Научи меня жить

Веритас Рацио всегда знал, что с ним что-то не так, даже если отмести в сторону расстройство аутистического спектра, которое ему поставили в четыре года. Доктор старался не заниматься самобичеванием по этому поводу, понимая, что в его силах лишь адаптироваться к действительности, но никак не изменить структуру собственного мышления, защитные механизмы и реакции на раздражители. Однако, даже несмотря на превосходное самообладание, Веритас всё же иногда поддавался саморазрушительным мыслям насчёт своей врождённой особенности. Рацио всю жизнь ощущал себя марафонцем, застрявшим во временной петле, пытающимся одновременно обогнать тех, кто был впереди него, и достигнуть определённой точки, но каждый раз он словно оказывался в начале своего пути, как только появлялись первые признаки прогресса. Возможно, в этой метафорической бессмысленной погоне и заключался смысл жизни любого разумного существа во Вселенной, но Рацио всегда был человеком результата, а не процесса, поэтому на все условности мироздания ему было плевать, в эту жизнь он пришёл лишь за одним — успехом. Однако у жизни на его счёт были другие планы. Восемь докторских степеней, многочисленные проекты, вступление в Гильдию эрудитов, тысячи инновационных изобретений, исследований и открытий, но ничто из этого не смогло заполнить внутреннюю пустоту Веритаса. Он может сделать больше, должен сделать больше. У него было идеальное по всем меркам детство, любящая и принимающая семья, для него были открыты все дороги. Немногие могли похвастаться тем же фундаментом, что и он. Так почему же, вопреки всей той любви, всем тем вложениям его семьи и наставников, он был и остаётся лишь жалкой посредственностью? Впервые эта мысль посетила его голову после преодоления порога в двадцать лет. Закончив очередной экстернат, молодой человек вдруг осознал, что, да, он безусловно отлично оперирует полученными знаниями, даже может на их основе открыть новые горизонты познания, но никогда в своей жизни он ещё не чувствовал, что делает что-то по-настоящему грандиозное. Все его открытия и исследования словно были черновиком для чего-то более значимого. Тогда, в двадцать лет, он отмахнулся от этой мысли, объясняя себе, что просто ещё слишком молод для действительно стоящих достижений, и у него впереди целая вечность. Эта мысль снова посетила его, врываясь морозным колким ветром, когда через год по межгаллактическому времени в Общество Гениев вступил его младший брат, взяв псевдоним Стивен Ллойд. В семнадцать лет. Веритас никогда в жизни не чувствовал себя более униженным, чем в тот злополучный день. Рацио переполняли горечь поражения, чувство вины за то, что он завидует родному брату и полное ощущение собственной ничтожности. Именно в тот день рука Рацио впервые выводит на титульной странице «Привилегия мудрости: анализ доктора Рацио». О, этот трактат станет центром его маленького мирка на долгие годы. Веритасу были чужды мазохисткие наклонности физического толка, но вот ментальный мазохизм — совсем другое дело. Каждый раз, садясь за написание исследования, Рацио чувствовал некий трепет, приятный дискомфорт, граничащий с закипающей внутренней истерикой. Веритас чувствовал, как ломает себя изнутри, выводя символы на белоснежных листках, как его самоуважение утекает сквозь пальцы, обжигая кожу разгорячённым песком. Он мучительно строил новую философию жизни, подобно первым религиозным догмам, где в центре всего стоял не человек, а его Бог, его Хозяин. В философии Рацио его Хозяином была Эрудиция, более известная, как Нус. Веритас писал, зачёркивал и снова писал, пока глаза не застилали непролитые слёзы отчаяния и жалости к себе. Он был недостоин. Он знал это. Знал, но всё равно продолжал бороться, изводя себя завышенными ожиданиями с одной стороны и неутешительными прогнозами — с другой. В двадцать семь доктор Рацио впервые опубликовал «Привилегию», обнажая и одновременно скрывая свои самые слабые стороны и