Мой наркотик

Эта осень выдалась странной для меня. Произошло много всего такого, чего я раньше и представить не мог. Представить не мог, что это случится именно со мной. Осень выдалась на редкость ветреной и холодной. Птицы, наверное, связали пятьдесят комплектов варежек, только у них появился повод. Крысы вообще почти из комнаты не высовываются, сидят тихо. От этого появляется гнетущее ощущение, что это лишь затишье перед большой бурей, которой ни за что не избежать. Они ведь любят такие «бури» не меньше, чем затишья. Чёрт, я себя уже накручиваю. По приезду в Кофейник я всегда обнаруживаю там скучающих псов или до ужаса опрятных и чистых фазанов. Это начинает душить. Обычно я предпочитаю вообще не заходить в Кофейник. Лучше отсидеть в комнате. Да и отопление отключили, из-за чего спасают только плед и Македонский с чаем.  Иногда от скуки я начинаю изучать потолок, впадая в так называемый «транс». Сфинкс говорит, я просто маюсь бездельем, но он не понимает. У него нет рук, чтобы думать стены, вдумываясь в каждую трещину на штукатурке. Курильщик только и делает, что пишет в своём дневнике. Постоянная возня, звук карандаша о бумагу раздражают, но я держусь. Курильщик сам — одно сплошное раздражение. На него неинтересно смотреть. Он до ужаса простой, совсем серый. Как погода за окном. Поэтому, когда этот комок скуки и раздражения садится с кружкой чая и дурацким дневником у окна, загораживая пробивающиеся лучи слабого солнца, мне кажется, что он сливается. Я больше люблю смотреть на Табаки. Обвешанный амулетами, утончённый, растрёпанный и всегда яркий и болтливый. Такой глупый снаружи, но такой мудрый внутри. Я вообще поражаюсь его умению игнорировать все причуды Дома и стараться замечать только положительные вещи. Бывает, переводя взгляд с потолка на Шакала, я каждый раз подмечал что-то новое. То родинку, которой вчера не было, то чуть потемневший цвет глаз, упавшую прядь волос, ключицы, губы. Это затягивает, и мне кажется, я мог бы наблюдать часами, днями напролёт.  Холод вновь пробирается под тонкую рубашку и гладит позвоночник и лопатки своими длинными ледяными ладонями. Я сильнее кутаюсь в одеяло, доползаю до стола и ставлю чайник. Спрашиваю у всех присутствующих о желании попить чего-нибудь, и, когда отзывается только Курильщик, кидаю в стаканы два чёрных чая.  Незаметно подползает Табаки, я даже сначала не замечаю этого. Просто становится теплее, а когда я оборачиваюсь, утыкаюсь носом прямо в копну непослушных тёмных волос. Странно перехватывает дыхание, а сердце пропускает глухой удар о рёбра. — Эй, Лорд! Раз уж ты теперь второй Македонский, сделай и мне чай тоже! Что я, хуже что ли? И давай, побольше насыпь. Замечая взгляды Сфинкса и Горбача, «вроде бы» занятых своими делами, я старательно делаю своё обычное непроницаемое лицо. — Чего ты подкрадываешься, Табаки? Сделаю я тебе чай! Зелёный? Чёрный?

