алекситимия

      Она с трудом подняла тяжёлые веки.       Над ней возвышались могучие ели — высокие, величественные, покрытые толстым слоем снега. Ветви их слегка колыхались, крупные хлопья срывались вниз и падали на лицо, попадали в глаза, заставляя жмуриться, кололи кожу зверским морозом. Небо, виднеющееся за макушками деревьев, было серым и унылым, всё полотно затянуто тяжёлыми тучами. Где-то вдалеке она слышала чьи-то голоса и зверские крики — люди таких звуков не издают.       В голове было пусто. Рут продолжала лежать на холодной, покрытой толстым слоем снега земле, и подниматься не спешила. Окоченевшее тело совсем не слушалось, она себя саму совсем не чувствовала. Просто лежала, снова прикрыв глаза, и чувствовала, как падающие хлопья снега таяли на коже. На коже, которая с каждой секундой теряла чувствительность от мороза всё больше.       Где-то в облаках что-то захлопало. Рут почему-то подумалось, что звук похож на птицу. Только очень большую и шумную. Она снова открыла глаза, заметив над макушками елей чей-то светлый силуэт в красных разводах. Светлая одежда практически сливалась на фоне серого неба, но кровавые пятна она смогла разглядеть так четко, словно это нечто было всего в паре метров от неё.       Странная фигура приближалась. И чем ближе она была, тем чётче Рут могла рассмотреть неясный пару секунд назад образ. Он был похож на человека с крыльями. Статного и величественного. Ангел? Быть может, она умерла? Тогда почему она не помнила о собственной смерти? Почему она ничего не помнила, кроме бьющего в висках странного ритма из одного единственного слова: Рут.       Рут… Это её имя? Или это имя кого-то, кто был ей невыносимо близок? Она не знала наверняка, но оно отзывалось в груди странным солнечным светом и не позволяло окончательно обратиться ледышкой.       Глядя на мужчину, который теперь был совсем-совсем близко, она снова прикрыла глаза. Ей было спокойно, пусть и очень холодно. Тьма поглощала всё, что её окружало. Смутный образ, кружащий над ней подобно стервятнику над добычей; шум деревьев; холод. Рут больше не чувствовала ничего. Ей казалось, что она плыла по волнам океана — она чувствовала качку и слабые импульсы где-то в области груди. Её сердце? Значит ли это, что она по-прежнему жива?       Никакого страха, никакой паники. Только темнота, чувство странного тепла, покой. И ломота в теле. Холод отступал, теперь Рут, даже сквозь тьму, что её кружила, чувствовала, как кожа отогревалась. Перемёрзшие конечности немели, отзывались ноющей болью, но глаза Донован не открывала. Ей хотелось ещё немного побыть в этой тьме. Ей хотелось ещё капельку насладиться покоем и странной умиротворённостью. Она не знала откуда, но откуда-то точно знала: стоит открыть глаза, и всё спокойствие рухнет подобно карточному домику от малейшего порыва ветра.       Постепенно голова наполнялась звуками: чужое размеренное дыхание; тихое тиканье часов; звуки огня. Где-то вдалеке слышались чужие голоса. Они были шумными, взволнованными, обеспокоенными, и вызывали внутри какое-то странное смятение. Рут не открывала глаз, снова пыталась провалиться в приятную тьму, которая, казалась единственной защитой в этом месте. Но ничего не получалось, а окружающие звуки становились всё чётче и громче.       Вместе с тем голова налилась тяжестью, а грудь передавило, как если бы на неё положили камень. Рут осторожно приоткрыла веки, вглядываясь в высокий потолок над собой. Тёмно-серый, в трещинах, он словно безмолвно говорил о её не лучшем положении, и в этом безмолвии просил быть осторожной. Где-то за стеной загремело что-то металлическое, затем послышалась чья-то ругань. Рут поджала губы, слегка повернув голову.       Совсем рядом с ней был камин. В нём трещали дрова, всполохи огня озаряли комнату тёплым светом. Тяжесть, которая показалась камнем вначале, была всего лишь плотным и тяжёлым одеялом. В кресле рядом сидел молодой мужчина, тот, кого она видела там, в лесу. Одетый в кипенно-белую рубашку и чёрные брюки, он, кажется, дремал. Рут не заостряет на нём сильного внимания, хотя очень хотелось. Хотя бы из-за одной детали: его крыльев.       — Где я?       Голос осипший, похожий на шёпот, ненадолго заполнил комнату. Каин лениво приоткрыл глаза, скользнув по Рут ничего не значащим взглядом, и холодно отчеканил:       — В поместье элитного отряда военно-исследовательской базы «Адам».       Рут поёжилась. На секунду ей показалось, что температура в комнате опустилась на несколько градусов всего за секунду. Тяжело выдохнув (где-то в горле что-то неприятно запершило), она с трудом приподнялась на локтях, затем села, облокотившись на спинку дивана, куда её поместили. Взгляд против собственной воли снова зацепился за его крылья. Белые перья чуть подрагивали, плечи незнакомца были явно напряжены. Рут почему-то подумалось, что это как-то связано с ней. Возможно, он не любил вопросы?       Ещё влажные от снега волосы, сбившиеся в колтуны, лезли в лицо. Рут осторожным, даже чуть вялым движением ослабевшей руки убрала их за ухо, зацепившись холодными пальцами за серёжку. Отогреться не получалось: не спасало ни одеяло, ни сухие вещи, ни потрескивающие в камине дрова. Не сразу, но Рут выцепила в пустой голове мысль: почему её одежда сухая? Кто её переодевал? Но задать вопрос она не решилась. Взгляд Каина её нервировал. Он был цепким и неприятным.       Снова накинув на плечи тяжёлое одеяло, Рут опустила взгляд на собственные острые колени, обтянутые плотной тканью черных джинсов и колготок под ними — она не видела, но чувствовала их телом. В недавно пустую голову стали лезть вопросы, на которые у неё не было ответов. И вряд ли они могли бы быть у кого-то из людей в этом доме. Это угнетало. И без того по-особому мрачная атмосфера с каждой секундой становилась всё тяжелее.       — Жди здесь.       Каин поднялся с места. Рут проводила его невидящим взглядом, посчитав, что ему не нужен был ответ, и снова уставилась в собственные колени. В пустой комнате атмосфера накалилась до предела. Донован ощутила, как пальцы охватывает мелкая дрожь, как тело её раз за разом нервно передергивает, и со свистом вытолкнула из лёгких лишний воздух. Напряжение сковывало, отсутствие понимания пугало. Ещё больше пугала пустота в голове — она ничего не помнила, кроме имени. С Рут что-то было не так, и она чувствовала это каждой клеточкой озябшего тела.       Каин вернулся быстро. Прошло от силы пару минут, когда дверь открылась и на пороге появился он в компании генерала и незнакомой девушки. Рут мысленно фыркнула: в этом месте все окружающие её люди (и не люди) — незнакомцы. И новые лица, которые смотрели на неё с каким-то странным смятением и недоверием, никак не отозвались в памяти. В висках от напряжения и паники застучала кровь. Она чётко повторяла звук её собственного учащённого пульса.       — Спасибо, Каин, — голос мужчины был холоден, подобно стали.       Ангел кивнул в ответ и спешно прикрыл за собой дверь, оставляя Рут наедине с Анной и Дмитрием. Они стояли напротив дивана, на котором Донован продолжала кутаться в плед и пытаться согреться. Два испытующих взгляда скользнули по той, кого Каин нашёл в снегах в лесу, что окружал город. Рут от страха и паники бросило в жар, но тяжёлое одеяло продолжало покоиться у неё на плечах — ей хотелось верить, что это хоть как-то защитит её от незнакомцев, от которых веяло такой уверенностью и слой, что хотелось залезть под диван.       — Рут… — незнакомая девушка вдруг упала перед ней на колени, схватившись за ледяные ладони. — Что с тобой случилось?! — тёплый голос приобрёл дребезжащие нотки.       Рут сжалась, постаралась освободить руки из чужой хватки, но Анна вцепилась в неё, как утопающий в спасательный круг. Голова шла кругом, комната как-то странно плыла перед глазами, и на пару мгновений Донован прикрыла веки, надеясь снова провалиться в тихую и убаюкивающую тьму. Но темнота больше её не принимала, выплёвывала за разом, как только Рут в неё попадала. Ей было страшно, она не понимала, что она сделала этим людям, кто она такая и где конкретно она находилась. И эта паника, отзывающаяся дрожью в теле, не осталась незамеченной под цепким взглядом генерала.       — Анна, — его голос, всё ещё сквозящий сталью и морозом, ненадолго наполнил гостиную.       Она в последний раз сжала ладони Рут, окинув её беспокойным взглядом, и поднялась на ноги, возвращаясь к брату. Дмитрий чувствовал себя странно, глядя на человека, которого официально признали мёртвым два года назад. Никто и никогда не видел её тела, но Донован лично объявила собственную дочь погибшей. Сказала, что её замело снегом, когда стихии с новой силой обрушились на землю.       Рут не была членом личного отряда Дмитрия, большую часть времени она проводила в лаборатории. Чем она занималась там с личными учёными Донован, никто не знал, но каждый вечер Дмитрий видел её уставшей и вымотанной. Она блёкла на глазах, но у него и его подчинённых не было допуска к этой лаборатории, и как помочь они не знали. Потом Донован взяла Рут с собой в другой город, они должны были обменять некоторые лекарства на еду, ткань и свежую воду, но вернулась она одна.       — Рут, — Дмитрий присел в кресло, где ещё недавно сидел Каин. Анна присела на подлокотник, нервно сжимая пальцами собственные колени. — Не бойся. У нас нет цели причинить тебе вред. Мы зададим тебе несколько вопросов.       — Кто вы такие? — вопреки страху, голос её твёрд и лишён дружелюбных ноток.       Анна растерялась, Дмитрий, признаться, тоже немного дезориентировался. Они не были знакомы с ней близко, но Рут всегда была чуткой девочкой, которая с готовностью рвалась помогать остальным, рискуя собственным благополучием. Дмитрий, разумеется, её не винил. В конце концов, она два года числилась мёртвой. Рут выжила, но никто, кроме неё самой, не знает, что ей пришлось пережить ради этого и где она всё это время была. Растерянность быстро сменилась прежним хладнокровием.       — Ты нас не узнаешь? — с тревогой спросила Анна.       Рут отрицательно помотала головой, силой пытаясь вызвать в голове хоть какие-то воспоминания об этих людях. Но ничего не выходило. Внутри черепной коробки была пустота, размером с вселенную. Рут не помнила даже себя, так почему она надеялась вспомнить кого-то другого? Может, ей просто хотелось понять, кто эти люди и что им от неё нужно?       — Я ничего не помню, кроме своего имени, — выдохнула Рут тяжело. Признание далось нелегко.       Дмитрий с Анной переглянулись. В глазах каждого сквозила тревога и непонимание, что делать в такой ситуации. Рут говорила правду? Или умело соврала, чтобы избежать других неприятных вопросов? Они не понимали, но Донован выглядела настолько испуганной их напором, что они молча, не сговариваясь, решили оставить допрос на другое время, когда Рут придёт в себя и сможет немного выдохнуть.       — Я Дмитрий, это Анна, — коротко кивнул генерал. — Ты числилась мёртвой два года.       — Что..?       Рут показалось, что из-под неё выбили землю. Комната угрожающе закачалась перед глазами, подобно колыбели, и она схватилась слабыми пальцами за подлокотник дивана. Даже хорошо чувствуя опору под собой, ей казалось, что она падала в бездну. В нескончаемую тьму, которая выглядела теперь совсем не приветливой. Она заманивала Рут в свои сети, цеплялась костлявыми пальцами за ноги, утягивая вниз, даря чувство полёта и горечи на кончике языка — так ощущалась паника и неконтролируемый страх.       Дмитрий с Анной одновременно вскочили со своих мест, в два шага сократив расстояние, разделявшее их с Рут. Обеспокоенно схватившись за острые плечи, они встряхнули Донован — раз, другой. Но она никак не реагировала. Смотрела перед собой стеклянными глазами, даже не моргая, и крепче впивалась пальцами в подлокотник. Обивка дивана под её ногтями угрожающе затрещала, Анна бросила на Дмитрия взволнованный взгляд, на что он лишь дёрнул плечом — он сам не понимал, что происходило с Рут.       