Слияние

      Каждый концерт – это уникальный, полный дикой энергии ритуал. Вызывающее трепет таинство. Поражающая в самое сердце исповедь. Разговор один на один с каждым из десятков тысяч зрителей, ведь благословлëнный Богиней голос способен дотянуться до всех, поразить в самое сердце: до встающих дыбом волос на руках и сжимающегося в благоговении сердца. Звонкое пение гитары, поддерживающий гул баса, отрезвляющая дробь барабанов и мягкое звучание бэк-вокалисток Эспер – трëх жриц, донельзя похожих, синхронных, космически-нереальных. Без этого голос Вессела звучал бы по-прежнему сильно, но в сплетении всех элементов магия заработает по-настоящему. Лишь вместе они могут хотя бы на пару часов открыть портал в сознании прихожан, чтобы на одну миллиардную от луча самой яркой звезды на небе приблизиться к лику их божества.       Все участники группы едины. Все они – посланники недостижимой Богини, часть еë. В них течëт еë кровь, в них звучит еë смех. Каждый обладает своим телом и характером, они индивидуальны, но сплетены в одну паутину, взаимозависимую систему, пусть один из них и стоит выше остальных. Вессел – бессменный лидер, мессия, избранный и по-странному, болезненно любимый Сном. Ни одному из остальных участников группы недоступны его память и боль, в противном случае их неподготовленный мозг и слабое простое тело дали бы глобальный сбой. Они могут почувствовать через музыку, пение, крик, слëзы, дрожание рук, оскал белоснежных зубов и по-своему поддерживать самое дорогое существо в их новых жизнях.       Кружение по сцене во время ритуалов – успешный способ привести в порядок мысли, короткое объятие – вместо слов «Обопрись на меня, я с тобой», протянутые друг к другу руки – безмолвное сообщение «Я чувствую». Пока на концертах других групп властвует утверждëнный план, сценарий или регламент, их выступления – это чистый хаос, водоворот взаимной друг к другу и безответной к Богине любви. И, пока перед ними необъятное море последователей, их любовь яркая, шумная, страстная, даже отчаянная, исходящая из каждого жеста, мимолëтного поцелуя или короткого касания к плечу. Но наедине, без тысяч людских глаз вокруг, только под взглядом их Госпожи издалека, за гранью видимости зрительного аппарата материального тела, они любят тихо, медленно, смотря только друг на друга, на продолжения себя.       Когда затихает музыка, удаляются восторженные голоса и настаёт время снять маски, приходит момент их собственного маленького ритуала.       Первые всегда Эсперы. Часть их небольшой корневой системы, но существующие чуть обособленно, как сёстры, самые близкие подруги, но сплочённые одним духом. Три тела, одна душа и отдающиеся эхом голоса. Но Вессел снимает перчатки из тончайшей матовой ткани и держит каждую из Эспер за руки по очереди, каждой выражая свою признательность за сногсшибательный концерт, чувственную поддержку, резонанс и сильную энергию. Он знает, что люди восхищаются ими тоже, хотят одеваться, как они, и быть ими: такими плавными, невесомыми, лёгкими и загадочными, как покачивающиеся на ветру ветви ивы или изящные пышные берёзы. Маленькие крупицы самой Богини, её прямое продолжение, заботливо присматривающие за ним с подиума.       Они благодарят в ответ одним голосом, одной интонацией, одним взглядом, одним теплом, но всё равно каждая по-разному. Необъяснимое отличие, загадка, над которой не стыдно сутками ломать голову. Но ему и не надо. Он чувствует прикосновением рук, он понимает, и каждую одинаково любит.       Счастливо хихикая и держась за руки, они оставили его, бережно складывающего перчатки во внутренний карман накидки, чтобы перед следующим ритуалом так же одеть их на Эспер, поддерживая, желая им всем удачи перед выступлением и целуя тыльные стороны их ладоней, которые уже спустя несколько минут будут рисовать в воздухе невидимые простому глазу руны.       