Экзамен

      — Эрен, присядь. Ты после превращения ещё не восстановился, — Микаса никогда не вставала у него на пути — кроме тех случаев, когда считала, что он собирается себе навредить. Вот как сейчас. Эрен, чёрт возьми, не собирался вредить ни себе, ни кому-либо ещё, он не слабак, и таскать от склада наспех сбитые столы — от такого люди и уж тем более титаны ещё точно не умирали. Он сердито оттолкнул руку Микасы.       — Да оставь его, — громко предложил Жан. — Ты представь: зайдёт капитан Леви, а Йегер без дела сидит. Непорядок. Капитан разочаруется.       Ну он нарвался. Эрен как раз хотел кого-нибудь обругать.       — Разочаруется — в тебе, когда поймёт, что столы ты таскаешь лучше, чем с титанами дерёшься. Кто валялся у леса с разбитой башкой?       — А кого опять сграбастали титаны? Кого опять вытаскивала Микаса? Ты же знал, что Райнер и Бертольд — предатели, какого хера позволил себя захватить?       — Эй, — тихо вмешался Армин. Ну да, зря они начали про события четырёхдневной давности. Поминать злым словом Райнера и Бертольда было не жаль, но не при Кристе… или Хистории. Хистория, конечно, тут же вспоминала про Имир. Но останавливаться сейчас было уже поздно.       — Конечно! Ты-то в это время в Стохессе отсиживался, тебя-то и надо слушать!       — Не отсиживался, а успокаивал горожан. Кто-то должен был после того, как ты там отличился. А не отличился бы, мы бы сейчас столы не таскали и в это дерьмище не попали. А, Йегер? Нечего сказать?       Эрен сцепил зубы.

***

      — Рядовой Йегер! В каком году Генрих Просветитель взошёл на престол?       Эрен моргнул.       — Что?       Наверное, ослышался. Ведь он всё ещё был на военном совете в столице, верно? Титаны пробили Розу, население эвакуировали в Подземный город, запасы провианта подходили к концу... именно это обсуждали пять минут назад, так?       — Не знаете! Кто переложил на музыку оду «Защитникам Стен»?       — Э-э-э...       — Перечислите хотя бы причины беспорядков в Нидли восемьдесят четвёртого года!       — Есть, сэр! Это, э-э...       — Распространение ложных сведений, незнание настоящей истории и удалённость от земель титанов, рядовой Йегер, — с презрением выплюнул офицер из-за трибуны. — Вы видите? Те, кто поклялся отдать сердца за человечество, ничего о человечестве не знают! За что же они сражаются на самом деле? Как можем мы доверять им наши жизни?       Огромная и уверенная ладонь командующего Эрвина твёрдо опустилась Эрену на плечо.       — Король Генрих Второй Просветитель, известный открытием столичного университета и введением системы цензуры, правил с семьсот пятьдесят четвёртого года до самой смерти в восемьдесят девятом. Оду «Защитникам Стен», написанную неизвестным офицером гарнизонных войск, предположительно одним из сыновей лорда Крайза, переложил на музыку придворный композитор Темрин Хайнц. Он же исполнил её в день Основания Королевства, чем заслужил дворянский чин для себя и своих потомков. Я думаю, вам не требуется напоминать, что обязанность принимать решения в армии лежит на офицерах, а не на рядовых. Рядовой Эрен Йегер, едва окончив кадетское училище в ранге пятого курсанта, сумел обеспечить успех обороны Троста, обезвредить Женскую Особь и результативно противостоять Бронированному титану. Капитан Леви также находит результаты его тренировок удовлетворительными. Я более чем уверен, что, если рядовой Эрен Йегер решит продолжить военную карьеру в Разведывательном или любом другом легионе, он с честью выдержит все необходимые экзамены.       Эрен сглотнул. Командующий защищал его — перед огромным собранием высших армейских чинов, верил в него, а Эрен…       — Вы кое о чём забываете, командующий, — неторопливо заявил полицейский. — Я не задал сейчас ни одного вопроса, которого не было бы в школьной либо кадетской программе. Вы сказали, Йегер финишировал как пятый курсант. Что же тогда можно сказать про остальных?       О богини, ну кто, кто мог знать, что ответы, которые зазубривались в ночь перед тестированием, когда-нибудь действительно ему пригодятся? Эрен и учил-то их не всегда — зачем, если можно сесть по левую руку от Армина и не переживать, что подслеповатый мистер Вебер что-нибудь заметит. Такова привилегия друга самого умного курсанта сорок седьмого года набора. Только вот Армин бы не растерялся сейчас под взорами десятков офицеров, а Эрен, Эрен…       Командующий Эрвин всё равно остался невозмутим.       — Вы предлагаете мне провести тестирование среди всех выпускников этого года, капитан Шейн? Включая новобранцев военной полиции и гарнизона?       — Вам? — как смел этот Шейн так говорить с командующим? Командующий Эрвин был, в конце концов, выше по званию! — Не уверен, командующий Смит, что вы обладаете должными компетенциями. Ни один из ваших курсов не включал в себя педагогику или экзаминирование. В то время как солдаты гарнизона и военной полиции регулярно проходят дополнительные курсы и тестирования, о том, что происходит в разведкорпусе, мы можем только догадываться по отосланным вами документам. Я даже скажу иначе: большая часть вашего офицерского состава сдавала квалификационные экзамены не в столице. Что, если мы спросим их? Капитан Леви, как удачно, что вы с нами! Не подскажете ли…       — Подскажу, — сквозь зубы, но громко, так, что хриплый голос разнёсся по всей зале, процедил капитан Леви. Он стоял немного позади, и Эрен не мог видеть выражения его лица. Зато мог легко вообразить, потому поёжился и приготовился к волне отборной брани. Вот сейчас… — Может, кстати, за чашечкой чая? Последняя поставка в штаб была неплоха, верю, что нечто достойное отыщется и в столице.       Чего, блять? Эрен зыркнул по сторонам. Офицеры гарнизона тоже недоумённо переглянулись; офицеры же военной полиции сохранили каменные лица.       Эрен что-то упускал. Капитан только что угрожал полиции… чаем?       Полицейский за трибуной как-то скис. Открыл рот. Закрыл.       — Ну что же, — продолжил командующий Эрвин так невозмутимо, будто и не было никакой заминки, но теперь — теперь даже Эрен ощутил превосходство и нашёл в себе силы приосаниться. — Хочу напомнить уважаемому собранию слова о недостаче людей, которые регулярно звучат здесь в ответ на запросы Разведывательного легиона предоставить дополнительные ресурсы, включающие в себя и личный состав экзаменационных комиссий. Мы, со своей стороны, стремимся исполнять свой долг по изучению врага даже в условиях существующих ограничений.       — Действительно, — безрадостно согласился капитан Шейн, вышагивая из-за трибуны. — Благодарим за внимание к проблеме, командующий. Мы непременно приложим усилия к её решению в ближайшее же время.       А начиналось всё — так мирно, Эрен бы даже сказал — уютно. Они доехали из штаба до столицы в просторном экипаже, и Эрен стал свидетелем того, как спустя часа полтора с начала пути капитан Леви откинул голову на лакированную стенку и минут на двадцать прикорнул. Эрен искренне старался не пялиться, но пару весёлых взглядов от командующего Эрвина всё-таки поймал. Ну и что. Не каждый день доведётся увидеть сильнейшего воина человечества таким… умиротворённым. Ещё бы он не хмурился иногда во сне! Не потому что он… то есть не из-за... в общем, только потому, что кто-кто, а капитан Леви заслуживал нормального отдыха больше других. Заслуживал, но, судя по тёмным кругам под глазами, получал нечасто. Может, когда они вернут Марию, вернут весь утраченный из-за гнёта титанов мир… Впрочем, вскоре капитан проснулся и больше глаз уже не смыкал.       — Задача у тебя будет простая, — сообщил он мрачно, когда они почти прибыли на место. — Стоять, молчать, выглядеть бравым воином разведки и ни в коем случае не устраивать истерики. Уж тем более не такой, как в прошлый раз.       Эрен тогда покраснел.       — Есть, сэр!       — Они захотят убедиться, что ты себя контролируешь — или, по крайней мере, тебя контролируем мы, — добавил командующий Эрвин. — Ты обязан это подтвердить. Помни, никто не должен знать, что нога капитана Леви до сих пор не зажила. Сделай всё, чтобы об этом и не вспомнили.       Против воли Эрен виновато опустил взгляд.       — Есть, сэр, — повторил он. — Обещаю не наделать глупостей.       И вот — не справился. Наделал. Подвёл не только себя, но и капитана, и командующего, и имя всей разведки. Он не слишком хорошо запомнил, как завершилось собрание; уши горели от стыда. Если бы Эрен знал, что эти глупые имена и идиотские даты хоть однажды в жизни ему пригодятся!.. В кадетке он учился со всеми не ослаблять в полёте натянутых стоп, пропускать движение от них через таз и только потом выстреливать якорем, отрабатывал повороты, положение клинков при ударе, а по вечерам разминал трясущимися руками каменные мышцы — конечно, это было важнее! Если бы он не выложился на следующий день, не показал, что тело его справляется с нагрузками и готово к новым, инструктор Брана не допустила бы к отработке продвинутых элементов, а инструктор Шадис просто огрел бы палкой по и без того ноющей спине. Нет, не могло быть такого, чтобы глупые рассказики о том, как хорошо сидеть в трёхстенной клетке и какие неудачники все те, кто с этим спорит, и правда оказались на первом месте.       Но тренировки не избавили Эрена от того, чтобы быть съеденным при первой же спустя пять лет встрече с титанами. А нелепые знания с никому не нужных теоретических курсов…       Всё-таки он где-то просчитался. Потому, когда они приблизились к поджидавшему их экипажу, Эрен набрался решимости и начал:       — Капитан, командующий… — он собирался сказать всё твёрдо и уверенно, но на первом же слове сжался. Чёрт возьми! Слабый, слабый! — Мне очень жаль, я…       — Тихо, сопляк, — проворчал капитан Леви, и Эрен споткнулся об отсутствие в его голосе презрения или злости. От неожиданности и впрямь замолчал. — Эрвин, им и правда так сдался этот музей? Мы же были с тобой там. Кроме экспериментальных образцов первых приводов там ничего интересного, а кроме полуголого короля Фрица на коне — даже смешного.       Эрен так охренел, что ни о чём не спросил. Услышал короткий смешок командующего.       — Батальные панорамы тебя совсем не впечатлили, я помню.       — Конечно. Долбоёбов, с земли угрожающих титанам зубочистками, не жалко. Если они действительно запеклись с того, что Эрен вмазался в угол, пока спасал их город от бешеной титанши, человечество обречено.       Всё, что происходило после превращения в Стохессе, Эрен помнил смутно. Сначала он кинулся за Энни, потом она ранила его, а потом он, ну, разозлился… если говорить мягко. Может, во время погони какой-то угол какого-то музея он и правда задел.       — Мне очень жаль, — на всякий случай ещё раз сообщил он. Практика показывала, что извиниться, если хоть в чём-то из своих действий не уверен, это самый безопасный путь. Но капитан Леви его снова удивил.       — Мне не жаль, — заявил он и добавил: — Я не хочу ночевать в гостинице. До полуночи вернёмся в штаб, а сейчас сядем поесть у ворот.       Стояли первые дни осени. Ветер был тёплым, да и почти не чувствовался, когда они подъехали вплотную к стене. Командующий Эрвин и капитан Леви, очевидно, в столице бывали часто и хорошо знали, где могут перекусить. А хозяева ресторанчика на набережной, очевидно, хорошо знали их. Эрен старался не обращать внимания на посетителей, шепчущихся и тыкающих в них пальцами. На него показывали чаще.       Принесли список блюд.       — Прежде чем ты спросишь, — сказал командующий Эрвин. — Во время битвы с Женской Особью в Стохессе пострадал Музей истории человечества. Ты должен знать, что никто не ставит тебе это в вину, но полиция заинтересована сейчас в том, чтобы ограничить наши действия, потому в ход пойдут любые средства.       Капитан Леви перелистнул страницу.       — Обвинять разведкорпус в незнании культуры — это что-то новое, Эрвин.       — Действительно, — признал командующий. — Мы обдумаем, как с этим справиться. Это не затронет тебя, Эрен. Твоя задача по-прежнему — сосредоточиться на овладении своей силой титана. Твои способности, которые ты показал четыре дня назад, могут сыграть ключевую роль.       Он понизил голос, пока говорил об этом. Эрен немного выдохнул.       — Я сделаю всё, что смогу, командующий, сэр.       — Мы знаем и благодарим за содействие, — сказал командующий Эрвин. У Эрена опять слегка защипало где-то в носу. Совсем чуть-чуть. Но даже капитан сейчас выглядел спокойным, значит, Эрен мог позволить себе небольшое любопытство?..       — Разрешите вопрос, сэр?       — Конечно.       — Вы сказали, полиция заинтересована в том, чтобы ограничить разведкорпус. Почему? Они и правда не понимают? Стену прорывали уже дважды, чёрт побери! Как они собираются защищать людей без разведки?       Капитан Леви косо глянул на него, и Эрен понял, что говорил слишком громко. Командующий Эрвин ответил так же спокойно:       — Ах. Дело не в титанах, Эрен.       Не в титанах? Дело всегда было в титанах, вся Хартия человечества была принята из-за титанов; уж что-что, а это Эрен с теоретических курсов запомнил. Командующий Эрвин продолжал:       — Прежде всего, мало кто был в Шиганшине или Тросте. Ещё меньшее количество присутствовавших офицеров видело титанов вживую. Редкие исключения не пойдут против всех, по крайней мере, не на заседании. Во-вторых же, — он сделал паузу всего на мгновение, — противостояние полиции и разведки давно уже стало притчей во языцех. В узких кругах, разумеется. Это трагично и даже смешно, но это то, с чем мы имеем дело.       — Но почему?..       Капитан Леви шлёпнул список блюд о столешницу. Эрен даже подпрыгнул от неожиданности. Ему тоже следовало что-то выбрать, но командующий Эрвин уже отвечал на вопрос, и, конечно, Эрен бы не стал сейчас отвлекаться.       — В столице, — сказал командующий хорошо поставленным голосом, будто не простому рядовому объяснял положение дел, а говорил перед двухсотенной толпой, — идёт своя война. Но не против титанов. Человечество против человечества.       Может, Эрен и упускал что-то очевидное, но это понять был способен.       — Политика, сэр?..       — Именно. Существование каждого легиона требует достаточного финансирования, но суммы эти, к сожалению, не фиксированы и определяются каждый квартал. Для Разведывательного легиона последние полгода были более чем успешны, мы сумели представить достаточно результатов при минимальной смертности. И так как речи о сокращении средств гарнизона и идти не может, то битва за ресурсы происходит между разведкой и полицией.       Эрен облизнул губы. Капитан Леви молчал, и это слегка нервировало. С другой стороны, Эрен, кажется, не спрашивал ничего предосудительного.       — Разве невозможно увеличить финансирование армии вообще, сэр?       — Возможно, — с готовностью ответил Эрвин Смит. — Поэтому главнокомандующий Закклай почти не появляется на солдатах, комендант Пиксис проводит всё время в знатных домах, и я также регулярно посещаю столицу. Ты, конечно, понимаешь, что речь идёт не об официальных прошениях, а о полезных связях и о сочувствии богатых горожан. Однако все эти усилия приводят к тому, что средства распределяются тем образом, который мы привыкли считать обычным. И для каждого легиона это удовлетворительный результат.       Наверное, Эрен задумался слишком крепко, потому что совсем не заметил, как к ним подошёл официант.       — Добрый вечер, господа. Готовы сделать заказ?       Чёрт!       — Для меня, пожалуйста, оленину под соусом из лесных ягод и портвейна, — с готовностью заговорил Эрвин Смит.       — Жаркое из косули под можжевеловым соусом, — присоединился капитан Леви. — Приборы протрите получше.       Эрен чувствовал, как горят уши. Он успел получить своё первое жалование за два дня до экспедиции, но, конечно, не додумался ничего с собой взять. Но, наверное, командующий и капитан не откажутся занять ему денег? Он вернёт сразу же, как они приедут в штаб. Как же неловко, чёрт побери…       — Э… — сказал Эрен и тут же вспомнил, как часом ранее заикался на военном собрании. Разозлился, и это помогло ему собраться. Он уверенно ткнул в первое показавшееся нормальным и знакомым блюдо: — Жареный картофель с луком, пожалуйста.       Тут же вздрогнул: капитан Леви внезапно оказался как-то слишком близко.       — Тц. Закажи приличную еду, Йегер.       Буквы как-то резко запрыгали перед глазами. Ещё бы, капитан Леви ткнул пальцем куда-то в верх страницы. Эрен бы тоже запрыгал на их месте.       — Добавьте к заказу юноши фирменное жаркое из кабана и телячьи медальоны с грибным соусом, — безукоризненно ровно и доброжелательно вмешался командующий Эрвин, очевидно, прекрасно знающий, куда показал капитан. — Также паштет из гусиной печени и свежий хлеб с зеленью для всех. Из напитков красное эркельское и воду. Благодарю.       Официант поклонился и ушёл. Эрен даже рта открыть не успел: заговорил капитан.       — Платят за это столичные. Ешь сегодня от пуза, чтобы Очкастая больше не жаловалась, что тебе нужно больше белковой пищи.       — А… — Эрен смутился и некстати вспомнил, как выблевал гороховую кашу после очередного превращения. Сытные горох и фасоль заменяли мясо ещё в кадетке, даже если и их подавали не каждый день. — Да, сэр.       Капитан Леви уже отодвинулся обратно. Сидел, скрестив руки и повернув голову к перилам. Свежий ветер с реки, до боли напоминающий запахом Шиганшину, слегка трепал рваные пряди, падающие на лицо. Эрен смотрел в ту сторону ещё две секунды, потом опустил глаза на полированную столешницу.       — Насчёт военной полиции, сэр, — обратился он к командующему Эрвину. — Капитан сказал, это про обвинение в незнании культуры. Но чего они добиваются?       — Кроме того, чтобы показать, что Разведывательный легион далёк от важных человечеству идей и не имеет права за них сражаться? — командующий чуть наклонил голову. — Выставить нас некомпетентными. Если так, то верить добытым майором Зоэ результатам нельзя, значит, и поддержка легиона разведки не имеет смысла. По крайней мере, по сравнению с развитием доблестной полиции.       Майор Ханджи Зоэ не боялась, по крайней мере, их добывать!.. Даже если сам Эрен был этому не всегда рад.       — А вы… — Эрен поколебался. Он не был уверен, что не ступает на совсем уж тонкий лёд. — Когда капитан сказал про чай, это было…       Капитан Леви громко фыркнул.       — Поведай ему, Эрвин, — предложил он. — Мальчишка и так по уши в дерьме. От лишней ложки не расстроится, зато хоть посмеётся.