Где-то за стенами поместья, в котором расположился отряд, несколько раз ударили в колокол. Звук был далеко, но в напряженной, гнетущей атмосфере гостиной казалось, что звон слышно совсем близко, как будто бы за стеной. Рут слабела. Пальцы её больше не держались за подлокотник, тело откинулось на спинку. Анна издала странный звук, похожий на вскрик, и сильнее вцепилась в плечи Рут, пару раз встряхнув её.       Донован по-прежнему не реагировала, только теперь её мышцы были расслаблены, не напряжены — она походила на тряпичную куклу, набитую ватой. Светлые глаза закрылись, Дмитрий озадаченно посмотрел на Рут, затем бросил взгляд через плечо, на выход. И поднялся на ноги. В городе происходило что-то странное, потому что, насколько ему известно, с момента как на Землю обрушились катаклизмы, в колокола здесь никто не бил.       — Анна, попробуй привести её в чувства. Я скоро вернусь.       Дверь за его спиной захлопнулась. Анна проводила его тяжелым взглядом, и снова обернулась к Рут, вглядываясь в мягкие черты лица. Кожа была бледной, лицо осунувшимся — её скулы, ярко выделяющиеся в тени комнаты, казались такими острыми, как лезвие ножа. Одежда, в которую она своими же руками её переодевала, висела балахонами. А ведь когда-то у них был один размер. Ещё в «Адаме» Анна часто менялась с Рут вещами, они не были подругами, Рут почти всё время пропадала в лаборатории, а она — на заданиях, но каждый из работников военно-исследовательской базы всегда старался помогать друг другу в любых, даже самых странных вещах.       — Что же с тобой случилось, цветочек?       Анна поднялась на ноги, чувствуя в груди невыносимую тяжесть. Сердце сдавило в тисках, пульс в ушах стал бить чаще и быстрее. Бросив на знакомую короткий взгляд, она поспешила выйти из гостиной, чтобы вернуться в свою комнату за медицинским чемоданчиком. Стены поместья казались ей сегодня более мрачными, даже в какой-то степени устрашающими. Появление Рут в лесах Сибири вызвало смутные чувства. Наверное, так и должно быть, когда человек возвращается из мёртвых. Анне казалось, что Донован объявилась в этом месте и в это время неслучайно.       Анна осторожно приоткрыла дверь в свою комнату. Из помещения рванулся сквозняк, обдав неприятным морозом открытые участки кожи. Под порывом ветра вновь обрушившейся метели створки окна не выдержали и распахнулись, погружая комнату в могильный холод. Быстрыми и твёрдыми шагами Анна пересекла помещение и захлопнула створки окна, поплотнее задвинув щеколды, чтобы они точно выдержали напор ветра, и поспешила к шкафу.       Открыв дверцы, Анна присела и вытащила набитые одеждой коробки, под которыми стоял медицинский чемоданчик. В условиях апокалипсиса достать лекарства было труднее. Их было необходимо либо выменивать, либо воровать. Конечно, на основной базе, находящейся в Оксфорде, дела с медикаментами обстояли лучше, отряду Дмитрия выдали необходимый минимум: бинты, спирт, медицинские нити, перекись, сыворотку и обезболивающие. Но, к сожалению, большая часть лекарств, которые им собрали на «Адаме», уже закончилась. Анне с Дмитрием приходилось идти на сделки с местными жителями, чего обоим не хотелось в равной степени.       Где-то снаружи, среди завываний ветра, снова раздался колокольный перезвон. Анна поднялась на ноги, крепче сжав пальцами ручку небольшого чемодана, и подошла к окну, вглядываясь в снежную бурю. За белой пеленой не было видно даже ворот, что окружали поместье, а звон становился всё громче и настойчивее, как похоронный марш. Качнув головой, Анна спешно пересекла комнату и поспешила обратно в гостиную.       Шаги в пустом коридоре звучали чрезмерно громко, звук отскакивал от стен и уносился дальше по коридору. Гуляющий по полу сквозняк нагонял непрошенную тоску, а мысли снова возвращались к Рут. Анна пыталась сложить в голове цельный паззл, хотела понять, каким чудом (не иначе) Донован удалось выжить под снегами, но деталей в голове не хватало. Если быть точнее, то от общего уравнения, которое она силилась решить, было лишь две переменных: объявление Рут мёртвой её собственной матерью и её неожиданное возвращение с того света.       