уязвлённые чувства. Работа была высоко оценена мыслителями разного статуса, но, по большей части, за выдающийся язык и работу с данными, нежели за содержание. Никто так и не понял истинные мотивы, скрывающиеся за этими строчками. В тридцать Веритас впал в некое безразличие к своему состоянию. И, с одной стороны, ему больше не было больно и горестно от своей бесталанности, с другой же — он больше не чувствовал даже те крохи радости от собственных достижений, что у него были. Теперь доктор волочился по этой жизни, словно мешок на ниточке, без цели и какого-либо желания. Конечно, он всё ещё мастерски преподавал все дисциплины, которыми владел, держа маску, в буквальном и переносном смысле, эксцентричного исследователя и темпераментного учителя. Также Веритас не забывал и про сотрудничество с КММ, про совместные миссии и проекты. Уж кому, а Рацио контроля в жизни было не занимать, даже когда его самообладание рассыпалось по кусочкам прямо у него на глазах. Но кроме непринятия себя и постоянного чувства неполноценности, у Рацио была ещё одна особенность, которую он скрывал даже пуще своей неуверенности. Наверное, задай ему вопрос об этом какой-нибудь психотерапевт, Веритас настолько бы растерялся и замкнулся в себе, что ответ из него пришлось бы вытягивать под пытками, и далеко не психотерапевту, да и то, вряд ли доктор так просто сдастся. Рацио не желал ничего противозаконного или запретного, отнюдь, но стенания делали его глубоко несчастным настолько, что можно было подумать — от этого буквально зависела жизнь Веритаса. А желал он, казалось бы, смехотворных и унизительных для взрослого человека вещей. Первый подобный порыв настиг его в одном из торговых центров, на родной планете, когда доктор отправился за покупками для национального празднества вместе со своей семьёй. Он уже не помнил, как очутился в отделе гигиенических принадлежностей, кажется, ему нужна была зубная щётка. Но зато Рацио отчётливо запомнил то, как проходил мимо стеллажей с медицинскими подгузниками для взрослых, и от чего-то увиденное его сильно засмущало. Сначала даже сам Веритас не понял, почему его буквально бросило в жар при виде пластиковых упаковок впитывающего белья, но потом до него дошло — он хочет попробовать. Хочет ощутить ту беспомощность и зависимость от кого-то, как ощутил бы человек с физиологическими проблемами. Или… нет… Как ощутил бы это всё ребёнок. Рацио тогда весь оставшийся день сверлил взглядом плитку на полу торгового зала, словно его застукали за чем-то компрометирующем. Благо, родственники не заметили перемен в его настроении, либо решили проигнорировать несвойственную молчаливость Веритаса. По возвращении в свои апартаменты, Рацио первым же делом создал новую учётную запись и подключисля к анонимному прокси-серверу, дабы, если злоумышленники попытались бы взломать его официальный профиль, то не нашли бы историю поиска длинною в несколько часов с заглавием «взрослый мужчина, желание быть ребёнком». После просмотра различных изображений — от безобидных фото до глубокой эротики — посещения нескольких тематических форумов и детального изучения всевозможных БДСМ-практик, Веритас пришёл к выводу, что его влечёт исключительно к платонической части подобного рода… увлечения. Он лишь хотел, чтобы о нём кто-то… позаботился, кто-то, кто может взять на себя ответственность за Рацио, хотя бы на время, кто-то со стабильной психикой и чёткими планами на будущее, кто-то, у кого был пример заботливой родительской фигуры… А потом в его жизни появился Авантюрин. Авантюрин с его маниакальной тягой к риску, напыщенностью, детскими травмами, проблемами с доверием, ночными кошмарами, компенсаторным фактором, змеевидными шрамами на спине и многозначительным клеймом «раб» на шее. Веритас готов был самозабвенно выцеловывать каждый повреждённый участок кожи этого человека. Самого свободного духом человека, которого он когда-либо встречал. Все страхи и шоры Веритаса словно рукой сняло, по