***

      Ну, он тогда посмеялся. Рычаги давления на полицию — это весело, а чай в разведке и правда иногда перепадал даже рядовым. Жаль, правда, что Жану не рассказать: длинномордый так рвался к собратьям-единорогам, но продажной скотиной всё-таки не был, а значит, количеством дерьма в полиции оказался бы неприятно поражён. Эрен хотел на это посмотреть.       А на следующий день приехали две крытых повозки с книгами. А к вечеру — ещё один экипаж с единственным пассажиром. Эрен видел его непримечательную фигуру только из окна. Тогда стало как-то резко не смешно.       И теперь они сидели своим отрядом — действительно своим отрядом, четыре дня назад получив имя отряда капитана Леви — за длинными узкими партами на длинных узких скамьях, совсем как в кадетке, и мрачно переговаривались.       — Серьёзно, Эрен? — шептал Конни, не обращаясь к нему на самом деле. — Ну не мог ты вмазаться в другое здание?       — Я поскользнулся, — в который раз за последние двадцать минут, прошедшие с тех пор, как они закончили расставлять парты и двигать скамьи, тихо рычал Эрен. — Это не я выбирал, когда в Стохессе пойдёт дождь!       — Энни-то не поскользнулась, — подхватывал бубнёж Жан. — Просто признай, что ты неловкий остолоп. Все и так это знают.       — Я говорил вам, что дело не в музее, а в финансировании, — бормотал Эрен. — Но я уже понял, что вы жопой слушаете, так что туда и идите.       Обычно после этого старался вмешаться и разнять их Армин, но минуты шли, и всё начиналось по-новой. Но в этот раз его друг придумал кое-что новое.       — А вы слышали, что экзамен предстоит сдавать даже офицерам?       — Чего? — ахнула Саша. — Они ведь его сдавали?       — Гонишь!       — А вот и нет, — обрадовался Армин. — Я проходил мимо лазарета, когда оттуда выпускали Гергера, и ему об этом сказала Нанаба.       Эрен видел краем глаза, как Кри… Хистория ниже опустила голову. Ну да, ей теперь даже лейтенанты Нанаба и Гергер, чудом выжившие благодаря превращению Имир, напоминают про подругу. Или не подругу. По правде говоря, без Имир и правда было слишком тихо. Но почему она выбрала отправиться с предателями куда-то туда, за стены, а не остаться и не рассказать всё, что знает? Хотя бы Хистории. Может, Имир не заслуживала их сочувствия?       Хисторию всё равно было жаль.       Ребята тем временем продолжали:       — Вы вот можете представить, — говорил Конни, — чтобы капитан Леви отвечал перед кем-то, кроме командующего?       Они все с сомнением загудели, и даже Микаса коротко обернулась вместе с ними назад. Капитан Леви сидел двумя рядами выше и ближе к окну; как всегда, равнодушный, спокойный и с кислой миной.       В кадетке настоящий экзамен, а не тест, проводили только по военному уставу. Каждые полгода сдающие по очереди спускались вниз, к преподавательскому столу, тянули билет и тут же отвечали относящиеся к их службе пункты Хартии человечества. Потом преподаватели задавали дополнительные вопросы. К инструкторам Тобиасу и Бране попадать было себе дороже, а вот старший инструктор Шадис принимал на удивление лояльно. Впрочем, и к первым двум за три года привыкали.       Эрен попробовал вообразить, как к Шадису подходит капитан Леви, тянет билет. Лениво, нараспев зачитывает. А потом…       Нет, он всё-таки не мог представить, что потом. Хотя посмотреть на инструктора Шадиса и капитана Леви рядом было бы интересно. Эрен не был уверен, у кого из них круги под глазами темнее. А ведь инструктор Шадис был командующим до Эрвина Смита! Значит ли это, что он принимал капитана Леви в разведку? Чёрт, вот же чёрт, Эрен никогда об этом не думал. Может, если капитан снова будет в благодушном настроении, получится у него спросить? Петра… Петра бы рассказала. Но… или сам командующий! Командующий был настроен к Эрену, кажется, хорошо. Точно. Как-нибудь во время следующей поездки…       Он был так взбудоражен мыслью о встрече грозы кадетского корпуса и грозы разведывательного легиона, что как-то пропустил момент, когда двери наконец-то открылись, и внутрь лёгким шагом, будто и не морщился вчера ночью на ухабах от боли в покалеченном плече, вошёл командующий Эрвин Смит, а за ним…       Ну, это и был хвалёный профессор Королевского университета натурфилософии, прикладных наук и культурного наследия? Эрен ожидал большего. Сюртук — отглаженный, но будто не самый новый, а остальное…       — Глядите, — зашептал сзади Жан, — у него шейный платок длиннее, чем у капитана.       Конни прыснул. Это было всё, что они успели сделать: загрохотал от двери дежурный офицер, кажется, Клинтон:       — Смир-рно!       Вскакивать с узких скамеек, отдавая честь, никогда не было удобно. Эрен надеялся, что после кадетки им и не придётся. Да и знаете ли, длина шейного платка — это далеко не самая важная длина, и вообще, сравнивать капитана Леви с каким-то хмырём из столицы…       Все сто пятьдесят разведчиков пристально следили, как новоприбывший вслед за командующим спустился вниз, к преподавательскому столу. Повернулся лицом к аудитории.       — Вольно, — сказал Эрвин Смит, но команды садиться не отдал. — Солдаты, представляю вам профессора литературы, истории и высокой словесности Генриха Аберхарда. Вам известно, что в своём стремлении разнообразить нашу боевую подготовку офицеры военной полиции позаботились о назначении экзамена по классическим произведениям литературы. Экзамен состоится через месяц и будет проводиться в присутствии столичной экзаменационной комиссии. К счастью, готовиться к нему нам поможет один из лучших специалистов королевства. Профессор Аберхард — известный исследователь исторической литературы, сохранившей в том числе знания о первых экспедициях за стены. С его трудами вы, несомненно, соприкасались в кадетском корпусе.       Конечно, соприкасались. Эрен честно изучил всё, что был должен, только вот мистер Вебер на его заявление о том, что, раз первые разведчики сумели использовать высокие деревья и естественные скальные образования для эффективных атак на титанов, то борьба возможна не только из-за стен, замахнулся линейкой и заявил, что Эрен ничего не понял. Эрен тогда вспомнил наставления Армина и хотел аргументировать свою позицию текстом, только вот способов аргументации или хотя бы оценки в книге не было вообще. Хреновая, значит, книга, и двойку в личное дело Эрен получил именно из-за неё. На профессора Аберхарда он посмотрел ещё более хмуро.       — Сегодня, — продолжил командующий Эрвин, — ввиду нововведений занятие началось в половине четвёртого вместо второго блока военной подготовки и закончится в шесть часов соответственно. С включением перерыва длительность составит два с половиной часа. С завтрашнего дня за счёт сокращения времени на хозяйственные работы и смещения перерыва длительность вырастет на полчаса, и занятия будут начинаться ровно в три. Это всё. Передаю слово профессору Аберхарду.       