После Эспер нетерпеливо подходят сотрудники и помощники. Спрашивают, советуются, уточняют. И уйти от суеты получается далеко не сразу, потому что без суеты этой не случится суеты последующей, жизненно необходимой.       Только спустя два часа после окончания концерта, когда сцена чиста, декорации разобраны, а техника сложена в контейнеры, получается дойти и до самого себя. Самих себя. С наполовину стёкшим гримом, в мятом плаще, уставшей походкой дойти до гримёрок и застать в отдельных тесных комнатах собирающими свои вещи, но уже без разводов краски на лице, в повседневной одежде, довольных, уставших.       Обнять каждого. Сейчас – быстро, положив руки на лопатки и слегка похлопывая, но улыбнуться всё равно тепло и нежно. Они сами будут поторапливать, чтобы он успел сменить костюм, отмыть краску с тела, хотя бы немного отдохнуть, банально глотнуть воды. И на попытки возразить начнут хмуриться и закрывать ему рот, прекрасно зная упрямство Вессела. IV приложит к тонким губам указательный палец и шикнет, чуть сдвинув брови: «Ты пел, орал и плакал несколько часов почти без остановки, помолчи уже». III приложит ко рту ладонь, сложив её лодочкой, и склонит голову к плечу, отчего осветлённые пряди перекинуться на одну сторону: «Потом, всё потом! В отеле наговоримся. Иди давай!». II просто вздыхает и осторожно сжимает его плечо: «Береги горло». Вессел не может ослушаться. Усмехается, и коротко целует их запястья, ощущая волнение за него, как своё собственное. Он не может противиться голосам внешним, которые остаются в его голове и становятся внутренними, повторяющими: «Позаботься о себе».       Спустя час дороги, уже в отеле, в одном номере, хотя взяли несколько раздельных, на Эспер в том числе, можно выдохнуть. Рассыпались по ковру, кто сидя, кто лëжа, но непременно касаясь, создавая непрерывную цепь. III, имеющий привычку постоянно что-то делать со своими волосами, никогда не упускал возможности позаботиться в этом плане и о Весселе. Сейчас его худые руки были заняты плетением колосков из чëрных гладких волос. Косы получались тонкими и длинными, но, когда он закончит, получится целая копна, настоящий урожай колосьев. IV и II разложились по бокам и, прислонившись к вокалисту, активно обсуждали сегодняшнее выступление. Говорил больше IV, а II записывал в блокнот замечания техникам насчëт лифта на сцену, который однажды заел, и просьбу, чтобы второй микрофон всегда работал. Сегодня с ним повезло и вышло здорово, толпа визжала от восторга, стоило им услышать вместе с нежным голосом Вессела внезапный скрим IV.       Весс же, сам для себя непривычно бледный без плотного слоя чëрной краски по всему телу, сонно моргал тремя парами глаз вразнобой. Смотря на остальные сосуды, он всегда замечает на подкорке сознания робкую мысль: «Мы очень разные», и это было вполне справедливо. Он один не человек тут. И, возможно частично, Эсперы. Остальные – люди, захваченные влиянием Сна, потерявшие прежних себя, но выбравшие новый путь, с ним бок о бок. Не важно, что с ними было раньше, кем они были и с кем, когда теперь они здесь.       Задумавшись, он пропустил момент, когда руки III обвились вокруг шеи, и тот ткнулся носом в его макушку, прижавшись грудью к его спине. Оказывается, II и IV уже несколько минут молчали, возможно, чего-то ожидая от Вессела, провалившегося глубоко в свои мысли. Они оба уже это поняли, только II глядел с лёгким беспокойством, а IV тихонько прыснул со смеху.       — Ты уже засыпаешь, что ли? — спросил он с улыбкой и тюкнул его локтём в бок.       Вессел усмехнулся и покачал головой, но руки сами тянулись потереть верхнюю пару глаз, особенно чувствительную и перетруженную после сегодняшнего концерта. Все эти софиты, прожекторы, лазеры, которые то и дело слепят, отчего мир превращается в мешанину цветных пятен. Словно он только сошёл с карусели, и мир всё ещё кружится, а ты не успеваешь за ним, из-за чего ноги путаются. Но он старался косолапить хотя бы под удары II по барабанам. Со стороны выглядело смешно, но в глазах зрителей как очередной перформанс, а не последствия того, что вестибулярный аппарат и зрение давали сбой.       — Самую малость, — прохрипел Вес и поморщился. Травяной чай немного помог расслабить связки, но это не волшебная микстура. При всей нечеловеческой стойкости ему нужен денёк на передышку.       — Хочешь отдохнуть от нас?       Как обычно это бывает, роль самого здравомыслящего и в меру тревожного занимал II – единственный в их компании интроверт, настоящая нянечка для трёх несносный сорванцов. Даже теряясь в экстазе во время игры, он то и дело поглядывал за остальными. Зорким коршуном не сводил с них глаз, контролировал процесс, следил за порядком, чтобы не дай Сон никто не свалился с края сцены, у которого все так любили прыгать. Фанаты, может, и вытолкнут обратно, но уже по частям.       Вне концертов II не ослаблял бдительности, искренне беспокоясь за всех в группе. Когда III и IV заболели, он не мог найти себе места, в любую свободную минуту писал, спрашивал нужно ли чего, мягко журил за то, что не берегут себя, и для строгости добавлял, что зрители расстроятся.       — Я хочу отдохнуть с вами.       Руки III, до этого неподвижные, сдвинулись с его груди и погладили по плечам. Вес не успел даже понять, как тот сдвинул ткань просторной футболки и нежно коснулся губами розовой отметки, оставленной наплечником. Раньше он давил ещё больше из-за коралла, поэтому конструкцию немного упростили, заменил витиеватое украшение на мех, но она всё равно оставалась нелёгкой. Не из пенопласта же. На прикосновение он отреагировал лёгкой дрожью и, когда III прислонился виском к его шее, Вессел накрыл ладонью его руку и прикрыл нижнюю пару глаз. Он мог бы закрыть все три, остаться в темноте и ничего не бояться, ведь с ними – с самим собой – он в безопасности, но не хочется лишать себя удовольствия смотреть на них. На II, который мягко улыбался, что не было видно за тканевой маской на нижнюю половину лица, которую он не снимал для своего же комфорта, но это было заметно по лучикам морщинок, исходящих от внешних уголков глаз; на IV, испытывающего лукавым взглядом, положив руку на колено Весса. Не секрет, что он любит чувствовать свободу в теле, во всём теле, и не слишком стесняет себя нарядом даже на сцене, а о домашней обстановке и говорить нечего, поэтому скрывающая тело мешковатая одежда тонкая и сквозь неё всё чувствуется. III же, не скрывая, гладит его по плечам и груди, и не нужно видеть, чтобы все его эмоции, желание и мысли оказывались на поверхности.       — Полегче в этот раз, ритуал был сильным, — поспешил осадить их лидер, на что остальные синхронно кивнули.       Конечно, они все устали, так что по негласной договорённости решились обойтись лёгким слиянием. В коконе рук и под защитой трёх остальных сосудов Сна Вессел смог расслабиться и отпустить весь мир. Есть только он – они – и клубок ощущений. Тепло собственных рук отзывается на своём теле в том месте, где он касался других, мягкие поглаживания по голове, хотя это II гладил III, игривое перебирание тонких кос руками IV и мимолётное восхищение проделанной работой в его голове, щекочущее дыхание на шее, лёгкий холодок на спине из-за сквозняка от приоткрытого окна, мягкость ковра под стопами.       Слияние в одно целое, где не отличишь границ своего тела от чужого, с разгорающимся огнём внутри, сжигающим волнения, тревогу, усталость и боль. Особый, тихий, маленький ритуал для них. Плавные потоки любви сквозь единый организм, приятная теснота в окружении своей плоти и крови, своего духа, в доверии и безопасности, океане безмятежности, вне земной орбиты, в открытом космосе, на ладонях Богини под её чутким взором. Несравнимое чувство немой коллективной молитвы, клятва верности через прикосновение, рождение сверхновой в объятиях, прямо посередине.       