крайней мере, он чувствовал себя намного лучше в присутствии Авантюрина. Он вновь осознавал себя живым человеком, а не бездушной рабочей единицей. Но ничто не вечно, и вскоре, после эпизода эйфории, получаемой от новых отношений, доктор вновь скатился в яму самоуничижения. Рацио старался вести себя, как обычно, запихнув свои желания куда поглубже, навесив поверх крупный замок. И это прекрасно работало… до сегодняшней поры. В этот день они направились на Лофу для дипломатического визита, точнее «для того, чтобы щедро раздать назидательных пинков под зад местным агентам», как выразилась Топаз. Изначально, правда, поехать должен был только Авантюрин, так как миссия являлась пустяковой, а Авантюрина в последнее время часто нагружали работой, по большей части, письменной в отчётной форме, ибо Сугилиту особенно не понравилось то, как поступил со своим камнем авгин на Пенаконии, а Сугилит, по мнению Рацио, знал об Авантюрине слишком много, в том числе и то, что топ-менеджер ненавидит составлять тексты, в особенности от руки. Поэтому теперь сигониец слонялся от одной содружественной точки на звёздной карте к другой точке, словно посыльный. Топаз же пришлось «чисто случайно» обрушить сервера бухучёта в одном из отделов, потому что «ну а кто ещё подотрёт тебе задницу в нужный момент, Авантюрин». Веритас просто взял выходной. Их миссия уже подходила к своему завершению, и они почти успели покинуть Центральную гавань, как вдруг в их шатл врезался беспилотный звёздный ялик, практически полностью протаранив летучий транспорт посередине. Все трое оказались целы, успев перебраться на посадочную площадку, преждем чем у шатла полностью отказали двигатели. Не медлив ни секунды, Авантюрин наложил на них троих мнимый щит, Веритас создал необходимую иллюзию, а Топаз установила сигнал ближайшего пульта управления беспилотником. В том, что это оказался тот самый пульт, у них не осталось сомнений, как только они увидели знакомую светловолосую фигуру в солнцезащитных очках. Мужчина перед ними предпринял безуспешную попытку бежать, но был остановлен вовремя появившимися охранниками, которых успела вызвать Топаз. — Ебанные ничтожества! — брызжа слюной, кричал Скотт, пытаясь вырваться из стальной хватки солдатов в хромированных одеждах. — Какого хуя вы возомнили, что моё увольнение решит все проблемы Поднебесья узкоглазых опарышей и их друзей-ящериц?! Я прекрасно выполнял свою работу! Лучше любого сотрудника на этой проклятой земле! Топаз смерила мужчину взглядом, полным испепеляющего презрения, а затем, подойдя к нему, плюнула ему в глаз. — Я бы разбила твою наглую рожу, но предоставлю это развлечение мальчишкам, буквально вчера обновила маникюр. Авантюрин? — и девушка обратила свой взгляд на сигонийца. — Пожалуй, воздержусь, — с привычно напускной вежливостью ответил авгин. — Не хочу излишней бумажной волокиты по поводу недостающих частей тела у бывшего сотрудника. — Ты! — Скотт вновь подался всем корпусом, словно пёс, пытающийся освободиться от удушающего поводка. — Сраное сигонийское отродье, дорвавшееся до власти, которую не заслужило! Освальдо изрядно сдаёт в позициях, раз удостоил жизни такое ничтожество! Пхах, считай, что это мой прощальный кали траш тебе, мелкий пидор! Я... Кулак Веритаса рассёк воздух и впечтался прямо промеж губ Скотта, выбивая ему сразу верхние и нижние зубы. Все присутствующие не заметили иллюзии доктора, которой он прикрыл своё перемещение с использованием фазового пламени. Веритас успел нанести ещё несколько ударов под рёбрами и, услышав заветный хруст сломанных костей, спокойной дал Авантюрину себя оттащить. Агенты тоже отошли куда подальше, волоча за собой оцепеневшего от болевого шока мужчину. — Веритас... — с обеспокоенным лицом промолвил Авантюрин, накрывая сбитые костяшки доктора своими ладонями. — Спасибо, что заступился, но в этом не было необходимости, мне говорили вещи и похуже... Рацио полностью расслабился и успокоился, когда почувствовал