Командующий уверенно отсалютовал, и полтора десятка кулаков взметнулись в ответ. Жаль, что Эрвин Смит не мог остаться, но какие-то столичные чинуши торчали у него в кабинете с самого утра. Жаль, потому что на то, как он будет слушать — как там говорил Армин, пропагандистскую? — пропагандистскую чушь — на это Эрен бы посмотрел.       Эрвин Смит едва ступил за дверь, а по аудитории уже пронеслись первые шепотки.       — Цепочка для часов серебряная, — тут же восхитилась Саша. — У моего отца такая.       — Он же охотник у тебя?       — Охотник, и что?       — Я думал, время по солнцу определяет.       — А часы не для определения времени. Стрелки уже лет семь стоят. Это — память, ему барон, который много лет у нас дичь покупает, просто так подарил. Отец всегда с собой в город берёт.       Этот человек выглядел так, будто на часы, в отличие от отца Саши, должен был смотреть очень часто. Не ради соблюдения распорядка — ради статуса.       — Вот это причёска, — пробормотал с другой стороны Жан.       — Не завидуй, конская морда, — бросил Эрен, и это было так приычно, что даже отвечать никто не стал. Впрочем, волосы профессора, седые, блестящие, красивыми волнами спускающиеся до середины шеи, и впрямь смотрелись… хорошо.       Но конечно. Как ещё может выглядеть сноб из столицы, просиживающий штаны в кабинете и присланный сюда для того, чтобы промывать им мозги. Эрен не видел отсюда, но не удивился бы, узнав, что и ногти у того полированные, и парфюм дорогой, и платок этот самый обязательно накрахмаленный. Чем же ещё ему заниматься.       Кажется, враждебность эту разделяли все полторы сотни разведчиков, собравшихся сейчас в аудитории.       — Очередной прилизанный напыщенный индюк, — подвёл итог Конни.       — Титана, небось, никогда не видел, — поддержала Саша. — А нас будет учить жизни.       — Хотя сам не вылезал из кабинета. Нахер это всё, ребята.       Нахер им, правда, не светил. Не в ближайший месяц.       Все выжидали.       Профессор Генрих Аберхард небрежно бросил на стол портфель, такой невзрачный, что прежде никто и не обратил на него внимания, обошёл преподавательский стол, безошибочно нашёл под ним мел — и повернулся спиной ко всем. Нарисовал на доске большой круг.       — Это стена Мария, — сказал он. Эрену на мгновение показалось, что он снова в кадетке, и ближайшие два с половиной часа им предстоит слушать о путях снабжения. — Это Роза. Это Сина. А это…       Эрен аккуратно повернул голову сначала на Армина, потом на Микасу, но они неотрывно смотрели на доску.       — А это, — продолжал профессор, рисуя в центре точку, и Эрен готов был фыркнуть, когда услышит слово «столица», — человеческая душа. И точно так же, как человечество, она окружена стенами. Стенами страха, предрассудков, привычек. Выйти за их пределы помогает литература.       Армин опустил глаза на парту. Микаса посмотрела на Эрена. По обе стороны и ниже, Эрен видел, бойцы запереглядывались, даже зашептались. Столичный хлыщ стоял перед разведчиками и рассказывал, как правильно выходить за стены. Ну не смешно ли?       Эрен поймал взгляд одного из старших и безошибочно понял то же, что и все в аудитории: это была война.       Кто-то со второго ряда прокашлялся.       — И вы сами, профессор, конечно, за стены выходили не раз? — безукоризненно вежливо и доброжелательно спросила девушка из отряда Нанабы; кажется, её звали Линда, и она служила в разведке больше трёх лет. По залу прокатилась волна смешков. Эрен фыркнул тоже и ни о чём не сожалел.       Профессор обошёл стол, опёрся на него, снова становясь лицом к собравшимся. Он не выглядел смущённым.       — Сколь угодно долго можно рассказывать о том, что находится за стенами разума, но пока человек сам не решится выглянуть наружу — слова останутся пустым звуком, — аудитория скептично промолчала, но профессор Аберхард ещё не закончил. — Как и рассказы о титанах для тех, кто никогда не покидал Сину, правда?       Он что, поддразнивал их? Значит, сознавал, как выглядит в их глазах? Эрен впервые поймал взгляд Армина, какой-то слишком уж сосредоточенный.       Что происходило в аудитории — понимали все. Разведчики остры на язык и не поскупились бы на издёвки, вот только до сих пор оставалось неясным, на чьей стороне профессор, да и офицеры никуда не уходили. Кто знает, где проходит грань между недопустимым поведением и тем, к чему они готовились всю жизнь, то есть разведкой? Эрен чувствовал, как колебались солдаты. И чувствовал это, похоже, и сам профессор. Без тени злости или даже грусти он спросил:       — Вы видите во мне врага, не так ли?       Разведчики переглянулись. Профессорская оценка ситуации была не так далека от истины, и тем не менее…       — Враги — это титаны, — сказал Рудо с первого ряда. Все помолчали: память о последней экспедиции и недавнем неслучившемся прорыве Розы была ещё свежа, а без капитана Майка офицерский стол казался слишком пустым. Навряд ли Рудо имел в виду Эрена, но многие погибли, возвращая его из бронированных лап Райнера, так что… Микаса, кажется, слегка придвинулась ближе. Зато профессор едва ли не обрадовался.       — Титаны, — повторил он звучно. — Титаны, заключившие человечество в клетку стен. Или это человечество заключило себя в клетку от титанов?       Слышно было, как позади горячо зашептал что-то Жан.       — Вы зря стараетесь напугать нас философствованиями, — уверенно сказал кто-то с задних рядов. — Мы не студенты университета, а…       — А кто вы? Машины для убийства титанов?       Саша тихо ахнула. Профессор продолжал, и голос его был жёстче прежнего:       — Бездушные инструменты, существующие только для поддержания порядка в городах? Кто-то так и говорит. Порядок в государстве поддерживается, в конце концов, не только единогласно принятой сто лет назад Хартией, но и военной структурой. Может, и вы — одна из клеток, запирающих человеческий дух?       У Эрена зачесались кулаки. Ещё сильнее зачесался язык; он бы точно что-то выкрикнул, если бы подобрал слова. Профессор забыл, с кем разговаривает? Забыл, что перед ним — не гарнизон и не полиция, а разведкорпус, регулярно выходящий за стены, посвятивший сердца будущей свободе человечества? Каждый из присутствовавших здесь сталкивался с титанами хоть однажды, рисковал своей жизнью — ради таких, как этот, сидящий в столице. Да как он смел! Профессор продолжал:       — Нет. Вы — люди. Самые смелые, отважные и благородные из нас, сражающиеся за наше существование. Я здесь не для того, чтобы мешать вашей битве. Я здесь для того, чтобы стать в ней помощником.       