Про уточек в ванне и слова, которых всегда будет мало

Это был очередной тяжёлый выматывающий день. День, в котором Авантюрину нужно было крутить своей жизнью и многомилионными контрактами, сиять улыбкой и делать вид, что на самом деле он не тот, кем является. Мысли перемешивались между собой, иногда становились тяжёлыми камнями, давили и не давали свободно двигаться. Чувство растерянности преследовало Авантюрина повсюду, и он, раз за разом надевая заготовленную улыбчивую маску, верил, что профессионально научился не замечать своего подавленного состояния. Мир вокруг был полон открытий. Список дел изо дня в день не собирался уменьшаться. Некогда было тратить время на остановки и разгрузки. А мысли всё крутились, тучи над головой сгущались, глаза закрывались, тело слабело… Да всё в порядке, честно! Кто-то сказал однажды: Даже если кажется, что ты распадаешься на части, а мир сходит с ума — улыбнись. Это заставит твой мозг подумать, что с тобой всё хорошо. Продолжай улыбаться, казаться сильнее. Обмани самого себя, убеги от того, что в моменте кажется тебе реальностью. Убеги от признания самому себе в том, что тебе нужна помощь, отдых, глоток свежего воздуха… Авантюрин временами был настолько обманут самим собой, что начинал верить, будто всё, что с ним происходит внутри — игра разума, выдумка, часть проклятья, нужная, чтобы лишь отвлекать его от важных свершений и достижений. А потом он на мгновение прикрывал глаза, чтоб сосредоточиться на какой-нибудь очередной рабочей мелочи, которую не получалось выполнить с первого раза. Или, как это часто бывает, в самый не подходящий момент у него из рук выскальзывает ручка, и… Уничижительные мысли брали над ним верх, мутили рассудок, а затем тянули не то на дно, не то в бесконечное и холодное не прекрасное далёко… Вот это уже сложно не заметить. Желание разрыдаться из-за упавшей ручки. И когда Авантюрин все-таки заметил, то понял: пора. Пора на подзарядку. *** Авантюрин стучал в дверь с тысячами сомнений в голове. Примут ли его в этот раз. Не выгонят ли, не забыли, не нашли ли замену… — Скучал, док? — спросил он, как только дверь открылась. — Безумно. Заходи, картёжник. Бесстрастный голос Веритаса Рацио, произносящий знакомое прозвище, заставил Авантюрина улыбнуться по-настоящему и уже на пороге почувствовать себя лучше в несколько раз. Не выгонят. Не в этот раз. — Ты снова забыл ключи? — Каюсь, грешен. — Как прошёл твой день? Выглядишь… — Отвратительно? — …уставшим. — Да, всё верно, я отвратительно устал. — Я так и знал, — Рацио шагнул ближе, заключая Авантюрина в лёгкие ненавязчивые объятия, давая привыкнуть к прикосновениям. Авантюрин вздохнул «Ох», и напряжение не сразу, но стало покидать его плечи. Привыкает он к близости, к слову, гораздо быстрее, чем раньше. На данный момент он даже позволил себе роскошь прижаться щекой к большой тёплой груди, обхватить крепкое тело своими слабыми руками в ответ, уткнуться носом в вырез рубашки и вдохнуть аромат кожи… Заснуть бы вот так. Прям стоя. Прям на пороге у самых дверей. Авантюрин действительно почти засыпает, думая о том, почему нельзя забраться в грудь Рацио целиком, раскрыть как кармашек и спрятаться там навсегда, слиться с ним в одно целое, чтоб ощущать его уверенность, силу и ясность ума как свои. Авантюрин никогда не видел, чтобы Рацио страдал от тревожных сомнений. Его взгляд… Ах, да. В случае чего он прятался за гипсовой маской. Быть может, тревоги у Рацио всё-таки были, но