Mind went blank

Если быть честным, то в своей жизни, несмотря на огромное количество людей, которых я когда-либо встречал, я запомнил лишь одного человека.  Только вот, сколько бы не пытался, я не могу вспомнить его имя или цвет его глаз, лицо его в моих воспоминаниях выглядит слишком уж размытым, хотя эмоции которые сменялись словно шторм, я помнил слишком ясно и четко.  Я не уверен в том, какой был его любимый цвет, ведь он говорил, что все по своему хороши, хотя я точно видел, что он выбирал одежду исходя из цветовых предпочтений. Он покачивал головой на футболки зеленого цвета, на красные активно кивал, а на белые и черные довольно хмыкал и брал вешалки из моих рук, торопясь в примерочную.  Я не помню что он любил есть или пить, но в моих воспоминаниях четко отпечаталось выражение его лица, когда он пил «слишком приторную» газировку из автомата. Он морщился и высовывал язык, но все равно продолжая делать глоток за глотком, ведь на улице было очень жарко. Настолько, что асфальт плавился под ногами, а на дорогах оставалась резина от чьих-то тапочек.  К слову о жаре, я не уверен, что помню его любимое время года. Хотя он все время зарывался носом в свой ярко красный шарф, чихая и тихо ругаясь под нос. А летом так сильно измывался от жары, что выходил на улицу лишь поздно вечером, и то, в сопровождение карманного вентилятора, который ни на минуту не выпускал из рук.  Любил ли он читать? Я не помню. Зато, уверен, что мы сидели под деревом в парке, когда трава была сочно зеленой, а по небу спокойно плыли облака, которым я придумывал причудливые формы. Он сидел в позе султана и непрерывно вчитывался в какой-то комикс, который ему продали по дешевке. Он вслух зачитывал каждую реплику, а я кидал в него небольшие камни, держа в руках учебник по химии и прося наконец заткнуться. Он молчал пару минут, а затем снова начинал читать вслух, я громко смеялся, тыча его локтем под ребра, а он все уклонялся. Нравились ли ему мои подарки? Я очень боялся что нет. Хотя почему-то, я отчетливо помню, как он с искрами в глазах разворачивал подарок на день рождения, словно ребенок из американского фильма про рождество. Он вынимал из коробки содержимое и, словно маленький щенок, трясся от радости. Я готов был поспорить, был бы у него хвост — он непременно бы им завилял. Я всегда облегченно вздыхал, когда видел его реакции, и разводил руки для объятий, в которые он в ту же секунду нырял. Мы сидели так очень долго, перебирая волосы друг друга, дыша друг другу в шею и много чего ещё, хотя я не уверен что помню…  Не знаю, нормально ли это, но я не припоминаю где было его место в классе. Хотя, он все время пялился в окно, даже на самых важных уроках, и качался на стуле. И даже когда падал, а остальные одноклассники начинали громко смеяться, вздыхали, а учитель нервно отчитывал его, он лишь поднимал стул и, улыбаясь, садился обратно. А через пять минут и вовсе начинал качаться снова, словно ничего и не произошло.  Его любимый фильм? Не знаю. По правде сказать — понятия не имею. Но, тем не менее, всегда, когда мы устраивали вечер просмотра кино, после сложного дня в школе, перед выходными, которые мы тоже, к слову, проводили вместе, он упрашивал меня вновь включить «Гарри Поттера», а я только и вздыхал, потому что уже устал слушать эту заглавную мелодию. Но он всегда, как ребенок, радовался и устраивался у меня под боком, сплетая наши пальцы. И я слышал, как он тихо, едва заметно, проговаривал почти каждый нравившийся ему диалог.  Обманываю ли я себя? Возможно. Нет, точно. Я наверняка самый настоящий лжец, потому что я помню абсолютно все, связанное с этим человеком. Человеком, который дорог моему сердцу больше всего на свете. Которого я хочу видеть каждый день. Слышать его смех, ощущать мурашки по спине, когда он произносит мое имя, смотреть с ним фильмы и в тайне ото всех целоваться у меня в комнате, с закрытыми дверьми, конечно же.  Его глаза были светло голубыми на солнце, ярко синими в тени, и глубокими в темноте ночи, когда я аккуратно водил пальцами по его щеке, а он смотрел на меня с упоением, словно готов был умереть от счастья в тот же момент.    Его любимым цветом всегда был ярко красный, и нет, не потому что «опасный» или что-то в этом роде. А потому что заметный, яркий и страстный. Красный цвет значит кровь, любовь и все самое лучшее, что существует в мире. Поэтому его шарф был красным, любимая толстовка — вишневой, а любимая гитара  — бордовой. И пальцы на холоде у него всегда были красными, и я аккуратно сгребал их в свои ладони и пытался отогреть, пока он тихо смеялся себе под нос, но звук исчезал в ткани шарфа, и до меня доносились лишь хихиканья.  Сладкое — терпеть не мог, всегда пил кофе без сахара, а я даже не притрагивался к его стаканчику, потому что этот ужасно горький вкус оставался на языке целый день, и ему это нравилось. А мне хотелось блевать, потому, я каждый раз брал ему черный без сахара, а себе латте с, как можно больше, сахаром и сиропами.  Весна. Весна самое прекрасное время года, по моему мнению, да и по его тоже. Он обожал плести венки из разных цветов и травинок, а когда я саркастично подкалывал его, всегда заливался краской и бросал в меня чудо-изделие. Если бы цветы сразу же не вяли, я бы и посчитать не смог, столько их хранилось бы у меня в ящике. Но в моей голове, воспоминания будут жить вечно.  Я помню все: его ярко-рыжие волосы, усыпанные веснушками лицо и спину, слегка вздернутый нос, тонкие пальцы и горячие губы. То, как он смотрел на меня каждый раз, когда мы оставались вдвоем. Когда он тянулся за ещё одним поцелуем, а я, дразнясь, откидывался на спину, и он упрямо отыскивал мои губы в темноте. Помню как он неумело пытался сорвать с меня футболку, помню как краснел, когда его друг указал на засос на его шее, а он, раскрасневшись, прикрыл его ладонью и буркнул, посмотрев в мою сторону. Помню, как тащил его по песку в море за ногу, а он умело вырывался и убегал, но все равно проигрывал, когда я хватал его и закидывал себе на плечи, вбегая в прохладную воду, которая за месяц тепла ещё не успела толком нагреться.  Я помню каждый его шрам, даже самый мелкий. Помню точное количество родинок у него на ключицах, даже помню когда в первый раз произнес его имя.  Накахара Чуя.