прикосновение прохладных рук на своей коже. Доктор обнадёживающе улыбнулся одними уголками губ и чуть приобнял встревоженного авгина. — То, что тебе удалось пережить вещи гораздо страшнее оскорблений этого идиота, не означает, что ты обязан терпеть подобное отношение к себе, Авантюрин, — просто пожал плечами Веритас. — К тому же, должен признаться, из этого поступка я тоже извлёк определённую выгоду, моральное удовлетворение, если быть точным. Авантюрин покачал головой и по-доброму усмехнулся. — Боюсь представить, сколько раз на дню ты сдерживаешь себя от подобных удовлетворений. — Кто сказал, что я сдерживаю? — и Рацио отзеркалил усмешку своего любовника. До ближайших апартаментов — апартаментов Топаз — они втроём добрались в относительном спокойствии. Их радостно встретил Счетовод, который сильно соскучился по своей хозяйке, так как был оставлен ею на время этой миссии, потому что у нового пилота их корабля оказалась аллергия на свинок-копилок. Кто бы мог подумать... После лёгкого ужина и нескольких бокалов выдержанного дорогого вина из запасов Топаз, напарники разошлись по своим комнатам: девушка в свою спальню, а Рацио и Авантюрин — в гостевую. К сожалению, Топаз не относилась к той просвещённой части населения галактики, у которой стояли ванны, поэтому Веритасу пришлось довольствоваться стоячим душем. Вскоре после гигиенических процедур мужчины комфортно устроились на просторной кровати и пожелали друг другу спокойной ночи. Однако ночь, вопреки всем ожиданиям, оказалась отнюдь не спокойной. Веритас по ощущениям проспал всего пару часов, после чего встревоженно проснулся от звука надрывного плача за дверью. Доктор сперва не понял, откуда исходит шум — настолько был он громким для него. Протерев заспанные глаза, Веритас, хорошо прислушавшись, понял, что плачет Авантюрин. Причём плачет он в другой комнате. В смятении Рацио поднялся с кровати и прошёл в гостиную, чтобы обнаружить там скулящего на руках у Топаз сигонийца. Девушка, занятая укачиванием плачущего авгина, не сразу заметила тихо вошедшего Веритаса, а когда заметила, тут же видимо успокоилась, словно только и ждала его появления. — Веритас, пожалуйста, не задавай сейчас никаких вопросов, на кухне, в шкафчике над раковиной, стоит бутылочка, в нише рядом с духовкой стоит подогреватель, в холодильнике — молоко, мне нужно его покормить, но он изведётся, пока я всё это буду делать, — во взгляде Топаз читалась искренняя мольба, а ещё паника. Веритас сначала впал в ступор, а затем, коротко и уверенно кивнув, направился на кухню, откуда уже через несколько минут вышел с бутылочкой тёплого молока в руке. Передав бутылочку Топаз, доктор устроился на диване рядом, встревоженно наблюдая за тем, как жадно Авантюрин припал губами к резиновой соске, глотая белёсую жидкость большими глотками и, кажется, начиная потихоньку успокаиваться. Скоро авгин перестал всхлипывать и лишь увлечённо поглощал остатки своей еды, растерянно смаргивая последние слёзы. Что-то болезненно-жгучее кольнуло внутри Веритаса, когда он осознал, что Авантюрин, в самом уязвимом своём состоянии, обратился за помощью ни к нему, а к Топаз. Рацио постарался абстрагироваться от этих мыслей и сфокусировать внимание на решении насущных проблем. — Спасибо, Веритас, ты меня сильно выручил, — с облегчением выдохнула девушка, откладывая опустевшую бутылочку в сторону и помогая Авантюрину устроиться поудобнее у неё на коленях. — Ты не знал, что Авантюрин занимается возрастной регрессией, так ведь? Веритас почувствовал, как розовеют кончики его ушей. Ещё никто на его памяти не произносил это название вслух. Доктор настолько сильно прятал от самого себя все мысли об этом, корил и ненавидел себя за подобную слабость, что такая будничная интонация девушки повергла его в замешательство. — Н-нет, я не знал. Топаз чересчур проницательно окинула взглядом молодого мужчину, сидящего перед ней. — Но ты ведь знаешь, что это такое? — девушка улыбалась, кажется, уже