он тоже умело их скрывал. Как же много общего между ними было… А ещё. Авантюрин улыбнулся своим следующим размышлениям, пока совсем незаметно тёрся кончиком носа об обнажённый участок кожи: Вот если бы… Веритас был огромным пушистым котом с очень-очень длинной шерстью, Авантюрин готов поклясться, он сам был бы маленьким-маленьким котёнком. При таком раскладе Вселенной он только бы и делал, что прятался в шерсти грациозного кота-Рацио… Авантюрин заметил не сразу, что док снимал с него верхнюю одежду. Картёжник испуганно отстранился, тело его напряглось, руки остановили чужие руки. — Что ты делаешь? — Раздеваю тебя. — Это я заметил. Ты что задумал? — прямо уточнил он, чувствуя, как по телу растекается нервозность. Ему хочется убежать далеко, отбросить большие горячие ладони и одновременно держаться за них вечность. И он вопреки своим глупым страхам держится. — Задумал искупать тебя, — спокойно пояснил Рацио. В его взгляде уютный огонёк, в его аккуратных поглаживаниях большими пальцами кистей рук — понимание и желание усмирить авантюриновых бесяк в голове. — Я наполнил для тебя горячую ванну. — С уточками? — игриво хмыкнул картёжник. — Да. — С солью? — Да, твоей любимой. — Может, ещё и с лепестками роз? — Нет, сегодня без роскошеств. Авантюрин снова расслабился и коротко посмеялся, внимательно разглядывая лицо Веритаса. Непостижимый. Такой близкий и такой далёкий. Постоянный. Но не без сюрпризов. Язвительный. Но заботливый. Чем дольше Авантюрин поддерживал зрительный контакт, тем сильнее в нём разливалось тягучее сладкое чувство… — И когда ты успел? — Начал приготовление минут за десять до твоего прихода. — И как ты только догадался? — Перед окончанием рабочего дня ты пять минут спамил мне свои… уставшие картинки. — Стикеры? — Их. — Ах, да, точно… Ладно, подожди. С одеждой… Дальше я сам. — Хорошо. — Спасибо тебе. *** Авантюрина согревала горячая вода, расслаблял приятный тропический аромат и веселил Веритас. Странно, да? Как может веселить всегда самоуверенный, заносчивый, высокомерный человек — ночной кошмар всех студентов и сотрудников Гильдии Эрудитов? Всё просто. Господин Большой Док со стуком вошёл через несколько минут после того, как Авантюрин погрузился в воду, и голосом, не терпящим возражений, сказал: «Я помогу тебе с купанием». А теперь копошился в авантюриновых уходовых средствах и неразборчиво бубнил себе под нос нечто умилительно ворчливое. Авантюрина эта картина очень вдохновляла. Веритас будто прочитал его мысли. Авантюрину очень не хотелось оставаться одному. Уточек, конечно, можно посчитать за приятную компанию, но если темный опустошающий поток из навязчивых мыслей внезапно захватит разум, резиновые пучеглазки вряд ли чем-то смогут помочь. А Веритас мог. И не раз уже это делал. Поэтому рядом с доктором Авантюрин себя чувствовал в безопасности и совершенно не смущался ни его присутствия, ни своей наготы… Ладно, о наготе, возможно, заявление поспешное. Некоторая волнительная дрожь всё-таки присутствовала и, скрутившись где-то внизу живота, пускала волны то жара, то холода… Интересное ощущение. Особенно во время нахождения в горячей воде. Рацио разбавлял тишину расспросами о том, как прошёл день, и, сам того не ведая, позволял глазеть на свою широкую рельефную спину. Когда Авантюрин осознавал, что терял связь с реальностью, (не)слушая рассказ об очередном зазнавшемся студентике, и с большим любопытством любовался фигурой Рацио, то отводил взгляд и разглядывал