Эрен уже ничего не понимал.       — Армин, — жалобно выдохнул он, — я его не понимаю. Он то восхищается, то сравнивает нас со стенами.       Армин наклонился к нему, но, вообще-то, мог просто повысить голос: разведчики переговаривались уже почти вслух.       — Он нас эпатирует, — радостно сообщил друг. Эрен не успел спросить, что это значит. — Вовлекает нас всех в разговор, провоцирует на реакцию. Он хочет вызвать эмоции, ему не важно сейчас — какие. Он хочет обернуть их потом в свою пользу.       Какую к чёрту пользу? Командующий говорил, профессор поможет готовиться к экзамену! Кто-то справа, уже почти не скрывая ехидства, уточнил:       — И как вы поможете? В нашей битве?       Профессор будто бы только этого и ждал.       — Когда вы сражаетесь с титаном, — начал он, — что важнее: сила или умение думать?       Эрен сомневался, что профессор Аберхард не то что с титаном хоть однажды сражался — даже УПМ надевал. Он представил его, запутавшегося в ремнях, как сопливый кадет-первогодка, и мрачно развеселился.       — Дурак, — заявил он вполголоса, и Конни согласно хлопнул сзади по плечу. А профессор уже сам отвечал на вопрос:       — Тело тренируется в движении, ум — в размышлении. Одна верная мысль может спасти больше жизней, чем правильно поставленные клинки. Я здесь, чтобы научить вас думать острее, глубже и быстрее.       Как — при помощи изучения литературы? Это не имело никакого смысла. Профессор приехал из столицы, чтобы говорить красивые слова, но здесь собрались не наивные дети, а солдаты. И ещё в кадетке они прочно усваивали, что перейти на следующий курс или выжить в бою помогут не выученные отрывки из «Хвалы единству», а крепкое тело и ловкие движения. Гул стал совсем уж мрачным… пока сзади не раздался холодный голос, легко его перекрывший.       — Правда? — спросил капитан Леви. — А мы думали, вы здесь для того, чтобы помочь нам сдать экзамен.       Ну конечно! Капитан был здесь единственным, кто мог возразить столь прямо. Кто стоял по рангу выше рядовых и не рисковал получить от вышестоящих дополнительные наряды, кто много общался с командующим Эрвином, а значит, владел информацией и точно знал, уместны ли возражения, кто на тренировках был жёсток и груб, но всегда — всегда — стоял за солдат.       Никогда ещё, подумалось Эрену, он не чувствовал, чтобы мнения всех присутствующих столь неколебимо сплотились за спиной одного человека. И от того, что человеком этим был его капитан, что-то приятно сжалось в груди.       — Щас он его, — с предвкушением забормотал позади Конни.       — Яйца, — уважительно подтвердил Жан.       — Чё яйца-то, Кирштейн? Сравнил — капитана Леви и душнилу из столицы. Неужели сам бы зассал?       — Тише вы, — коротко сказал Армин. Его вряд ли услышали.       Наверное, профессор не понял, кто к нему обратился. Обычно все, с кем заговаривал капитан — все, кроме майора Зоэ, командующего Эрвина и… ну, до последних дней ещё капитана Захариуса — подбирались, начинали говорить осторожнее. Профессор Аберхард же совсем не насторожился.       — Вы услышали в моих словах противоречие, мистер? — будто бы с искренним любопытством поинтересовался он. Эрен обернулся: капитан Леви сидел, скрестив руки на груди, и выглядел так же мрачно, как и всегда. Они-то привыкли, а вот столичный выскочка должен был испугаться, нет?       Все приготовились.       — Вам прекрасно известно, что главная цель разведкорпуса сейчас — противостояние титанам, — скучающе сказал капитан Леви. — Вам также прекрасно известна политическая обстановка в столице. Вам известно, что в этом экзамене нет никакого смысла, и затеян он только для того, чтобы саботировать деятельность нашего легиона. Я также уверен, что вы упоминали о своём нежелании мешать нашим, как вы сказали, битвам. Я прав?       — Почти во всём, мистер.       Капитан Леви не захотел уточнять, в чём заключается это «почти».       — Тогда вы должны понимать, что лучшая помощь в защите человечества — это отойти в сторону. Кроме ветеранов в разведкорпусе сейчас — новобранцы, и уж им точно следует все усилия сосредоточить на тренировках. Вы и с этим согласны, профессор?       — Вполне, — спокойно подтвердил мистер Аберхард.       Эрен во все глаза смотрел на капитана. Тот слегка поднял подбородок — то ли удивление, то ли одобрение. Голос, впрочем, остался ровным и скучающим.       — Славно. Значит, мы сходимся в том, что экзамен через месяц состоится только на бумагах, и отчёты в столицу будут отправлены самые блестящие. Не так ли?       О богини. Вот она, сила дипломатии. Армин был во всём прав. Никто не посмеет возразить сильнейшему воину человечества, даже когда сидит он на расстоянии нескольких рядов. Так, значит, должны решаться проблемы. Эрен готов был пересмотреть своё отношение ко всем книжкам, которые читал вечерами Армин, что-то там про силу убеждения и верного слова. Вот оно, убеждение. Вот оно, слово.       Профессор тоже вскинул подбородок и с каким-то мягким весельем сообщил:       — Не так. Экзамен по классическим произведениям и теории литературного процесса состоится через месяц в соответствии с направленными в Королевский университет требованиями, включая присутствие экзаменационной комиссии. Вчера вы должны были видеть указ.       Вот ведь жук! Эрен так возмутился, что не нашёл слов, и, кажется, остальные разведчики — тоже. Но, конечно, не смутился капитан Леви.       — Да, — протянул он с ядовитой ленцой. Эрен уже выучил, что из всех интонаций капитана эта заставляла жалеть о появлении на свет больше всех. — Отличный будет экзамен, до которого шестьдесят процентов студентов не доживёт. Скажите, профессор, дело в присутствии комиссии? Вы, конечно, понимаете, что все вопросы могут быть обговорены заранее. Такого погружения в материал для вас достаточно?       Он предлагал… сымитировать сдачу экзамена — чтобы всё выглядело по-настоящему для комиссии, но не заставило бы разведчиков пропускать часть тренировок. Конечно, мистер Аберхард должен был согласиться!       Голос профессора снова стал чуть жёстче.       — Экзамен, — повторил он, — состоится в соответствии со всеми требованиями. Моё мнение по вопросу необходимости критического мышления для солдат вы услышали. И поставленная передо мной задача — привезти в столицу не удовлетворительные результаты, а результаты вообще, какими бы они ни оказались. Остальное, боюсь, зависит от вас.       Капитан Леви сцепил руки на узкой парте, слегка подался вперёд. Голос его стал ниже.       — Вы перекладываете ответственность, — сказал он холодно и скучающе. — Не боитесь крови на своих руках?       Все молчали. Мистер Аберхард поднял брови.       — Крови? Те, кто не сдаст экзамен, будут лишены военного звания. Шансов умереть у них после этого куда меньше, не так ли? Разве на моих руках здесь кровь, капитан?       Он переступал черту. Он снова, чёрт возьми, переступал черту! Эрен хотел взвиться — не успел, с одной стороны его ткнула Микаса, с другой схватил за плечо Армин.       Только потом Эрен понял. «Капитан». Профессор прекрасно знал, с кем говорит, и… всё равно возражал? Да как он мог!       — Все присутствующие здесь, — отчеканил капитан Леви таким голосом, какого Эрен от него ещё никогда не слышал, — выбрали этот путь и принесли клятву. Многие уже отдали свои жизни. Вы подвергаете их выбор сомнению?       Профессор чуть наклонил голову.       — Я бесконечно уважаю благородство сильных сердец и выбор каждого, кто сидит передо мной. Тем не менее жизнь ставит перед каждым из нас вызовы…       — Стены, может быть, — ехидно пробормотала позади Саша. Мистер Аберхард продолжал:       — От нас зависит, как мы с ними справляемся. Я уверен, что при должном усердии экзамен сдать по силам каждому, и со своей стороны сделаю всё для успешной подготовки. В остальном дело за вами.       Эрен смотрел на профессора сверху вниз с презрением. Капитан Леви громко и отчётливо сказал:       — Тогда не смейте говорить ни о благородстве, ни о сильных сердцах. Ваше — не одно из них. Пожалуйста, профессор. Приступайте.       Вот и всё, чёрт возьми. Снова они воевали не с титанами, а с требованиями столичных. Мистер Аберхард толкнулся от стола.       — Благодарю, — сказал он с ноткой ироничного веселья. — Итак, мы начинаем…

***

      — Какого хрена, — возмущался Жан три часа спустя, пока Эрен садился на своё место с подносом. Саша уже доедала суп и жадно смотрела на ожидающую тарелку с тушёной картошкой. — Я, блять, ещё готов понять — экзамен. Я, сука, даже вижу какой-то смысл в лекциях. Но домашние работы?!       — В этом есть смысл, — не очень громко сказал Армин. — Средний балл за домашние работы поможет вытянуть балл на экзамене, если что-то пойдёт не так. А самостоятельно написанное стихотворение позволит убрать из билета один вопрос. В результате даже те, кто по каким-то причинам будет отвечать плохо, сумеют получить удовлетворительный балл, следовательно… следовательно, останутся в разведкорпусе. Получается, профессор оставил пути отступления. Он мог этого не делать.       — Мог не делать, — согласился Жан, — но мог сделать и больше. Капитан даже назвал ему варианты, и что в итоге? Мы узнали, что он один из червяков, делающих всё по бумажкам. Требования им в Университет отослали, видите ли.       — Требований домашних работ так могло и не быть.       — Так и я о чём!       Эрен мрачно жевал разварившийся горох и с тоской вспоминал… как их там, телячьи медальоны, кабанье жаркое, паштет из гусиной печени. Он привык к постоянному голоду, остающемуся несмотря на двойную вечернюю порцию и завистливые взгляды Саши, наловчился довольно быстро приходить в себя после превращения в титана, но уже выучил, что спать в такие дни хотелось раньше. Так и бывало обычно: он уходил после ужина в казарму или во двор с отрядом, а через час за ним заходил капитан Леви, чтобы отвести в подвал. Десять часов сна вместо восьми — хоть какая-то гарантия, что получится на следующий день продрать глаза и превратиться не в дымящийся скелет, а в титана с количеством мышц достаточным, чтобы двигаться и тренироваться. Он и без того многое упускал — спустя пару недель после Троста ребята перестали смотреть на него как на чужака, но из трёх часов свободного времени он проводил с ними всего один. Какие домашние работы? По каким-то дурацким книжкам? Разве это было справедливо?       — …список литературы, — бормотал Конни. — Думаете, он правда сумеет определить, кто читал весь текст?       — Это не так сложно, Конни, — тихо сказал Армин.       — Но я мог читать, а потом забыть!       Эрен сам регулярно отвечал так мистеру Веберу в кадетке. Получалось выкручиваться, талдыча слова о вреде индивидуализма и опасности мира за стенами. И что, что текст — поэтическое описание плывущих лебедей? Его ведь не изучали бы в кадетском училище, не будь он про опасность мира за стенами, не так ли? Эрен сначала негодовал, потом зло смеялся, а потом просто забил — как и все вокруг. Поспорить с ним мог бы разве что Армин, который, кажется, жалел, что однажды в сердцах предложил Эрену такой способ выкручиваться, но с Армином можно было говорить о множестве других интересных вещей.       Он, да и не только он, уверен был, что командующий Эрвин сделает какое-нибудь объявление. Вечернее построение в разведке не проводили: зачем, если солдат можно проверить во время отбоя, а всю важную информацию сообщить пока они едят. Но, похоже, столичные чинуши до сих пор не оставили командующего в покое, и на ужине он не появился. Так что Эрен быстро дошёл до душа, а потом — до казармы. Отряд собрался сегодня там.       При появлении Эрена они даже не отвлеклись.       — Литература! — продолжал Конни, ударяя себя кулаком в грудь. — Способ познания жизни и человеческой души!       Эрен нашёл взглядом Армина. Он сидел в углу койки и молчал. Микаса примостилась на подоконнике и при виде Эрена с готовностью подвинулась.       Саша жевала хлеб, пожертвованный кем-то на ужине.       — По крайней мере, это не эссе на тему «сохранения памяти о великом подвиге постройки стен», — заметила она. Эрен был с ней согласен. Из всех, кто оказался сейчас в разведке из сто четвёртого отряда, они с Сашей злословили про мистера Вебера больше всех. — Эрен, ты уже придумал, что напишешь в сочинении?       — Когда бы? — буркнул он. — «Зачем солдату читать книги»? Я ебу? Я думал, это он нам должен рассказать.       — Мистер Вебер рассказывал, — задумчиво протянул Жан. — Требовал упоминания или подвига постройки стен, или вреда индивидуализма…       — …или долга перед обществом, — подхватил Конни, спрыгивая с кровати. Вздохнул и потянулся за тряпицей и ваксой — видно, представление решил устроить в момент, когда стянул для чистки сапоги. Капитан Леви проверял готовность формы каждый вечер.       — Это одно и то же, — сказала Саша.       — Нет, не одно. Он про вред, а я про долг.       Армин, оказывается, всё это время делал грифелем какие-то заметки. Эрен подсел к нему, подтянулась и Микаса. Неожиданно Армин повернул книжку и листок поверх неё так, чтобы написанного не было видно. Пробормотал:       — Эрен, тебя станут оценивать строже всех. Тебе нельзя отнестись легкомысленно; не так, как в кадетке. Понимаешь?