Выдох. Очнёшься – и всё рассеется, они снова в номере. IV, уже наполовину у него на коленях, почти уснул, III навалился всем телом на него сзади и лениво переглядывался со II, который сцепил в замок свои пальцы и пальцы Вессела. Расходящееся изнутри тепло, как круги на воде от упавшей капли дождя. Его промурашило сверху донизу и так расслабило, что и правда сейчас провалится в сонное забытие до обеда. Вессел медленно повёл затёкшим плечом, на котором удобно устроился III и аккуратно потормошил IV.       — Завтра ещё успеем на свежую голову. Нам пора.       IV под его рукой встрепенулся и протестующе замычал.       — Я так удобно устроился…       — Кровать тоже удобная, устроишься там.       Под суровым непреклонным взглядом сразу трёх пар глаз было невозможно устоять. IV вздохнул и повиновался, но, прежде чем он отстранился, Вессел взял его голову в руки и наклонил к себе, чтобы коротко поцеловать в лоб.       — А меня?! — жалобно пискнул под ухом III, вызвав тихий смех у остальных.       — И тебя.       Вес обернулся и повторил ласковый поцелуй, параллельно поглаживая по коротко стриженному затылку. II пожал плечами, когда очередь дошла до него, но не сопротивлялся, когда и с ним повторили то же, что с остальными. Сам он этого не понял, но Вессел почувствовал: в этот момент II расслабился. Будучи не самым тактильным, контактным и довольно обособленным членом группы, он чаще всего по своей воле оставался в стороне, если остальным приспичило утолить свою жажду единения, но всё равно мог соскучиться по столь родному и желанному вниманию.       Когда пришло время расходиться, III задержался в проёме. Накинувший на голову плед вместо капюшона Вессел недоумённо посмотрел на него сверху вниз, но вместо объяснений III посмотрел по сторонам и, ухватившись за конец собственноручно заплетённой косички, притянул Весса к себе и поймал его губы в тягучем поцелуе. Руки Вессела задрожали, неловко застыв в воздухе. Понимание пришло не сразу, и спустя несколько секунд его остолбенения, подобно жертве Медузы Горгоны, Вессел отмер. Тот прикрыл основную пару глаз, но верхними и нижними судорожно осматривал обе стороны коридора в лёгкой панике. Уже поздняя ночь, но риск быть замеченными сжал лихорадочно заходящееся сердце в тиски.       Длинные пальцы сжали плечи III. Из-под тонкой кожи выступил узор синих вен. Вессел ответил напористо и страстно, протолкнул длинный язык в приоткрытые губы и провёл кончиком по ряду ровных зубов, чуть не уколовшись об острый клык. Ладонь III твёрдо легла на его затылок, не давая и шанса, чтобы отстраниться, когда тот подался навстречу своим языком, сплетая их, кружа у границы губ, утягивая на себя, чтобы потом играючи прикусить.       Отстранились, когда ноги уже начали дрожать, и они цеплялись друг за друга в тщетной попытке то ли устоять на месте, то ли сдержать самих себя от возвращения обратно в номер.       — Дьявол, — распалённо рыкнул Вессел.       — Ещё какой.       Смотря снизу вверх горящими глазами, III прикусил нижнюю губу и по-хулигански ухмыльнулся краем рта. Вессел протянул руку и заботливо утёр тонкую дорожку слюны, тянущуюся к подбородку.       — Завтра вечером. Ты и я, — выдохнул III, поправляя чуть сползший плед.       Наконец все три пары глаз сосредоточились на цели напротив, хотя III был не против и дальше смотреть на забавно раскосые, растерянные глаза, подозрительно осматривающие каждый угол коридора. Никто не должен видеть их лиц.       — А Четвёрка? — Вессел уточнил на всякий случай.       II предпочитал наблюдать. Всегда.       — С Айви ещё успеем.       III коротко чмокнул Вессела на прощание и ушёл в свой номер уже по-настоящему, оставив его с чувством тянущейся из груди нити, которая, вместе с III завернула за угол и потянулась вниз по лестнице.