уточку в своих руках. Ему приглянулась одна, что была больше остальных, с крупными круглыми глазками и открытым ртом. Рассматривая её, он хоть как-то мог поддерживать беззаботную беседу. А ещё уточка могла плеваться водой. Картёжник это уже проверил несколько раз. И каждый раз это брызганье его веселило. Как ребёнок он игрался и пытался проверить, насколько далеко игрушка может брызгаться. А ещё она чем-то была похожа на Веритаса, и Авантюрину стало любопытно, как док отреагирует, если ему об этом сказать. А потом облить его… Хи-хи. Определённо было что-то целебное в принятии ванны с уточками. — Рин? Ты там заснул? — Пока нет, — с улыбкой ответил Авантюрин. — Эта уточка… — М? — На тебя похожа больше остальных, — хихикнул он и чмокнул её в резиновый клюв. После поднял игривый взгляд, продолжая держать уточку в ладошках. «Вот сейчас док подойдёт, и я обрызгаю его», — подумал Авантюрин. Он представил, что Рацио вздрогнет, отскочит, начнёт смешно ругаться своими умными непонятными простым смертным ругательствами. Душа его плавилась от веселья. Веритас продолжал стоять на месте, сверлить Авантюрина нечитаемым взглядом. Время стало тянуться. Рину с каждой такой секундой длиной в вечность от этого взгляда становилось не по себе… Мысли начали кляксами расплываться в голове, подбрасывая новые безумные интерпретации чужой неподвижности. О, нет. Дурацкая была шутка, дурацкий я. Он рассердится, он выгонит меня из ванной. Из дома. Разозлится? Что он скажет? Что я ему отвечу? Скажет, нельзя его, великого учёного, сравнивать с резиновой уточкой! Скажет, что я глупый, ничтожный, совсем не имею ни понимания, ни уважения к тому, в чьём доме нахожусь… Авантюрин отвёл взгляд и нервно усмехнулся, слабо сжав уточку пальцами, больше не для того, чтобы воплотить свою задумку, а чтобы удержаться хоть за что-то в этой реальности. Рацио подошёл ближе, Авантюрина сковало страхом непредсказуемости, страхом перед собственными обрывочными мыслями… Доктор остановился за спиной Авантюрина, и картежник в один миг постарался подготовить себя ко всему и сразу… Рацио никогда не двигался рядом с Авантюрином резко и быстро. Рин помнит его движения всегда плавными и уверенными. Ох, ну нет, он определённо точно подошёл не для того, чтобы причинить боль, нет. За всё время знакомства он ни разу не касался, чтобы навредить… Всё будет в порядке? Будет. Верно? Первым делом Веритас забрал уточку из дрогнувших рук и опустил на воду, отправив в добрый путь, так сказать. А вторым делом его большая горячая безжалостная к уточкам ладонь легла на обнажённую ключицу Рина, скользнула выше, огладила плечо, поднялась к шее, убрала влажные кончики волос… Авантюрин уже забыл, как дышать. Поэтому доктор Рацио, склонившись над его ухом слева, заботливо напомнил: — Дыши. Авантюрин рефлекторно повернул голову на звук, втягивая носом тёплый воздух. — А? — Столкнувшись взглядами с доком, он испуганно замер, не зная, что именно хотел сказать или спросить. Что-то между «А — Ах, п-прости, что сравнил тебя с уточкой, кажется, тебе это не очень понравилось» и «А — Ах, Веритас…» Что-то между, да. В любом случае, он не успел сказать ни того, ни другого. Пальцы Веритаса скользнули по шее под подбородок Авантюрина, чуть приподняли его голову, чтоб их лица оказались напротив друг друга. В следующее мгновение к приоткрытым от удивления губам примкнули губы Рацио. Авантюрин дрогнул всем телом больше от неожиданности, но потом