Хава. — Я-то что? Ты не на меня напала. Эзра раздраженно выдохнул, но заставил себя успокоиться и снова лег на траву. Он просто хотел отдохнуть, но видимо, не мог себе этого позволить, пока рядом была она. Хава пожала плечами, неловко поджала губы и села чуть ближе к Эзре, смотря прямо на него — тот вдруг вздрогнул, и она усмехнулась: — Да не бойся, я больше не буду… Тем более, ты не заслужил. — Я не поэтому, — смутился Эзра. — Неважно. По воскресеньям приходи, в субботу у меня службы. Лицо Хавы зажглось в удивлении, и она наклонила голову. Кажется, она тоже не совсем понимала, что происходило — хотя бы в этом Эзра был с ней солидарен. Он, кажется, выглядел очень неуютно, потому что Хава вдруг решила не спрашивать, а перевести тему: — Тяжело, наверное, работать, когда все отдыхают? Святой день, все-таки. — Служить Господу Богу — уже награда. — И то верно, — кивнула Хава. — Женщины по субботам ко мне ходят, сразу после церкви. Хоть так, но я чувствую, что тоже должна вносить свой вклад. «Странно все это. Правильно ли?» Эзра так и не понимал, как относиться к этим ее странным сеансам с чтением из Свитков. С одной стороны, Хава сохраняла их культуру и религию, передавала ее девочкам и женщинам, чтобы те не забыли своих корней на случай, если Святая Земля окажется уничтожена. С другой стороны, Свитки четко запрещали женщинам проповедовать… «Да и ладно — драться женщинам тоже запрещают. У Хавы хоть потенциал есть». — Ты только… трактуй религию так же, как и все. А то секта получится — были такие случаи уже, и ничем хорошим это не заканчивалось. Хава удивленно раскрыла глаза шире и покачала головой. Секта? На Святой Земле? Хава никогда не слышала ничего подобного, хотя успела объехать уже очень многие страны и все регионы Ишвара. Неужели были люди, готовые извращать написанное в Свитках ради собственной выгоды? — Конечно, это ведь аморально. Как можно? Ты ничего такого не подумай, мы просто читаем и рассуждаем… — А чего там рассуждать-то? Написано и все. Эзра, кажется, подумал, что девушки вместе с Хавой собирались по ночам, чтобы оспаривать то, что было известно их народу веками — и ему это совсем не нравилось. Но она покачала головой, выдохнула и все же решила объясниться: — Ну смотри. Написано, допустим, что насильник должен жениться на той, с кем он это сделал. Мы прочитали, отложили книги — я научила, как можно постараться этого избежать. — Замужества? — уточнил Эзра. — Насилия, — рыкнула Хава. — Сказала, пусть вилки и ножи с собой носят — можно в глаз ткнуть или поцарапать сильно. Эзре, хоть он и не хотел это признавать, с началом войны перестали нравиться некоторые заповеди, и эта, про брак с насильником, была среди них. В Свитках говорилось еще, что если будет захвачен город, победители должны перебить всех и оставить только девственниц, чтобы жениться на них. Конечно, речь шла об ишваритах, а не об аместрийцах, но… Теперь, когда их регион вполне могла захватить кучка белокожих солдат, что случится с Хавой? Эзра просто не мог представить, что с ней произойдет что-то настолько ужасное. Он не хотел, чтобы она (да и любая другая ишваритка!) из-за стыда и воли Бога должна была связать свою жизнь с врагом. Эзра не мог жениться на Хаве, поэтому не мог защитить ее от такой судьбы, но и стоять в стороне не собирался: — Пообещай мне кое-что, Хава. — Да? — по ее лицу было понятно, что она сама уже думала об этом. — Не иди замуж, даже если с тобой это сделают. Не смей — что бы ни случилось. Ее руки чуть задрожали, и Эзра уже было пожалел, что открыл рот. Он сел, придвинулся ближе к ней, чтобы хоть как-то ее успокоить… Хава, правда, даже не заплакала. Она как-то грозно, страшно усмехнулась, будто в ее голове уже созрел план, и ответила Эзре: — А я и не собиралась. Любой, кто попробует, вернется на родину без чле- — Хава. — Эзра сжал губы, сурово покачал головой и взял Хаву за плечи, легонько встряхивая ее. — Не задавайся. Даже самый сильный человек не всегда может защитить себя сам. Аместрийцев может быть много. Они могут быть сильнее нас двоих вместе взятых, с пистолетами и бомбами. Случиться может вообще все, что угодно — поэтому пообещай мне, что не выйдешь замуж. — Хорошо. Конечно же, у Хавы сделалось такое лицо, что Эзра тут же понял, что хорошо ей точно не было. Она вся побледнела, затряслась, даже обняла саму себя, пытаясь оградиться от жестокости этого нового мира, зараженного вечной войной. Эзра грустно вздохнул и убрал руки с ее плеч, чтобы дать Хаве успокоиться… Правда, она зачем-то его обняла. Просто так взяла и прижала его к себе, все еще дрожа, как пальмовая ветвь во время песчаной бури. Эзра нервно сглотнул, смотря на ее затылок, и не смог заставить себя сказать ей перестать. «Зачем только я сказал ей правду… Это, конечно, хорошо, что она знает, но теперь ей так страшно. Осел». — Хава, все будет в порядке, — прошептал Эзра. — Просто наточи свой нож поострее и ничего не бойся. Ишвара на твоей стороне. Хава все еще держала Эзру, то ли боясь, то ли не желая его отпустить. Она уткнулась носом ему в плечо, всхлипнула, будто собиралась заплакать, но в итоге так и не смогла. Хава уже слишком много времени провела, сдерживая слезы, и уже не знала, каково это — полностью давать волю эмоциям. Но теперь, когда речь шла о такой ужасной и при этом реальной возможности, Хава чувствовала, будто теряла рассудок. В отчаянии, она спросила Эзру, уже заранее чувствуя себя дурой: — А ты…? Эзра сразу понял, что Хава имела в виду, хотя она даже не закончила вопрос. Он просто не мог — мало того, что он был монахом, Хава не по-настоящему хотела его. Ей просто было страшно, больно, стыдно, но не более того. А разве Эзра мог бы смотреть на свое отражение, если бы он согласился спать с женщиной в таком состоянии? Он покачал головой и мягко, без осуждения, отказал: — Я монах. Нет. «Правильно ли вообще приказывать девушкам выходить за насильников? Я думал, Богу всегда виднее, но теперь… Если Хаве так стыдно за то, чего еще не случилось, стоит ли вообще учить их такому?» — Но у меня есть к тебе предложение, — напряженно вздохнул Эзра. — Если это случится, беги ко мне. Будешь мне помогать, и мы вместе спасем Ишвар. — А что, если…? — вдруг покачала головой Хава. — Никаких «если», — отрезал Эзра. — Мы будем молиться, чтобы ничего не произошло, но если вдруг… Я жду тебя здесь. Хава отпустила Эзру, все же немного успокоившись, но по ней было видно, что она все еще думала о том, что могло произойти почти в любой момент. Хава закрыла лицо ладонями, потерла виски, а затем вдруг встала, кивнула Эзре и отошла в сторону: — Я пойду. И ты иди — солнце скоро сядет. Эзра тоже встал, потрепал Хаву по голове и кивнул ей в ответ. Ему нужно было прийти обратно в монастырь, поесть, прочитать все молитвы… Эзра отвернулся, коротко попрощался с Хавой и направился к горному склону. А Хава, не обращая внимания на удивленные взгляды его родителей и брата из маленьких окон дома, улыбнулась Эзре вслед и исчезла за калиткой.