Возвращение завоевателя

Возвратившись в ту же гостиную, Гарри, его друзья и знаменитый сыщик обнаружили, что предсказание мистера Шерлока Холмса сбылось: Люциус и Нарцисса были в комнате. Они ходили от камина к стулу и обратно, поддерживая друг друга и едва держась на ногах. Драко и сёстры Гринграсс, вероятно, выпустили в них какое-нибудь редкое заклятие, найденное или в трактатах по чёрной магии из тайников поместья Малфоев, или же подсказанное таинственным организатором заговора, и до сих пор Люциус передвигался исключительно благодаря зелью, которое ему дала Астория. Хлопок, раздавшийся при возвращении Холмса и трёх Гриффиндорцев, напугал супругов. Услышав его, они, повинуясь рефлексу, резко повернулись на каблуках, принимая защитную стойку, и едва удержали равновесие. Рон едва не рассмеялся, увидев, как чопорные Малфои, раньше унижавшие его семью и желавшие бед его друзьям, оказались ныне в таком унизительном для них положении. Но в последний момент Уизли сумел сдержаться: они пока что союзники, подневольные, помогающие лишь в силу обстоятельств, но не нужно настраивать их против себя — кто знает, не переметнутся ли эмоционально нестабильные аристократы на сторону своего обожаемого сына, восприняв смех над собой как унижение? Тем более что Драко "возвращает им величие". — Мистер Малфой, — мягко произнёс Холмс, усаживая их на стулья, — я совершенно забыл спросить, вы рассказывали эту легенду кому-то помимо сына? Люциус сморщил лоб, прикусил губу и заскользил взглядом по находившимся в комнате людям, сощурив глаза. Он молчал несколько минут, пока наконец его взгляд не остановился на сыщике. — Очень многим людям, — произнёс он. — Эту историю уже лет триста в нашем роду не воспринимали всерьёз. Почти у каждого чистокровного рода есть легенда о далёких предках: Малфои рассказывают об Арманде и его Артефакте, Крэббы и Гойлы — о каком-то проклятии, лежащем на их семьях, Паркинсоны ещё о чём-то. В Хогвартсе мы с одноклассниками в своё время даже рассказывали их друг другу, а по ночам соревновались, у кого легенда интереснее. — Ясно, — кивнул головой старый детектив, помолчал, а затем спросил, скосив глаза на часы, — надеюсь, никто из вас не возражает против обеда? Отказываться никто и не думал. Нежданные посетители дома на Бейкер-стрит 221Б завтракали ранним утром, а сейчас была уже середина дня. Но возникла проблема: Холмс даже в старости ел очень мало и обычно делал это в кафе, а потому готовить не умел. Малфоям готовили домовые эльфы и предполагать, что они сами имеют кулинарные навыки, было глупо. Поэтому Гарри, Рон и Гермиона, спросив у хозяина, где находится кухня, отправились готовить еду. Именно на кухне квартиры Шерлока Холмса состоялся неизбежный разговор, которого всеми фибрами души Гарри желал до последнего избежать. — Ну, и как долго вы собираетесь молчать? — спросил Рон, начиная очищать картофель. — Пора бы уже признать, что Нарцисса Малфой вмешивалась в отношения между нами. — А вдруг она соврала? — спросил Гарри, готовя мясо и овощи, пока Гермиона пыталась замесить тесто для пудинга. — Я, в отличие от вас двоих, — Рон бросил одну из очищенных картофелин в таз и наконец посмотрел на друзей, — помню, как вы двое глядели друг на друга, краснея от смущения; как убегали из дома и гуляли под звёздным небом, обнимались, думая, что вас никто не видит. А потом... — он замолчал, сглотнул, будто собирался сказать нечто неприятное для него, — а потом вы начали вести себя очень странно: поссорились из-за старого учебника, мало говорили друг с другом, и, в конце концов, проявили интерес к нам с Джинни, хотя мы оба уже нашли себе половинку. — Но ты ведь пытался ухаживать за мной! — Гермиона старалась скрыть своё волнение, но у неё это вышло плохо. — Пытался. Но ты сама как-то говорила, что ссориться с тобой — для меня норма. Мы и сейчас ссоримся очень часто! И в конце каждой склоки ты просишь не рассказывать Гарри, чтобы он не волновался. Ты переживаешь о нём больше, чем обо мне, ставишь мне его в пример. Гарри такой же — он тебя не обидит никогда; ни за что не поссорится с тобой. Даже ревнуя Джинни, Гарри искал утешения у Гермионы и наоборот! А это значит, что подсознательно вы тянетесь друг к другу. Зачем отрицать очевидное? — Допустим, что это правда, — Гарри начинал злиться. — Но в таком случае скажи мне, что это была за любовь, если чужое колдовство переправило её к другому человеку? Были это искренние чувства? Может, это была просто влюблённость? Рон хотел ответить, но не смог: между ним и Гарри встала Гермиона. — Гарри! Как ты мог предположить, будто я любила тебя неискренне? — воскликнула она. — Если всё, что нам рассказала Нарцисса — правда, если, пока она не вмешалась, мы были влюблены, то я любила тебя больше всех людей на свете! Да, мы не