Открыв дверь в гостиную, Анна застыла на пороге. На диване возле Рут сидел Пилеон. Его тёмные крылья, кажущиеся всполохами пожара в свете камина, едва заметно подрагивали. Ладонь демона покоилась на лбу Рут, и Анна заметила на её коже испарину. Картина оказалась настолько неожиданной, что она не сразу нашла, что сказать. Впрочем, даже пару минут спустя, которые Анна всё так же провела на пороге гостиной, слова всё ещё не складывались в предложения.       — Что ты здесь делаешь?       Пилеон не шелохнулся. Ещё с минуту он продолжал сидеть в том же положении, и Анна заметила, что его плечи были напряжены. Куртка на них натянулась, грозясь вот-вот треснуть по швам. Он выглядел беспокойным, что никак не вязалось в её голове с привычным образом бессмертного. Пилеон всегда был равнодушен к проблемам людей и, была бы его воля, он бы не вступил в отряд Дмитрия. Но у них было то, что бессмертным так нужно: сыворотка, способная если не залечь, то унять приступы боли. Методы Дмитрия были во многом категоричны и безнравственны, но теперь они жили почти что по законам военного времени, и выбора ни у кого не оставалось.       Пилеон отнял руку от лба Рут, лениво поднялся, почти бесшумно встряхнув крыльями, и привычно сунул руки в карманы штанов. Взгляд его остановился на Анне, которая продолжала стоять в дверях, словно боялась нарушить своеобразный покой. Её реакция Пилеона явно позабавила. Об этом говорили его ухмылка и насмешка в тёмных глазах. Вероятно, в своей голове она настроила уже кучу предположений о том, что он сделал, но его это едва ли волновало.       — Что ты здесь делаешь? — повторила Анна, проходя в гостиную.       — Забираю чужие кошмары, — спокойно ответил он. Пилеон говорил тихо, почти шёпотом, словно действительно боялся разбудить Рут. — У неё жар. — Отойди.       Анна отпихнула Пилеона плечом, тот сделал несколько шагов назад, позволяя ей подойти к Рут поближе. Кожа Донован блестела от пота, одежда облепила тело, а ресницы беспокойно подрагивали. Коснувшись её лба своей ладонью, Анна поняла, что Пилеон не соврал: Рут горела. Это даже ожидаемо, её ведь нашли в снегу, и неизвестно, сколько времени она там провела.       Быстро достав из чемоданчика одноразовый шприц и ампулу с жаропонижающим, она надломила верх, ввела иглу до упора и потянула поршень двумя пальцами, забирая жидкость в цилиндре шприца. Пилеон смотрел на неё сверху вниз, следил за каждым действием без доли интереса. Делать здесь больше было нечего, но почему-то он не уходил. Что-то заставляло его наблюдать за тем, как Анна с особой осторожностью вводит жаропонижающее Рут внутривенно.       Убирая шприц с пустой ампулой в отдельный пакет для использованных материалов, Анне подумалось, что Пилеон переживал. Что-то в нём было странным, и его нахождение тут казалось чем-то за гранью. Он с большей бы охотой бросил отряд умирать, чем протянул бы руку помощи, если бы не сыворотка, в которой они с Анхеей и Каином так нуждались. Но сейчас его никто сюда не отправлял, никто не заставлял оказывать своеобразную помощь, и тем не менее — он по-прежнему стоял за её спиной.       — Кто это?       В голосе Пилеона едва скользит интерес. Тонкими змейками он подбирался к Анне всё ближе, пока не заставил прочно укрепиться один единственный вывод: чем-то Рут его заинтересовала. Чем-то, что нельзя увидеть зрением смертного, но можно — глазами бессмертных. Поднимаясь в полный рост, Анна прикусила губу. Странные перемены в таком привычном поведении Пилеона её напрягали, даже пугали в какой-то степени. Раньше она чётко знала, что от него можно ожидать, как он действует и как относится к отряду. Но сейчас он открылся со стороны, которую никто и никогда до этого не видел. Нельзя сказать, что отряд хорошо знал бессмертных, но они были… предсказуемы. До этого момента.       — Это Рут, — коротко сказала Анна и замолчала, тем самым дав понять, что остальные карты она до поры до времени припрячет в рукаве собственной водолазки. — Идём. Ей нужен отдых. Каин нашел её в отвратительном состоянии.       