Музыка

Тишина. Слышен лишь глухой стук пальцев о стекло телефона и едва слышное жужжание комбоусилителя. Воздух в комнате кажется неподвижным, застывшим, пропитанным неосознаваемым, но ощутимым напряжением. Всё вокруг слишком незнакомо, слишком неестественно, будто все, кто здесь находится, совершенно чужие друг другу. Дамиано уткнулся в экран телефона, лениво переписываясь с кем-то новым. Томас, поникший, перебирал струны, пытаясь вспомнить хоть одну мелодию из репертуара их группы, но пальцы как будто утратили память. Виктория стояла у окна, неотрывно глядя куда-то вдаль, как будто там, за стеклом, могла найти ответ на невысказанные вопросы. А Итан нервно вышагивал по комнате, туда-сюда, туда-сюда, словно пытался уйти, но каждый раз возвращался обратно, словно что-то невидимое не давало ему покинуть это место. Всё вокруг словно кричало о прошлом. Каждый угол комнаты хранил воспоминания: шумные вечеринки, бесконечные репетиции, записи, смех, крики и музыка. Музыка, которая когда-то была их жизнью. А теперь… всё это чужое, обесцененное временем. И никто не хотел признаваться даже самому себе, но оставаться здесь было невыносимо. — Если ничего не выходит, давайте просто разойдёмся. И забудем, — произнёс Дамиано, неожиданно легко и холодно. Он отложил телефон в сторону, и его голос, спокойный, безразличный, словно прорезал тишину, разрезал этот затянувшийся в узел момент. Томас резко поднял голову, прищурившись, словно не веря своим ушам: — Забудем что? Слово «забудем» звучало как нож. Забудем что? Всю ту любовь, ту искру, которая зажглась между ними? Веселье, музыку, мечты, которые рождались здесь, на этих мягких диванах, под этим самым потолком? Забудем, как дрожали руки от волнения перед первым концертом, как трепетало сердце от каждого нового аккорда? — Друг друга, — равнодушно ответил Дамиано, пожал плечами, словно речь шла о чём-то незначительном. Тишина вновь захватила комнату, но теперь в ней был слышен тяжёлый шёпот чего-то сломанного. Виктория не выдержала. По её бледным щекам покатились слёзы, крупные, горькие. Она не пыталась их остановить. Итан тут же оказался рядом, стремясь успокоить её, но его прикосновения лишь подлили масла в огонь. Виктория вырвалась, схватила первый попавшийся под руку предмет — тяжёлую косметичку — и с силой бросила её в Дамиано. — Ты обещал! — её голос дрожал, полон ярости и отчаяния. — Обещал, что ничего не изменится! Ненавижу тебя, Дамиано! Дамиано лишь усмехнулся, холодно и отстранённо. — Старая добрая Викки, истеричка, — пробормотал он, больше себе, чем остальным. Но никто не смеялся. Итан смотрел в пол. В его глазах отражалась тоска по тем временам, когда они все были единым целым, когда всё казалось таким простым и правильным. Виктория рыдала, едва сдерживая крик, ведь в глубине души она скучала по тем, кого считала своей семьёй. Томас сидел, опустив голову, но его взгляд был прикован к Дамиано. Между ними двоими воздух словно стал плотным, густым. Томас не мог больше молчать. Он поднялся с дивана, шагнул к Дамиано. Их взгляды встретились — яркий, горящий, полный вопросов у Томаса и холодный, пугающе пустой у Дамиано. — Ты обещал мне. Мне, — тихо, почти шёпотом, сказал Томас, но его голос звучал куда громче, чем хотелось. — Том, это давно ничего не значит, — ответил Дамиано, но его голос предательски дрогнул. Томас прищурился, его губы сжались в тонкую линию. Он сделал ещё шаг вперёд, почти касаясь лбом лица Дамиано. — Скажи это мне в глаза. Скажи, что ты меня больше не любишь. Дамиано отвёл взгляд. Это был единственный ответ, который Томасу нужен был. — Ты слабак, — прошептал Томас, прежде чем отстраниться. А сердце Дамиано снова треснуло на миллионы мелких осколков. Дамиано остался стоять на месте, словно высеченный из камня. Его взгляд был направлен куда-то мимо Томаса, мимо всех в этой комнате. Но внутри всё рушилось. Каждое слово, каждое движение Томаса било в самое сердце, обнажая ту боль, которую он так долго прятал под маской равнодушия. Только Томас способен вызвать у него такие эмоции. Томас отступил, но остановился, глядя на него в упор. В комнате повисла такая густая тишина, что было слышно, как Виктория всхлипывает у окна. — Я не могу, — наконец выдохнул Дамиано. Голос его дрожал, но он всё ещё пытался держать себя в руках. — Не могу больше делать вид, что всё так, как было раньше. Мы все изменились. — Ты изменился, — перебил Томас, указывая пальцем прямо на него. — Ты