***

С этого момента что-то неуловимо поменялось. Дело в дожде или в осени — без понятия. Просто в четвёртую мне хотелось возвращаться всё меньше и меньше. Я проводил все часы в Кофейнике или старался проводить. Гулял допоздна, регулярно захаживал к Стервятнику и рубился в покер с такими «личностями», с которыми раньше и за стол бы не сел. Папа птиц всегда поймёт, он кивает и многозначительно вздыхает, я часто изливаю ему свою душу, а он, как сосуд, собирает всё по каплям. С каждой встречей его хмыканье становится всё понятнее, и я начинаю бояться, что он что-то знает обо мне. Что-то, о чём не догадываюсь даже я. К вечеру заползая в комнату, я обессиленно доползаю до кровати и даже так, чёрт возьми, не могу нормально спать! Ведь напротив меня спит Шакал, и всю долбаную ночь я смотрю. Смотрю, смотрю, смотрю и смотрю, не в силах отвести глаз. Это странное ощущение, закрываю глаза, пытаясь уснуть, но его образ снова в моей голове. Он снова заставляет меня открыть глаза и любоваться чуть трепещущими веками и закрытым ртом."Это пройдёт, это временно..." Твержу я как молитву днями напролёт, но понимаю, что это ненормально. Даже для меня. Только его голос доносится до ушей, как я тут же пытаюсь сбежать подальше. Когда эти руки ненароком касаются моих, по коже идут мурашки, а меня трясёт как больного. Что вообще происходит?! В очередной раз наблюдаю, как тонкие пальцы перебирают струны гитары, и хочу убиться, выкроить глаза, умереть, но не смотреть на аккуратные ногти, сбитые костяшки и вообще. Совсем не смотреть на него. Но ты наркотик, Табаки, от тебя не спасёт алкоголь. Не спасут игры, и не укроет под крылом Стервятник. Все мои мысли заняты тобой, почти всё потеряло смысл. Серое. Нет, оно и раньше было серым, но сейчас особенно. А самое главное и обидное - ты не чувствуешь той же боли. Тебе не понять, какого это, когда от одного касания пальцами болезненно скручиваются внутренности. Я где-то слышал про бабочек в животе. Если это так, то мои бабочки бьются внутри в страшной агонии. Потому что это больные бабочки. Нервно кусаю губы, чтобы не думать о тебе. Ночую не в спальне и вру всем подряд. Обо всём. Что чувствую себя нормально, что не голоден после трёх дней без еды, что всё хорошо. Но с каждым днём становится хуже. Как-то вечером я сидел с Птицей. Воняло травами, керосиновая лампа отражалась от стен палатки и острых зубов. Перед нами лежали карты, бутылка чего-то странного и какие-то подозрительные порошки. Мы говорили, говорили долго, и атмосфера начинала сводить меня сума. Он говорил много о чём, я не смел перебивать. Но в одну секунду что-то щёлкнуло, и я выпрямился, смотря в его жёлтые глаза. — А что такое любовь, Стервятник? Я только сейчас заметил, что мы в палатке одни, хотя обычно вокруг всегда найдутся люди. Но сейчас всё как-то не по-настоящему. Он криво усмехается и таращится на меня, прихлёбывая из своей бутылки. — Это не ко мне, Лорд. Будто не услышав его, продолжаю фразу. — Наверное, это как головой о кафель. Большая птица смеётся, хрипло, с надрывом, будто понимая, о ком я. От смеха становится не по себе, и я ожидаю, что Стервятник скажет что-нибудь ещё, но тот. Он поднимает глаза, и вдруг я понимаю, насколько глупый я, насколько глупа моя любовь и тупая надежда на что-то. Всё падает вниз, и вместе с этим - бабочки внутри болезненно замирают. Он отливает из бутылки в кружку и кивнув протягивает мне. Я охотно беру, думая что это убьёт всё внутри. А значит и не желательных насекомых.

***

— Опять не спал сегодня? Резко подскакиваю на коляске, ощущая как испугано рвёться сердце. Сзади стоит Сфинкс. Он облокотился на подоконник и держит в протезах сигарету. После успокаиваюсь и отворачиваюсь напрасно делая вид что не заметил его. — Ты завязывай с этим. Его голос будто гвоздь по барабанной перепонке. Я шумно выдыхаю с вопросом: — Что тебе нужно? А он лишь хмыкает и молчит. Многозначительно так, как будто, сука, всё понимает. От этого молчания я окончательно схожу с ума. От этого всего бурей говорю всё что на душе. А он лишь смотрит на меня как на двенадцати летку которую не пустили гулять. Когда я обессиленно заканчиваю, он отлипает от подоконника и уходит, бросив мне перед выходом: — Я вижу как ты смотришь на него по ночам. Легко заметить, когда с тебя всю ночь не спускают глаз. И уходит. Оставив меня одного. В этой тишине, около раковины. Он понял, он видел. Уже нечего не скроешь и мне остаётся только из за всех сил сжимать зубы, что бы не разреветься. Ненавижу Табаки. Ненавижу ненавижу ненавижу.