Пилеон кивнул, провожая Анну тяжёлым взглядом, но с места не сдвинулся. Продолжил стоять в тени комнаты, в углу, за камином, и наблюдать. Постепенно Рут успокоилась, её ресницы больше не дрожали, но всё так же отбрасывали на бледное лицо причудливые тени в свете огня. Тонкие пальцы больше не сжимали плотное одеяло, грудь поднималась ровно и размеренно — ей больше ничего не снилось.       Пилеон сам не понимал, что он тут делал и какого чёрта пытался унять её кавардак в голове и разогнать странные тени, что тревожили её сон. Он вернулся на час позже обычного. Немного более уставший и вымотанный, но с холодной после короткой прогулки головой. Пилеон не собирался задерживаться в гостиной, где обычно собирался весь отряд, и пересекаться с кем-либо, кроме Анхеи, он тоже не планировал.       Когда услышал неразборчивое бормотание и тихие вскрики из комнаты, запнулся за собственную ногу и остановился, даже не скрывая удивление. Голос был ему совсем незнаком, но о новых членах элитного отряда никто накануне не заявлял. Интерес, который вспыхнул коротким снопом искр где-то в голове, тут же угас. Пилеон силой заставил себя сделать несколько шагов к лестнице, когда снова услышал чей-то вскрик, и, проклиная всё, на чём стоял гниющий людской мир, вошёл в гостиную.       Он не знал, что именно ждал тут увидеть, но заметив на диване девчонку без чувств, пару секунд стоял, как вкопанный, пока она продолжала шептать что-то неразборчивое и плакать сквозь сон. Ей очевидно снился кошмар, и, наверное, ему стоило бы уйти. Ему ведь не нравились люди, некоторые из них обладали куда большей жестокостью, чем бессмертные, но что-то заставляло его стоять. Черты незнакомки смутно были знакомы, в груди что-то странно зашевелилось и обожгло внутренности.       А потом он присел на край дивана, проникая в чужое сновидение. Неприятное и тревожное, но без какой-либо ясности. В голове у девчонки была такая каша, что сам Сатана ногу сломил бы в этом безобразии. В темноте бесконечно длинного коридора сновали странные, смутные тени, они тянули руки к девчонке, которая пятилась назад, пытались ухватить её за ноги, за волосы, исцарапать лицо. А она безустанно плакала и звала отца.       Разгонять чужие дурные сны было нелегко, Пилеон давно подобным не занимался. О чём уж говорить, когда он со своими снами сладить не в состоянии? И тем не менее, пока он развеивал мрак вокруг, она была спокойна. Чувствовала подсознательно себя защищённой, и пряталась за его спиной, цепляясь ледяными пальцами в плечи. Пришлось приложить немало усилий, чтобы отогнать сновидение прочь. Теперь незнакомку окружала только темнота и покой, который дарил ей бессмертный. Сказал бы кто о подобном Пилеону пару месяцев назад, он бы рассмеялся в лицо. Но теперь… Теперь всё ощущалось как-то иначе. Глубже, волнительнее, острее. И он пока не понимал, что это значит и куда деться от этого неприятного ноющего ощущения в области груди.       Выныривая из собственных недавних воспоминаний, Пилеон жадно глотнул воздуха — глотку неприятно обожгло, в лёгких засаднило. Ему казалось, будто он вынырнул из морских глубин. Взгляд снова зацепился за девчонку на диване. В свете огня её светлая кожа казалась фарфоровой, и Пилеон двинулся к дивану. Шаги его мягкие и бесшумные, он не хотел нарушать покой Донован. Остановился в метре от неё, наклоняясь чуть ближе. Подцепил пальцами почти высохший, но ужасно спутанный локон, и усмехнулся собственным мыслям.       — Рут, — повторил Пилеон, едва коснувшись её холодной кожи подушечками пальцев.       Она вздрогнула, заёрзала на диване, снова вцепившись в одеяло, и Пилеон быстро разогнулся, боясь быть застуканным с поличным. Он не сделал ничего, за что можно было бы злиться, но ему не хотелось, чтобы о его маленькой тайне узнали. Скользнув по ней взглядом в последний раз, Пилеон поправил одеяло, наполовину сползшее с дивана, и поспешил к выходу, оставляя Рут в одиночестве. Анна права. Ей стоило отдохнуть.