успокоился, ощущая, как Рацио, не прекращая оглаживать уже его затылок, чуть сжал губами нижнюю губу. Затем с чмокающим звуком отстранился. Совсем недалеко, но Авантюрин успел расстроенно ахнуть. Веритас медленно поцеловал его в правый уголок губ, переместил ласковые прикосновения на местечко за ушком. Поцеловал в другой уголок. Авантюрина такие поначалу мягкие поцелуи всегда завораживали и помогали расслабляться. И он расслабился — поддался вперёд, коснулся щеки Рацио, потянул к себе, желая уже самостоятельно поцеловать Веритаса в ответ. Мечтая забыться в этой ласке, распугать все свои глупые тревоги. И это отлично получалось. Ах, хитрый док, лишь притворяется холодным и бесчувственным. Авантюрин давно это понял. На самом же деле расчётливый ум учёного умел выводить не только научные формулы, но и формулы того, как вскружить голову одному маленькому тревожному сотруднику КММ. Ах. И снова… Снова Веритас обласкал поочередно нижнюю, затем верхнюю губы Авантюрина сначала губами, а затем совсем немного кончиком языка, бессовестно дразня ещё и ещё. Ох, этот бы язык, да… А потом он отстранился. Поцеловал в мочку уха и произнёс, одной рукой продолжая гладить Рина по плечу, а другой сжав бортик ванны: — Надеюсь, поцелуй со мной был лучше, чем с… моей так называемой утиной копией. — Ах… ам… ага, — мелодично простонал Авантюрин в ответ, не открывая глаз. — Ну и замечательно. Авантюрин осознал, что хочет, чтобы его шею не переставали гладить больше никогда. Чтобы руки Веритаса отыскали ещё больше чувствительных точек на его распаренной коже. Не только под подбородком, словно у маленького котёнка, не только на шее, но и ниже, ниже… Но чтобы попросить это, сказать словами через рот… Ох… нужно было как минимум заново научиться говорить. А как максимум — быть достаточно смелым, чтобы в этом желании на все 100% уверенно признаться в здравом уме сначала самому себе, а уже потом Веритасу. — Какой шампунь выберешь? — позже спросил Рацио самым обычным тоном, будто только что не подарил Авантюрину один из лучших поцелуев в его жизни… Ах, док… Снова не перестаёт удивлять. Всегда такой спокойный после проявлений чувств… Рину кажется, он никогда не привыкнет, никогда так не сумеет. Это, наверное, тоже было частью проклятья. Бояться принимать заботу и любовь. Бояться признаваться самому себе, что ты в них нуждаешься так же, как в воде и еде. Быть таким же решительным в проявлении своей очередной глупой-глупой привязанности… В беспокойной голове Авантюрина разворачивалось бесконечное множество воображаемых вселенных, в которых он при любом исходе всегда оставался и будет оставаться один. Использованный, осмеянный, осуждённый за незаслуженное везение, обречённый на то, чтобы носить бездонную пустоту в груди. Обречённый ощущать её особенно сильно в моменты физического истощения из-за работы, общения с людьми, которых он не хочет видеть, из-за переработок и постоянного риска… Но вот Рин открывает глаза. Он находится в реальности, в которой сидит полностью обнажённый в ванне с пеной и пучеглазыми уточками, а перед ним стоит доктор Рацио, который только что целовал его до мурашек. Веритас держит в руках шампуни и, кажется, неприлично долго ждёт ответа. Авантюрину кажется, он никогда не привыкнет, что чувства можно проявлять в любой момент, что это может быть частью повседневной жизни и для этого не нужны великие свершения, достижения и особые удобные моменты, которые нужно устраивать, подыскивать, выжидать… Но