фото в рамке

люди и лица — ему всё равно, красок границы стёрлись давно.

он хочет смотреть, как твоя жизнь превращается в смерть.

никаких грязных мыслей,

несколько снимков, чтоб навеки тебя удержать. никаких грубых слов, только любовь — не пытайся от этой любви убежать.

      Время — странная штука, верно. В посмертии ничего не меняется, застрявшая между зубов косточка, которую никак не достать, и пластинка вертится на повторе, не привнося новизны, никакой, но у живых каждый день что-то происходит, что-то уходит и приходит, и мало что остаётся прежним, за исключением любви людей к жирной еде, обилию проституток на любой вкус и цвет и самой жизни — у мертвецов же всё стабильно, и эта стабильность убивает.       Ха, смешно.       Ну или не очень, Битлджус нервно стучит ногтями по столешнице, драматично тяжко вздыхая, и пялится на фотографию в рамке — лицо девочки, занимающей его мысли вот уже три десятилетия, и кто бы мог предположить, что однажды такая найдётся. Что встретится женщина, проникнувшая ему в голову, но тут же сбежавшая — чертовка, играющая в догонялки-прятки и уверенная в своей победе. Неужели рассчитывает, что он не найдёт, трижда «ха-ха», он никогда и не терял, держась на расстоянии, но приглядывая, собирая слухи и перешёптывания, разглядывая фотку сутками, придаваясь сладостным мечтам о том, как всё могло бы быть в тот Хэллоуин, когда на Лидии было изумительное красное платье и выражение возмущения, с едва уловимой щепоткой страха, почти безвкусной.       Но ведь нет, чтоб чёрт её драл, и вместо Битлджуса она встречалась сначала с каким-то стрёмным типом, даже залетела от него, а теперь вовсе собирается выйти за ничтожество с явным сдвигом — Рори, что за тупое имя, честное слово, уже это должно показать, что он последний кретин и держаться лучше подальше, а Лидия притаскивает его в свой дом и называет женихом.       Ох, малышка Лидия, такая наивная глупышка, никуда без него, и Битлджус будет рад напомнить ей, кто действительно достоин вести её к алтарю — осталось подождать совсем чуть-чуть, и привкус сухих, слегка горчащих от таблеток губ уже жжёт кончик языка. Сколько всякой дряни она вливает в себя, надеясь на избавление, на возвращение в «норму», словно та вообще была, и Битлджусу смешно, в самом деле, Лидия Дитц никогда не была ни нормальной, ни обычной, но отчего-то с возрастом решила, что вдруг пора стать как все — детская дурость да и только, и потому он время от время мелькает в толпе полосатой белёсой тенью, напоминанием об особенности. В конце концов, он не какой-то рядовой мертвяк и не западает на четверть столетия на простушку с жвачкой вместо мозгов и ванильным сиропом вместо крови, о нет, никак нет.       Быть может, именно поэтому Лидия так старается посереть, поэтому вцепилась в того прохвоста, из-за него, потому что не получается забыть — мысль ему нравится, Битлджус удовлетворённо щурится, посылая картинной Лидии воздушный поцелуй, и решает, что так и есть, ведь кто затмит его, да никто, никто даже не сравнится, и во снах крошки Дитц точно ему отведена главная роль. Как жаль, что не выйдет подкинуть в её сны один глаз и взглянуть, какие грязные фантазии прячутся в этой хорошенькой головке, но, увы, пока его имя не произнесут трижды — он заперт, кощунственно ограничен, довольствуется малым, неудовлетворяющим малым, и раздражение бегает тараканами по костям.       Надо что-то делать, вмешаться, пока Лидия окончательно не пропала, потерявшись в примитивном замужестве с этой вяленой селёдкой, пародией на мужчину, и нетерпение проносится угрями по стухшим венам, требуя дествий — послать кого-то в мир живых, что ли. Какого-нибудь тюфяка с отрезанным членом, который не посмеет прикоснуться к Лидии, но непременно захочет, обязательно, потому что как такую женщину можно не хотеть, пусть она и несколько сдала под гнётом работы и вколачиваемых обществом установок. У него есть парочка ребят на примете, и руки уже перебирают пыльный блокнот в поиске номеров, но ни один не кажется достойным даже того, чтобы показываться на глаза — хотя так, пожалуй, лучше, она увидит, что вокруг нет ни одного нормального мужика, и сама радостно поскачет под венец.       Да, так и будет, ей просто нужно время — и он дал, разве нет, разве тридцати лет не хватит, разве нескольких неудачных романов не хватит, разве его тоски не хватит. И Лидия ведь и сама наверняка скучала по нему, по его юмору, его чарам, его трюкам, не могла не, им ведь было весело, было хорошо, Битлджус знает, чувствует, и если бы его сердце билось — при мыслях о ней пульс перескакивал за сотню.       Прекрасная девочка, выросшая в потрясающую женщину, и мелкие недочёты легко подправить, в счастливом браке расцветёт любая, а недомерок Рори непременно заплатит за то, до чего довёл Лидию. О, как Битлджус повеселится, усмешка растягивает рот, обнажая зубы, и воображение в красках рисует манящие картины мести, в которой, без сомнения, примет участие и Лидия, когда правда вскроется — чего-чего, а чувства справедливости у неё не отнять, как и обидчивости.       Бережно огладив края покрывшейся паутиной рамки, Битлджус склоняется и страстно прижимается губами к стеклу, предвкушая тот момент, когда всё случится по-настоящему — когда она, наряженная в красное платье, с кольцом на пальце, станет его женой, миссис Джус, и они поцелуются, скрепляя брак, обещая верную вечность и горячие ночи.       Мысли о первой брачной ночи, без ограничений и в уединении, заполняют череп густой топлённой карамелью, вытекающей через уши, и от них в штанах тесно — Битлджус вытирает платком уши и поправляет член, шире расставляя ноги, сожалея, что нельзя пробраться в её спальню, стащить одеяло и смотреть. Он мог бы сидеть у кровати до рассвета, любуясь изгибами тела и периодически дроча, и ему пора бы прекратить думать, потому что напряжение растёт, а терпение кончается, он не из железа, в конце концов, и даже покрой он кожу сталью, проще не станет — станет лишь когда Лидия Дитц окажется в его руках, когда он поймает её и закончит игру.       Битлджус сделает её очень счастливой, иначе быть не может, и она сделает очень счастливым его, и если бы он верил в то, что Богу есть дело до людей, то сказал, что они созданы друг для друга.       Идеальная пара, и ни смерть, ни жизнь не разлучит их, хотя, конечно, есть маленькая проблема по имени Астрид, но с ней он что-нибудь решит. Отправит подальше, сосватает или скормит песчанному червю, разберётся по ходу, но уж точно не даст встать между ними — и не станет делить Лидию, у девчонки было время, теперь его черёд, посторонним пора уйти в сторонку и не путаться под ногами.       Хищно осклабившись, Битлджус царапает ногтем щёку Лидии на фото, понимая, что больше ждать не хочет — и не будет. — Обещаю, детка, скоро мы встретимся, и на этот раз ты не сбежишь.