успев обо всём догадаться. — Да, я знаю. — И не потому что ты — мистер Всезнайка, верно? Рацио стыдливо отвёл взгляд в сторону Авантюрина, который теперь сосал свой палец и уже успел задремать. — Я никогда не увлекался подобными вещами, если ты на это намекаешь, Топаз, — холодно отозвался доктор, понимая, в каком уязвимом положении он сейчас находится. — Просто однажды случайно наткнулся на одну статью и сделал несколько соответствующих запросов в поисковике, не более. Девушка разочарованно закатила глаза, а потом тихо рассмеялась. — Веритас, расслабься, это не допрос с пристрастием, к тому же, ты знаешь, что я дорожу вами обоими, а ещё прекрасно храню чужие тайны, — и Топаз показала жест с закрытием рта на замочек, выбросив вооброжаемый ключ. — Ты можешь мне всё рассказать, если захочешь, конечно же. Веритас задумчиво пожевал губу, прикрыв на секунду глаза, взвешивая в голове все "за" и "против". — Я... — по телу мужчины пробежала крупная судорога, и он резко втянул носом воздух, словно готовясь нырнуть в ледяную воду. — Я не знаю, когда стал осознавать в себе влечение к подобного рода вещам. Я не питаю никаких предубеждений насчёт регрессии, понимаю, что это вполне здоровый защитный механизм человеческой психики, однако себе я не могу это позволить... — Почему? — Потому что я не травмирован, у меня нет в этом необходимости, я прекрасно обхожусь и так. Мои родители отлично справились со своими обязанностями, я рос в достатке и благополучии, моё здоровье соответствует всем нормативам, мои внешние параметры соответствуют современным понятиям о привлекательности, пхах, я... не заслуживаю никаких психологических костылей, тем более, в таком объёме. В моей жизни объективно было всё, о чём могут только мечтать триллионы разумных существ, я не имею права требовать какого-то снисхождения, — доктор рвано выдохнул, ощущая, как загнанно внутри бьётся сердце. — Веритас... — Топаз проглотила тяжесть в горле. — Ты не обязан ничего заслуживать, — девушка помедлила, услышав, как беспокойно заворочился на руках Авантюрин. — Ладно, оставим этот разговор на потом, поможешь мне его уложить? Рацио согласно кивнул и поднялся, чтобы осторожно взять на руки дремлющего сигонийца. Веритас отнёс юношу обратно в кровать, бережно подткнув одеяло и убрав за ухо выбившиеся пряди волос с его лба. Топаз постояла немного в их комнате, чтобы убедиться, что Авантюрин теперь крепко проспит до утра. — Спокойной ночи, мальчики, — и девушка тихо прикрыла за собой дверь, удаляясь в свою спальню. Веритас не смог уснуть до самого рассвета, практически не двигаясь, чтобы ненароком не разбудить своего партнёра, раз за разом прогоняя в своей голове одну и ту же мысль: что теперь он скажет Авантюрину? В итоге доктор всё же уснул беспокойным сном, проснувшись после обеда с тяжёлой головой и отёкшими мешками под глазами. После пробуждения рядом с собой опять никого не обнаружилось, подушка Авантюрина уже полностью охладела, оставив в себе лишь аромат шампуня с маточным молочком. Сигонийца он застал в гостиной, беседующего о чём-то с Топаз и пьющего уже которую чашку капучино. От заплаканного маленького мальчика не осталось и следа: на юноше были идеально выглаженные домашние рубашка и брюки, плечи и спина статно расправлены, игриво искрящиеся глаза и неизменная полуулыбка на ухоженном лице. Авгин тут же перевёл свой взгляд на застывшего на пороге Веритаса, и его улыбка стала шире, немного обнажая ровный ряд зубов. — Проходи, соня, я приготовил тебе твою любимую диабетическую кому со вкусом кофе, — и Авантюрин указал взглядом на стоящую на столе рядом большую кружку с шапкой из взбитых сливок. — Знаю, что у тебя сегодня по расписанию разгрузочный день, но у меня настроение тебя немного побаловать. Только Рацио успел сделать шаг в их сторону, как Авантюрин вновь заговорил: — И даже не думай, что мы опустим этот разговор, дорогой, — в этот раз в тоне юноши читались строгие нотки и напор. — Мне тоже