он пытается. Всё время, что у них с Веритасом было и есть. — В-вот этот, с ароматом ванильного пудинга. Рацио хмыкнул. — Никогда не понимал этих извращённых пищевых изысков в уходовых средствах. — Не нравится, что шампунь с ароматом еды? — Это странно. На вкус они ведь совершенно не съедобны. Совершенно не шоколадный взрыв и не клубничное варенье… Авантюрин рассмеялся. — Не говори, что ты пробовал шампуни на вкус! — Ни в коем случае! — оскорбленно и слишком быстро ответил Рацио. Авантюрин рассмеялся от души, представив, что великий учёный Веритас Рацио однажды, принимая ванну, рискнул попробовать на вкус шампунь, потому что на упаковке было написано «Шоколад»… Ну а что? Этот поступок ведь вполне в духе гениев, стремящихся к познанию границ возможного и расширению круга знаний! Не глупость, а исследование. Не баг, а фича. — Сам ты верно предпочитаешь средство 15 в 1 с ароматом мяты? — игриво спросил Авантюрин, вытягивая вперёд ножки, разминая этими потягушками мышцы. — Не только. Кхм. Временами я использую твои маски для волос. После них и правда проще справиться с укладкой. — Действительно, такая жалость и огромное упущение, что в средстве 15 в 1 не предусмотрена маска для волос. — Согласен, надо это как-то исправить. Займись на досуге этим проектом. — Обязательно. Доктор помогает Авантюрину выбрать гель для душа и губку для мытья. Рацио было достаточно отвлечься на эти бутылочки и баночки, отвернуться от Авантюрина на пару минут, чтобы в светлой только снаружи голове даже после поцелуя до мурашек снова начали появляться дурные мысли. — Док… А кто мы друг для друга? — выпалил Авантюрин, когда Веритас вернулся на место за его спиной. — Любовники, — слишком быстро ответил Рацио. Рин нахмурился сильнее и на выдохе повторил: — Любовники… В голове всплыли и стали меняться одна за другой неприятные ассоциации с этим словом. Мы любовники — это всё временно, в любой момент можем прекратить. Мы любовники — я не хочу обременять себя тобой. Мы любовники — просто получай удовольствие и веселье. Чем больше мыслей, тем сильнее хмурилось его лицо и нечто тёмное и густое из прошлого накрывало его душу. Перед глазами всё расплывалось. Росток глупой-глупой привязанности к широкоплечему гению, холодному только снаружи, постоянному, но не без сюрпризов, язвительному, но заботливому, мелко и напуганно задрожал. В этот раз всё тоже ради веселья? В этот раз всё тоже снова не по-настоящему? Этот раз… Тоже может оборваться в любой момент? Даже… прямо сейчас? «Я точно всё делаю верно? Я никогда не заходил так далеко… Может быть, всё-таки следует извиниться за сравнение с уточкой? Может, мне следует уйти прямо сейчас? Может, на самом деле, Рацио совсем не хочет быть здесь со мной и жалеет о том, что я ворую его драгоценное время?» — Тебе не нравится это слово? — спросил Веритас. Его внятный и чёткий, достаточно громкий голос раздался рядом с ухом Авантюрина и вывел из оцепенения. Авантюрин, пряча взгляд, едва заметно мотнул головой. Не нравится. Совсем-совсем не нравится. — Если не нравится, я могу выразиться иначе. Мы с тобой… люди, между которыми существует романтическая связь. Особые отношения, основанные на интересе, привязанности, — стал пояснять Рацио, черпая ладонями тёплую воду и поливая ею ссутуленные плечи Рина, поглаживая, разминая их, спину и руки. От этих слов Авантюрину стало легче дышать.

Особая романтическая связь. Ох… Да… Точно. Связь… основанная на привязанности и интересе.