помним наших чувств, но ты мне всегда нравился, слышишь? Всегда. Ты — мой самый близкий человек! Она пыталась произнести что-то ещё, но рыдания сдавили ей горло, и она уткнулась в плечо Гарри. Друг рефлекторно обнял её, утешая погладил по голове. Гермиона плотнее прижалась к нему, обвивая руками шею. И тут Гарри почувствовал, как его нутро заполнили отдалённо знакомые ощущения, на душе стало тепло и светло, в голове запели какой-то мотив птицы. Ему не хотелось отпускать подругу. Он желал просто стоять с ней так, как сейчас, и просто наслаждаться моментом. В голове прояснилось. Он вспомнил, как удивилась Джинни, заметив его заинтересованность собой, её странноватую, спокойную реакцию на их расставание. Теперь всё встало на свои места — Джинни просто преодолела свою влюблённость в Мальчика-Который-Выжил, и его влюблённость в неё при отношениях с Гермионой озадачила дочь семьи Уизли. А когда он ушёл от Джинни, она, верно, посчитала, что Гарри окончательно выбрал Гермиону, прошедшую с ним огонь, воду, медные трубы, и одному Богу известно, что ещё. Теперь Гарри был уверен, что Джинни к разрыву их романтических отношений отнесётся спокойно. Ведь Рон же повёл себя именно так, а его сестра, что не говори, немного умнее старшего брата. Гарри через плечо Гермионы взглянул на Рона и одними губами спросил: — Мы целовались? Рон пожал плечами, улыбаясь до ушей, и когда лучший друг осторожно и неумело накрыл губы Гермионы своими, достал палочку, и, вспоминая показанные матерью бытовые заклинания, принялся за приготовление обеда. Холмс и Малфои не будут ждать, пока Гарри и Гермиона заново открывают для себя забытые чувства. * * * Обед удался на славу. Из скудных запасов Холмса вышел чудесный пастуший пирог, который за неимением сыра пришлось панировать сухарями, но это не сделало его хуже. А после приёма пищи, не желая тратить время на отдых, Холмс положил на стол толстую тетрадь, служившую доктору Ватсону дневником, раскрыл её и вместе со всеми находящимися в гостиной людьми принялся пролистывать странницу за страницей. На каких-то из описанных дел он останавливался, объясняя, в чём состоит отличие рассказа от реальности. Так, например, рассказ "Скандал в Богемии", был более чем наполовину выдуман: клиентом Холмса был не король, а сын главы британских мракоборцев. Он, будучи невысокого мнения о простецах, вступил в интрижку с некоей магглорождённой певицей, по имени Ирен Адлер, а после бросил её ради женитьбы на чистокровной. Девушка разозлилась и стала шантажировать любовника совместными фотографиями, упомянув в одном из писем, будто у неё есть покровители. Любовник, прочитав это, решил, будто Ирен подослали недоброжелатели главы мракоборцев. Когда попытки ограбить Адлер не принесли успеха, незадачливый чистокровный примчался к Холмсу, о котором узнал от отца. Именно поэтому Ватсон выдумал короля Богемии, как называлась Чехия под властью австрийских императоров, а в другом своём рассказе назвал клиента королём Скандинавии. Впрочем, большинство рассказов Холмс просто пропускал, объясняя это то нехваткой времени, то присутствием особ женского пола, то излишней молодостью потенциальных слушателей. Пока Гермиона ворчала о том, что её "дядюшка" сам был в то время моложе Малфоев, Гарри и Рон, пошептавшись решили, что старику не терпится вспомнить молодость и начать расследование. Пролистав так около трёх четвертей дневника, Холмс подал гостям знак подойти поближе. Обрадованный Рон подошёл к нему быстрее всех. Холмс и дедуктивный метод поразили его намного сильнее, нежели остальных. Рон слушал рассказы старого сыщика внимательнее чем Гарри, и сейчас юноше не терпелось прикоснуться к ещё одной тайне, разгаданной этим необычным даже с точки зрения мага, человеком. Склонившись над дневником, Рон вслух прочёл указанный Холмсом абзац: "Хотя, благодаря своему другу и нашим расследованиям, я давно осведомлён о существовании волшебников, всё же я не перестаю удивляться этому простому на первый взгляд факту. Человек я уже достаточно взрослый и, надо признаться, очерствевший; впадаю в поистине детский восторг при виде летающих предметов, чудодейственных зелий, излечивающих за одну ночь то, над чем обычный врач и работать не возьмётся, волшебных палочек и всего прочего, что я описывал в этом дневнике ранее. Взять хотя бы артефакт, за которым мы охотились последнюю неделю: короткий меч, с посеребрённой рукоятью, украшенной навершием в виде головы льва с рубиновыми глазами и бирюзовым языком. Разве можно поверить в то, что эта красивая вещица, оказавшись в Северной Франции, способна принести в Британию невообразимую беду, как утверждают работники министерства магии? И тем не менее, я за время знакомства с Холмсом повидал многое и верю этому. А потому, мне остаётся лишь порадоваться