есть, что тебе рассказать, поэтому пристёгивайся, и мы отправляемся в путешествие нездоровых людей, находящихся в здоровых отношениях. Топаз фыркнула и с умилением посмотрела на них двоих. — Я пожалуй, оставлю вас наедине, Веритас, если что, можешь звать меня на помощь. Щёки Веритаса моментально вспыхнули, и он потупил взгляд в пол, подходя и садясь на бывшее место девушки. — Авантюрин? — неловко подал голос доктор. — Да, дорогой? — Почему ты не рассказал мне о своей... особенности? — У меня к тебе точно такой же вопрос, Веритас. Рацио закусил губу, только сейчас подняв взгляд на партнёра. — Я никогда не думал о том, что ты негативно отреагируешь, будешь насмехаться надо мной или разорвёшь наши отношения, просто я не считаю, что мне необходимо этим заниматься. Я прекрасно себя чувствую, Авантюрин, мне это не нужно. — доктор сделал секундную паузу. — На твой вопрос я ответил, теперь твоя очередь отвечать на мой. — Я не хотел тебя обременять лишними трудностями со мной, Веритас, в состоянии регрессии я часто бываю неуправляемым, особенно, если скатываюсь в него непроизвольно. Топаз знает, как меня успокоить, но выучила она это путём проб и ошибок. А в заботе о ком-то ты всегда учишься на своих ошибках, потому что все люди разные, и ко всем нужен свой подход. Я доверяю тебе, Веритас, как никому другому, но я действительно достаточно, эм, трудный ребёнок, пхах, — Авантюрин невесело усмехнулся и покачал головой. — Ты непроизвольно регрессировал сегодня ночью. — Да... — Это из-за того, что произошло с нами днём, так ведь? Авантюрин вздохнул и отложил свою чашку в сторону. — Да. — Ты сказал, что всё в порядке, — доктор нахмурился. — Зачем? Даже если не брать во внимание регрессию, я мог бы поспособствовать твоему ментальному восстановлению. — По той же причине, по которой ты не хочешь даже думать о том, чтобы позволить кому-то о тебе позаботиться больше "нормы", — на последнем слове авгин показал кавычки. — Я посчитал, что обойдусь. Ну, как видишь, не обошёлся. Ещё вас обоих потревожил и не дал спокойно поспать. За это прости, пожалуйста... — Ничего страшного, это мелочи, — Веритас подвинулся ближе к партнёру, обнимая его за талию и целуя в висок. — Но теперь я хочу заботиться о тебе также, как Топаз, если не больше. Ты позволишь? — Хм, только если ты позволишь мне позаботиться о тебе в ответ. — Авантюрин, я... — Иначе никак, не отпирайся. — Нгх, — Веритас вымученно простонал и накрыл лицо свободной рукой. — Я не хочу, я же говорил, мне это не нужно... — Вер. — Я здоровый человек со здоровой психикой... — Веритас. — Мне не нужно, чтобы со мной нянчились, я взрослый дееспособный мужчина и... — Веритас Рацио, если ты сейчас же не замолчишь, то будешь спать на этом диване! — и Авантюрин легко шлёпнул доктора по бедру, прекращая его бормотания. — Гм, спасибо. Авгин устало вздохнул. — Во-первых, насколько я понимаю, ты никогда даже не пробовал ничего подобного. А как можно отказываться от чего-то, не зная, нравится оно тебе или нет, верно? Во-вторых, тебе не нужно ничего заслуживать, чтобы заниматься тем, чем ты хочешь и получать удовольствие от процесса. И в-третьих, Веритас... — юноша положил свою ладонь на острую скулу Рацио, любовно поглаживая светлую кожу большим пальцем. — У тебя есть причины желать, чтобы кто-то о тебе заботился, вижу, что есть и вижу, что ты прекрасно о них знаешь, просто боишься признаваться в этом. И Авантюрин подался вперёд, оставляя на губах Веритаса чувственный поцелуй. — Я тоже отчасти стыжусь своих желаний, Вер, мне бывает некомфортно в своём теле, чёрт, мне бывает некомфортно даже внутри своей личности, но... Но поступок взрослого человека — это принимать свои слабые стороны и потребности, стараясь обеспечить себя всем необходимым, а не отметать в сторону любые признаки того, что ты живой человек со своими нуждами. Веритас колебался несколько секунд. — Хорошо, я... попробую обеспечить свои нужды. И Рацио заключили в трепетные объятия.