***

Заползаю на подоконник под покровом ночи. Это и будет мой сегодняшний ночлег. Сижу, прячась за занавесками от воспитателей. Пытаюсь заснуть, смотря на тёмную улицу и вслушиваясь в холодный дождь. "Интересно спят ли уже все?" "Интересно спит ли Шакал?" Дурацкая мысль. Щипаю себя за запястье и насильно оттаскиваю себя от этой противной мыслишки. Нужно спать. ПРОСТО СПАТЬ. Достаю из кармана пачку таблеток и засовываю в рот идя в туалет что бы запить водой. Из четвёртой доноситься голоса и звон чего то. Я хмыкаю и доезжаю до туалета. Набираю в рот воды и глотаю противную таблетку. Глаза слипаются, как склеенные тёплым мёдом. Я умываюсь, и кашляю от того что вода попала в горло. Выключаю кран и наступает относительная тишина. Вслушиваюсь, боясь спугнуть, и жду эффекта от снотворного. — Эй ты чего не спишь? Я вскрикиваю и оборачиваюсь. Он сидит в темноте. Его лицо освещает лишь свет луны из окна. Очень красиво ложиться на это лицо... Как я не заметил как Табаки подъехал? Ведь его Мустанг гремит ещё как! Наверное задумался... Снотворное всё ещё действует, но чувства внутри скапливаються в очень болезненный комок и спускаться куда то в самый низ живота,скручиваясь в узел. Прокашливаюсь, насильно отводя взгляд от Шакала в свете луны. — Кхм! Да так... Просто не спиться... Из руки падает пачка таблеток и гулко стучит об пол. — ОЙ! Нервно смеюсь и наклоняюсь что бы поднять её. Табаки недоверчиво коситься на меня, а потом громко тараторит: — Ты же понимаешь насколько вредно снотворное? Не можешь уснуть, попросил бы моей настоечки! Всё для тебя любимого!  Вздргиваю как от удара тока. Любимого?... Хорошо что я сижу в тени и не видно как горит моё лицо. —... Ну нет же! Нужно убегать из спальни и слоняться по Дому, да прятаться по туалетам! И вообще, чего ты в комнате то не ночуешь? Случилось чего? Молчу и тупо пядюсь в пол. От этого теряю бдительность и не замечаю как он подъезжает ко мне, хватает за руку и тянет в коридор, прямо в спальню. Порыв ветерка из коридора смешивается с запахом каких то трав от его волос. Впадаю в некий транс, и просто еду за ним. Всё чувства отключаться и я слышу лишь биение своего сердца. — Да что ж такое с тобой!? Молчишь да молчишь! Оказываюсь в реальности и испуганно отдёргиваю руку, чуть чуть не доезжяя до проклятой спальни. Табаки задумчиво обьезжяет меня разглядывая со всех сторон, будто видит впервые. Тишина. И от этой тишины я схожу с ума. — Лорд, дружище. Ты что, избегаешь меня? Вопрос как пуля в голову. Я хочу орать, хочу биться в истерике и кидаться на него говоря что нет, что не избегаю. Что хочу видеть его больше. Хочу наблюдать за ним всё время, не отдводя глаз. Хочу взять за руку, ведь живу только пока его холодная кожа касается моей, горячей. Хочу в глаза смотреть, хочу дышать его волосами. Хочу его поцеловать. — Нет, ты что! Не избегаю я просто... Просто... Он выжидающе смотрит, а я не могу. А что просто? Я просто слишком влюблён, что бы произнести хоть одно блядское слово. Хоть что то из себя выжать. Смотрит, терпеливо ожидая что я скажу. А в это время его карие глаза медленно сводят меня сума. Я был прав, это как головой о кафель, особенно если презимлишся на землю. Наконец, устав ждать, Табаки обречённо вздыхает, хватает меня за рукав и тащит в четвёртую. а я не сопротивляюсь. Просто еду за ним, напрочь забыв обо всём и выпав из реальности окончательно. Мы заходим, я ложусь на кровать, и смотрю на десятки трещин, потому что даже не могу повернуть голову. Он садиться у меня в ногах, и тут я сужасом понимаю что сдесь подозрительно тихо для четвёртой. "Мы остались одни" Думаю я. Смотрю на него, он уставший. Волосы встрёпаны, блики глаз отражаются от луны. — Так, а теперь объясняй. — Ч...