тому, что этот меч уничтожен." Прочтя слова, выведенные перьевой ручкой на пожелтевшей бумаге, Рон замолк и выпрямился, оглянувшись на стоящих рядом Гарри с Гермионой, Малфоев и Холмса. Супруги хранили молчание, изредка переглядываясь между собой, а Гарри и Гермиона вновь и вновь водили пальцами по строкам книги, будто хотели убедиться в том, что их рассеянный друг ничего не упустил. — Значит, артефакт работает только в Северной Франции? — произнесла Гермиона. — Вероятно, имеется в виду Нормандия, область, откуда родом Вильгельм Завоеватель. Но почему Арманд Малфой наложил такое ограничение на своё изобретение? На её вопрос ответила молчавшая до этой минуты Нарцисса: — Об этом в нынешнее время вспоминать не принято, но Вильгельм всей душой ненавидел завоёванную им страну. Ненависть его достигала таких масштабов, что людьми он считал лишь пришедших с ним рыцарей. Именно при нём идеи Слизерина о чистокровных, не имевшие до того поддержки среди населения Англии, проникли в сознание общества. Поэтому захоронить себя он велел в родном герцогстве. — Если ритуал возможен лишь в Нормандии, — сказал Холмс что-то обдумывая — то вашему сыну нужно покинуть страну и разыскивать подходящего артефактора уже во Франции. Но скоро над семейством Малфоев пройдёт судебный процесс, и мне сложно представить, как он провернёт это. — Миссис Малфой во время последней битвы с Волан-де-Мортом помогла мне, — подал голос Гарри. — Взамен я поручился за Драко и Кингсли обещал заочно его помиловать. — Но на суде Драко, тем не менее, присутствовать обязан, иначе все решат, что он тоже сбежал, и тогда родительских богатств ему не получить, — возразила Гермиона. Она несколько минут молчала, а затем, продолжила: — Малфой-младший может оставить Нотта или Гойла вместо себя, но это рискованно: оборотное зелье или маскирующие чары исключаются — суд будет идти несколько дней, значит на процессе будет сам Драко, а во Францию пошлёт Панси — судить её не будут, она не успела совершить серьёзных преступлений. Но как она найдёт артефактора в Нормандии? — Руквуд! — отозвались одновременно Холмс и Гарри. Гермиона, Рональд и супруги Малфой обернулись в их сторону. Холмс ухмыльнулся и жестом позволил Поттеру объяснить их восклицание: — Во Франции Драко не знает никого, — произнёс Гарри, — а значит, искать мастера будет в Англии; постороннему человеку подобное дело не поручишь, либо разболтает кому-нибудь, либо украдёт артефакт и плату за работу. И, наконец, мистер Малфой сам сказал, что легенду от него знали все его друзья. — Именно, — поддержал Холмс. — А мистер Огастес Руквуд, которого все почему-то зовут Августом, был пожирателем смерти и работником отдела тайн. Следовательно, вполне может помочь Драко в исполнении его плана. — Но ведь он в тюрьме, а если бы он сбежал, об этом стало бы известно! — Не факт, — покачал головой Холмс. — Руквуд очень умён и мог организовать свой побег так, что никто не заметил бы этого. К тому же, министр магии Кингсли Бруствер, как говорила моя племянница, сейчас — цель многих интриг. Побег пожирателя смерти даст повод в нём усомниться. Вероятно, Август давно на свободе, но министр это скрывает. — Почему именно Август? — удивилась Нарцисса. — А Треверс? Он вполне способен создавать артефакты, а Эйвери? Одиннадцать СОВ и восемь ЖАБА на превосходно; Гринграссы тоже участвуют в заговоре. — У Треверса нет полного знания артефакторики, — ответил Рон, качая головой. — Его артефакты будут непредсказуемы, это я знаю от папы, а Драко нужен первоклассный предмет. Эйвери получил серьёзные травмы в Битве за Хогвартс и уже ничего не сделает. А Гринграссы всегда сидят в стороне, хотят при любой власти быть своими. Дафна и Астория, скорее всего, участвуют в этом деле по собственной инициативе, без одобрения родителей. Сами они на мастеров-артефакторов не тянут, а их родители будут ждать, чем всё закончится, и дочкам не помогут. — Дядя, — прошептала Гермиона, — а может Руквуд и есть кукловод? Холмс не ответил, но взгляд серых глаз говорил: вполне возможно. — Нам нужна помощь, — нарушил повисшую тишину Гарри. — Нужно каким-то образом узнать, не сбежал ли из Азкабана Руквуд, затем попасть во Францию и там помешать провести ритуал возрождения Вильгельма, а потом либо спрятать артефакт, либо повторно уничтожить его. Но где взять эту помощь? В министерство идти опасно. Он начал ходить по комнате, заложив руки за спину. Остановился, посмотрел в незатопленный камин так пристально, будто внутри горел видимый ему одному огонь, и в его языках был ответ на заданный вопрос. Вдруг, края губ Гарри дёрнулись, сообщая о его улыбке. Он повернулся к Гермионе. Зелёные глаза блестели тем сиянием, какое бывает у человека, вспомнившего о чём-то. — Гермиона, а фальшивые галеоны ещё у кого-то из отряда остались?