***
12 часов и 34 минуты назад
Море было серым. Такого же седого цвета небо с клочьями туч потемнее. На пляже песок вперемешку с камнями, отвергнутыми морем пучками водорослей, ветками и прочими «сокровищами».
Над морем летают чайки. Одна из них ходит поодаль. А еще дальше – маяк.
Анна ступает осторожно и медленно. На ней удобные сапоги на плоской подошве – так легче ходить после перелома позвоночника и других повреждений. Шрамы от ран болят, но море с его пьянящим соленым воздухом залечивает их. Как и душевные раны.
Анна жила местью. И после того, как все закончилась, она поняла, какая тяжесть была у нее на душе. Сейчас душа легка, как морской бриз. Многолетнее напряжение, постоянное ожидание опасности и совсем недавний страх, что они погибнут, не успев осуществить задуманное, исчезли.
А еще Анна боялась за Ван Хельсинга.
Но они смогли все сделать и выжить.
Стало холоднее, и Анна кутается в меховую накидку. Но с пляжа не уходит. Ей хочется прочувствовать море, побыть с ним в первую их встречу подольше, коснуться холодной воды озябшими пальцами, гладить воду.
Анна счастливо вздыхает.
Кроме креста, ничего фамильного на ней нет: ни старинных украшений, ни вышитой ало-кровавыми нитками рубашки. В последнем побоище все потерялось или порвалось. Но Анне это уже не нужно. Память о предках останется в сердце.
– Когда ты спросила, как мы с Карлом добрались до Трансильвании, а потом рассказывала, что твой отец в поисках Дракулы ушел к морю, я уже тогда решил, что покажу тебе море. Когда шум ветра звучал так же, как рокот прибоя. Только это море холодное, не зря оно зовется Северным, – говорит Ван Хельсинг, долго молчавший, чтобы не нарушать знакомство Анны с морем.
– Мне нравится, – улыбается она, прищуриваясь, чтобы понять, что такое крохотное и темное у горизонта. Лодка? Какое-то животное?
Анна непривычно для себя и Ван Хельсинга тихая. В сражениях она никогда не отсиживалась, шла вперед. А случись бой сейчас, Анна хотела бы быть под защитой. Под его защитой
Как ни сильно приковывает море к себе, Анна переводит взгляд на Ван Хельсинга. Он в той же шляпе – невесть как отыскал ее среди жуткого бедлама в замке, а вот плащ не уцелел, поэтому другой, но тоже потертый.
«Будто у него коллекция старых плащей», – усмехается про себя Анна.
Ван Хельсинг тоже смотрит на нее. У Анны волнистые, как море, волосы.
– Прости, что сильно швырнул тебя тогда. Животные инстинкты взяли верх – оборотень во мне принял тебя за угрозу, – говорит он не то, что в мыслях. Хотя извинения тоже важны. – Думал, ты… мертва.
Его голос слегка дрожит.
– Я тоже, – кивает Анна. – Я приготовилась встретить свою семью. Но оказалось, нам рано воссоединяться.
– И когда ощутил твое прерывистое слабое дыхание, я понял: ты жива, ты со мной, – все-таки признается Ван Хельсинг в своих чувствах, правда, не напрямую.
Но Анна понимает. Берет его под руку и склоняет голову к плечу. Они не спеша идут к каменному домику, в котором скоро станет уютно и тепло от разожженного камина.
***
– Надеюсь, ты не усыпишь меня, как в Трансильвании? – Анне жарко в объятиях, но она бы ни за что не отстранилась. – Не я. Море. Его слышно за окнами, плотно закрытыми крепкими ставнями. Море, хоть и сильно шумит, встревоженное ночным штормом, совсем не беспокоит и погружает улыбавшуюся Анну в сон. Наконец-то она увидела море. И оно прекрасно.