***

      — Эрена станут оценивать строже всех. Нужно, чтобы юноша целиком осознавал лежащую на нём ответственность и сумел должным образом подготовиться. Понимаешь, Леви?       Леви цыкнул.       — Что случилось с твоим намерением пригласить к нам самого лучшего профессора?       — Ты думаешь, мистер Аберхард — не лучший? — Эрвин почему-то слабо улыбнулся.       — Мне насрать, если честно. Мы не знаем, где и как враги решат ударить в следующий раз. Прорыв Троста, три оборотня и один наш впридачу, превращённые в титанов жители деревни Спрингера — а столичные идиоты до сих пор верят, что сейчас — лучшее время, чтобы ставить нам палки в колёса. Ты едва избежал тюрьмы в этот раз. Без тебя разведкорпус не справится, а не справимся мы — пизда человечеству.       Если бы Эрвин когда-то выкидывал такое, Леви был бы уверен, что сейчас он присвистнет. Но тот только поднял брови. Благодушие его казалось неуместным.       — Ты сегодня многословен. Очарование профессора Аберхарда тронуло и тебя?       — Тц.       — Что там было на сегодняшнем занятии?       Леви откинулся на спинку дивана, уставился в потолок. Эрвин был слишком бодрым для того, кто весь день просидел в кабинете с дерьмоедами из столицы. Леви заходил к ним несколько раз — попугать хмурой рожей, в одних лишь профилактических целях. Обычно столичные раза три прерывались на обед, эти же будто пытались взять измором. Кого? Командира разведчиков? Идиоты.       — А то ты не знаешь, — сказал Леви. — Сам же сдавал все эти экзамены. И учебный план он тебе предоставил.       — Но ты всё равно расскажи.       Леви вздохнул. Эрвин иногда вёл себя как большой ребёнок.       — Подвиг предков. Хвала стенам. Чтение оды. Всё как на приёмах.       — А то, что ода носила в своё время рекомендательный характер? Что не всё из того, о чём в ней пишется, существовало сто лет назад?       — Было.       Эрвин разве что в ладоши не хлопнул — довольство на его лице казалось почти пугающим. Леви выпрямился.       — Ну?       — Тебе ничего не кажется странным?       — Кроме того, что мы, блять, солдаты, а заниматься будем чтением пыльных книжонок?       — Пыльную книжонку ты и в руки не возьмёшь. Кроме этого, да.       Леви снова откинулся назад. Стопка бумаг на столе Эрвина ждала своего часа. Очень позднего и очень долгого часа.       — Не.       — Леви, — голос Эрвина был торжественным. — Мистер Аберхард — давний друг моего отца.       Очевидно, что давний, кисло подумал Леви, хотя вслух этого не сказал. На самом деле он подсобрался. Всё, что касалось отца Эрвина, относилось не только к Эрвину, но и к миру за стенами, а значит — к военной полиции.       — Я бы не был так уверен, — продолжал Эрвин, — если бы не увидел в столичном архиве пару интересных бумаг…       — Кто пустил туда тебя? Не отвечай. В чём бы ты не был так уверен?       Эрвин загадочно промолчал. Сказал только:       — Сначала я сам хочу его послушать.       — Ты идиот? — Леви повернул к нему голову. — Тебе заняться больше нечем? Я вообще собирался спросить у тебя, не стоит ли этого Аберхарда припугнуть, чтобы не ебал мозг солдатам, а ты говоришь — послушать? Ты, в отличие от нас, сдавал все экзамены честно. Думай о более важных вещах, Эрвин.       Помолчал и тоскливо спросил:       — Как вообще вышло, что действительная отметка о сданном экзамене есть только у Очкастой?       — Ханджи единственная, кто сдавала его в Королевском университете. За день до того, как её отчислили из-за взрыва в лаборатории.       — Да. Точно. Никогда бы не подумал, что она умеет лить в уши пропагандистскую поебень.       — Литература — это не только пропаганда, Леви.       — Да, — отмахнулся он, — я сегодня об этом послушал. Способ познания жизни, стены в человеческой душе. Да, да. Я отведу Эрена в подвал и вернусь.       Он уточнял недавно, есть ли в этом ещё необходимость. Реальной необходимости не было, но штаб их теперь превратился в проходной двор всевозможных проверяющих. Не стоило рисковать, тем более что пацан, кажется, на свой счёт ограничения не принимал.       Дети подпрыгнули, когда он толкнул дверь. Спрингер, похоже, начал чистить сапоги, но не закончил и теперь из-за этого нервничал. Вот они, солдаты. Пятнадцатилетние подростки, сидящие поверх одеял с полуспущенными ремнями, пугающиеся бесшумных шагов. Леви не делал этого специально, просто… привычка.       Сегодня он зашёл внутрь. Других отрядов в комнате сейчас не было.       — Вольно, — сказал Леви, потому что прекрасно знал, как неприятно вставать босыми ногами на холодный камень. — Йегер, сядь, — уже вскочивший Эрен недоумённо опустился обратно между Армином и Микасой. — Спрингер, брось свои сапоги, у вас два часа до отбоя.       Закрыл за собой дверь. Нашёл глазами Хисторию, выглянувшую с верхней койки.       — Я жду, — сказал Леви, — что раз вы лишаетесь тренировок во второй половине дня, то будете выкладываться в первой. Йегеру всё ещё критично важно овладеть отвердением, вам — перестать шарахаться от деревьев как от титанов.       — Да, сэр! — дети поколебались. Потом Жан очень осторожно спросил:       — Значит, экзамен действительно пройдёт по всем правилам, сэр?       Леви не прятал своего раздражения.       — Пока выглядит так, — и стоило всё же вызнать у Эрвина — почему. — Эти дополнительные задания. Делайте их, если не хотите вылететь. Если хотите — исключение можно устроить раньше и проще.       — Нет, сэр, — обиделись дети; Эрен больше других.       — Славно. Йегер, пойдём.       Эрен уже натягивал сапоги. Девчонка Аккерман тоскливо за этим следила. Пацан Кирштейн тоскливо следил за ней. Арлерт следил за ними обоими, Рейсс не следила ни за кем. У Брауз на уме был кусок хлеба за пазухой, у Спрингера — дочищенные сапоги и возможность после этого нихрена не делать.       Прощаться с ними было рано — сегодня обход всё равно на нём, ещё увидятся.       — Круто вы его, сэр, — застенчиво сказал Эрен, пока они шли по каменному коридору. — Я имею в виду профессора. А то чего он. А вы. Да.       Леви покосился на него. Красноречие у пацана просыпалось, очевидно, только для угроз истребить титанов.       — Тебе-то его послушать не помешает.       — Но вы же поняли, что я имею в виду, — мальчишка смелел с каждым днём.       — Я о том, что столичные нацелились прежде всего на тебя. Это ты — титан-перевёртыш, планы разведкорпуса строятся от тебя. Проебёшься…       — Не проебусь, сэр! — Эрен стукнул кулаком в грудь. — Армин со мной уже поговорил. — Я понимаю, что экзамен нужно сдать хорошо. Буду выполнять все дополнительные задания и всё обязательно прочитаю.       — Хм, — сказал Леви. Заготовленная речь даже не пригодилась; мальчишка Армин превзошёл себя не в первый раз. — Свободен. Проваливай спать.       Эрен расцвёл.       — Добрых снов, капитан!       Леви ждали не сны, а стопка ещё пахнущих чернилами бумаг в кабинете Эрвина.