что объяснять? Язык заплетаться, я не могу связать и двух слов. — Что стобой обьясняй! Ведь что то не так, я заметил сразу! Он срывается на крик, я просто таращусь на него, за его вспышкой агрессии и явным затишьем перед истерикой. Перед бурей... — Почему ночуешь не в комнате?! Почему избегаешь меня, будто я чем то отличаюсь от других?! Почему травишь себя таблетками?! Почему вы поссорились со Сфинксом?! Почему Стервятник смотрит на меня так, будто я что то сделал?! Я же видел как ты пытался вскрыться, Лорд! Я видел! Что на этот раз? Почему ты, хочешь умереть!? На крыше... Я холодею вспоминая. Босые ноги, холодный чердак, нож в руке и тонкий разрез левее вены. Я хотел. Я желал больше всего на свете умереть. Я слишком влюблён, я не хотел чувствовать...Он заметил шрам. Может в Кофейнике? Или ещё раньше? или... Был там с самого начала.... — Почему ты такой Лорд? Что с тобой, скажи, я.... И тут я просто плюю на всё, хватаю тощие плечи и с силой опрокидываю на себя,прижимая к себе. Прижимаю, как последнюю надежду, прижимаю отчаено, случайно ковыряя рану под бинтами. Прижимаю, и ощущаю сердцебиение. Как у маленькой птички, зажатой в кулаке. Я прижимаю и утыкаюсь носом в растрёпаные волосы. Темнота, но я чувствую чуть раздражённое дыхание. Ты повержен, твою истерику грубо оборвали. Но я чувствую что то ещё под тонкой рубашкой. Это... Жар? Вдыхаю поглубже, чуть отрываю от себя и шепчу нервно, но разборчиво. — Потому что люблю. Смотришь на меня сверху и твои глаза как два тёмных озера. Озера... Тёмные как кровь. Уже поздно, своё безумие хлещет наружу. — Тебя... Добавляю чуть запнувшись. Не моргая продолжаешь смотреть с выражением искреннего не понимания. Язык не поворачивается, но потом кое как я добавляю. очень тихо, сливаясь со стуком капель о стекло — Можно тебя поцеловать... — Целуй. Губы, с привкусом пыли казалось бы собранной со всего дома, каких то приторно сладких настоек, очень чёрного и крепкого чая, со вкусом сухих апельсиновых долек и табачного дыма. Я почему то так и представлял этот вкус во снах и редко, - наяву. Я не отпускал не на секунду, даже когда воздуха стало не хватать. Всё внутри, все бабочки раздвинули рёбра и полетели наружу. Я не мог оторваться понимая, что крыша окончательно съехала. Когда глоток кислорода жизненно необходим я отодвигаюсь прикрывая рот рукой. Твоё лицо буквально светиться в лунном свете, ты прерывисто дышишьая нервно смеюсь царапая тебе спину. — Я... Обязательно выпью твоих настоек Табаки. Когда не смогу уснуть. Усмехаешся под нос, не чувствуя царапанной спины. — А меня тебе не достаточно? Сново опрокидываю тебя на себя, ведь ты лёгкий, тёплый и тебя точно не хочеться отпускать от себя не на секунду. Не на мгновенье. Рука касается тонкой ткани брюк. Ты даже не переоделся ко сну. Интересно, что под этими брюками? Отгоняю эти мысли. О плохом лучше не думать. Существуют такие мысли, глупые, но нужные. Так и мне, до жути оказалась нужна эта информация, когда ты оказался в ловушке между моих цепких ног и одеяла. Утыкаясь носом мне в шею ты чуть обиженно говоришь под нос. — Ты псих. Ты слишком влюбился. Усмехаюсь под нос, а потом решившись, быстротянусь к ремню на твоих брюках. Ты удивлённо и смущаясь как восьмиклассница прекрываешь пылающие лицо рукой. Уже нечего терять. — Я знаю. Где то в глубине дома, старая птица, отхоёбывая из бутылки удовлетворённо потирает руки. Всё получилось именно так, как должно было. Не помешала не осеняя хандра, не дождь за окном. У них получилось.