отказался от всего, что мы строили. От нас. — А ты думаешь, мне было легко?! — неожиданно резко выкрикнул Дамиано, его голос эхом отразился от стен. — Думаешь, я хотел, чтобы всё рухнуло?! Итан замер. Виктория перестала плакать и обернулась, глядя на фронтмена с недоверием. Это был первый раз за долгое время, когда эмоции прорвались наружу. Томас скрестил руки на груди, но в его глазах мелькнуло что-то похожее на сострадание. — Тогда почему ты не боролся? Почему ты нас бросил? — Потому что я боялся! — выпалил Дамиано. На этот раз он не отвёл взгляд. Его глаза горели так же, как у Томаса мгновением ранее. — Боялся, что разрушу это окончательно. Что, если я скажу хоть слово, всё станет ещё хуже. Тишина вновь окутала комнату, но на этот раз она была другой. Насыщенной, наполненной неразговорёнными истинами. Томас качнул головой, будто переваривая услышанное. — Мы были семьёй, Дам. Семьёй. Ты мог прийти к нам, сказать, что тебе тяжело. Мы бы помогли. — А теперь это имеет значение? — глухо ответил Дамиано, опуская взгляд. — Всё кончено. Мы потеряли это. Виктория выпрямилась, вытирая слёзы. Её голос был неожиданно твёрдым. — Это неправда. Пока мы здесь, пока мы говорим, это ещё не кончено. Итан кивнул, подходя ближе к друзьям. — Мы всё ещё можем исправить это. Но только если ты захочешь. Дамиано замолчал, его плечи дрогнули. Томас осторожно положил руку ему на плечо. — Ты не один, — мягко сказал он. — Не сейчас, не тогда. И никогда не будешь. И впервые за долгие месяцы Дамиано позволил себе поверить этим словам. Дамиано поднял взгляд на Томаса, и их глаза встретились. В этот момент тишина заполнила всё пространство между ними, но она больше не была гнетущей. Это была тишина, которая предвещала что-то неизбежное, что-то, что назревало слишком долго. Томас медленно приблизился, так близко, что их дыхания смешались. Его рука всё ещё лежала на плече Дамиано, пальцы слегка сжимали ткань рубашки. — Ты никогда не был один, — прошептал Томас, голос едва слышный, но наполненный уверенностью. И прежде чем Дамиано успел ответить, Томас потянулся вперёд и мягко коснулся его губ своими. Поцелуй был нежным, почти робким, словно проверяющим, позволительно ли это после всего, что между ними произошло. Но Дамиано не отстранился. Его рука поднялась, осторожно легла на шею Томаса, и в этот момент все стены, которые он так старательно выстраивал, рухнули. Поцелуй стал глубже, наполненный тем, что они оба так долго держали внутри. Это был поцелуй, который говорил обо всём: и о боли, и о любви, и о том, как сильно они скучали. Когда они наконец отстранились, их лбы всё ещё соприкасались. Томас тихо рассмеялся, его дыхание слегка дрожало. — Вот так-то лучше, — шутливо пробормотал он, но в его глазах было видно облегчение. Виктория, которая наблюдала за этим моментом, выдохнула с улыбкой, полной слёз. — Ну что ж, теперь всё стало немного яснее. — Нам нужно было это сделать ещё давно, — вставил Итан, подходя ближе. Дамиано и Томас переглянулись, и, как будто по молчаливой договорённости, потянули остальных двоих в обнимку. Они все вместе рухнули на ковёр прямо посреди комнаты, сбившись в кучу, как раньше, когда всё было легче. — Ну, рассказывайте, — проговорил Дамиано, удивив сам себя тем, как мягко прозвучал его голос. — Что с вами было всё это время? Виктория начала первой, рассказывая о том, как пыталась начать работать над сольным проектом, но всё казалось ей неправильным без их поддержки. Её голос дрожал, но она улыбалась, глядя на своих друзей. Итан, смеясь, рассказывал о своей попытке пойти в бизнес, которая закончилась катастрофически, но оставила кучу весёлых историй. Томас делился моментами, которые он проводил за сочинением песен, слишком боясь показывать их кому-либо. Дамиано слушал их, ощущая, как тепло наполняет его грудь. Они все так много пережили, но всё ещё были здесь, вместе. — А ты, Дамиано? — спросил Томас, приподнимая голову и глядя на него. Дамиано замолчал на мгновение, но потом тихо выдохнул. — Я скучал по вам, — просто сказал он. Это было единственное, что им всем нужно было услышать. Виктория притянула их всех ближе, как будто боялась, что если отпустит, всё исчезнет. Итан рассмеялся, неловко перекатившись, чтобы обнять всех троих. И вот так они лежали, крепко прижавшись друг к другу, и рассказывали всё, что давно копилось внутри. Четыре сердца, которые слишком долго были на расстоянии, наконец нашли путь обратно друг к другу.