Это всё — то, что чувствует к нему сам Веритас Рацио? Интерес и привязанность? К нему? Не какое-то там извращённое желание обладать, подчинять, подавлять… Как же бывает сложно в это поверить, особенно если глядеть на… такую… внушительную строгую фигуру всех пугающего гения. Авантюрин поднял взгляд и словно котёнок поглядел во все глаза на склонившегося над ним Веритаса. Он медленно моргнул (так коты выражают любовь), взял мимо проплывающую уточку, поднёс её к носу учёного и спросил с широкой наиглупейшей улыбкой: — Так это значит… что ты любишь меня, док? Рацио забрал у Авантюрина уточку, опустил её в воду резким движением, сжал. Уточка жалобно пискнула. Затем он достал её наполненную водой и снова сжал над макушкой Авантюрина. Уточка облила Рину голову. — Эй! Надо было предупредить! — Сейчас намочу тебе волосы. — Раньше предупредить! Рин зажмурился и закрыл уши, когда Рацио ещё раз стал поливать его водой на этот раз не из уточки, а из душевой лейки. — Да, — сказал Веритас, когда выключил воду и открыл шампунь. — Что? — взволнованно переспросил Авантюрин, вытерев лицо руками. Настолько, насколько это вообще можно было сделать находясь в воде… — Да. У нас… Между нами много… недосказанности. Не всё бывает гладко. Не всегда сказочно, как во снах или фильмах… Хотя это больше плюс, чем минус, я считаю. Кхм. Бывает, что мы не видимся по несколько дней. Во многом мы можем быть друг с другом не согласны. Но всё это не отменяет того, что я испытываю к тебе самые светлые чувства, какие только может испытывать человек. Кхм… И эти чувства гораздо объëмнее одного слова. Настолько, что порой я сам не могу подобрать более точного описания тому, что со мной происходит, когда ты рядом со мной. И даже когда ты не рядом со мной — тоже. Это признание согрело Авантюрина изнутри сильнее, чем сто тысяч горячих ванн и на время выгнало всех бесяк из его головы. Он таял от удовольствия и не мог удержать счастливую улыбку. О да, это определённо то, чего ему не хватало — этих слов. Всегда будет не хватать, если честно… Поэтому он хитро сощурился, а его рот сам выпалил: — Роскошная речь, конечно, док. Но ты мог просто сказать, что любишь меня. — Рин. Мы почти полгода живём вместе. По чьим-то меркам мы уже считаемся самой настоящей парой. Быть может, и взаправду считаемся, мы просто не говорим об этом вслух. За всё время я как-никак изучил тебя. Поэтому, уверенно могу сказать, что просто этих слов тебе бы не хватило. Авантюрин фыркнул и шлёпнул ладошкой по воде. Его правда. Рацио, который к этому времени уже давно выдавил шампуня на свои руки и вспенил его, на это ребячество никак не отреагировал и сказал: — Ну не дури. Давай, поворачивайся. Буду мыть тебе голову. Авантюрин повернулся, позволяя Рацио позаботиться о нём. Пока он массировал его голову намыленными шампунем ладонями, а потом смывал пену, они больше ни о чём не говорили. Тишина была уютной. Авантюрин успокоился, пока про себя прокручивал признание Рацио, стараясь запечатлеть, приклеить, прибить воображаемыми гвоздями в своё сердце каждое его слово…

Между нам особая романтическая связь. Связь. Особая связь. Особая связь. Мы считаемся парой. Между нами связь. Привязанность. Светлые чувства.

И так снова и снова, чтобы не допустить ни малейшей возможности возникновения других мыслей. Эти слова в моменте стали музыкой в притихшей, разомлевшей от массажа и купания душе Авантюрина. Он надеялся, что она не затихнет как можно дольше. В лучшем случае — никогда.

«Ты не сказал этого слова, но всё-таки ты любишь меня, док».

*** — Возлюбленные. — Что? — переспросил Авантюрин. Он правда не расслышал, пока Рацио помогал ему вытереться и подсушить волосы полотенцем. Этим же полотенцем Рацио притянул к себе дезориентированного Авантюрина. — Возлюбленные. Как тебе такое слово? — уточнил Рацио. От звука этого слова и от нового зрительного контакта со своим… получается, возлюбленным, у Авантюрина в груди расцвели цветы. Ох, это звучало лучше в разы, чем то, другое слово на «Л». — Возлюбленные… — повторил он, и губы его сами собой растянулись в блаженной улыбке. Казалось бы. Просто слова. Всего лишь звуковые волны, нарушающие тишину снаружи и по сути своей, нарушающие беспокойство только барабанной перепонки. Но сколько же смысла, сколько боли или счастья они могут вызывать в наивном человеческом сердце. — Мне нравится это слово. — В таком случае, слушай меня внимательно, — вкрадчиво произнёс Рацио, обняв лицо Авантюрина своими ладонями, заставляя смотреть на себя. — Здесь и сейчас, в этот момент времени мы с тобой друг для друга являемся возлюбленными… — М… мгм… — Авантюрин? — М? — Мои глаза чуть выше.